Мой мир вмиг рушится, разваливается на маленькие осколки и как-то насмешливо поблескивает под ногами. А ноги-то не держат, дрожат, и я вот-вот упаду на эти самые осколки.
Передо мной истекает кровью Ишим, маленькая смешливая демоница, которую я раньше любила сама учить подзатыльниками, а теперь вдруг понимаю, что жить без нее не смогу. Вообще. А она кашляет кровью, которая уже перепачкала мои руки, пытается улыбнуться сквозь поистине адскую боль, но я улыбкам не верю уже давно. От Ишим смертью пахнет так отчетливо, что у меня кружится голова.
— Держись, — шепчу, придерживая голову девчонки, надеясь, наверное, впервые за тысячу лет.
Ишим опять через силу улыбается, а у меня кошки внутри дерут когтями многострадальную душу. Нет, даже не кошки — громадные такие адские твари. И это больно настолько, что хочется визжать, катаясь по земле. Но Ишим я отпустить не могу. И, по-моему, лишь ее слабое прерывистое дыхание мешает мне сорваться с места.
Поднимаю голову и смотрю вверх, едва сдерживая рвущийся из глотки вопль. За что ж ты так, а? Мало я потеряла за все это время? У меня от души-то какие-то клочки остались, а теперь и они вот-вот сгорят.
На небо злиться бесполезно, тем более, в Преисподней его и нет. Только туман сверху кроваво-красного цвета и ненастоящее, наколдованное солнце. Мне это кажется отвратительным, но спорить не хочется. Я с трудом балансирую на краю сознания, пытаясь не упасть в бездну безумия.
Кто-то дергает меня, осторожно отводит в сторону, а я даже слова сказать не могу. Горло словно удавкой перехватило, и я судорожно хватаю пахнущий пеплом воздух. Не помогает. Ишим тихо стонет, скрипя клыками. Демоны не скулят от боли. Просто не умеют. А вот я умею, но выдохнуть не могу.
Парнишка-стражник, которого я отослала за лекарем, уже вернулся с незнакомым демоном, и они возятся с Ишим. Я ловлю себя на том, что стою, уставившись в пустоту.
Мои Небеса обрушились еще давно, сгорели в безумном пожаре. Теперь медленно-медленно, как в замедленной съемке, рушится мой Ад. А я просто стою, как последняя дура. А что еще остается?
Парнишка бойко болтает что-то о нападении ангелов и вслух удивляется, чего это я так волнуюсь за обычную пограничницу. Я для него — почти что идол. Великий Падший ангел, бывшая наемница Люцифера, а ныне просто Привратник Ада. Он не может понять, почему я так вцепляюсь в Адские врата, лишь бы не упасть, и железо крошится под пальцами. А у меня сердце вырвали, отваляли в пыли и засунули обратно.
Я никогда не теряла друзей, ни разу в жизни. Так вот это как. У меня кружится голова, и отчаянно хочется покинуть этот кошмар. Но бежать уже некуда. Падать еще ниже уже нельзя.
А на меня смотрит Бездна, та самая, кромешная и полная плескающегося моря, океана, ненависти. И я вдруг понимаю, что уже, в общем-то, давно почти там, на дне. И только маленькая искорка — Ишим — не дает мне пасть. Если она погаснет — мне конец.
И я стискиваю зубы, аж до скрежета, и впервые за сотню лет призываю меч. Серебро рукояти привычно холодит ладонь, а лезвие приветственно сверкает. Парнишка отскакивает, и на лице его смешивается восторг и ужас. Я клянусь на своем мече, клянусь последними крупицами души.
Клянусь убить того, кто сделал это с Ишим. Будь он даже самим Всевышним.
Маленькая ниточка надежды, прозрачная и тонкая, как паутина, держит меня и не дает рухнуть на дно Бездны.
***
Война между Адом и Небесами никогда и не заканчивалась. Только теперь ангелы вдруг решили окончательно уничтожить демонов, выждав нужный момент. А у меня теперь есть свой резон сражаться.
Кто поставит совсем недавно падшую биться против ангелов? Только дурак. Я усмехаюсь, понимая, что Дьявол — самый больший дурак. Стою среди остальных, не выпуская меч ни на секунду.
Где-то сверху звучит горн, поет, громко так, что у меня внутри все дрожит. В небесах — сталь, крылья, блистающие мечи. А у нас есть всего лишь злые демоны, которых это все уже задрало. Они устали защищать свой законный дом. Но светоносных остановить невозможно, только отбить атаку ненадолго. Так уж Ад устроен.
Впереди звучит другой горн - наш. Резкий, пронзительный, и мне он как-то даже роднее, чем глубокий и ясный звук сверху. До столкновения несколько секунд. Я, как и остальные падшие, расправляю крылья.
Всем известный миф, что при падении ангелу отрывают крылья, — та еще ложь. Лучше бы так. Но у меня за спиной тяжелые, обожженные и растрепанные крылья глубокого черного цвета. Цвета моей Бездны.
Летать на них сложно, каждый взмах — ужасная боль, но оно того стоит. Я взмываю вверх одной из первых, продираясь сквозь словно каменный воздух. И сразу же вонзаю клинок кому-то в грудь, пробивая нагрудник из небесной стали. Золотая кровь остается на поющем гимн битве мече, а на лице ангела только ужас. И у меня внутри что-то вмиг переворачивается, ломается.
Здесь, в битве, я теряю голову. Я помню безумие, я помню вкус вражеской крови на губах, я помню тысячи битв. Как не старалась это забыть — не могу. Потому что глубоко внутри еще сидит Она. Падший ангел с безумным взглядом, для которой нет ничего святого. И пора бы уже выпустить ее. Давно пора.
Ангел метит мне прямо в сердце. Не уверена, что оно еще там есть, но отбиваю удар. Знакомый звон ударяющегося друг о друга оружия. Меч противника ломается слишком легко, с жалким хрустом. Не успевает он опомниться, как я уже широким взмахом сношу светловолосую голову. Нимб перехватываю и с силой швыряю в другого ангела, спасая какого-то Падшего. Когда ангел умирает — нимбы тоже оружие. Враг падет, хватаясь за грудь.
Я ношусь среди ангелов и Падших, слыша снизу крики бескрылых демонов. Перемазана ихором, с той самой голодной и безумной улыбкой на губах, в одной руке меч, в другой кинжал. А успокоиться все не могу, раз за разом пронзая ангелов. Вот взмах кинжала — и совсем молоденькая крылатая девушка хватается за перерезанное горло. А мне ее не жаль, только интересно, куда она попадет после. Не в мою ли Бездну?
— Кариэль! — отчаянно кричит кто-то, узнавая меня.
Тут же нахожу его, вмиг оказываюсь перед ним. Лица уже не помню, но что-то это девушка для меня значила. Сестра? Подруга? На ум приходила только Ишим. Эта девушка не значит ничего.
— Каролина Инесса, — ухмыляюсь я.
И, по глазам вижу, она больше не находит во мне сходств с той милой девочкой Кариэль. Перед ней тот самый Сумасшедший Ангел Тьмы из личного отряда наемников Люцифера, о котором ходили истории сотни лет назад. И это — последнее, что видит ангел перед смертью.
— Каролина здесь! — визжит какой-то воин Небес.
— Давно не виделись! — кричу я, подняв голову вверх, непонятно кому. Небу, самой себе, безумию? Плевать.
Вновь круговерть битвы, чья-то кожа рвется под моими пальцами, кинжал остался в затылке ангела. Словно не было той сотни лет. Тогда я сражалась просто так. Теперь у меня была цель.
За Ад, за улыбку Ишим, от которой все внутри поет, за серьезную Рахаб, за Лилит, с которой можно поболтать на посту, за Ами, который тоже немного скучал по Небесам, за Люцифера, в конце концов. За мой, мать его, дом.
Подкрепление к ангелам идет слишком быстро, я замечаю сияние и широкие, раза в три больше моих, крылья. Архангел Варахиил сам явился на бой. А я помню, кто изгнал меня, буду помнить до последнего вздоха. Может, пришла пора мести?
Я отсекаю стороннему ангелу крыло, с удовольствием следя за его падением. А потом начинаю быстро подниматься. Крылья уже не болят — стонут, но боль крышесносная и желанная, сладкая…
И я вдруг понимаю, что наконец-то именно лечу вверх, к своей цели, а не падаю в Бездну. У меня есть, что защищать, и я буду бороться. Буду грызть врагов зубами, буду пить их кровь, от которой сводит скулы, буду убивать, но выживу.
Мне надоело висеть над чертовой Бездной, касаясь ее кончиками волос, и чувствовать, как она неотвратимо притягивает меня к себе.
У меня есть ради чего жить. И больше я хочу гореть в этом Аду, чем вернуться на Небеса. Потому что здесь мой дом, мое место, мои друзья. Я наконец поняла значения всех этих слов.
Поняла, глядя в синие-синие, как небо, глаза пронзенного насквозь архангела. И резко дернула назад меч, слыша последние его слова. Пусть я проклята, зато я знаю, что меня ждут. И дождутся. Потому что ради них я готова возвращаться.