у меня к нему чувства, а он любит литературу

Антон Арсения, по ощущениям, любил всегда. Пребывая в особо романтичном расположении духа, что бывает с ним в моменты безбожного (бог здесь, увы, бессилен) залипания на Арсения, Антон частенько думает о том, что он был рождён, чтобы любить его, такого особенного.

Всё началось, наверное, в прошлом году, когда на пороге их класса появился новенький мальчик с копной волнистых чёрных волос, спадающих на голубые глаза.

Так получилось, что приход Попова совпал с моментом осознания Антоном своей ориентации. Именно поэтому, когда Шастун увидел привлекательного брюнета впервые, у него совсем не метафорически отвисла челюсть. Арсений, увидевший это, в свою очередь насмешливо изогнул бровь, подавляя желание улыбнуться очаровательному парню на последней парте третьего ряда. Антон Арсению понравился сразу.

Шастун же, никогда ранее не наблюдавший в себе интереса к своему полу, испугался своей реакции на новенького, а, как известно, если мы чего-то боимся, то начинаем на это что-то агрессировать. Антон злился в первую очередь на себя: за мысли, в которых он отчаянно хочет целовать светло-розовые тонкие губы одноклассника, за сны, которые иногда превышают отметку в восемнадцать плюс, но чаще — те, где они лежат в обнимку большой и маленькой ложкой, те, где Антон лежит на коленях Арсения, а тот перебирает светлые прядки, те, где они, сидя вместе, сплетают свои пальцы, спрятав руки под парту. И именно эти сны почему-то в миллионы раз интимнее, чем откровенно развратные. Именно после них Антон чувствовал острое желание пойти проораться в поле. Ну или к психологу сходить в конце концов.

Ситуацию усугублял ещё тот факт, что Арсений, как выяснилось позже, являлся открытым геем. Он не кричал об этом на каждом углу, вовсе нет. Он всего лишь прямо заявлял клеящимся к нему одноклассницам, да и другим девушкам (от этого нелепого зрелища у Антона в душе клокотала неосознанная ревность, которую он, опять же, отрицал и злился на себя), что они его не интересуют, и бросал после каждой подобной фразы загадочный взгляд на Шастуна, от чего тот краснел и утыкал пристыженный взгляд в парту, пойманный на том, что бессознательно пускал слюнки на Попова. Снова.

Понятное дело, это вызывало в нём волну ненависти к себе и своим чувствам. И выплёскивал он это всё на Арсения через колкие шутки, которые, впрочем, никогда не переходили грань. Потому что, как бы он ни злился на себя и на Попова, парень понимал, что, по сути, никто ни в чём не виноват. Да и Шастун не хотел оскорблять объект своих отрицаемых чувств всерьёз.

Арсений же всегда по-разному реагировал на всё то, что шутил Антон: он мог насмешливо изгибать бровь в своей излюбленной манере, мог старательно (спойлер: безуспешно) подавлять искреннюю улыбку и прятать смех в рукаве, мог — в довольно редких случаях — просто показать средний палец, даже не отрывая взгляда от очередной книги, и мог даже остроумно подшутить над Шастуном в ответ, что до него не сразу доходило, а могло и не доходить вовсе, потому что делал он отсылки на литературных персонажей. Мы обязательно затронем эту тему позже!

Но после одного случая все эти реакции заменились одной яркой улыбкой до милых ямочек на арсеньевских щеках.

Это произошло где-то в конце ноября, когда Антон прошёл стадию гнева и торга, а сейчас уже больше недели длилась четвёртая — депрессия. Шастун в последнее время стал сам не свой: ушёл в себя, перестал шутить над Арсением. Тот даже подходил узнать, всё ли у него в порядке, но Антон только грубо сказал ему отъебаться. И Арсений не вздёрнул после этого свой кнопочный нос и с видом вселенской обиды не свалил в закат, нет. Он опустил ладонь парню на плечо и сказал, что тот всегда может обратиться к Арсу за помощью. «Правда, Антон, не дури». От этой поддержки ему стало чуть-чуть легче.

Антон по своему обыкновению направлялся в столовую, где и обнаружил растерянного Арсения в окружении каких-то парней. Шастун, казалось, чисто на инстинктах подошёл ближе и закрыл Арса своей спиной:

— Чё тут происходит? — Антон не то чтобы был каким-то авторитетом в их школе, но вроде как предводитель этой группировки подобрался и метафорически поджал хвост. — Вам заняться нечем? Хуле вы к нему пристали?!

— А что ты его защищаешь, Тох? — прозвучало откуда-то слева, и Антон, повернув голову, с удивлением узнал Диму Журавлёва из параллельного класса. — Что, тоже в пидорки заделался? — по его самодовольной роже нестерпимо хотелось ударить. Шастун реагирует на небрежно брошенное «пидор» как на триггер, поэтому он уже всем корпусом разворачивается к Журавлёву и с силой толкает, так что тот отходит на пару шагов назад, а сам наступает вперёд.

— А ты не попутал, блядь?

— Антон! — выкрикивает Арсений и хватает его за руку.

— Шастун! Журавлёв! А ну быстро к директору! Что вы тут устроили?! — недолго длился их так и не начавшийся поединок. Визгливый голос учительницы неприятно резанул по слуху, немного приводя в чувство.

Антон оглядывается и видит, что вся столовая с интересом смотрит на него и гневно пыхтящего Журавлёва. Шастун трясёт рукой, сбрасывая хватку Арсения. Тот выглядит отчего-то виноватым и замечает:

— Я и сам бы мог, Антон, — с укором. — Но спасибо, — добавляет он и слабо, но искренне улыбается.

Антон понимает, что Арсений действительно мог бы красиво их послать сам, даже не применяя силу. Всё-таки Попов прекрасно понимал, что их мир не идеален и раскрывать свою ориентацию в таких реалиях — дело рискованное, но он пошёл на это, потому что ему глубоко похуй на то, кто и что о нём думает. Он был силён и морально, и физически и мог за себя постоять. Антон понимал это тоже, но почему-то не смог пройти мимо. Всё его существо требовало, чтобы он пошёл и защитил Арсения. И он пошёл.

Видит благодарность в лучистых голубых глазах, и что-то внутри него с треском ломается.

После посещения директора, где на обоих парней орут минут пятнадцать, Антон решает свалить домой. Уходит, никому не объяснив, и уже заранее готовится получать пизды от классного руководителя. Хватит с него на сегодня потрясений.

📚📚📚

К началу зимних каникул Антон выжат словно лимон, который к тому же ещё и засох, превращаясь в неприглядное нечто.

Тяжело презирать себя каждый день и успевать закрывать долги под конец четверти, когда десятки таких же, как он, тоже носятся с горящей перед дедлайнами жопой. Почти с той же яркостью мерцают гирлянды, развешенные по школе накануне праздника.

Новогоднего настроения нет от слова совсем, что идёт вразрез с Антоновым обычным состоянием перед любимым праздником, все мысли заняты одним — надеждой, что его болезнь к Арсению пройдёт.

Болезнь, и никак иначе. Антон вырос в типичной семье, где его с детства пичкали убеждениями, начинающимися зачастую с «мужчина должен» и «мужчина не должен».

«Вырастешь, Антош, найдёшь невестку, будет у вас семья, а я внучков нянчить буду», — приговаривала частенько мама. И наплевать на то, что Антон не хотел этой жизни. Всё его существо отвергало эту мысль, и он даже не знал, почему. Чувствовал лишь на подсознательном уровне.

«Мужчина должен быть сильным», — стоит ли говорить о том, сколько комплексов у Антона было из-за этого высказывания? Ведь его телосложение далеко от атлетичного. Тощее, лопоухое нечто.

«Мальчики не должны… — глубокий вздох, за который Антон пытается подавить вставший поперёк горла ком, ведь «мужчины не плачут», — …любить мальчиков».

Шастун помнит чуть ли не в деталях тот день, когда из-за прихоти родителей потерял лучшего друга. Ужасный, отвратительный день. Мать тогда прямо с порога заявила, что с «этим пидором Выграновским ты больше не общаешься». После всех его вопросов мать закатила истерику, которая началась с банального «сын гей — какое же горе в семье!»

Антон тогда не понимал, почему быть геем — это плохо, но видя реакцию дворовых мальчишек, которые стали грубо общаться с Эдом, Шастун, чтобы не выделяться, стал подстраиваться под них. Впрочем, он всё равно никогда не вякал ничего плохого в сторону Выграновского, смотрел лишь грустно на него и думал, как же так? Родители парня отказались от него, и Эд вскоре переехал к родственникам обратно в Украину, оборвав со всеми контакты.

Так, из-за такого окружения, Антон и заработал себе внутреннюю гомофобию и не мог принять себя вот уже четвёртый месяц.

— Мне жаль, что я неправильный, мам, — шепчет он в темноту своей комнаты. Антон больше всего не хотел расстраивать мать в этой ситуации. Он надеется, что вдали от Арсения за всё время зимних каникул у него получится избавится от постоянных мыслей о парне. Надежда есть, а веры — нет.

Одинокая слеза всё же скатывается по скуле и затекает в ухо, отчего становится щекотно, и это сбивает весь настрой; Антон переворачивается на другой бок, кутается сильнее в одеяло и засыпает, видя сон, где Арсений заботливо утирает заплаканное лицо и обещает, что всё будет хорошо, нежно целуя в лоб.

Антон ему верит.

📚📚📚

Когда в календаре кружочком отмечено число двадцать девять и до нового года остаётся два дня, Антон с утра пораньше выбирается в крупный торговый центр за подарками родителям. Надеется, что монотонным занятием сможет заглушить очередной приступ самоненависти после пробуждения.

На улице морозно, снег под ногами ярко переливается, отражая солнце, хрустит под подошвой на каждом шагу, и настроение медленно, но верно начинает ползти вверх. Зато в просторном холле торгового центра тепло и шумно: сотни людей тоже выбрали этот день для покупки подарков своим близким людям. Антон расстёгивает свою большую чёрную куртку, похожую на огромный мусорный пакет, и заворачивает в первый же попавшийся магазин.

Его внимание привлекает прилавок, где в несколько рядов расставлены чашки, отличающиеся по рисунку и размеру: от пёстрых до одноцветных, от крошечных до пузатых. Отец Антона всегда любил именно последние, поэтому он, особо не раздумывая, выбирает самую, по его мнению, брутальную и идёт на кассу. Расплачивается и убирает упакованную в подарочную бумагу с новогодним рисунком чашку в рюкзак.

Маме же Антон давно уже решил подарить какой-нибудь цветок, так как она их очень любит. Антон покидает торговый центр и направляется в близлежащий Леруа Мерлен. А вот тут уже будет сложно, потому что Шастун не разбирается в цветах от слова совсем, из-за чего совсем не знает, какое именно растение может понравится его матери. Хотя внутренний голос услужливо подсказывает, что любое, потому что главное — не подарок, а внимание.

Пребывая в раздумьях, он подходит к стеллажам с орхидеями, кактусами и лилиями — это из тех, чьи названия знает Антон, потому что, опять же, он не силён в флористике. Парень неуверенным шагом подходит к орхидеям и невесомо проводит пальцами по белому лепестку.

От мыслей Антона отрывают аккуратные тычки в плечо и, развернувшись назад, он натыкается на невысокого роста девушку с осветлёнными волосами. Замечая его внимание на себе она прикусывает губу и как бы невзначай поправляет вырез платья. Антон смеряет это равнодушным взглядом — в его вкусе всегда были брюнетки с отличной задницей. Мозг услужливо подсказывает, что один такой брюнет в его жизни как раз уже есть. Сука, он же отвлечься хотел.

Девушка переминается с ноги на ногу — и как ей только не холодно было в такой мороз и в колготках? — и очаровательно улыбается, смотря на него с почти что запрокинутой головой:

— Это прозвучит странно, но не мог бы ты мне помочь найти кактус в форме члена? — от услышанной просьбы Шастун (не)много впадает в ступор. Что, уже прошёл тренд сидения на бутылках, и люди перебрались на кактусы?.. Что происходит вообще… Антон может поклясться, что выглядит сейчас как котёнок из мема «как какать». Спустя ещё пару секунд антоновского шока, девушка выдыхает тихо: — Мда, прости, не лучший повод для знакомства, мне не стоило подходить, — и разворачивается, чтобы отойти к соседнему стеллажу.

Антон тут же возвращается в реальность и аккуратно ловит её руку:

— Нет-нет, подожди, всё хорошо, я помогу. Просто это было немного… — Шастун стопорится, пытаясь подобрать правильное слово, — неожиданно. Я Антон, — не совсем логично заканчивает он и давит улыбку, стараясь перебить неловкость.

— Ира, — смущённо улыбается девушка и заправляет за ухо прядь волос.

Они подходят к кактусам, ища похожий или хотя бы отдалённо напоминающий член.

— У меня просто подруга — огромная фанатка сериала «Половое воспитание» и её любимая героиня Джин Милборн, — спустя минуту неловкого молчания произносит она и смотрит на Антона так, будто он должен понять все тайны Вселенной, но тот лишь непонимающе изгибает брови. — Блин, ты что, не смотрел этот сериал? Это огромное упущение, Антон! Посмотри обязательно!

Парень хрипло смеётся и обещает, что обязательно посмотрит — начнёт прямо сегодня.

Через пять минут усердных поисков похожий кактус, наконец, находится, и Ира вызывается помочь уже Шастуну с выбором цветка в подарок. В конце концов, Антон с фиалкой, лепестки у которой нежно-лавандовые, и всем нужным для неё в руках и Ира со своим членокактусом подходят на кассу. Впереди двое тележек, загруженных по самый верх, и подростки тяжко вздыхают.

Ира снова заводит непринуждённую беседу, но видя, что их очередь постепенно подходит, обрывает предложение на полуслове и, краснея, спрашивает:

— Ты не хотел бы потом встретиться, чтобы обсудить сериал?

— Какой сери… А, да, конечно, было бы очень клёво, — Антон кивает несколько раз. Цепляется за любую возможность избавиться от непонятных чувств к Арсению, за возможность начать жить так, как правильно. Тем более сама судьба ему благоволит, раз свела его с Ирой. И наплевать на то, что она не пробуждает в нём ничего, кроме десятков вопросов в духе «что же со мной не так, она же красивая, ну почему совсем ничего не откликается?»

— Запишешь мой номер? — Антон отмахивается от мыслей, считая их очередным бредом, потому что как это не откликается, если они договариваются о следующей встрече, и протягивает ей телефон с открытым приложением контактов.

📚📚📚

Вернувшись домой и спрятав подарки в укромное место, Антон действительно садится за просмотр сериала.

Он досматривает все три сезона глубокой ночью, когда на дворе уже тридцать первое декабря, после чего несколько долгих минут лежит без движения и полупустым взглядом гипнотизирует потолок, осмысливая просмотренное.

Весь его мир второй раз перевернулся буквально за эти несколько часов, проведённых за просмотром сериала. Кто же знал, что Антон посмотрит на свою ситуацию словно со стороны. Дело в том, что персонаж, с которым он себя ассоциировал почти что с самого начала, — Адам Грофф. Путь его принятия своей ориентации, его боязнь показывать свои чувства были так до боли знакомы Антону… Только вот… Шастун вряд ли был бисексуалом. Продолжать отрицать свою ориентацию и бежать от самого себя сейчас было уже верхом тупости. Ему вдруг стало так жаль себя из-за того, что он настолько долго жил в этом постоянном давлении на самого себя, но вместе с тем проснулась и злость на родителей, которые мало того, что сформировали в нём гомофобию, так ещё и лишили его из-за своих взглядов лучшего друга детства. Кто знает, где бы они были сейчас, если бы Эда тогда не запалили во время поцелуя с белобрысым пареньком с соседнего двора.

Антон сам не замечает, как засыпает.

Просыпается он ближе к двенадцати от шума пылесоса. Точно, сегодня же новый год, а значит совсем скоро парня запрягут помогать по дому. Он встаёт, кряхтя словно старый дед, и направляется на кухню, по пути обмениваясь с мамой пожеланиями доброго утра.

На кухне варится свёкла, картошка и яйца для оливье и бульон для холодца.

— Антош, ешь быстрее и помогать иди — дел невпроворот, — причитает мама, забегая на кухню, чтобы выпить воды. На выходе она бросает: — И яйца почисть, пожалуйста!

Шастун вздыхает: любит и ненавидит одновременно всю эту новогоднюю суету.

Ближе к вечеру в дом подтягиваются бабушки и дедушки: праздновать в этом году было решено у семейства Шастунов. Антон под шумок накидывает куртку и первые попавшиеся кроссовки и уходит на время на улицу, чтобы отдохнуть от этого шума и духоты.

Снаружи мороз кусает за щёки, и крупными белыми хлопьями валит снег. Антон располагается на качелях на детской площадке и задирает голову вверх, прислоняясь щекой к ледяной цепи качели. Красиво и спокойно. Хотя насчёт последнего можно поспорить, потому что кто-то уже начал праздновать прямо сейчас: если прислушаться, можно услышать песни и крики, доносящиеся из приоткрытых окон, украшенных гирляндами или бумажными снежинками.

Дышит размеренно, отчего изо рта вылетают клубы воздуха, превращающиеся в пар. Вспоминает, сколько раз они с Эдом так сидели во дворе, когда их в прошлом друзья уже разошлись по домам, а они всё сидят на качелях и смеются между собой.

Зачем память хранит такие моменты?

На эмоциях Антон достаёт телефон и заходит в телеграм, где открывает чат с Эдом — так и не смог удалить. Надеется на то, что Выграновский не поменял номер, но вероятность не велика.

Вы

эд прости меня

Секунду мнётся, но всё же нажимает на значок бумажного самолётика, уже особо ни во что не веря. К его удивлению, сообщение оказывается прочитано сразу же, а телефон и вовсе спустя пару секунд показывает входящий вызов. Антон не верит своим глазам, и в носу начинает что-то щипать совсем не от мороза. Он дрожащим пальцем тыкает на зелёную трубку и неверяще подносит телефон к уху.

— Вот как знал, шо ты напишешь всё-таки, — вместо приветствия хрипит Эд, и Шастун не может описать всю бурю эмоций, что творится внутри него. — Тольк давай без расшаркиваний, проехали. Шо случилось, Тох?

— Блять, Эд, я так рад тебя слышать, ты не представляешь, — он сейчас, наверное, так жалко звучит, но ему сейчас так похуй.

— Я тоже, Шаст, — Эд звучно икает под конец фразы и бессовестно ржёт с этого, портя всю романтику воссоединения друзей. Шастун смеётся вместе с ним и чувствует себя самым счастливым. — Сорян, мы тут выпили уже слегка.

— Мы? Я тебя отвлёк?

— Та не, всё норм, не парься. Помнишь того пацана, с кем я сосался, и нас запалили? Вот мы с ним и выпили, — Эд звучит довольно, в его голосе слышится нежность.

— Вау, вы всё ещё вместе… — Антон пытается вспомнить, как же выглядел тот светловолосый паренёк, который всё время вертелся рядом с Эдом. Егор, кажется. — Шесть лет, получается?

— Ага, потом могу рассказать как-нибудь, когда пересечёмся. Опережая твой вопрос, да я снова в Москве. Хватит переводить тему, шо стряслось, Тох?

Антон устремляет взгляд на небо и вымучивает блёклую улыбку. Стряслось.

— Эд, а как ты… — вздох и закрытые глаза, — как ты понял, что ты гей?

— Та-ак, ясно, — Антон больше всего боялся услышать осуждение от Выграновского, потому что он впервые решился заговорить об этом вслух, но странно было бы получить осуждение от гея, не правда ли? — Влюбился в парня, очевидно. Тох, я тебе вот, шо скажу: хуёво не быть геем, хуёво — не принимать себя тем, кем ты являешься. Ты никак не сможешь изменить свою ориентацию, вот хоть усрись, но не сможешь. С твоим-то окружением не удивительно, шо ты заработал себе внутреннюю гомофобию. Давно ты понял?

Антон хмыкает и воспроизводит перед собой образ Арсения. Интересно, как у него проходил период принятия себя? Только сейчас Шастун осознаёт, что до тянущего чувства внутри соскучился по Арсу.

— Тогда, когда влюбился в него, — слова выходят наружу тяжело, но чувство облегчения после них не сравнить ни с чем. Ощущение правильности происходящего никак не хочет исчезать.

— Не знаю, шо у тебя происходило раньше, но я рад, шо ты сказал это вслух. Сегодня новый год, может, самое время начать жить без ненависти к себе? Ты такой, какой есть, Тох, и ты охуенный, — последнее слово Эд проговаривает по слогам, и Антон тепло смеётся. — Пообещай мне, шо не будешь, как я, пытаться лезть в гетеросексуальные отношения, ты только хуже сделаешь и себе, и той, с кем будешь пытаться.

И как только Выграновский это делает? Четыре года они не общались, да и сейчас общаются по телефону, а он будто насквозь Антона видит. Шастун вспоминает про Иру и хмыкает:

— Обещаю.

— Антон! — парень вздрагивает всем телом, отчего качели скрипят, и поднимает голову вверх, находя взглядом балкон, откуда высовывается голова матери. — Ты чего там сидишь? Быстро домой!

— Иду!

Антон чертыхается в трубку и слышит гогот Эда. Они поздравляют друг друга с наступающим и смазано прощаются, но никто так и не вешает трубку.

— Тох, — нерешительно, что совсем не похоже на него, подаёт голос Эд.

— А? — тут же отзывается Шаст.

— Ты не пропадай только. Не хочу снова на четыре года терять связь с тобой.

— К тебе та же самая просьба, Эдь.

— Пиздуй уже, а. Маме просить передать привет не буду, — он отключается сразу же после этих слов, и Антон снова запрокидывает голову, облегчённо-счастливо улыбаясь.

Смотрит на время и понимает, что они с Эдом проболтали почти что час. Перед глазами снова всплывает образ Арсения, Антон лезет скорее в телефонную книжку, находит и удаляет номер Иры ровно в тот момент, когда понимает, что готов дать шанс своей влюблённости в Арсения. Давно пора сбросить с неё оковы ненависти и позволить ей взлететь до небывалых высот.

Под бой курантов Антон загадывает прожить этот год счастливо.

📚📚📚

Антон сидит, прислонившись спиной к холодному окну, напротив кабинета, из которого, если прислушаться, доносится монотонный голос учительницы литературы, который изредка прерывается, чтобы выбрать очередную жертву для ответа. Шастун уверен, что рука Арсения снова вскинута вверх, но его игнорируют, потому что «я знаю, что ты знаешь, Арсений, дай другим ответить».

Вот мы и коснулись этой темы, как и было обещано.

Антон учился не то чтобы плохо, наоборот — хорошо. Ну, его, по крайней мере, всё устраивало. Но были предметы, которые его раздражали одним фактом своего существования. Ну не понимал Антон их смысла, как бы ни старался. Одним из таких предметов была, как вы поняли, литература. Шастун считал, что к классике нужно прийти самостоятельно, а не заставлять детей страдать, читая эти произведения против их воли.

Ещё и учительница задаёт такие дебильные вопросы, как «какого цвета были занавески в комнате главной героини?» А Антон, который читал только краткое содержание, чтобы не хватать двойки так часто, понятное дело, не мог ответить. Да какая вообще, в жопу, разница, какого цвета эти ебучие занавески!

И после такого выпада Антона и выгнали из кабинета, говоря подумать о своём ужасном поведении. Вот он и думает, как ему было велено.

Ему бы фанфики читать, а не вот это вот всё. После нового года жизнь Антона заиграла новыми — радужными, блять, думает Шаст и хихикает — красками. И в тот период он познакомился с сайтом фикбука, где теперь был завсегдатаем, выбирая слэш-ориджиналы с интересным описанием, где подставлял на места персонажей образы себя и Арсения.

Про последнего теперь вообще Антон готов распинаться бесконечно. Дав своей влюблённости расправить крылья, он словно открыл в себе кран, из которого уже второй месяц льётся водопадом нежность к такому прекрасному Арсению. И как он мог жить без такого окрылённого состояния раньше?

Антон опускает взгляд на руки и любовно гладит колечко, подаренное Поповым в первый учебный день после каникул. Он тогда выглядел всё так же решительно, но неуловимо смущённо, когда протягивал ему маленькую коробочку с массивным кольцом внутри. После этого подарка Антон стал частенько окольцовывать свои пальцы.

— Я заметил, что ты носишь много браслетов, и подумал, что кольцо неплохо впишется в эту картину, — пробурчал тогда Арсений, немного заплетаясь, и быстро ретировался от Антоновой парты, оставляя последнего растекаться влюблённой лужей.

Внезапно дверь кабинета приоткрывается, а следом появляется сам Арсений — лёгок на помине. Он осматривает коридор и расслабленным шагом идёт к Антону, вставая рядом с растёкшимся на широком подоконнике парнем и без особого интереса смотря на сугробы за окном.

— Совсем не любишь читать? — вполголоса спрашивает Попов.

— Люблю, но только то, что мне интересно, — осторожно произносит Антон. Молится, чтобы Арсений не спросил, что ему интересно, а то как он будет ему это объяснять — решительно непонятно. — На остальном попросту сосредоточиться не могу, — Шастун меняет положение, подтягивая к себе и обнимая свои коленки, и с интересом смотрит на спокойного Арсения: с чего это вдруг он решил поговорить с ним об этом? Неужели учительница попросила? От одной мысли об этом Антон кривится.

— Может, попробуешь слушать аудиокниги, чтобы эту полосу из двоек и троек подчистить? — аккуратно предлагает Арсений, и Шастун задумывается о том, что это действительно звучит не так уж и плохо.

— А почему тебя вообще волнует моя успеваемость, а, Арс?

Попов опускает глаза вниз и заметно мнётся, а Антону кажется, что он сейчас скажет какой-нибудь романтичный бред в духе «меня заботит не твоя успеваемость, а ты», но, видимо, Антону просто кажется, потому что Арсений произносит совсем другое после затянувшейся паузы:

— Чтобы не портить успеваемость класса. Мне на урок пора возвращаться, Антон, — Шастун, открывший было рот, сникает и грустно кивает, отворачивая голову в сторону.

Из чистого упрямства Антон действительно ищет сайт с аудиокнигами и усердно прослушивает нужное количество глав до следующего урока литературы, а потому приходит готовым почти что на сто процентов на каждый урок. Он даже записался в библиотеку, где брал книги, чтобы не получать постоянные претензии из-за отсутствия текста от литераторки. Учительница же нарадоваться не может: стала называть его Антошей и тыркать на уроках в разы чаще, чем в прошлом. Антон отвечает если не на каждый вопрос, то хотя бы через раз.

Старается ради Арсения.

С тем Шастун всё чаще стал завязывать беседы, обсуждая поступки и характеры героев из прослушанной накануне аудиокниги. Надеется, что сможет показать Арсению, что он не последний дурак и с ним может быть интересно, но в упор не замечает, что он интересен Попову и без всякой литературы.

Антон же считает всё это очень романтичным: как рыцари в древности совершали подвиги ради своей принцессы, так и Шастун идёт против своего желания: читает (слушает, но не суть) литературу. Хотя из Арсения такая себе принцесса (потому что он лучше в тысячу раз), а из Антона такой себе рыцарь, да и изучение классики — хуёвый подвиг.

Арсений, что-то для себя решив, перебрался за парту к Антону и теперь нежным шёпотом хвалит его на уроках литературы, когда тот даёт правильный ответ. Шастун видит гордость в любимых голубых глазах и думает, что всё, через что он прошёл, стоило того, что происходит с ним сейчас. А сейчас он лучисто улыбается лучшему человеку на этой планете и чувствует себя до одури влюблённым.

📚📚📚

Тот, кто придумал учиться в мае, бесчеловечное создание. Ну как можно учиться в то время, когда на улице травка зеленеет и птички щебечут свои песенки? Антон подрывается от мелодии будильника, понимая, что она не та.

Всё, ему пиздец. Хоп, хоп, пожили и хватит, блять.

У Антона два будильника: первый с мелодией саундтрека из Дэдпула, а второй — со всратой песней из украинской рекламы. Первый он включает только в крайнем случае, когда нужно встать сильно раньше обычного и доделать невыполненную домашку. Вчера он его ставил, чтобы дослушать ебучую аудиокнигу, а теперь он не успевает нихуя! Антон звучно матерится, запихивает в ухо наушник и включает скорость чтения на 1.5х — понимает, что он не уложится даже так, но перед смертью, сука, не надышишься. Урок литературы первым.

Антон сидит за своей партой с невозмутимым видом, а Арсений подозрительно щурится, сканируя его взглядом, но тоже молчит. Учительница заходит в класс со звонком. Шастун напрягается и, припоминая всех богов, молится, чтобы пронесло. Литераторка, как всегда, распинается на добрых десять минут про произведение, и у Антона начинает сжиматься очко и потеть руки, оставляя капли влаги на поверхности парты.

Учительница открывает электронный журнал на компьютере и начинает свой опрос, проверяя насколько внимательно ученики прочитали текст.

Арсений слегка толкает его локтем и спрашивает глазами, всё ли нормально, Антон бросает на него нищенский взгляд и слабо мотает головой, опуская её вниз.

Когда до звонка остаётся семь минут и он радуется, что в кои-то веки удача на его стороне, учительница называет его фамилию. Антон на трясущихся ногах встаёт и прокашливается, чтобы произнести:

— Я не готов.

Антон чувствует на себе обеспокоенный взгляд Арсения и начинает корить себя за то, что в который раз разочаровал свою любовь.

Учительница поджимает губы:

— Опять? Плохо, Шастун. Сади--

— В смысле «опять», — он дерзко вскидывает опущенную до этого голову. — Я три месяца приходил на ваши уроки подготовленным, и вы меня спрашивали на каждом! — Антон звучит как обиженный ребёнок, но ему сейчас немного не до этого. Несправедливо, что все его старания ценит только Арсений. Кстати, о нём. Тот ошалелыми глазами смотрит на него и агрессивно дёргает полу белой рубашки, чтобы Антон сел и заткнулся. Это было бы, наверное, правильным решением, но он уже разошёлся. — Я правда старался, но теперь, извините, конечно, но фиг вам!

— Антон, — шипит на него Арсений, пока учительница приходит в себя.

— Шастун, вон из класса! — повышает голос женщина, и парень, пыхтя как паровоз, направляется к выходу.

Приходит в туалет на втором этаже и пинает ни в чём не повинную стену, после опираясь на раковину и жмурясь от боли в ноге. Набирает из крана холодную — тут другой и не бывает — воду и брызгает себе в лицо, стараясь утихомирить свою взбунтовавшуюся огненную натуру.

Дверь сбоку беззвучно открывается, и Арс плавно заходит внутрь помещения, вставая рядом с Антоном и кладя руку ему на лопатку.

— Ну и что за сцену ты там устроил? — совсем без укора спрашивает Арсений, пальцами поглаживая натянутую ткань рубашки.

Антон разворачивается лицом к Попову, которое находится на неприлично близком расстоянии, и опирается поясницей на раковину. Невольно облизывает губы, скользя взглядом по приоткрытым губам напротив, и выдыхает на грани слышимости:

— Я тебя, конечно, люблю, но даже ради тебя читать литературу — адище. Ну это в жопу, я заебался.

— Это можно считать за признание? — хитро улыбается Арсений, делает шажок навстречу к нему и опирается руками на умывальник рядом с Антоновыми бёдрами, заключая того в своеобразное кольцо и отрезая пути к отступлению. Слишком долго Арс ждал этого разговора. Антон же, ещё раз прокручивая в голове сказанное им самим, с ужасом и облегчением одновременно осознаёт, что признание само слетело с его губ.

Ну что же, сгорел сарай — гори и хата. Антон набирает в грудь полные лёгкие кислорода, выдыхает простое «да» и сдувается как воздушный шарик, только без оглушительного пердежа. Смотрит на Арсения будто побитая собака, но это ничего — он всегда так на него смотрит.

— Я думал, что ты никогда уж не решишься, — Попов перемещает свои руки с холодной раковины на тёплую спину одноклассника и жмётся к нему всем телом, всё ещё боясь, что его оттолкнут.

Антон пару секунд тупит, неверяще пялясь огромными глазами в пространство, после чего облегчённо выдыхает куда-то в шею Арсению и крепко обнимает того в ответ.

К сожалению, не все литературные произведения заканчиваются хорошо, но их историю, можете быть уверены, ждёт счастливый финал.