У Мономы губы — смазанно-сладкие, где-то теряющиеся в тактильности, сладкой вате на зубах и в закатных отблесках оранжевого неба на Сайтама — они точно не успеют на метро, Монома точно не уедет с этой дыры в общежитие и, вообще, на самом деле, ситуация в перспективе переливалась отнюдь не хорошими красками.
Если б не губы.
Шинсо зарекался себе, зарекался себе множество раз, что он не будет даже пытаться играть во «взрослые отношения» с песочницей детей из Юэй, и не понимал сейчас, почему всё обернулось именно так — чужие горячие ладони бесстыдно ползут под футболку и короткими ноготочками проводят-царапают; Шинсо жарко — от еще более расплывающегося по телу тепла тот жмурится, прикусывает распухшие губы «просто-друга» напротив и даже не знает, о чем глубоко в душе молит — о конце или продолжении этих пыток.
Нейто делает всё сам и это эфемерическое «всё» становится в разы проще — сам отпускает, сам улыбается, сам тянет бутылку воды, которую Хитоши опустошает в себя до конца за пару секунд. Блондин над чем-то усмехается и блестит голубыми-голубыми глазами.
— Где ты живешь? Не хочу навязываться, но до общаги я уже не доберусь.
Шинсо смотрит куда-то мимо Нейто, пытаясь унять ворох мыслей в голове и прийти «в себя»; вода помогла, но не совсем, где-то на задворках сознания его все еще кроет и собственная рука неосознанно гладит чужое плечо — Нейто на семь сантиметров ниже, на семь качеств лучше кого-либо другого и распалён на семь градусов по Цельсию сильнее.
Просто вида не показывает.
— Недалеко… Пошли. — Хитоши рвано хватает того за руку и ведет за собой, переплетая пальцы, сжимая крепче и не отпуская — он не знал, что он чувствует — знал лишь, что здесь их никто не увидит и что сейчас он никуда его не отпустит (на языке вертится «никогда», но ситуацию в перспективе со стороны Нейто он не видел и принуждать к чему-то не хочет — просто молча оставляет в отпущенной ладони большую часть побитого сердца).
— У тебя кто-то есть?
— Нет, я один.
Вопрос — как искра от спички, и Шинсо промазывает ключом куда-то мимо замочной скважины, стараясь проморгаться от этого нашедшего наваждения; Нейто прижимается носом к его плечу позади и юноша чувствует сквозь футболку, как тот улыбается — упрямая дверь в этот вечер, наконец, поддается, и одаривает гостей прохладой квартиры в зашоренной шлакобетонной многоэтажке — Монома не отпускает его спину, скользит руками по взмокшему торсу и буквально заталкивает Хитоши в прихожую, нервно цепляясь пальцами за его плечи, стаскивая пыльные кроссовки и вновь прижимаясь до неприличия близко — кроссовки Шинсо тоже валяются черт знает где, как и брошенный на пол рюкзак.
У Шинсо губы — смазанно-сладкие, где-то теряющиеся в тактильности, сладкой вате на зубах и в потемках маленькой квартирке на Сайтама — они точно не успели на метро, Хитоши тянет его на свою постель и Монома думает, что это то, о чем он точно жалеть не станет.
Верещу, вышло суперски, это всё так чувствуется, аж до мурашекк