Чонгуку посоветовали к Чимину не подходить.
Староста по имени Хеджин и ее секретарь, следующий за ней по пятам, встретили Чонгука первыми. Они показали ему школу, провели краткий экскурс по имеющимся клубам, немного рассказали об учителях, затем же принялись рассказывать об одноклассниках. У Чонгука сложилось впечатление, что класс дружный, да и эти двое казались неплохими ребятами. Чонгук удивлялся тому, как они вообще сумели вместе сработаться. Хеджин переполняла энергия: ей с трудом удавалось стоять на месте, а каждый ответ на вопрос она дополняла интересными, на ее взгляд, фактами о школе. Парень же — Чонгук не запомнил его имени — будто пребывал в каком-то своем мире, запоздало реагировал на слова и в целом вел себя слегка заторможенно. Чонгук подумал, что они довольно забавный дуэт.
А потом речь зашла о Чимине.
Это выглядело по-идиотски, потому что староста состроила лицо, достойное героини какой-нибудь мыльной оперы, приблизилась к Чонгуку (ее пахнущие шампунем волосы защекотали его нос) и заговорщицким шепотом сообщила:
— С ним лучше не связываться.
Ее секретарь согласно покивал. Чонгук подумал, что Чимин — сын криминального авторитета и ребята просто не хотят проблем. Или, быть может, какой-нибудь мажор с поганым характером, что тоже вполне логично.
— Он сумасшедший, — продолжила одноклассница, отстраняясь от Чонгука, чтобы заглянуть ему в лицо. Должно быть, она ожидала какой-то реакции, но он лишь уточнил:
— Типа больной?
Вероятно, Чонгука только что посвятили в местный слух. Он предпочитал не верить сплетням и проверять информацию самому, но слухи все же имели подоплеку — не на пустом месте они рождаются.
— Нет, он просто всех ненавидит, — пояснение ничего не объяснило. Чонгук еще больше убедился в своих догадках: Чимин — обычный изгой, который чем-то насолил классу, и теперь они окутали его туманом сплетен.
Он решил больше не уточнять, но разговор и сам сошел на нет, потому что объект обсуждений вошел в класс. Чонгук тут же вперился в него взглядом, за что получил тычок в плечо.
— Не смотри на него! — предостережение прозвучало так громко, что должно было долететь до ушей Чимина, но тот никак не отреагировал.
***
На Чимина Чонгук взглянул в середине урока. Тот смотрел куда-то перед собой, подперев щеку ладонью, и что-то выводил в тетради не глядя. Весь его вид говорил о том, что ему скучно. Он вертел ручку, поглядывал на телефон, незаметно доставая его из кармана, отвлекался на что-то за окном, но точно не вслушивался в слова учителя. Чонгук так увлекся анализом его внешнего вида, что не заметил, как Чимин повернулся и теперь внимательно смотрел на него самого.
Когда Чонгук понял, что его заметили, он едва не ойкнул, но взгляда не отвел — продолжал пялиться, не зная почему, а Чимин же вообще перестал моргать. Может, Чонгук и дальше бы играл в эти странные гляделки, если бы не громкий звук трескающегося стекла. Он встрепенулся. Окно, у которого сидел одноклассник, покрылось крупными трещинами, как если бы в него кинули чем-то крупным. Оно продолжало угрожающе трескаться и было готово вот-вот разбиться, осыпавшись осколками прямо на Чимина. Никто в классе не обратил на это внимания. Чонгук завертел головой, но ребята будто ничего не слышали. Даже те, кто сидел на том же ряду, что и Чимин.
Чонгук взволнованно уставился на него: окно продолжало звенеть и трещать.
— Эй, — прошептал Чонгук, — окно, посмотри.
Чимин снова взглянул в его сторону, на этот раз в его глазах читалась враждебность. Он напрягся, буквально высверляя в Чонгуке дыру. Он не понимал, почему стал причиной недовольства Чимина, а также почему все делают вид, будто ничего не слышат. Чонгук оглядел класс в надежде, что хотя бы кто-то пребывает сейчас в таком же недоумении, но не увидел никакой реакции.
— Не обращай внимания, — донесся до него шепот Чимина. Теперь он не выглядел злым, скорее озадаченным. — Ничего нет.
Чонгук, как полоумный, часто-часто заморгал, пытаясь сбросить наваждение, и едва не заорал во весь голос, когда не увидел на стекле ни царапинки. Чимин же принял прежнюю позу: оперся локтем на парту, подпирая ладонью щеку, и продолжил вертеть ручку.
***
Чонгук подкараулил Чимина у туалета. Тот прошел мимо, но Чонгук устремился следом. Он ничего не спрашивал, а лишь шел рядом, посматривая на одноклассника.
— Что ты от меня хочешь? — спросил Чимин. Его тон совершенно Чонгуку не понравился, но оставить вопросы при себе он не мог. — Хочешь знать, что случилось с окном?
— А ты думаешь, я приму это как данность? — Чимин усмехнулся, но отвечать не стал, чем еще больше раззадорил Чонгука. — Мне не показалось, поэтому я спрашиваю.
— Тебе уже сказали держаться от меня подальше? — Чимин не сбавлял шага и в сторону Чонгука не смотрел, но в его голосе определенно был интерес.
— Разумеется, — и снова услышал усмешку в ответ. — И похоже, мне стоит прислушаться к совету.
— Тебе показалось: ты уснул, а рассказы обо мне помогли твоей фантазии разыграться.
— Я понял: ты не хочешь об этом говорить, но я от тебя не отстану, пока не получу ответ на свой вопрос.
Чимин резко остановился.
— Послушай, новичок, я не собираюсь распинаться перед тобой только потому, что ты этого захотел. Тебя не должно касаться ничего, что связано со мной. Послушай ребят и отвали.
Чонгук слушал Чимина и был не в силах пошевелиться. Не от пламенности его речи или оттого, что испугался такого напора. Как только Чимин начал говорить, Чонгука бросило в холод. Каждое слово одноклассника звучало так резко и твердо, что Чонгука будто окатывало ледяной водой раз за разом не переставая. Он ясно ощущал, как леденеет кожа, покрывшаяся огромными мурашками, а зубы начинают стучать; еще чуть-чуть — и он начнет шмыгать носом, как на морозе.
— И больше ничего не спрашивай, — Чимин не стал дожидаться ответа, развернулся и ушел, а Чонгук будто очнулся от кошмара. Наваждение сошло на нет, стоило Чимину закончить говорить. Чонгук коснулся кончика носа — теплый, как и руки, и мурашек будто не было.
Невозможно.
Чонгук обязательно спросит завтра.