Гениальный план по соблазнению

Об Аято говорили всегда. С того самого дня, когда он заменил отца в качестве главы клана Камисато. Но слова со временем изменились кардинально. Потягивая сакэ, Аято вспоминал, как доверенные лица доносили ему слухи и оскорбления.

«Красивый, словно кукла, — заявляли одни, — нужно успеть правильно надавить, чтобы обратить его верной марионеткой».

«Мальчик для постельных утех, — вторили другие, — какой из него правитель? Его место с разведёнными ногами под кем-то постарше да поумнее».

«Падение Камисато не за горами, — усмехались третьи, — прекрасное будет шоу».

Но семнадцатилетний мальчишка поразил всех. Ему удалось не только удержать положение семьи, но и возвысить. Особенно, когда в политические игры вступила младшая сестра, заменив брата на многих встречах, что позволило Аято полностью заняться бумагами и сделками.

Тогда те же люди заговорили совсем иначе.

«Хитрый лис, — одни кусали локти, — затаился в тени и выжидает время для атаки».

«Говорят, что в его жилах кровь кицунэ, — понесли сплетни другие, — это делает его таким красивым. Но внутри живёт настоящая тьма».

«Рискнёт ли кто-то связаться с ним, — с опаской шептали третьи, — или даже попытаться выбросить из игры?»

Аято взрослел, его власть крепла. Постепенно поползли слухи и разговоры о неизбежной женитьбе главы клана.

«Может быть, стоит сосватать ему дочку родственницы, — воодушевились враги, — если мы не можем победить напрямую, стоит попробовать управлять из тени».

«Глупости, он сомкнёт свои клыки, вы моргнуть не успеете! Да и говорят, что господина Аято не интересуют девушки».

«Доказательства? К тому же, рано или поздно ему всё равно придётся жениться. Семье Камисато нужен наследник».

«И откуда всё же прошли слухи?»

«Вы не слышали про мальчишку-чужеземца? Его взяли домохозяйкой в поместье…»

***

Отправляясь в Иназуму на лодке с одуванчиковым вином, Тома не мог представить ожидавшие его перемены. Он едва не погиб, но так и не отыскал отца, как бы сильно ни старался. Но жизнь подарила ему человека, достойного его верности, преданности и, кажется, даже любви.

Задолго до своего путешествия он думал, что его интересовали лишь девушки. Однажды он даже направился на свидание с одной из них, но даже одного бокала одуванчикового вина хватило, чтобы всё испортить. Тома не помнил, что говорил, что делал, но утром он проснулся в чужой постели. Не в своей. И даже не у той, с кем отправился на прогулку. Он оказался в снятой на одну ночь комнатке вместе с молодым рыцарем. Он навсегда запомнил закрытый повязкой глаз и сладкую речь.

Неудачное свидание принесло Томе короткий, но яркий роман, полный страсти и эмоций. Достойное прощание с Мондштадтом.

Казалось, что это будет короткой поездкой. Он собирался встретиться с отцом и, возможно, вернуться с ним в город Свободы. Но всё с самого начала пошло не по плану. Судьба подготовила ему другой путь.

Первое время в Иназуме у него не находилось времени даже на мысли об отношениях. Закрытая страна, стремившаяся к вечности, имела свои правила, с которыми приходилось считаться. И особенно жестоки они были именно к чужеземцам.

Но в самый тёмный период, когда Томе казалось, что не найдётся даже лучика света, ему протянули руку помощи. Клан Камисато принял его как слугу, а после ему удалось стать и другом: сначала для Аяки, а со временем — и для самого главы Камисато. Кажется, именно тогда жизнь перевернулась по-настоящему.

Аято впечатлял своей красотой и манерами, но, всматриваясь в улыбчивое лицо, Тома почему-то ощущал прятавшуюся в глазах усталость. Словно тот скрывал настоящего себя от всего мира. А вечно прямые плечи удерживали непомерный груз ответственности.

— Добро пожаловать в поместье Камисато, Тома, — улыбнулся ему Аято. Кажется, именно в тот момент он и пропал окончательно.

— Благодарю вас, молодой господин, — он поклонился в ответ, ощущая, как заалели щёки и участилось биение сердца.

Тома не верил в любовь с первого взгляда, пока не взглянул в уставшие глаза Аято.

***

Аято всегда был внимательным. Особенно, когда дело касалось других людей. Чем старше он становился, тем чаще на него смотрели, тем чаще восторгались его красотой. Конечно же, он заметил и непозволительно долгие взгляды Томы. Вот только в глазах нового управляющего поместьем не находилось ни похоти, ни отвращения — ничего того, что Аято привык видеть в других с того дня, как стал главой. Тома явно оказался заинтересован им, но совсем по-другому. Словно смог увидеть то, что Аято так отчаянно прятал даже от своей сестры.

Спасённый чужеземец вызывал ответный интерес, который Аято не спешил открыто показывать. Каждая ошибка и вольность — повод для слухов и удара в спину.

Он медленно приближал к себе нового слугу. Сначала давал разные поручения. Именно тогда Тома обзавёлся связями на Рито и по всей Иназуме. После этого Аято решил зайти дальше: разрешить Томе будить его по утрам, приносить завтрак (тот прекрасно готовил). Аято даже подумал, что ему показалось в тот день и никакого интереса в слуге нет. В сердце зародилось разочарование, но в одно утро его сменила радость. Тогда он приказал слуге помочь сменить ночные одеяния на привычный костюм для выхода в свет, а также привести в порядок небрежно срезанные недавно волосы. Аято сразу заметил, как дрожали его пальцы.

Обернувшись, чтобы поблагодарить, Аято уловил не только интерес, но вместе с ним и страх. Словно Тома ощущал, что его заметили и раскусили.

— Принеси завтрак, Тома, — улыбнулся Аято, — я пока ознакомлюсь с письмами.

— Вы снова работаете с самого утра, молодой господин, — иногда Тома позволял себе вольности, но, пока это происходило наедине, Аято не спешил прерывать это. Приятно было видеть кого-то, кого вело не слепое поклонение, желание выслужиться или выведать тайны да продать подороже. А таких было много. — Я видел, как ночью в ваших покоях ещё горели свечи.

— Отчитываешь своего господина, словно провинившегося мальчишку? — губы Аято изогнулись в ухмылке. Это оказалось пощёчиной для Томы.

— Простите, молодой господин.

И Аято звонко рассмеялся, заставляя удивиться.

— Сделаешь для меня кое-что, чтобы сегодня вечером я смог лечь пораньше?

Тома кивнул, не задумываясь.

***

Полгода спустя Аято уже был абсолютно уверен: Тома им увлечён, влюблён и, возможно, даже больше.

Это читалось во всё более долгих взглядах, в том, что со временем Тома перестал бояться и порой, словно невзначай, касался кожи Аято. А главное — он начал ощущать, что ему это позволяли. Конечно, наедине и за плотно задвинутыми створками сёдзе.

Тома оказался удивительным. Добрый и открытый, с сердцем пылающим не меньше, чем его глаз бога.

— Не хочешь отправиться со мной на горячие источники? — однажды предложил Аято. Тома тысячу раз за эти полгода видел его обнажённым, но сам Аято едва ли мог вспомнить, когда ему удавалось оценить слугу без одежды.

— Вы хотите, чтобы я сопровождал вас, молодой господин?

— Я хочу, чтобы ты искупался со мною, — Аято залпом опустошил пиалу с остывшим чаем, — ты многое сделал для меня в последнее время и, думаю, что устал не меньше. Ты заслужил немного расслабиться.

Аято немного помолчал и произнёс то, что всегда вызывало у Томы невероятно милый румянец.

— И я ведь просил называть меня просто Аято в стенах этой комнаты.

Смущение не заставило себя ждать. Тома отвёл взгляд и чуть закусил губу. В тот день Аято впервые задумался, каковы эти губы на вкус.

***

Аято всегда плохо переносил горячую воду, но всё равно упорно раз за разом появлялся на источниках. Пускай потом будет болеть голова, пускай выходить отсюда он будет, чуть пошатываясь.

Аято медленно погрузился в воду по плечи, ощущая взгляд Томы. Тот стоял у бортика бассейна, непозволительно одетый.

— Раздевайся, — Аято улыбался, но от такого голоса у собеседника пробегали мурашки, — ты ведь пришёл не сидеть рядом с водой, пока я купаюсь?

— Если молодой господин пожелал бы…

— Аято, — напомнил он.

— Если бы ты пожелал…

— Я желаю, чтобы ты наконец-то сбросил эту кучу одежды и присоединился. Будешь долго собираться — вода остынет.

Тома стыдливо отвернулся. Он отставил сапоги в сторону, сложил вещи на стоящей неподалеку скамье.

Аято всё это время наблюдал, изучая чужое тело и даже моргая чуть реже нужного.

— Не знал, что у тебя есть шрамы, — взгляд задержался на лопатках, украшенных чередой неровных следов. Аято быстро догадался, каким оружием они оставлены. Ответ Томы его поразил.

— Шрамы? — кончики пальцев прикоснулись к спине. — Это… Ещё из Мондштата.

Аято прекрасно знал: Тома врал. Боялся задеть его чувства? Не все поручения были мирными. Раны — логичное их завершение.

— Они не портят твоей красоты, — осторожно сменил тему. Чувствовал, что Тома не готов говорить о шрамах. И, возможно, не будет готов.

— Молодой гос… — он всё ещё стоял спиной, но, видимо, ощутил недовольный взгляд, — ты меня смущаешь.

— Лишь говорю то, что думаю. Поторопись, вода стынет.

Тома наконец обернулся, позволяя рассмотреть сильную грудь, накаченный пресс, на котором виднелся ещё один шрам. Аято быстро опустил взгляд ниже, едва заметно голодно улыбнувшись. О, ему понравилось всё, что он увидел. Настолько, что низ живота приятно скрутило.

Из многих слухов, распускаемых про него, нашёлся один правдивый. Аято не интересовали женщины. Он осознал это ещё лет в четырнадцать, задолго до смерти родителей, задолго до становления главой. И бережно хранил эту тайну, мило улыбаясь каждой девушке.

Слухи, конечно же, пошли не потому, что он просчитался. Просто Аято вежливо отказывал всем желающим стать его супругой. Тогда и прозвучало первое: «Да он же мужеложец».

Но до появления Томы у него никого не было. И, смотря на смущённо ступающего в воду слугу, Аято понимал, что интерес Томы взаимен. По крайней мере, Аято точно его хотел, а об остальном ему пока что не хотелось думать.

— Со мной что-то не так? — Тома снял резинку, позволяя прядям прикрыть спину.

— С чего ты так решил?

— Ты так смотришь, — Тома отчаянно пытался спрятать лицо.

— Может быть, я наслаждаюсь? — румянец на его щеках определённо становился слабым местом Аято.

Тома сглотнул. Он явно хотел что-то сказать, но мило прикусывал нижнюю губу, явно сдерживаясь.

— Не бойся, — Аято приблизился, пока не касаясь, но Тома всё равно изменился в лице. — Расскажи, о чём ты думаешь?

— В какую игру ты играешь со мной, Аято? — всё же сорвалось с губ, но он резко зажмурился, словно ожидая удара. — Зачем это всё?

— Игру? — Аято хмыкнул в ответ. — Не думал, что это можно назвать так. Я ведь говорил, ты прилежно служил, так хорошо исполнял все мои поручения. Даже страдал в бою. И ты заслужил отдых. Горячая вода смывает многое. Или для обладателя Пиро она слишком холодна?

— Горяча, — покачал головой Тома, — даже слишком.

Но в его глазах читалось: «Здесь есть кое-кто и погорячее». Или Аято это казалось?

— Она отлично справится с тем, что ты принёс сюда. Усталостью, дурными мыслями. Но прежде чем хорошо отдохнуть, окажешь мне ещё одну маленькую услугу?

Тома коротко кивнул.

— Закрой глаза.

Он даже не задумался, вверяя себя в чужие руки. Аято довольно улыбнулся, осторожно касаясь чужого подбородка и притягивая к себе для поцелуя.

Пролетело несколько долгих мгновений, прежде чем удивлённый Тома неловко и абсолютно неумело ответил на него.

О да. Его тоже хотели.

***

Но дальше поцелуя, несмотря на обоюдное желание, зайти не удалось. Тело не справилось с высокой температурой, смешанной с возбуждением. Кажется, он отключился во время поцелуя. Потому что следующее, что сохранила память Аято — сильные руки Томы, на которых он лежал, и прохладный шёлк лёгкой юкаты.

— Тома? — голова слегка кружилась.

— Молодой господин! — Аято почувствовал, как тот облегченно выдохнул. — Вы пришли в себя. Вы в порядке. Сейчас я отнесу вас к лекарю.

— Не стоит, — он прикрыл глаза, глубоко вздыхая, — он ничем особо не поможет. Отнеси меня в спальню и принеси воды.

— Но…

— Я не очень дружу с высокими температурами, — Аято попытался его успокоить, — такое иногда случается, когда я провожу на источниках слишком много времени. Обычно лишь лёгкое головокружение.

— Сказалась усталость, вы мало спите последнее время, молодой господин, — Аято не нужно было открывать глаз, чтобы знать, какое у Томы лицо.

«Или кто-то слишком горяч», — хмыкнул он, но промолчал.

— Уверены, что не стоит обратиться к лекарю?

— Нет, я уже сказал, что тебе сделать, не помню, чтобы тебе раньше нужно было повторять.

***

А после Тома внезапно начал его избегать? Ему не понравился поцелуй? Или он не хотел ничего? Вот только тело говорило о другом. Конечно, Аято мог просто приказать Томе встать на колени и всё. Но брать кого-то насильно не в его правилах. Он хотел, чтобы Тома сам пришёл к нему.

Вдруг в его голову пришла чудесная идея. Он довольно усмехнулся и даже коротко облизнулся. Ему нужно было немного времени, масло и несколько распоряжений для Томы.

«Вот только… — Аято задумался о появлении кого-то лишнего в его плане, — впрочем, достаточно распорядиться и об этом».

План был гениален. Тома сам падёт к его ногам. Впрочем, Аято не против сам опуститься на колени перед ним.

***

Аято попросил его (впрочем, все его просьбы звучали приказами) лично принести ужин к конкретному часу. Такое часто случалось раньше. Но после того поцелуя слуга не совсем понимал, как поступить. Как поступить правильно. За время служения он прекрасно понял, что Аято всегда добивался своего. Но ощущать себя ещё одной маленькой победой… оказалось неприятно.

В первую очередь, потому что Аято нравился ему. Даже больше. Со временем Тома начал понимать, что влюблён в своего господина. Это ощущалось не той бурей страсти, что когда-то охватила его в Мондштате. Совсем другое, более глубокое чувство. Но признаться не мог. Всего лишь слуга. Да ещё и юноша. Он не боялся потерять положение, а вот доверие и уважение — да.

Аято часто выделял его и общался… немного иначе. Иногда Томе даже казалось, что тот флиртовал. Но он одёргивал себя и убеждал, что выдает желаемое за действительное.

А потом этот поцелуй на горячих источниках. Он до сих пор не верил в реальность происходящего.

Но… Так много условностей. Тома не хотел стать маленькой победой. Боялся представить, что могло случиться, если о столь порочной связи узнают.

Но бегать от Аято больше не мог. Страшили ещё и услышанные шепотки других слуг. Молодой господин приказал никому, кроме Томы, рядом с его спальней не появляться. Значило ли это что-то?

Тома осторожно постучал по створкам: ответа не последовало, но это не помешало ему войти. Аято часто увлекался бумагами и не слышал ничего вокруг себя.

За рабочим столом никого не было. Несколько свечей до сих пор горели, капая воском на поверхность. Удивительно не увидеть Аято в горе дел.

Тома медленно направился к ширме, отделяющей кабинет от спальни. И замер. Из-за ширмы послышался шорох движения и… Стоны.

«Молодой господин не один? — первая мысль. — Но ведь он приказал явиться в точное время. Неужели забыл?»

— Тома… — он вздрогнул. Неужели его услышали. Но это оказалось не совсем обращением. Молодой господин…простонал его имя? — Тома…

Следом послышался грохот подноса и разбитой посуды.

***

Закончив с делами, Аято довольно потянулся, разминая затёкшие за часы работы мышцы. Настала пора исполнять его гениальный план. Он не стал тушить свечи, оставляя всё, как есть. На ходу растёгивая домашние одеяния, Аято направился за ширму. Он слишком много работал, чтобы иметь спальню и кабинет в разных помещениях. Комната с ширмой стала лучшим решением.

Возле одеяла лежало согревающее масло и ещё несколько вещей, привезённых из Фонтейна.

«Если всё пойдёт по плану, вы сегодня не пригодитесь, но дадите несколько приятных намёков».

Сложив все вещи, Аято растянулся на одеяле, позволяя себе немного отдохнуть. Тома никогда не опаздывал, а значит стоило начать через пару минут. Если его управляющий и верный помощник бегал от разговоров, Аято решил, что помогут действия. Возможно, это было немного слишком. Но он часто руководствовался принципом «Всё или ничего».

Аято прикрыл глаза, представляя, как снова целует Тому. Как тот не медлит и отвечает: жарко и страстно, как положено обладателю пиро. Как проводит горячими пальцами по обнажённому телу, сжимает талию, оставляя на ней следы.

Аято хмыкнул. Ему хватило этого, чтобы возбудиться. Он медленно раздвинул ноги, сжал член, большим пальцем размазывая каплю смазки по головке. Он так легко завёлся. Дело было в том, что ему было некогда даже ласкать себя и выпускать пар, или всё это из-за Томы?

Он отбросил лишние размышления. Он найдёт время всё обдумать. В этот момент у него была другая задача.

Послышался лёгкий стук. Точно вовремя. Поразительная пунктуальность и желание сделать всё идеально. Но Аято его проигнорировал. В руках оказался флакон с маслом, крышка поддалась не сразу, Аято торопился.

Оно было вязким и тёплым, но неожиданно приятно ощущалось на коже. Он несколько раз провёл рукой вдоль члена, чувствуя, как внизу живота медленно сворачивался тягучий ком.

Аято уловил тихие шаги за ширмой. Тома не спешил его звать. Неужели подумал, что его нет в покоях? Тогда Аято сжал член и с его губ сорвался долгий стон. Ему никогда не нравилось сдерживать голос.

Аято внимательно вслушивался, он догадывался о реакции Томы. Знал, что он не сбежит. По крайней мере, надеялся. Аято вылил ещё немного масла, и пальцы опустились ниже. Растягивать себя не было изначальным планом, но внезапная идея оказалась удивительно приятной. Он медленно огладил мышцы, пока что не толкаясь в тело. Тьма перед глазами сменилась фантазией.

Тома медленно бы толкнулся в него сначала одним пальцем, но не медлил бы со вторым. Аято нравилось жёстче. Он бы шептал ему на ухо то милые глупости, то пошлости, разжигая внутри желание.

— Тома… — сорвалось с его губ чужое имя. — Тома…

Мгновение позже по телу пробежали мурашки и лёгкий испуг. За ширмой послышался звук битой посуды.

«Ох, ты так удивлён? — Аято довольно облизнулся. — Тогда я с радостью устрою тебе маленькое шоу».

Первый палец с трудом вошёл в тело. Ощущалось непривычно и немного неудобно, но останавливаться на этом Аято не собирался.

— Тома… — вновь зашептал он, поглаживая сжимающиеся стенки, — ты можешь сильнее.

Вторая рука медленно ласкала член, периодически сжимая основание. Он не собирался кончать так быстро и тем более в одиночестве.

К стонам добавился хлюпающий звук масла, которого Аято не жалел. Стоило войти двумя пальцами, он толкнулся на них бёдрами. Неудобство медленно сходило на нет, сменяясь удовольствием.

Аято знал. Тома не уходил. Вслушивался в стоны.

— Ох, Тома… — продолжал представление Аято. — У тебя уже стоит? Так хочешь оказаться во мне? Потерпи немного… Пока что очень узко, я не смогу принять тебя. Но очень хочу.

Он поразился собственным способностям так легко говорить, будучи возбуждённым. Лишь лёгкие вздохи между словами.

«Интересно, смогу ли я что-то произнести, когда твой член будет у меня во рту, Тома?», — подумалось ему, но произносить это не стал. Оставил на потом.

Второй палец сменился третьим, ком внутри всё рос. Аято больше не мог сдерживаться. Он вновь сжал собственный член и уже с трудом произнёс.

— Ну же, Тома… Иди сюда. Я знаю, что ты за ширмой.

В тишине раздался удивлённый вздох.

— Тома, пожалуйста. Я не хочу кончать без тебя. Ты мне нужен сейчас.

Послышался шорох битого стекла. Но Тома всё же оказался по другую сторону ширмы. В его глазах читалось удивление и жажда одновременно. Кажется, он даже моргать перестал, любуясь обнажённым телом Аято.

— Ну же, — усмехнулся Аято, — ты ведь всё видел во мне, а я вот…

Ему стоило больших усилий подняться хотя бы на колени, носом утыкаясь Томе в пах.

— Так ты всё же возбуждён, — Аято довольно улыбнулся, стягивая с него штаны, — хочешь меня?

— Молодой господин…

— Аято.

— Аято… — простонал Тома. — Хочу. Ты такой…

— Оставишь комплименты на потом, — вслед за штанами последовало и белье. Мокрые от масла пальцы провели по чужому члену. — Я плохо разглядел тебя в купальне.

Тома отвёл взгляд, но Аято успел увидеть покрасневшие щёки. Да и тихий стон выдал его с головой.

Всё было в новинку. Конечно, он ласкал себя и не раз. Порою даже растягивал и использовал игрушки. Но брать у кого-то в рот… никогда. Аято жалел, что не сделал этого с Томой раньше.

Аято медленно вобрал головку, обводя языком так, как ласкал себя рукой, огладил сильные бёдра. Хотелось подняться и провести языком ещё и по сильному прессу. Оставить на нём свои следы.

«Позже, успеется».

Пропустить глубоко в глотку, конечно, Аято не мог. Но по стонам и всхлипам раздающимся сверху, Тому явно устраивало и так. Он тонул в ощущениях.

Аято держал во рту лишь головку, помогая рукой. Он пожалел, что его элемент гидро, а не крио. Как сильно хотелось поиграть с температурой. Но, кажется, от любого прикосновения от кожи Томы и так бы пошёл пар.

— Молодой господин… Аято, — простонал Тома, — остановись, пожалуйста.

Он сразу же замер. Неужели ошибся и всё это не было обоюдно? Неужели Тома воспринял это всё приказом, но больше не мог сдержать отвращение?

— Выпусти… — прошептал он, — хочу, чтобы мы…

Тома явно стеснялся, но с задержкой послышалось тихое:

— Хочу вместе с тобой.

Аято покорно выпустил член, откидываясь на одеяло и маня Тому к себе. Кажется, именно тогда чужое самообладание наконец кончилось.

Тома склонился над ним, целуя именно так, как Аято себе представлял. И даже вкус чужой смазки не портил этот поцелуй.

Сильная рука Томы сжала оба члена, быстрыми движениями лаская обоих. Аято закинул ноги на его бёдра, прижимаясь близко, руки обвили шею. Тома должен взять его в такой позе.

Оргазм накрыл его неожиданно, выбросив из реальности на несколько мгновений. Когда он пришёл в себя, он потянулся прикусить шею. Этого хватило, чтобы кончил Тома.

В спальне раздавалось лишь тяжелое дыхание. Они всё также сидели в причудливой и развратной позе, не спеша разрывать объятия, обмываться и одеваться.

— Тома, — короткий поцелуй коснулся щеки.

— Это ведь… Не на один раз? — Аято вздрогнул от вопроса. — Я не маленькая победа?

Аято потянулся, чтобы вновь поцеловать задающего глупые вопросы Тому.

— Я слишком много времени потратил на твоё соблазнение для маленькой победы, — он резко толкнул его в грудь, меняя положение и оказываясь сидящим на чужих бёдрах. — Ты нужен мне.

Поговорить нормально они смогли лишь под утро. Это была долгая и жаркая ночь.