— Соревнования на благотворительном вечере?
Чонгук, конечно, понимает, что существует много разных форматов соревнований, и именно этот приносит больше всего денег и возможностей для новых вполне себе выгодных знакомств, но чтобы его пригласили на подобное мероприятие в роли судьи… Такого еще не случалось.
— Да, двенадцать пар, которые прошли отбор, чтобы выступить в полуфинале и побороться за место в финале, соответственно. И за всё это платят богатенькие дяди и тети, которым, видимо, надоели стриптизеры.
Последнее, сквозящее сарказмом выражение, Чонгук пропустил мимо ушей. Его не особо интересует, как тратят деньги люди, у которых их в избытке. Ему бы самому накопить больше, чем есть.
— И я в одном из судейских кресел.
— И ты в одном из судейских кресел. — Деловито вторит Сокджин.
Вот, у кого энтузиазма будет побольше. Чонгук вскидывает брови и выпускает воздух из надутых щек. Благодаря смятению на лице, он выглядит чуть младше, чем есть, а, возможно, Джин просто отвык видеть своего друга в качестве обычного человека, а не серьезного и требовательного преподавателя танцев, специализирующегося на латиноамериканских. Этот самый строгий учитель цокает каблуками профессиональных туфель, пока идет по паркету, и активно думает. Джин видит его сложное выражение лица через зеркальную стену, что расположена за хореографическими станками.
— Ладно тебе. Получил очередную категорию для судейства просто так? Что тебе мешает?
— Там будут все, о ком я думаю? — получается более грубо, чем хотелось бы. Чон ерошит уложенные лаком волосы.
— Практически, — слегка клонит голову вбок давний друг, и все подозрения, что он приложил руку ко всему происходящему, подтверждаются. — И что с того? Это очень хороший способ прорекламировать твою школу, не думаешь? К тому же, тебя там действительно хотят видеть, и ты это знаешь.
Да, знает. Прекрасно знает, что широко известен в узких кругах. После взлета на вершину и такого же резкого падения трудно не запомнить его хотя бы в лицо людям, которые постоянно варятся в гадюшнике их направления деятельности.
А ещё Чонгук знает, что там будут десятки людей, которые его едва переваривают, ведь он вовсе не мягкий и нежный десерт в духе безе, который проглотил и не почувствовал. Он — запоминающийся, яркий профессионал своего дела, который смог подняться и после громкого скандала, в котором по большей мере виноват сам.
— Я подумаю, Джин, но ничего не обещаю.
На самом деле они уже оба знают ответ, и как минимум один из них чувствует разряды тока, бегущие по венам, от предвкушения.
***
Приглашение было выслано заблаговременно. Чонгук успел распланировать время, подготовить документы, подготовиться сам, даже купил новый костюм, в котором и едет сейчас на своем довольно стареньком BMW по улицам, на которых постепенно загорается всё больше неоновых огней вывесок ресторанов, отелей и брендовых магазинов. Конечно, такой важный вечер проводится в богатом районе.
Навигатор приводит автомобиль к зданию, больше похожему на Дом Культуры, коим не является, или дворец — тем более мимо. Высокое строение, сочетающее в себе элементы современного стиля явно с намеками на эпоху европейских королей и их пышных балов. Площадка парковки практически заполнена дорогими машинами, из которых то и дело выходят девушки, женщины в вечерних платьях и мужчины в классических смокингах, реже в чем-то более интересном, на вкус Чона.
Он-то постарался: стоял в бутике и считал, насколько сильно по бюджету и качеству жизни ударит покупка костюма-двойки, состоящего из черных зауженных брюк и такого же черного пиджака с белыми вставками на полах спереди. Жить будет, что уж. Кремовую шелковую рубашку всё же взял из своего шкафа.
Уже у помпезного входа его ловят несколько знакомых с приветливыми улыбками и объятиями сродни брато-сестринской любви, то есть, руки протянуты, потому что «Чонгук! Ты стал ещё красивее! Мы так скучали!»
— А Рюджин здесь? Я слышал, она вернулась недавно, — всё-таки спрашивает у Чонен, которая ушла из танцев прямиком в декрет и только недавно из него вышла. Чон узнал об этом минуту назад, но его мало интересует что-либо на этом вечере, кроме…
— Да, конечно, она должна приехать. Они с Ричардом приехали поддержать Джесси с Минхо. Знаешь, Ричард такой, — Чонен едва не завизжала от восторга, — такой красивый! И сдержанный. И так о ней заботится. Рюджин говорила, что они приехали знакомиться с родителями, представляешь?
Представляет. Отчетливо представляет себя униженным в очередной раз.
Что ж. Рано или поздно это должно было произойти. Чонгуку давно стоило повзрослеть и отпустить всю ситуацию со своей экс-партнершей, а то бегает, как мальчишка пятнадцати лет. Об этом он, правда, предпочитал вовсе не думать до этой самой минуты. Проще было, конечно, считать себя жертвой и беситься в пустоту, но сегодня с объектом глубокой обиды, вероятно, придется встретиться лично.
Свет софитов падает на прямоугольную площадку, освобожденную специально для танцоров. Паркет испещрен приятным глазу узором, фуршетные столики, расположенные по периметру просторного до безобразия помещения, накрыты скатертями цвета слоновой кости, а рядом стоят несколько рядов стульев с бархатными спинками. Впереди сцена для оркестра — обещание живой музыки, Чонгук вычитал в приглашении — а по бокам виднеются балконы, на которых медленно появляются зрители.
Чон определенно отвык от подобной атмосферы роскоши в духе Гэтсби, хотя еще пару лет назад сам участвовал в подобных соревнованиях в поисках славы, побед и спонсоров, конечно. Он с детства был амбициозен. Желание быть лучшим, первым и самым во всём заставляло его учиться днем, выполнять десятки заданий ночами, а между этим по вечерам разбивать стопы в кровь в тренировочном зале. Естественно, усердие сочеталось с горячностью, энергией, что и цепляло зрителей во время выступлений.
Чонгук умеет себя подать и держать лицо практически в любой ситуации, поэтому и сейчас, видя впереди знакомых персон, которые не встречались ему долгое время, продолжает шагать медленно, расслабленно, но с привычно прямой спиной и чуть приподнятым подбородком.
— Какие люди, Чонгук! Неужели решился выйти в свет без своих детей? — Енха — тоже девушка из их школы танца — хихикает, прикрывая лицо белой перчаткой до локтя.
— Здравствуй, Енха. Ну, знаешь, у нас, многодетных, дел много.
Чон коротко улыбается на колкость и идет дальше к судейским местам. С минуты на минуту должно начаться совещание перед турниром. Он специально приехал совсем незадолго на свой страх и риск.
Конечно, его кости перемывали тогда, когда они с Рюджин поссорились перед финалом чемпионата страны, с которого должны были выйти абсолютными победителями, и перемывают сейчас, когда Чонгук ушел в тренерство, работая с детьми и отдельно — простыми любителями. Когда Рюджин нашла себе партнера более интересного и перспективного. Из Великобритании.
***
Во время объявления пар Чонгук медленно сканировал взглядом собравшуюся аудиторию. Вечерние платья, классические костюмы, улыбки и заинтересованные взгляды, прикованные к пространству, медленно заполняющемуся парами танцоров после громкого представления имен ведущим. К счастью, той, кого он тайно ищет, не видно. Надежда на то, что её и её жениха даже нет здесь, всё еще теплится.
Чон возвращает свое внимание туда, где происходят основные события вечера. Двенадцать пар распределились по всему паркету. Кто-то даже вспоминается чисто внешне, кого-то он не видел ни разу. Например, парня в черной рубашке с неглубоким вырезом и полупрозрачной вставкой на спине. Свободные черные брюки, выгодно подчеркивают талию и округлые ягодицы. Поднимая глаза выше, можно отметить расправленные широкие плечи, красивую шею, а потом наткнуться на взгляд. Пронизывающий, сосредоточенный. На Его лице — как Чонгук сейчас жалеет, что не слушал имена, уповая на номера на спине танцоров — нет улыбки, которая расположит зрителя к себе моментально, но определенно есть харизма в каждом движении. Черные волосы, крепко уложенные лаком, блестят в свете софитов и открывают лоб и густые темные брови, что чуть сведены.
Остальные конкурсанты в белых, черных рубашках, будь там вырез или нет, и почти идентичных брюках всё равно не смотрятся так эффектно, как Он.
Они встречаются взглядами, и Чонгук чувствует, что этот вечер принесет еще много сюрпризов. В это же время ведущий звучно объявляет:
— Первый танец: Ча-ча-ча!
Оркестр начинает играть, а люди на паркете — двигаться. Яркие, броские платья девушек красиво развеваются от смены резких и плавных движений, каблуки туфель цокают в такт музыке. Танцоры артистично заигрывают как друг с другом, так и с публикой, находящейся совсем близко к импровизированной сцене. Чонгук же едва может оторвать взгляд от Его гибкого тела, Его прикосновений к партнерше, весьма симпатичной девушке в открытом платье цвета индиго. Их пара под номером восемь.
Смотреть на других не столь интересно, но необходимо. Чонгук делает заметки в черновой оценочный лист, оставляя пустым лишь поле с одной очевидной цифрой, и закусывает нижнюю губу.
Музыка исчезает так же быстро, как и появилась. Зал заполняют овации и голос ведущего, объявляющий второй танец в программе профессионалов: самба.
Латиноамериканский вальс звучит задорно, динамично, и партнеры кружат своих девушек, улыбаясь, флиртуя, но Он и его партнерша в сравнении с остальными вовсе не проявляют эмоций, лишь минимум от положенного, от ожидаемого. Чон чувствует, как начинает раздражаться, ведь сколько бы не кричал о том, что перешагнул, успокоился — понимает, что — нет. Его личная загнившая рана снова вскрывается и кровоточит.
— Румба!
Романтическая мелодия, слегка приглушенный свет в зале, и невероятная химия между мужчиной и женщиной. Чонгук точно слышит несколько чувственных вдохов от особенно впечатлительных зрителей. Всё-таки это мероприятие больше шоу, чем стандартный турнир. Можно было усмехнуться, если бы и у него самого воздух не встал поперек горла. Эти замедленные движения бедрами, мягкие волны руками, всё та же девушка в платье цвета индиго, поднявшая глаза на своего партнера, в то время как Он смотрит в сторону судейских столов. На Чонгука.
Во время пасодобля Чонгук старательно отгоняет мысль, что роль сильного и гордого матадора безумно подходит мужчине с номером восемь на спине, а на месте красивой и, несомненно, цепляющей взгляд девушки хотел бы быть он сам.
Как только заканчивается последний танец, звучат громкие аплодисменты, а оценочный лист попадает в руки главного судьи, Чонгук размеренным шагом, но с колотящимся от нахлынувших чувств сердцем, идет в уборную, чтобы умыться и успокоиться. Из-за плотного расписания репетиций, череды турниров и банальной усталости у него никого не было уже полгода, не говоря об отношениях, поэтому сейчас весьма сложно не реагировать на столь откровенную провокацию. То, что острая улыбка, появившаяся на губах Ким Тэхена после объявления ведущим его имени, была адресована именно ему, Чонгуку, сомневаться не приходится.
В финал по правилам выходит всего шесть пар и, очевидно, пара номер восемь там будет.
До финала есть еще полчаса.
***
Шесть пар после короткой передышки вновь отдают кубометры воздуха из своих легких и джоули энергии, чтобы как можно больше впечатления произвести на давно уже восторженных зрителей.
Из головы Чонгука вылетели все посторонние мысли. Он нахмурен, беспристрастен, соблюдает все правила судейства турнира и лишь изредка — каждые секунд пятнадцать — мажет взглядом по Его стану, поднимаясь к лицу, что по-прежнему слишком очевидно напряжено. Только чтобы убедиться в своих оценках, конечно. Удостовериться в том, что сделал правильный выбор и на первое место на своем листе поставил пару номер одиннадцать, потому что они сочетают всё, идеально сработались.
Звучит последняя нота, очередной поток непрекращающихся выкриков, аплодисментов, поздравлений всех пар разом. Подготовка к церемонии награждения, длинные занудные речи спонсоров, Чонгук эту часть соревнований всегда переносил с трудом и умело игнорировал, но в центр сцены выходит она.
Те же длинные волосы с отливом в рыжину, та же тонкая талия, которую Чон неоднократно окольцовывал руками на тренировках, выступлениях, свиданиях, в постели… Черт. Отношения между партнерами в танцах вовсе не новость, скорее, людей удивляет их отсутствие, вот и они исключением не стали, танцуя вместе с четырнадцати лет.
Загвоздка в том, что теперь рядом стоит не он и приобнимает с счастливой улыбкой, это делает Ричард. И сколько можно на это злиться! Сокджин давно говорит, что Чону нужны новые отношения, человек, которому можно отдать те заботу и внимание, которые Рюджин не оценила по достоинству. Да только кому это всё нужно? Что ещё важнее, кому хочется отдать? Довериться снова?
— И заслуженное первое место! Пара номер одиннадцать: Чхве Минхо и Хо Джессика!
Чонгук одобрительно хмыкнул: они заслужили. Однако взгляд, конечно, скосил вбок. Туда, где стоят призеры. На втором месте — Ким Тэхен и Манобан Лалиса, на груди — серебряные медали, в руках — соответствующий диплом. Этот самый Тэхен взглядом явно кого-то ищет в толпе и за вспышками камер.
И находит. Снова.
Чужая ухмылка находит отражение и на лице Чонгука. Мысли становятся гораздо проще, светлее. Они сегодня обязательно узнают друг друга поближе.
Чон понимает, что ни речь, ни платье, ни-че-го от Рюджин ему не запомнилось с награждения. От этого становится ещё приятнее, а от осознания, что все его дела на этом мероприятии, по сути, окончены — вдвойне. Осталось лишь встретиться с человеком…
…который нашел его сам.
— Добрый вечер.
Чонгук поворачивается на глубокий, низкий голос и замирает. Вблизи Ким Тэхен еще красивее, чем на площадке. Розовые, слегка блестящие, вероятно, от блеска губы, аккуратный нос с заметной родинкой на кончике, большие для азиата глаза, цвета горького шоколада, и оставшаяся с выступления уложенная прическа. А вот одежда уже другая: нет полупрозрачных пикантных вставок на спине, номера. На смену черному образу для выступлений пришла белая рубашка с воротником-стойкой и широкие коричневые брюки без ремня.
— Добрый, господин Ким. — Они пожимают друг другу руки. — Поздравляю с почетным вторым местом.
— Было бы с чем поздравлять, но спасибо, — отмахивается Тэхен и отводит взгляд в сторону.
— Вам не хватило артистизма. Уверен, что вы просели в оценках именно на этом.
Чонгук готов говорить, кажется, что угодно, лишь бы продлить неловкую беседу. Мысль о том, что Ким подошел сам, глупо греет, и в то же время пресекается другой, более разумной: в этом нет ничего удивительного. Следующая фраза тому объяснение.
— А в Вас его хоть отбавляй, господин Чон. Я с открытым ртом смотрел Ваши выступления с госпожой Ю. Хотя, знаете, неважно. Вы курите?
Духота в просторном зале с высокими сводами только сейчас показалась практически нестерпимой. Чонгук про себя добавляет, что это вовсе не от количества людей зависит, а от их качества.
— Да.
Лицо Тэхена проясняется и озаряется улыбкой.
На улице из-за порывов ветра прохладно настолько, что даже в пиджаке дольше одной скуренной сигареты не простоишь, однако они никуда не спешат. Чонгук прислонился спиной к колонне и затянулся предложенной ему Мальборо без ароматизаторов. Сам он, когда и если курит, обязательно берет что-то вишневое или ванильное.
— Так, значит, Вам не хватило во мне эмоций.
Задумчиво тянет Тэхен, рассматривая припаркованные машины напротив здания. Чон, если честно, грешным делом уже думает, что просто сказал замечание ради того, чтобы задеть, немного опустить в собственных глазах или увидеть в чужих нечто похожее на обиду вместо странной заинтересованности, которую до этого момента мог истолковывать неправильно. Успевает даже разочароваться во всей ситуации в целом, пока не слышит:
— В таком случае, возможно, у меня получится реабилитироваться на совместном ужине. Как Вы на это смотрите?
А Чонгук не на «это» смотрит, а на самого Ким Тэхена, который, кажется, без боя завладел всем его вниманием и мыслями на ближайшее время без каких-либо сроков.
Он отчетливо помнит, как забирал свои вещи, как Тэхен сказал, что его сумку и костюм возьмет с собой Лиса. Помнит неприметное кафе, в которое они завернули после неторопливой пешей прогулки вниз по оживленной улице. В антураже аляповатой, как оказалось, пиццерии они смотрелись комично, и сами это понимали, подшучивая.
Тэхен оказался не таким серьезным и загадочным, но оттого не менее интересным и притягательным.
— Тренер меня убьет, если я отравлюсь, — он мило хихикает, когда перед ними на стол ставят «Четыре сыра» диаметром тридцать сантиметров.
Чонгук отчего-то запомнил даже, что Ким не ест помидоры, поэтому излюбленную Чоном Маргариту есть не будет.
— Я предлагал поехать в проверенное место. — В наигранно недовольной интонации проскальзывает улыбка.
— Ты сам отказался от ресторана!
Разводит руками, поднимает брови. Чон следит за каждым движением и сменой настроения. Любуется. Удивляется тому, как вообще это произошло? Чтобы он, Чон Чонгук, которого очаровать очень сложно, который ко всему относится едва не критически, вот так легко попал на крючок парня в первую же встречу. А ещё он считывает игривые взгляды, с не меньшим желанием отвечает на флирт и понимает, что вечер, здесь, в красно-зеленых тонах пиццерии и с дешевой попсовой музыкой, скорее всего, не закончится. Ждет этого.
— Мне хватило светского общества на сегодня. — Кривится и откусывает острый угол своего куска пиццы. Вкусно.
— Ладно, засчитано. — Тэхен размешивает желтой трубочкой Пепси. — Знаешь, мне тоже. После сегодняшнего я даже убедился в своем решении уйти.
Чонгук неопределенно мычит, пока жует, а потом прокашливается из-за пузырьков в лимонаде.
— Уйти? Почему? Тебе ещё выступать и выступать, тем более с твоими навыками.
— А почему ушел ты?
И для Чонгука это вопрос не ради ответа, а ради взгляда в себя. Потому что надоело? Нет. Потому что обиделся на свою бывшую девушку, которая выбрала карьеру, а не его? Чонгук закрывает глаза, правда колет.
— О, нет, извини, я не хотел задеть. — Спохватывается тут же Тэхен, зная всю историю, потому что её знают все. — Я имел в виду, что устал, и Лиса как раз подыскала другого партнера.
Остается лишь нелепо хмыкнуть. «Чонгук» и «устал» слова несопоставимые, но он понимает и принимает чужие причины и позиции.
Через пару минут уже и намека на трудные темы для разговора нет. Ким умело забалтывает своего собеседника, желая загладить оплошность, а Чон впервые решает по-настоящему отпустить.
Он увидел, убедился и, к счастью, сбежал вместе с симпатичным парнем, который очевидно в нем заинтересован не меньше. Чего ещё в данный момент желать?
Они так же неспешно возвращаются к парковке у «дворца», Чон игнорирует очередных знакомых, что тоже вышли либо на перекур, либо к машинам, и садится за руль, когда Тэхен уже закрывает дверь его простенькой, но со вкусом BMW за собой.
Ким весело хихикает, как нашкодивший котенок, и проверяет телефон на наличие уведомлений.
— Черт, мы окончательно сбегаем со званого вечера прямо как в каком-нибудь средневековом романе.
Чонгук широко улыбается в ответ и смотрит в полные восторга глаза напротив. Ощущение, что они знакомы уже не первый месяц, крепчает, будто между ними завязываются узлы толстыми нитями.
Сошлись. Нашлись. Говорить о таком, конечно, рано, но что мешает подумать, если воздух вокруг почти что искрится, а момент столь подходящий, чтобы действительно почувствовать себя героем романа?
— Куда тебя отвезти? — Чон барабанит пальцами по рулю и чувствует, как по салону распространяется ненавязчивый цветочный аромат, который точно исходит от Тэхена. Он никак это не комментирует.
Ким поворачивается к нему, не пристегиваясь, и подается вперед. Убирает одну из выпавших из прически Чонгука прядей за ухо и горячо шепчет в самые губы:
— Ко мне? К тебе? В мотель? Туда, где не будет видно, что в машине занимаются сексом? Хотя это худший вариант. Мне не нравится.
А после сразу целует. Нос окончательно заполняет смесь чужого одеколона и цветочные нотки.
Чонгук помнит всё это практически детально, но промежуток времени от парковки до закрытой позади двери его квартиры — нет. Однако память возвращается, а ощущения увеличиваются, становятся в разы острее, как только затылок сталкивается со знакомой стеной уже в гостиной. Чужие горячие руки исследуют тело, вытягивая рубашку из брюк, которые тоже нестерпимо хочется снять, ведь ремень и ткань неприятно давят. Чонгук мычит в очередной глубокий поцелуй и отстраняется так, чтобы носом упереться в щеку Тэхена, дышащего ни капли не легче его самого.
— У твоей партнерши очень стойкие духи, — за время столь тесного контакта Чон успел даже разобрать пару нот сладкого, но не душащего аромата: жасмин и розу. — Уверен, что она тебя не ждет?
Спросить было необходимо. Каким бы Чонгук не был, но распутным — точно нет. Он не будет изменять сам, и способствовать чужой измене. Такое уже проходили. Не понравилось. Однако дело в этот момент не совсем в совести, просто переплетение мужского одеколона с женским парфюмом на крепком и вместе с тем нежном парне практически сносит крышу. Чонгук чувствует себя фетишистом и заранее уверен, что Ким Тэхен для него единственный такой экземпляр.
Низкий шепот, губы, касающиеся мочки уха и сам ответ, посылают по всему телу дрожь:
— Уверен, что она помнит о том, что я гей. А духи мои. Dior. Как тебе? Нравятся?
— Очень.
И снова нетерпеливо накрывает уже припухшие от поцелуев губы. Чон возвращает себе инициативу, меняет их местами. Теперь Тэхен ударяется лопатками и коротко стонет. Чонгук переходит на шею, прокладывая губами мокрую дорожку до ключиц, заведомо расстегнув белую рубашку. Прикусывает острую ключицу, слышит тяжелый выдох, и тут же проводит языком, извиняясь. Снова поднимается к чуть колючему подбородку, а после — к губам.
Уже сидя на диване в гостиной, Чонгук может сказать, что вес Тэхена на нем ощущается очень приятно. Он гладит талию, опускается ладонями ниже, пока Ким выцеловывает его лицо и расстегивает ремень и брюки сначала на нем, а после на себе, ослабляя давление. Они оба возбуждены до предела.
— Хочу тебя в этой позе, но сначала мне нужен душ.
До того, как дверь ванной комнаты открылась во второй раз, Чонгук успел скинуть надоевшие брюки, подготовить все необходимое и немного успокоиться. Теперь казалось, что последний час он был пьян, всё было подернуто дымкой, хотя Чон за весь вечер не выпил ни капли, лишь бы сразу забрать машину от здания, в которое его пригласили. Он даже какое-то время прислушивался к шуму воды, там действительно был Тэхен, готовился. Для него, Чонгука. Безумие.
— Что-то не так?
Чон поворачивается, и снова замирает на пару секунд. Сегодня он слишком часто зависает, но как ему не, если перед ним стоит Ким с одним полотенцем на бедрах? С темных волнистых волос, которые тот небрежно зачесывает назад одной рукой, капает вода. Капли блестят на коже, Чонгук сглатывает и смотрит в темные глаза. Тэхен действительно заинтересован в ответе и ждет.
Всё так настолько, что это пугает.
— Это было твоим планом изначально? — подходит вплотную, проводит по крепким рукам от запястий до плеч, притягивает к себе еще ближе.
Ближе. Хочется как можно больше общей площади. Взгляд Кима меняется с несколько взволнованного на игривый, хитрый.
— Нет, но я сразу понял, что понравился Вам, господин Чон, — шепчет и увлекает в новую череду поцелуев с языком. — А ты мне — ещё раньше.
Боксеры стягиваются с Чона чужими руками, как только два разгоряченных тела, путаясь в ногах, добираются до кровати. Полотенце падает ещё по пути. Тэхен снова седлает бедра Чонгука, теперь прижимаясь без каких-либо преград. Чон имитирует толчки, и комнату, в которой еще пару минут назад было прохладно, заполняют общие стоны.
Теперь от Кима пахнет гелем для душа и яблочным шампунем, но и это более чем приятно. Ему подходят запахи фруктов и цветов, прекрасно сочетаясь с мужской красотой. Чонгук даже завидует, когда тянется за лубрикантом с запахом клубники и выдавливает на ладонь. Ким усмехается, когда чувствует.
— Я подготовился, чтобы не тратить время.
Впрочем, это не мешает Чонгуку убедиться на практике, пару-тройку раз задевая пальцами внутри Тэхена простату, отчего он чувствительно царапает его плечи и едва не скулит.
Уже упоминалось, что у Чонгука давно не было секса, а такого красивого — и подавно. Тэхен действительно стоит всего, и если на соревнованиях по латиноамериканским танцам, которые считаются образцом эротики и страсти человеческих взаимоотношений, он занял второе место, то сейчас, будучи максимально открытым и насаживаясь на член в позе наездника полностью, как и хотел, он определенно и вне конкуренции первый. Чонгук придерживает его за поясницу, когда тот чуть отклоняется назад, чтобы найти лучший угол, и смотрит, смотрит, смотрит. На заломанные широкие брови, закушенную почти до крови нижнюю губу, на шею и плечи, усыпанные пятнами, которые к утру станут еще насыщеннее. Кажется, что ладони Тэхена, цепляющиеся за плечи Чона, воспламеняют кожу под собой, оставляя лишь уголь.
Что там Чонгук думал о партии в пасодобле с Тэхеном? Это во сто крат лучше.
Они меняют позу, Чон опускает Тэхена спиной на прохладную простынь и накрывает его тело собой, как хотел уже он. Ким быстро скрещивает лодыжки у него на талии, чтобы теснее. Руки обвивают спину, гладят перекатывающиеся мышцы под мокрой от пота коже, чтобы ни сантиметра между. И Чонгук срывается на быстрый темп, предчувствуя скорую разрядку. Тэхен мычит и стонет сквозь поцелуи, но притягивает лицо Чона ближе сам, когда тот хоть немного отстраняется.
От трения тел Ким кончает первым, пачкая их животы. Чонгук получает один из самых бурных оргазмов через еще несколько толчков после того, как Тэхен расслабляется, не открывая глаза. Некоторое время оба молча лежат, переводя дыхание, пока Тэхен не приподнимается. Он кладет ладонь Чону на грудь и удовлетворенно улыбается.
— Вау, Чонгук. Я бы повторил.
Мысль о том, что по каким-то неясным причинам, Чонгук абсолютно не может отказать человеку, с которым официально знаком всего несколько часов, быстро уходит туда, откуда вышла. Они снова целуются.
***
Просыпается Чон утром на смятых простынях в одиночестве от громкого звонка телефона. Потянувшись к смартфону, услышал тихий шелест сквозь стандартную мелодию, но перегнувшись через край кровати, ничего не увидел. На полу пусто. Только на тумбочке лежат неубранные бумажные стикеры, которые должны были быть на клеевой основе, а оказались на основе недобросовестной работы, и не клеились от слова «совсем».
Весь оставшийся день и ещё несколько последующих Чонгук чувствует себя, как брошенный Золушкой принц. Убежала, стоило часам показать полночь, и ничего не оставила.
Они с Тэхеном прекрасно провели вместе вечер и ночь, но о дальнейших встречах речи и не шло. К тому же быть простыми приятелями после такого уже не получится, да Чонгук и не хочет. Он хочет так же. Хочет узнавать Тэхена, слушать его сумбурные рассказы и наблюдать за тем, как в профессиональной деятельности и постели он из молодого простого парня превращается в раскрепощенного, горячего мужчину.
Однако тот и намека не оставил на то, что хочет того же по отношению к Чону. И вместо того, чтобы узнать напрямую, ведь найти Тэхена не составляет труда, он решил, что работы и без того достаточно, чтобы еще за кем-то гоняться. Звучит как очередной отголосок того, что хочется выбросить, от чего Чонгук сам себе пообещал избавиться, но пока что не в силах.
— Итак, дома, я настоятельно прошу, повторите то, что мы сегодня выучили.
Чонгук слышит, как открывается дверь в его небольшой зал, но не обращает никакого внимания, смотря только на воспитанников. Дети кивают, подтверждают словесно, кто-то вовсе не слушает, а их тренеру остается только вздыхать. Работа.
— В таком случае наше занятие окончено. До свидания.
Десятилетки наперебой прощаются и огромным вихрем уносятся в сторону раздевалок. Остается только одна девочка, к которой Чонгук подходит чуть ближе.
— Тренер, а у меня получается? — робко спрашивает маленькая Джихе. — А то мама говорит, что это всё ерунда, и я не смогу.
У Чона каждый раз от подобных детских слов сжимается сердце. Он хмурится и отвечает серьезно, без доли сомнений и лишней жалости:
— Я, как танцор класса М, говорю, что, во-первых, конечно, у тебя получается. А, во-вторых, всё приходит с опытом. Чем больше ты тренируешься, тем лучше у тебя получается. Маме можешь так и сказать, договорились? — Джихе кивает и улыбается, Чонгук отвечает ей тем же. — Ну тогда беги. Жду тебя на тренировке в пятницу.
И девочка действительно выбегает из зала в уже открытую дверь, в проходе которой стоит… Ким Тэхен. Опирается плечом о косяк, руки сложены на груди, на лице забавная улыбка квадратом.
— Я, как танцор класса S и человек, далекий от педагогики настолько, что и представить страшно, могу сказать, что ты смотришься просто замечательно в окружении толпы детишек.
Чонгук всё еще не верит глазам. Идет, чтобы убедиться — настоящий. Не мираж из сна, который, как стыдно бы не было, но периодически посещает его по ночам. Тэхен заявился через месяц, как ни в чем не бывало, как будто ждет его после работы вот так почти каждый вечер. Во всем виде ни стыда, ни совести не мелькает. Да и с чего им там появляться? Чон чувствует себя ревнивой женой.
Ким, не дождавшись никакого приветственного или любого другого слова, продолжает болтать:
— А ещё у меня вопрос. — Обводит лисьим взглядом с головы до ног и прикусывает губу. — Господин Чон, а Вы на работу всегда в таком виде ходите?
Чонгук кидает быстрый взгляд в зеркало напротив: черная водолазка, широкие брюки, профессиональная обувь. Привычно, а, значит, удобно. К тому же красиво, а у него через сорок минут вечерняя взрослая группа.
Тут уже он улыбается хитро. Не один Тэхен так умеет.
— Да. — Непринужденно пожимает плечами. — А что-то не так?
— Мамочки, которые своих деток забирают, уверен, каждый раз кусают локти и слюни пускают на такого тренера. — Веселость быстро сходит на нет, сменяясь чем-то потяжелее.
— Так не только мамочки, — ухмыляется Чон, резко разворачивается на сто восемьдесят, прерывая тягучий зрительный контакт, и спокойным шагом подходит к столу с личными вещами. — Месяц молчал, а тут ни с того, ни с сего пришел. В чем причина?
То «потяжелее» снова поменяло оттенок с кокетства и флирта на более темный и холодный тон раздражения.
— Может быть в том, что у меня за месяц было два турнира, к которым нужно было готовиться, чтобы достойно завершить карьеру, а ты ни разу даже сообщение не отправил? Вот я и пришел, как дурак, попытать удачу ещё раз, но, видимо, зря.
Что? Сообщение? Чонгук вскидывает бровь без намека на былую усмешку.
— Это ты ушел по-английски. Не разбудил, не дождался, даже записку не оставил.
Очередь Тэхена удивляться. Они словно играют в Уно вдвоем и бессмысленно кладут несколько карт смены направления подряд. В игре это можно сделать ради забавы. В жизни — чтобы прийти хоть к чему-то единому.
— В смысле? Я написал свой номер на стикер и приклеил его к твоему телефону, это по-английски и без записки?
Кажется, Чонгуку выпала карта со значком +4. Он открывает рот, вспоминая.
Стикер. Одна из тех не клеящихся ни к чему бумажек. Было ведь чувство, что что-то не так…
— Он… Кажется… Упал с моего телефона тогда и… Пропал.
Что там Чонгук говорил о том, что умеет держать невозмутимое лицо в любой ситуации? Ложь. Видно, выражение у него было более чем комичным, раз Тэхен после недолгой заминки вдруг громко, не стесняясь, засмеялся.
Щеки и уши ощутимо обдало жаром, а Ким, успокоившись, мягкой поступью приблизился. Слишком. Уперся руками в столешницу по обе стороны от прижатого к ней же Чонгука. Чон заглянул в глаза напротив, в которых видится… нежность?
Как удается так хорошо читать друг друга, будучи знакомыми неполных два дня?
— Потанцуй со мной, Чонгук.
Шепот в самые губы, а секундой позже — музыка из колонок, увлекающая двух любовников влюбленных в знакомое обоим Ча-ча-ча.
Когда заиграет маримба,
Потанцуй со мной, чтобы мы покачивались в такт музыке.
Обними меня крепко,
Как ленивый океан обнимает берег.
Потанцуй со мной…
(Перевод) Sway — Dean Martin