***
Шура сразу напрягается, когда дверь квартиры открывается, и внутрь входит Лёва, причитающий нечто неразборчивое себе под нос. Он никогда не сделает ничего плохого, по крайней мере, по-своему желанию. Внутреннее чутьё Шуры подсказывает, что Лёва сейчас с каким-то сюрпризом. С вероятностью в девяносто девять и девять десятых процента это что-то очень и очень плохое, а не хорошее. Скорее всего, Лёва подрался с соседской собакой или нечто в подобном роде.
— Шура, тазик готовь! — Кричит Лёва с коридора, а после громко чихает, чем вызывает в голове Шуры самые страшные догадки.
Тот уже представляет, как Лёва упал в огромную глубокую лужу и застудил себе всё, что можно было. Теперь он наверняка стоит в коридоре и трясётся, как осиновый лист или чихуахуа после душа. Плевать, что дождей нет уже недели две, и все лужи на районе успели сто тысяч раз высохнуть. Зная Лёву и его «удачливость», можно преспокойно предположить, что лужа накапала прям под его ногами. Шуре невероятно сильно хочется встать и придушить Бортника за его ненормальную страсть легко одеваться, когда тепла на улице нет и в помине.
— Шура, быстрее! Ты чего на месте застыл?! — На кухню, где сидит Шура, заходит сухой и жутко возмущённый Лёва.
— Что ты уже натворил? — Уман тяжело вздыхает, уже представляя огромную рану на ноге объекта обожания.
Лёва закатывает глаза и с наигранной обидой отворачивается. Однако на его губах быстро расплывается весёлая улыбка. Это заставляет Шуру немного расслабиться и откинуть некоторые страшные варианты в сторону. Теперь в голове вертится версия о том, что Лёва просто украл у детей какую-нибудь игрушку. Ну или просто поссорился с одним из соседей, а тазик нужен для утопления.
— Ничего я не творил. Тазик нужен для него или неё. Я так и не понял пол, — Лёва достаёт из кармана куртки маленький пушистый комочек. — Короче, котёнка нужно отмыть, а то оно грязное и блохастое.
Шура удивлённо смотрит на котёнка, дрожащего похлеще любого осинового листа. Зверёк преступно худой, да и в целом выглядит невероятно жалко. Видать, он домашний, но его выкинули на улицу, когда он стал ненужной игрушкой или нашкодил, написав мимо лотка или подрав обои.
— Откуда ты это взял? — Шура открывает один из шкафчиков, откуда достаёт тазик ярко-розового цвета.
— Возле мусорки ползало это чудо и плакало, а я не смог оставить… — Лёва прижимает к себе зверька, напоминающего внешним видом выкинутую на улицу игрушку, а не живое существо.
— Слишком уж ты сердобольный, — по-доброму усмехается и качает головой Шура, набирая тёплую воду в тазик.
Лёва же снимает куртку и усаживает котёнка на пол, но вскоре вновь берёт на руки и лезет в шкаф за полотенцем. Его стелят на пол, а самого котёнка опускают в тазик, который поставил Шура. Раздаётся громкий отчаянный писк, полный испуга и паники. Зверёк отчаянно барахтается в попытках вылезти. Его останавливает ладонь Лёвы. Второй он начинает гладить котёнка, и последний более-менее успокаивается. Слышится тихое-тихое мурчанье.
— А чем мы его мыть будем? У нас нет специальных шампуней, — нарушает сложившуюся идиллию Шура.
— Один раз мылом помоем, а то выбора у нас особо нет. Нельзя его оставлять в таком состоянии, — Лёва чешет горлышко урчащему котёнку, который пискнул, будто бы подтверждая слова.
Шура кивает и приносит мыло с ванны. Лёва уверенно берёт кусок в руки, намыливает ладони и начинает гладить зверька, нанося на того чистящее средство. Котёнок совершенно не сопротивляется, искренне думая, что его просто ласкают и тискают, а не моют. Лёва пользуется моментом, а после начинает медленно споласкивать мыло с «гостя». Для этого пришлось отправить Шуру за ведром воды. Тот немного побухтел, но послушно выполнил просьбу.
— Это девочка, — радостно объявляет Лёва, вытаскивая трёхцветного котёнка из воды и кутая того в полотенце.
— Ты только не сломай ей все кости, — тихо смеётся Шура, слушая возмущённое до глубины души мяуканье.
Котёнку явно не нравится, что его вытирают таким бесцеремонным образом. Вот и ругается на своём «кошачьем языке». Лёва в какой-то момент начинает передразнивать зверька, специально пища, чтобы создать максимально похожий звук. Шура не сдерживается и начинает смеяться, когда слышит мяукающий дуэт, состоящий из Лёвы и трёхцветного котёнка.
Тот вскоре успокаивается и будто бы обиженно фыркает. В ответ Лёва чешет девочку за ушком, и всякая обида в один миг проходит. Доказательством тому служит громкое мурчанье-урчание, напоминающее заводящуюся старую машину ну или древний трактор в деревне. Лёва чешет горло, и котёнок довольно мяукает, наслаждаясь ласками и вниманием, которых раньше явно не было и в помине. Наверняка кошачья головушка думает, что всё происходящее является лишь сном или мечтами. Если, конечно, кошачьи головушки имеют способность думать.
Вскоре Шура вновь набирает воду в сосуд, когда Лёва вытирает котёнка и заявляет, что будет выбирать всех блох вручную. Шура в ответ лишь качает головой и внимательно смотрит на то, как пальцы Бортника «роются» в разноцветной шерсти в поисках блох. Каждая пойманная отправляется в ведро с теплой водой, где почти моментально дохнут. Процесс долгий и не самый приятный. Шура успевает даже отмыть тазик. И всё же Лёва терпеливо доводит его до конца, параллельно разговаривая с Шурой на самые разные темы. Они постоянно сводятся к обсуждению котёнка.
— Готово! — Спустя почти час с хвостиком говорит Лёва и опускает котёнка а пол. — Воду из ведра надо будет в туалет смыть.
— Сейчас сделаю, ты пока покорми нашего орливого блохастика, — Шура берёт ведро с блохами.
— Не надо тут её блохастиком называть: я час бился с этими блохами, — с фальшивой обидой произносит Лёва.
Шура смеётся и идёт выливать воду. Вскоре он возвращается и видит, как котёнок за обе щеки уплетает кусочки курицы из супа. Шура осторожно подходит к Лёве сзади и обнимает того, после чего целует в затылок.
— Теперь мы папаши, — шутит Шура и в ответ слышит усталый смех Лёвы.
***