Fool Me Twice

Когда Чонин позвал Хёнджина на эту вечеринку, он сразу же согласился. Потому что: во-первых, учёба доконала; во-вторых, ему нужно было развеяться; в-третьих, он свободен, как ветер в поле, поэтому надеялся всё-таки подцепить кого-нибудь. Поэтому он был при полном параде, когда Чонин написал ему и сказал спускаться, ведь такси уже ждёт. Хёнджин бросил на себя последний взгляд в зеркало, подправил длинные пряди чёлки, что были отделены от остальной его укладки, обвёл взглядом свой торс, что виднелся сквозь чёрную прозрачную рубашку, повернулся, внимательно рассмотрел, как в этих брюках с высокой талией выглядели его ноги и задница, остался доволен и вышел из квартиры, накинув куртку.

Чонин ждал его в такси, тоже при параде, даже рубашку на три пуговицы расстегнул, чтобы показать ключицы и тоненький блестящий чокер.

— С чего это ты чокер нацепил? — спросил Хван, падая рядом на сидение, и он был удивлён, потому что Ян обычно обходился кольцами или симпатичными гвоздиками в ушах, предпочитая оставлять шею голой.

— Там будет Чан, — коротко бросает Чонин, что-то высматривая в телефоне.

— А ещё кто там будет? — усмехнулся Хёнджин, заслышав имя Бан Чана. На правах лучшего друга он был в курсе, что Чонин уже несколько месяцев пытался безуспешно подкатить к тому, но, казалось, Бан не понимает никаких намёков. Сегодня, видимо, Чонин перейдёт к тяжёлой артиллерии. Вообще, Хёнджин ничего не знал про эту вечеринку, даже не знал её повода (пятница — не хороший ли повод?), но готов был на первом же зову сбежать от конспектов и тестов.

— Друзья Чана, скорее всего, — пожимает плечами Чонин, убрав телефон и оглядев Хёнджина. — А ты, посмотрю, надеешься на продолжение вечера?

— Ты бы знал, как, — выдохнул Хёнджин. Он задумался на миг, ведь он мало что знал о Чане. Знал, что тот вполне себе популярен среди курса Чонина, был старше них и… всё. И он так же ничего не знал о его друзьях, но разве это могло остановить его от потенциального веселья?

Такси быстро привозит их к месту назначения, они выходят и уже видят небольшое скопление молодых людей, что вышли на воздух поболтать и покурить. К удивлению, Хёнджин даже замечает своих знакомых с танцев, с кем здоровается и получает весёлое приветствие в ответ. От этого становится чуть спокойнее. Чонин уверенно ведёт его в здание, поднимается вверх по лестнице, проворно огибая толпу студентов. Уже здесь слышна музыка и гомон, и уже здесь у Хёнджина включается режим вечеринки. Они бросают свои куртки в импровизированном гардеробе, заполненном донельзя, и вливаются в шумный поток, первым делом двигаясь к барной стойке. Хёнджину нравится, как горят неоном подсветки на стенах, переливаясь в одежде и волосах людей, отражаясь от их украшений и бокалах с алкоголем.

Чонин шустро отыскивает свободный стул у стойки и сканирует код, открывая барное меню.

— Твой Чан точно здесь? — спрашивает Хёнджин, оглядывая толпу. Как Чонин мог быть уверен, если здесь буквально целое море незнакомцев.

— Да, — Чонин внимательно вчитывается в состав коктейлей. — Мне Джисон сказал, он, кстати, тоже тут.

— Ага, и я здесь с тобой только в роли попутчика, — уловил Хёнджин. — Решил оставить меня и свалить к своему суженому?

— Ну, да? — косится на него Чонин. — Ты же всё равно собирался кого-нибудь подцепить, разве нет?

— Да, но дай мне сделать вид, что я обиделся, — смеётся Хёнджин и подзывает бармена.

Бармен (Минхо, как гласит бейдж) — симпатичный, но излишне холодный на вид — с серьёзным и безразличным лицом выслушивает его заказ и принимается за приготовление. Чонин тоже делает свой заказ, не переставая с кем-то переписываться. Хёнджин думает, что с Джисоном. И вправду, стоит готовому коктейлю оказаться перед Чонином, как тот сползает со своего стула и цепляет высокий стакан с трубочкой.

— Ну всё, развлекайся, — говорит он с довольной улыбкой. — Если что, то я вон в том самом левом углу.

Хёнджин и слова сказать не успевает, как друг в последний раз довольно ухмыляется ему и ныряет в толпу. Вряд ли он пойдёт потом его искать, да и, скорее всего, сегодня Бан Чан наконец-то поймёт все намёки Чонина. Хёнджин занимает его место, бармен вовремя подсовывает ему его напиток, и он в какой-то миг даже уныло вздыхает, оставшись один. Одного коктейля ему пока недостаточно, чтобы самому прибиться к кому-нибудь, но вполне хватает, чтобы начать рассматривать толпу.

То тут то там мелькают симпатичные лица, привлекая его внимание, но он лишь присматривается. Но надобность вертеть головой по сторонам отпадает, когда сбоку вдруг кто-то подплывает, чтобы подозвать бармена. Хёнджин поворачивается и чуть не облизывается. У паренька просто сказочный профиль, прямой нос с милым округлым кончиком, яркий контур пухлых соблазнительных губ, так прелестно раскрытых и покрытых вишнёвым тинтом, заострённый подбородок и точёная линия скул, а подкрашенные реснички примагничивают к себе взгляд Хёнджина точно так же, как и аккуратная ушная раковина с несколькими поблёскивающими в ней серебряными серьгами. Хёнджин опускает взгляд ниже, обводя тонкую шею и открытые ключицы, остальное скрывается за большой кожаной курткой, как будто с чужого плеча. Но тем не менее, Хёнджин отлично рассматривает в темноте барной стойки стройные, чуть округлые бёдра и изгиб его ягодиц под джинсой.

Возможно, Хёнджин пялится слишком открыто, потому что парень поворачивается к нему лицом, встречая взгляд, и теперь лампа над баром лучше освещает его. Хёнджин про себя чуть ли не мурчит от того, насколько сладким он выглядит. Эти миловидные глаза в обрамлении вечернего мейка и эти аппетитные губы, раскрытые в лёгкой улыбке. А эти округлые щёки, но острая линия челюсти? В анфас ангелочек ничуть не хуже, чем в профиль, даже намного лучше. А особенно его голая грудная клетка, которую нисколько не прикрывает низкий вырез футболки.

Парень смотрит в ответ, губы его растягиваются в скромной улыбке.

— Привет? — говорит он, а Хёнджин ловит нашествие мурашек от глубины чужого голоса. Так даже вкуснее.

— Привет, — отвечает он, нацепив на себя свою лучшую соблазнительную улыбку. Кажется, она даже действует, поскольку парень едва заметно опускает ресницы и оглядывает его самого. — У тебя красивые веснушки.

— Ох, — смущённо выдыхает тот, но на краткий миг на его лице прорисовывается знающая ухмылка. Она тут же сменяется вежливой улыбкой и кивком. — Спасибо.

Когда бармен ставит перед ним его заказ, он присаживается на стул, положив перед собой на стойку телефон. Хёнджин замечает на его заставке фотографию с чьим-то силуэтом, сделанную со спины на фоне заката, но не придаёт этому значения. Ему больше по душе приходятся маленькие пальцы парня, овитые серебряными кольцами. Хёнджину нравится представлять, как эти пальцы гуляли бы по его плечам и груди, может, даже зарылись бы в его волосы и сладко потянули, а сам он был бы не против насадиться на них ртом, на эти его милые пальцы. Они бегло стучат по экрану, чтобы проверить телефон на наличие новых уведомлений, но, видимо, не находят в ворохе иконок нужные, и блокируют экран. Хёнджин делает глоток своего коктейля, стараясь пялиться поменьше, но не выходит, ведь парень выглядит как сладчайшее лакомство.

— Ты здесь один? — Хёнджин чуть наклоняется к нему, чтобы тот точно его услышал. Он снова обращает на него свой взгляд, и что-то непонятное, чарующее загорается на самом его дне, чего понять Хёнджин не может, но его необратимо тянет.

— Пока что да, — с лёгкой усмешкой отвечает он, а после обхватывает своими дразнящими сочными губами тонкую трубочку, смотря ему прямо в глаза. Хёнджин сглатывает, приняв это за знак, что из этого зачатка флирта что-то ещё может родиться.

Хёнджин узнаёт его имя (Феликс), и старается поддерживать пустой диалог, добавляя в него всё больше двусмысленных фраз и лёгких ухмылок. Парень отвечает ему, кажется, даже продолжает флирт, расслабляясь и позволяя Хвану самонадеянно подбивать к нему клинья. Хёнджина же почти уносит от его томных взглядов и будто бы в моменте облизанных губ, он будто бы вовсе не замечает, как самодовольно вспыхивают глаза Феликса каждый раз, когда Хёнджин опускает свой взгляд на его губы. Он игнорирует ощущение того, что ему будто бы разрешают себя клеить, будто бы это он попался на чью-то удочку, а не наоборот. Хёнджин замечает лишь то, как тени отражаются на чужих тонких ключицах, и то, как парень двигается ему навстречу. Ему не до тревожных звоночков в виде хитрого прищура и понимающего взгляда, когда чужие тонкие пальцы проходятся через тёмные пряди, а Хёнджина обволакивает сладковатый, но с какой-то древесной ноткой, аромат чужой кожи. Хёнджина так ведёт, что он даже не пытается как-либо препятствовать возбуждению, что тяжело и тянуще оседает в паху по мере того, как его воображение подкидывает картинки, как его собственные руки смотрелись бы на этих плавных бёдрах и милой аккуратной заднице.

Хёнджин уже почти закидывает руку на спинку его стула, чтобы случайно прижаться своей грудью к чужому плечу, но экран телефона Феликса вновь загорается, тут же привлекая его взгляд. Тот мгновенно читает входящее сообщение, и Хёнджин видит, как лицо его чуть ли не светиться начинает. Феликс по-настоящему довольно облизывается и закусывает губу, пока печатает ответ. Хёнджин не смотрит в экран, потому что это неприлично, и потому что смотреть на лицо Феликса приятнее. Он так же наблюдает, как парень допивает свой напиток в один глоток, отодвигает бокал подальше на столе и очень не вовремя слезает со стула. Экран его продолжает гореть от входящих сообщений, когда он поворачивается к Хёнджину:

— Прости, мне уже пора, — он мило улыбается, но в голосе его не слышится ни капли сожаления. Он напоследок стреляет глазами и покидает барную стойку, не оборачиваясь. Хёнджин с досадой сжимает челюсть, очевидно не понимая, где он провалился, ведь, судя по всем сигналам, что подавал Феликс, они вполне могли бы завершить этот вечер в компании друг друга. Особенно грустно потому, что парень был на все сто процентов во вкусе Хёнджина, и не было ни единого варианта не попытаться подкатить к такой прелести.

Когда он вновь подзывает бармена, чтобы обновить бокал, то еле выдавливает из себя слова, когда тот глядит на него с такой очевидной насмешкой. Неужели даже со стороны его потуги на флирт выглядели настолько провально, что даже этот, казалось, беспристрастный бармен не поленился усмехнуться ему в лицо. Хёнджин сдерживается, чтобы не закатить глаза в ответ, но вместо этого и сам залипает в телефон, начиная спамить Чонину. Диалог с ним оказывается коротким и скучным: друг просто просит Хёнджина завалиться, пока он занят ртом Чана. Хёнджин только вздыхает, уныло потягивая из трубочки свой коктейль. На секунду даже появляется мысль, может, ну её, эту тусовку, ему и одному дома будет замечательно в эти выходные. Но эта мысль мгновенно испаряется, стоит на периферии мелькнуть новой фигуре.

Хёнджин бессовестно косится и чуть не давится своим напитком. Если Феликс соблазнителен своим очарованием и хитрыми ухмылками, то этот мужчина просто горяч. Хёнджин тяжело сглатывает, рассматривая как двигаются его массивные плечи, как перекатываются твёрдые мышцы спины, когда он стягивает с себя пиджак и небрежно бросает его на спинку барного стула. Особенно жадно Хёнджин пялится, когда тот разминает плечи, отчего его рубашка, расстёгнутая на три пуговицы, натягивается на крепкой груди, облипая все сочные изгибы так, что даже становятся видны выпуклости его сосков и мышц живота. Хёнджину бы подтереть слюни, пока он не подавился ими, продолжая пожирать глазами это безумно аппетитное и мясистое тело. Хуже становится, когда этот молодой мужчина садится на стул, подворачивая рукава рубашки, оголяя скульптурные предплечья, увитые венами и серебряными цепями, а его брюки натягиваются на мускулистых бёдрах, повторяя каждый изгиб и линию. Хёнджин понимает, что пялится, когда всматривается в шов на ширинке чужих штанов, думая, какого же хорошего качества должна быть одежда этого парня, чтобы просто не треснуть на всей мощи его тела.

Мужчина одним жестом подзывает бармена и коротко делает заказ. Бармен с важным видом кивает ему, они даже перебрасываются парой фраз, и Хёнджин чуть ли не с завистью смотрит, как при диалоге с этим мужчиной бармен меняет холодное выражение лица на расслабленное и радушное, будто общается со старым знакомым. В который раз почувствовав несправедливость мира, Хёнджин в два больших глотка допивает свой напиток до половины, уже не чувствуя в нём алкоголя. Холодная жидкость стекает по пищеводу, а голова становится на порядок легче, веки тяжелее и расслабленнее. В конце концов, этот мужчина наверняка постоянно ощущает на себе пожирающие взгляды, и очередному такому взгляду от Хёнджина он удивлён не будет.

Поэтому Хёнджин продолжает бессовестно коситься на участок его голой груди, что виднеется в расстёгнутом вороте рубашки. Такую грудь хочется сжать, потереть, потереться об неё щекой, обязательно попробовать упругость зубами и языком, а после спуститься к крепкому торсу, вжаться в него. Утихнувшее после ухода Феликса возбуждение снова начинает тлеть, заставляя Хёнджина закинуть ногу на ногу, при этом не забыв представить, как смотрелись бы его собственные бёдра на этих искусительно мускулистых предплечьях или плечах. Хёнджин закусывает губу, прогоняя манящие картинки из головы, и обращает взгляд на лицо мужчины.

Если бы существовал закон о запрете откровенного разглядывания, Хёнджина бы давно арестовали. Но он бы говорил, что он невиновен, ведь мало кто устоял бы перед этим жёстким подбородком, острой линией скул и такими притягательными маленькими пухлыми губами. Тёмная чёлка мужчины спадала до самой переносицы, отчасти прикрывая его томительный взгляд, до тех самых пор, пока тот не повернул лицо в его сторону, спокойно встречая своими глазами его. Хёнджина пробивает дрожь от тяжести чужого взгляда, но смотрит тот не враждебно, а вопрошающе.

— Хороший вечер? — мягко спрашивает мужчина, коротко осмотрев Хёнджина. Чужой взгляд ощутимо цепляется за его губы, что для Хёнджина та же красная тряпка для быка. Он преисполняется уверенности в чужой заинтересованности, раз уж мужчина заговорил первым и очевидно оценил его внешность.

— Вполне, — он улыбается, чуть щурясь, позволяя мужчине рассмотреть в своей улыбке прозрачный призыв на продолжение диалога. Тот кивает, больше не задерживая свой взгляд на нём, а обращая его на свой бокал. Хёнджин думает, что тот просто не любит торопиться.

Где-то поблизости снова мелькает бармен, и Хёнджин невольно встречает его взгляд. Тот смотрит со скепсисом на лице, подняв одну бровь. Наверное, заметил, как Хёнджин голодно облизывал взглядом этого мужчину. Хёнджин раздражённо хмурится и непонимающе щурится, пытаясь по лицу бармена понять, что не так. Как будто флирт в этом баре настолько редкое явление. Но бармен только вновь усмехается, возвращаясь к своей работе.

— Почему тогда такой невесёлый? — ненавязчиво спрашивает мужчина, вновь привлекая внимание Хёнджина к себе. Ему можно было просто пальцем повести, чтобы Хёнджин подполз к нему. И Хёнджин бы сам с удовольствием опустился бы перед ним на колени.

— Я пришёл сюда с другом, но он оставил меня в угоду личной жизни, — вздыхает Хёнджин, думая, что Чонин, наверное, уже успел покинуть вечеринку под ручку со своим Чаном. А сам Хёнджин всё ещё здесь, питается воображаемыми картинками и ничего не значащими диалогами.

Мужчина усмехается, понимающе кивая, глядя в свой бокал. И его игнорирование подстёгивает даже больше, чем открытый флирт с Феликсом. Мужчина притягателен своей недоступной и сильной аурой, что делает Хёнджина слабым и падким на любой знак внимания. Ему хочется, чтобы тот на него смотрел больше, обдал своим запахом и горячим дыханием, собственнически закинул ладонь на спинку его стула или даже на бедро, Хёнджин бы не возражал. Он чувствует, что его откровенно ведёт, но он всё равно попивает свой коктейль, прежде чем снова обернутся к мужчине, едва заметно сдвинувшись ближе.

— Я Хёнджин, — говорит он, вновь облизав всю его фигуру взглядом.

— Чанбин, — представляется тот и удовлетворяет потребность Хёнджина в своём внимании, снова повернувшись к нему. Мысленно Хёнджин раскатывает имя на своём языке, раскладывая на слоги и звуки, оставаясь удовлетворённым тем, что имя мужчины звучит так же бархатисто, как и его голос.

Хёнджин успевает только наклониться к нему, готовый на попытку подкатить, но сам же останавливается, замечая как Чанбин достаёт из кармана свой телефон, чтобы открыть пришедшее ему сообщение. Хёнджин ловит смутно знакомое ощущение, когда видит, как мужчина улыбается экрану и начинает печатать ответ. Допечатав, Чанбин делает глоток из своего бокала, будто бы совсем забыв про существование Хёнджина.

Он думает вновь обратится к мужчине, но давится собственными словами, когда между ними возникает Феликс, произнося «Нашёл тебя!» радостным голосом. Хёнджин может лишь ошарашено хлопать глазами, смотря на то, как Чанбин поворачивается к тому на стуле, сверкая довольной ухмылкой, и хозяйским движением кладёт одну ладонь на поясницу Феликса, притягивая к себе и устраивая между своих разведённых бёдер. Хёнджин всё так же жадно смотрит, как податливо прогибается под чужой уверенной ладонью спина парня, а его руки обвивают эти самые крепкие плечи, на которые он капал слюнями. Небольшие ладошки Феликса очень даже нежно смотрятся на этих бугрящихся мускулах, не вызывая в Хёнджине ничего, кроме откровенной зависти. Особенно тошно становится смотреть дальше, когда Феликс довольным котом мурчит что-то в самые губы Чанбина, а тот соблазнительно улыбается, смотря на него самым ласковым взглядом, что Хёнджин видел, прежде чем Феликс первым целует Чанбина.

Хёнджин бы рад отвести взгляд и перестать рассматривать, но возбуждение растёт в нём пополам с завистью, и он еле сдерживается, чтобы не облизать собственные губы, когда видит, как вторая ладонь Чанбина накрывает щёку и скулы Феликса, мягко лаская и опускаясь к подбородку. Тому хватает лёгкого прикосновения, чтобы послушно раскрыть рот и обхватить своими губами губы мужчины. Поцелуй скоро заканчивается, Хёнджин даже не успевает отметить, кто из них вёл в нём, как Чанбин аккуратно отстраняется, напоследок чмокая чужие раскрытые губы, и бодает своим носом кончик чужого, вызывая у Феликса короткий, но довольный смешок.

Становится совсем неловко, когда Хёнджин пытается отвлечься и перестать пялиться, взявшись за свой недопитый коктейль, но уже по-настоящему давится и кашляет, когда он вновь становится свидетелем того, чего не должен был. Он не успевает вовремя проглотить жидкость, когда его взгляд самостоятельно прослеживает движение ладони Чанбина, что спускается с поясницы Феликс вниз, оглаживая изгиб бедра и слегка сжимая его округлость, а после пальцами скользит в складку джинсов под его ягодицей. Тут-то Хёнджин и давится, когда он видит, как пальцы с нажимом поглаживают эту складку, оставаясь там, пока Чанбин и Феликс продолжают о чём-то тихо переговариваться между собой, даря друг другу нежные улыбки.

Но они отвлекаются друг от друга, когда слышат, как Хёнджин пытается отхаркать свои лёгкие вместе с коктейлем, старательно избегая их взглядов. Маленькая феликсова ладошка протягивает ему салфетку, и он не может не принять её, не оторвав взгляда от поверхности стола. Он чувствует, как краснеет его лицо под этими двумя знающими взглядами, и прячет свой в салфетке. Разом становится понятно, почему этим двоим собственные телефоны были интереснее его компании, и почему Чанбин, прекрасно ощущая чужое внимание на себе, игнорировал, и почему Феликс забавлялся, отвечая на его флирт. Да даже почему бармен насмехался над ним.

— Ах, Хёнджин, ты в порядке? — интересуется Феликс, посылая ему участливую улыбку. Чанбин за ним только чуть приподнимает бровь, продолжая поглаживать бедро (своего) парня.

— Кхм, да, всё хорошо, — прочищает горло он, отказываясь теперь смотреть в сторону этой горячей глумливой парочки, что раскусила его и наслаждалась тем, как он старательно пытался понравится обоим. Мысль о том, чтобы напроситься третьим, он отгоняет прочь, всё ещё помня тяжесть взгляда Чанбина, его мускулы и хитрые поддразнивания Феликса и то, как он незаметно им манипулировал, позволяя заигрывать с собой.

— Отлично, — отвечает ему Феликс, а одна его рука скользит по плечу и крепкой руке Чанбина к локтю, машинально сжимая его мускулы. Хёнджин бесится на самого себя за то, что всё ещё замечает все эти действия. И даже то, как Чанбин ловит его с поличным, лукаво смотря в самые глаза. Хёнджин теперь уже стыдливо отводит взгляд, неспокойно вертя в руках свой пустой бокал. Но Феликс, будто издеваясь, снова обращается к нему. — Приятного вечера.

Говорит он и, крепко обвив своей рукой руку Чанбина, отходит от стойки. Чанбин подхватывает скинутый пиджак и напоследок кивает Хёнджину, прежде чем покинуть бар, по-свойски уложив ладонь на талию Феликса под его курткой.

Хёнджин переживает момент самоунижения и шока, тупо пялясь в бокал. Но он быстро отходит, усмехаясь и качая головой: наверное, он действительно позабавил эту парочку своим самоуверенным видом. Кажется, Чонин как-то говорил ему, чтобы он прекращал слепо верить в свою неотразимость и привлекательность, когда дело касалось межличностных отношений. Хёнджин считает, что такой урок он точно усвоил.

Бармен вдруг плавно возникает перед ним, кивая на бокал, но взгляд его явно горит ехидством и интересом. Хёнджин почти шипит на него:

— Ты знал, — да ещё и тоном обвинительным, будто бармен предал его.

— Знал, — пожимает плечами он, не скрывая ухмылки.

— Почему не сказал? Весело было смотреть, как я унижаюсь? — Хёнджин откидывается на спинку стула, сложив на груди руки, продолжая недовольно пялиться на бармена.

— Весело, — он забирает его пустой бокал, убирая под стойку. — И с чего это я должен был тебе что-то говорить?

— Ну не знаю, чтобы карму себе очистить, хотя бы, — закатывает глаза Хёнджин, чтобы и дальше побубнить.

— Если бы мне платили за советы, я бы здесь не работал, — говорит бармен напоследок. — Ещё что-то желаете?

Хёнджин поджимает губы в досаде, растеряв весь настрой на вечеринку. Он отрицательно качает головой, после чего бармен уходит, оставляя его одного. Какие уж тут весёлые выходные и расслабление, когда он на вечер прикинулся клоуном, пускай и для небольшой аудитории. Он проверяет телефон, но ожидаемо не получает новых сообщений от Чонина, и очень хочет побеситься и на него, хотя и прекрасно понимает, что друг ни при чём. Он бы и дальше продолжал накручивать себя, если бы сбоку вновь не появилось неопознанное тело. И дело не в том, что оно как-то привлекло Хёнджина физически, просто оно настолько громко грохнулось на стул, что он сам чуть не подскочил.

— Капец, кто придумал вечеринки, — бухтит парень, недовольно растекаясь по барной стойке. Хёнджин не успевает рассмотреть его лицо, но уже и желание отпадает, поэтому он вновь залипает в телефон, пока новый пришелец продолжает ворчать. — Минхо!

— Ким Сынмин, — бармен снова возникает на периферии, безумно раздражая этим Хёнджина. — Какими судьбами?

— У Чана движняк, меня с собой зацепили, а лучше бы остался дома. Джисон куда-то свалил, а самого Чана резво охмурил какой-то парень, кажется, знакомый из уника, — всё так же ворчливо продолжает Ким Сынмин, не потрудившись отлепиться от поверхности столешницы.

— Налить что-нибудь?

— Что-то от скуки? Виноградный сок?

— Ты имел в виду вино? — в голоса бармена слышится улыбка, но Ким Сынмин в ответ протяжно воет. — Понял, сок так сок.

Больше Хёнджин не слушает, а тщательно выбирает, какую бы фотку залить в сторис. Бармен и Ким Сынмин ещё о чём-то негромко переговариваются, кажется, в какой-то момент оба даже косятся на него, Хёнджина, но он списывает это на воображение. Достаточно ему сегодня уделили внимания. Когда перед Ким Сынмином появляется высокий стакан с ярко-розовой трубочкой, он вдруг корпусом поворачивается к нему, принимаясь пристально разглядывать. Хёнджин чувствует на себе чужой взгляд, но не решается наступить на те же грабли. Но Ким Сынмин решает всё за него:

— Привет, один тут?

Хёнджин поднимает взгляд, встречаясь с глубоким взглядом из-под розовой, точно трубочка в его бокале, спутанной чёлки, и спотыкается о растянутые в улыбке красивые губы. Хёнджин слаб, он признаётся в этом сам себе, когда спустя минуту настойчивых гляделок он всё-таки отвечает Ким Сынмину. В конце концов, Бог любит троицу, и, может, в третий раз ему повезёт.