Два варианта

Есть два варианта: бей или беги. Виктор выбирает первый.

У Виктора вообще плохо с эмоциями, с их контролем, с рефлексией. Если в молодом возрасте ему было как-то не до этого, то сейчас старую собаку новым трюкам учить уже поздно. Мозги-то, конечно, тоже помогают, и Вик всегда цеплялся за них, но, когда эмоции накрывают, разум будто отключается.

Поэтому в нервные минуты Виктор взрывается. Когда он пробивался на вершину Олимпа Найт-Сити, это было даже хорошо. Пугаешься — бьёшь, злишься — снова бьёшь, не понимаешь — сам подумай, что надо сделать? Ага, то-то и оно. А сейчас он уже не боксёр и не шпана уличная. Да, кому-то регулярно приходится мять бока — без этого не проходит и месяца, но это привычный ритм. Но в остальное время…?

С Джеки было просто: он изливал душу Мисти, а та куда лучше в этом разбиралась. С Ви ещё проще — та не жалуется, решает проблемы, вытягивает всё и всех до последнего, не унывает.

По крайней мере, Вик так думал.

Вик корит себя: не разглядел, не увидел, не почувствовал, даже несмотря на то, сколько между ними было. Она лежала в его объятиях душными калифорнийскими ночами, укрытая лишь тонким одеялом, с нежностью смотрела ему в глаза, шептала нежное, зарывалась пальцами в волосы. Вик знал её тело до последнего миллиметра, где-то узнавая на операционном столе, а где-то — на кровати у себя или у неё. И не знал, что внутри неё творится.

Поэтому, увидев её пустые глаза, Вик испугался. И разозлился. Ви шутила, старалась доказать, что всё в порядке, но Виктор видел иное и злился всё сильнее. И, в конце концов, наорал.

Её ладонь легла ему на плечо. Вик не оборачивался, не смотрел, не реагировал, и Ви убрала руку. У Виктора внутри непонятная каша из эмоций, Вик не знал, что делать. Злоба давила основной массой, глушила понимание, что, возможно, он видит Ви в самый последний раз, что он, возможно, будет жалеть. Но слишком хотелось убежать.

— Вик.

Он повернулся. Ви смотрела на него с болью, которую Виктор никогда у неё не замечал. Но сейчас видел отчётливо, какая Ви стала тоненькая, болезненно-бледная; лишь серые глаза ярко светились на исхудавшем лице. Ей было больно, но она вновь надевала маску, у которой Вик заметил изломанные края.

— Спасибо за всё, — сказала ему Ви.

И исчезла.