— Нет-нет-нет! Только не это! — он подбежал к «Большеохтинскому» как раз в тот момент, когда его начали разводить. — Бля-я-ять! — вместо ругательства вышел какой-то жалкий скулёж.
Эрен достал телефон и взглянул на экран: электронный циферблат показывал без пятнадцати час. По идее, он успевал, если только ему опять кто-то особенно одарённый не «подкрутил» часы. Какой-то болван с лошадиной мордой! Впрочем, гадать об этом было бессмысленно. Эрен не попадал домой раньше пяти утра, и это печалило, ибо он очень-очень устал за последние пару недель и рассчитывал наступающей ночью как следует отоспаться.
Здесь, как всегда, было несколько вариантов. Он мог попытаться добраться пешком за двадцать минут до «Александра Невского» (пешком, потому, что денег на такси с собой не было), но, прикинув, понял, что даже бегом вряд ли успеет, раньше издохнет, повиснув на парапете. Ещё был вариант с «Валадарским», но тащиться потом по ночному проспекту в гордом одиночестве совершенно не улыбалось, да и дорога была не близкая, да и сам он, опять же, устал.
Был бы Армин рядом с ним — другое дело. Они на пару могли из одного конца города в другой пробежаться пешком. Эрен страдальчески вздохнул и облокотился на ограду.
Нева приятно поблескивала в свете ночных фонарей. Лёгкий, холодеющий ветерок пробирался под тонкую куртку и даже толстовку с футболкой, что на фоне отсутствия горячительного было совсем невесело.
Пошарил в кармане — пусто, можно было даже не надеяться на внезапную заначку, зато сигарет было хоть отбавляй. Хотя отбавлять он никому не собирался. Особенно тем двоим, что шагали сейчас в его направлении и оживлённо о чём-то спорили пьяными голосами, с виду явные люмпены. Эрен напрягся спиной, морально готовясь давать отпор, но, для отвода глаз, облокотился на парапет и закурил.
Его не особенно беспокоила собственная разбитая физиономия, хотя вот губу расквасить было бы лишним, больше его волновала судьба инструмента, которому не посчастливилось прогуляться с хозяином среди ночи. Эрен любил свой кларнет. Он за него отвалил почти две с половиной сотни косарей. Не без помощи родителей, конечно. И случись что с инструментом — отец бы его на месте прибил. А мама бы долго рыдала над свежей могилой сыночка. За этими размышлениями он не заметил, как двое прошли мимо, так и не прицепившись.
«Ну и слава Богу», — решил, затянувшись последний раз, потушил окурок о каменное ограждение и бросил себе под ноги. Он же не виноват, что на улице пепельницы не ставят.
Часы на экране показывали ровно два ночи. Вот же задница! Точно, Жан постарался. Залупа конская! Всем был хорош человек, кроме личного к Эрену отношения. Вроде и говорил с ним вежливо, даже ласково, а изо рта вечно лился такой яд, все гадюки обзавидовались бы. Или вот в телефоне его ковырялся. На кой-чёрт ему только это сдалось? Всё равно Эрен ни с кем тайных встреч не устраивал и ни к кому другому уйти не хотел, хотя его звали и в один очень крутой джаз-бэнд, и в другие группы, и так — подхалтурить у какой-нибудь видной персоны на выступлении.
Уж больно он был хорош, когда играл: и сам обо всём забывал, и люди вокруг точно в транс впадали. Но Эрен не представлял себя без Армина и Жана. Они начинали ещё в музыкалке, продолжили в консерватории, и до сих пор друг за друга держались. Играли по клубам, потихоньку записывались — в общем, делали то, что хотели сами, а не то, что им мог предложить насквозь прогнивший шоу-бизнес.
А эта конина дурноголовая без конца его терроризировал на предмет «звёздности», хотя сам аж млел от аплодисментов, букетов и прочей фигни. Правда, вот Микаса ещё, солистка их, могла быть предметом раздора. Чаще всего она общалась именно с Эреном, потому что песни писал только он. И обсуждали они исключительно музыку, тексты и работу над ними, ничего личного. Но у Жана на этот счёт, как видно, была совершенно иная точка зрения и, завидев творческий тандем, он аж выпрыгивал из штанов, стараясь поддеть их обоих.
Со стороны эти наезды выглядели глупо, и Йегеру за него становилось стыдно. А ведь каким симпатичным парнем Кирштайн был на первом курсе консерватории! Эрен даже был немного влюблён. Но наивные юношеские мечты разбились об отвратительный характер. Всё-таки два «овна» на одной территории — это слишком.
Эрен сладко потянулся, зажав чехол от кларнета между ног, достал ещё одну сигарету и прикурил. Становилось зябко, но двигаться, чтобы согреться, было категорически лень. Мимо вальяжно поплыло первое судно. С борта послышался выкрик и свист.
Ещё раз взглянув на часы, он тяжко вздохнул. Звонить лучшему другу было уже поздновато. И потом, к Армину приехала девушка, Эрену было неловко мешать, просясь на постой в малогабаритную однушку. Вот у Микасы места хватило бы целому оркестру, и пустила бы без проблем, но отец её, строгих правил, потом доставал бы расспросами и приглашениями на званный обед. Эрен не мог допустить подобного. Не то что бы Микаса ему совершенно не нравилась, но родниться с её семейством он не рискнул бы, даже попав в кредитную кабалу. О том же, чтобы связываться с Кирштайном, не могло быть и речи. Пусть этот розовый, пушистый единорог и дальше танцует на радуге в гордом одиночестве.
Парень зевнул до хруста в челюсти. Спать от холода хотелось невыносимо. Он ещё раз обшарил карманы — набранной мелочи не хватало даже на кофе из дешёвой забегаловки.
Вдалеке, над домами, неожиданно распустились ярко-алые и зелёные астры салюта. Кто-то решил устроить себе маленький праздник прямо на крыше. «Им там, наверное, очень тепло, еду с собой прихватили и выпивку», — с завистью подумал Йегер, нахохлившись воробьём. Стало совсем уныло. И молодой музыкант смирился с судьбой, посчитав эту ночь, расцветшую яркими огнями чужой радости, абсолютно потраченной.
***
Сержант Аккерман заступил на смену как всегда ровно в восемь, и нисколько не расстроился, узнав, что его напарник немножечко приболел. Не то что бы Аккерман его недолюбливал, но бывали моменты в жизни, когда вдруг хотелось остаться одному, чтобы никто не клевал мозги рассказами про своих многочисленных родственников, особенно про детей и всех аспектах их жизнедеятельности. А за Оруо такое частенько водилось. Поэтому сержант передал ему в смс пожелания скорейшего выздоровления, уложившись в одно только слово, забрался в машину и выехал на патрулирование.
Устало-нежный вечер середины августа ему благоволил. В самом начале пришлось разогнать хулиганов и только. В последнее время в центральном районе было достаточно тихо, и ночи почти что не отличались одна от другой. Но бдительности его это вовсе не притупляло, даже наоборот: он начал приглядываться к прохожим, просто так, в качестве тренировки внимательности.
Около двух часов неподалёку от «Большеохтинского» моста, Ривай заприметил мужчину, стоящего у парапета и наблюдающего за разводкой. В Питере подобная картина была не редкостью, и, решив, что перед ним какой-нибудь блуждающий иностранец, сержант спокойно проехал мимо, даже не притормозив. Но на втором круге, приблизительно через полчаса, он снова его увидел.
Мост стоял разведён, словно река распахивала свои объятья ночному небу, а «блуждающий иностранец» всё куковал рядом с ним, видно, надеясь попасть на другую сторону в самое ближайшее время. Ещё и курил. И окурки бросал на асфальт. Ривай недовольно цыкнул. С другой стороны, хорошо хоть не в реку. Да и не виноват он, что урны вдоль набережной не ставят.
Можно, конечно, было привлечь курильщика за нарушение правопорядка, но сержант считал всё это мелочным и некрасивым. Не такими штрафами он должен был заниматься. А потом, ну прицепится он к нему, а вдруг тот какой-то совсем не русский? У Аккермана с иностранными языками было не очень, и позориться он не горел желанием. Вспомнив об этом, полицейский стиснул зубы и покатился дальше, убеждая себя в том, что вид «иностранца» сзади его совершенно не привлекает.
Но проезжая мимо уже в третий раз, Ривай разглядел подозрительный длинный чемоданчик, похожий на те, в которых возят оружие. Совершенно ни в чём «иностранца» не подозревая, скорее ради собственного успокоения, сержант тихонько притормозил и вышел из автомобиля. Мужчина не обернулся, не выказал никакого к нему интереса, продолжая всё так же стоять, опираясь на парапет.
«Пьяный что ли?» — подумал Ривай, взял фонарик и подошёл к нему достаточно близко, чтобы суметь разглядеть зрачки.
— Эй, гражданин!
Свет упал на лицо, и сержант про себя отметил, что «иностранец» его оказался достаточно молод и привлекателен. Миленькая, заспанная мордаха вполне соответствовала крепкой спине и аппетитной подтянутой заднице. Чуть хуже стало, когда это «чудо чудесное» открыло зелёные глазищи и уставилось на него ничего не понимающим недовольным взглядом. Ривай своё имя едва не забыл. Из транса его вывел лёгкий скрип кожзама под пальцами — парень вцепился в свой чёрный чехол, явно что-то в нём пряча от посторонних глаз.
— Сержант Аккерман. Предъявите ваши документы, — отчеканил Ривай максимально равнодушным тоном.
Глазищи застыли в недоумении, на лице растянулась широкая, глуповатая улыбка.
— Нет документов, с собой не ношу, — ответил парень по-русски, что значительно облегчало коммуникацию. — Вы не могли бы в лицо не светить, — попросил он, — глаза слепит, — и, недовольно жмурясь, прикрылся ладонью.
Ривай его просьбу проигнорировал.
— Придётся вас задержать до выяснения личности.
— Что я вам сделал-то? — возмущённо спросил парень. — Стою, никого не трогаю. Голым не бегаю, к людям не пристаю, не шумлю.
— Документов при себе не имеете. Спорите с представителем правопорядка.
Парень снова улыбнулся.
— Нет такой статьи. А с документами вечно беда, я их терял уже несколько раз, меня в паспортном столе в лицо знают. Неохота ещё раз к ним попадать, и родители будут опять ворчать, что я их позорю. Поэтому и не ношу. Не забирайте меня, товарищ сержант, а? Я до пяти подожду и уйду домой. Обещаю — буянить не буду. Мне и не с чего.
— Что у вас в чехле? — перевёл тему Аккерман. От просящих интонаций этого «чуда» в паху заметно потяжелело. Таким голосом, определённо, надо было просить о других вещах.
— Кларнет.
Ривай посмотрел на него, не понимая, шутят с ним или нет.
— Открывайте.
Парень примостил чехол на парапете и осторожно расстегнул молнию. Внутри, и правда, оказался кларнет. Сержант как следует осмотрел чехол, подсвечивая фонариком и, не найдя никаких подозрительных упаковок с травкой и порошком, велел закрывать. Однако убрав с глаз долой красивый инструмент, отливающий чёрным лаком, Аккерман остался несколько недоволен. Он бы с большим удовольствием не только взглянул на него ещё раз, но и послушал.
— Музыкант?
— Вроде того, — немного смутился парень, вешая лямку чехла себе на плечо. — Возвращался из клуба с концерта и не успел до разводки. Теперь до утра сидеть.
— А переждать где-нибудь? Хоть в кафе, там и то теплее.
Парень неопределённо пожал плечами.
— Неохота друзей беспокоить. И потом, мне не холодно, — добавил он, ёжась под курткой.
Сержант ему не поверил, но предлагать погреться в машине не стал. От греха подальше.
Молодой человек достал сигареты и закурил. Огонь зажигалки придал и без того ведьминскому взгляду ещё большую притягательность.
— Будете? — он протянул сигареты, и Аккерман не смог отказаться, хотя ещё день назад собирался бросать.
От первой затяжки слегка повело, но свежий ветер в лицо заставил сосредоточиться.
— Один выступаешь? — обычно он не обращался к незнакомцам на «ты», но этот как-то сразу расположил к себе. Может, виною тому была сигарета, а может, глаза собеседника.
— С группой, с друзьями, — парень заметно оживился, кажется, музыка была его настоящей страстью. — В основном составе четверо, остальные присоединяются время от времени на концерты или записи. У нас есть солистка, Микаса, она — наша гордость, — растянул он с явной теплотой, будто собирался тут же достать её из кармана и от души потискать за щёки. — Голос у неё обалденный! Душу вывернет. Да и просто — красавица. Когда она с нами на сцену выходит, все только на неё и глядят, — Аккерман не был уверен, но ему показалось, что рассказчик при этих словах еле слышно вздохнул. — Жан — пианист от Бога, такое выделывает, аж мурашки по коже бегут. Армин, мой лучший друг, на ударных, — он хохотнул, выдыхая дым. — Забавный, ростом чуть больше вашего. Коротышка, его из-за установки-то не видать. А долбит по ней так, что сердце заходится. Ну и я, на кларнете… Эй, вы куда?
Аккерман психанул и направился с сигаретой к машине.
— Вам со мной скучно? — парень снова поправил сумку и выдохнул дым, который тут же растаял в порыве ветра.
— Я на службе, — скупо ответил Ривай. — За сигарету спасибо.
Он сел в автомобиль, завёлся и медленно покатил дальше по своему маршруту.
«Нашёл коротышку, придурок! — взорвался он праведным негодованием, когда незнакомец пропал из виду. — Ещё и на девок засматривается с таким-то задом. Надо же, какие мы возвышенные, на кларнете играем. Другой инструмент он найти не мог, чуть менее фаллической формы».
Ривай представил, как «чудо чудесное» кладёт в рот мундштук, и ему стало в определённой степени нехорошо от переизбытка эмоций. Он даже не с первого раза услышал сигнал дежурного. Пришлось срочно взять себя в руки и отправиться на место происшествия. Но когда он приехал, соседи, устроившие разборки, уже разбрелись по углам без его помощи, даже беседы вести было не с кем — все спали. И, разочарованный, сержант вернулся к маршруту.
Он не хотел тормозить у моста, не хотел лишний раз соблазняться и травить свои лёгкие смолами и никотином, но организм восстал против разума — от желания курить свербело в гортани. Да и проверить, всё ли в порядке, тоже казалось не лишним.
Остановившись, у обочины, за спиной у нового знакомого, Аккерман осознал весь идиотизм своего положения. Он — полицейский, представился, а имя того, кого стоило бы задержать, даже не уточнил. Вот что с людьми делает первая сигарета за сутки! Ведь в ней же было всё дело?.. Ведь правда?..
— А, товарищ сержант? — тёплый голос и сонный взгляд с еле заметной песчинкой досады на дне. — Я уж думал, вы разобиделись, — парень ему улыбнулся и, не спросив, протянул пачку желанной отравы.
«Издеваешься, сука», — подумал Ривай, но отказываться не стал.
Они неожиданно оказались так близко, что без труда можно было почувствовать запах друг друга. Оба смотрели на дрожащий от ветра язык жёлтого пламени, стараясь как можно быстрее урвать от него крупицу. Лишь в самом конце этой странной близости Аккерман поднял взгляд. Ясные, озорные глаза, растрёпанные ветром волосы.
«Красивый, как чёрт, — вынес он свой вердикт, — особо, когда молчит в тряпочку». Но молчать у парнишки, видимо, не входило в привычку, да и кротость была отнюдь не его добродетелью.
— Так что, не страдаете комплексом Наполеона? — наглеющий музыкант стряхнул пепел и, зажимая фильтр между зубами, довольно оскалился.
«Я б тебе рот-то заткнул», — мечтательно произнёс Ривай про себя, балдея от его широченной улыбки.
— Ещё одно слово и полетишь в отделение крыс гонять своей дудочкой.
Улыбка мигом сползла с лица.
— Да будет вам, я же просто шучу, — парень затянулся и неосторожно передёрнул плечами, лямка футляра сползла и повисла на руке где-то в районе локтя, но тот будто этого не заметил, стоял сконфуженный и курил в кулак.
Окинув его долгим взглядом, Ривай подошёл и едва ощутимым движением поднял чехол, провисший почти до земли. Коснувшись плеча, поспешил отвернуться от ведьминских глаз, резко и больно стрельнувших прямо в сердце.
Он опёрся на ограждение и засмотрелся на реку с плывущим по ней кораблём, давая себе хоть маленькую передышку, надеясь, что его здесь никто не увидит праздно курящим. Обычно такими вещами на службе Аккерман не занимался, но бархатная ночь с россыпями огней была слишком хороша, не воспользоваться ею казалось преступной халатностью.
— А расскажите о себе, сержант.
Это был неожиданный поворот. Ривай чуть не поперхнулся дымом.
— Что конкретно интересует? — спросил бесцветным тоном.
— Хм-м-м, — парень задумчиво протянул. — Почему вы выбрали именно эту профессию, и откуда у вас такая фамилия?
— Это всё драгоценный дядюшка постарался, — начал Ривай, удивляясь собственной откровенности. — Сначала привил мне любовь к порядку, а потом и квартиру оставил, с условием, что я поменяю фамилию на его.
— Дядя был большой оригинал.
— Да уж, — Ривай шумно выдохнул, затушил окурок и протянул руку за добавкой, не сомневаясь в том, что её получит. — Редкостный прохиндей, между нами. И скупердяй. Типичный немец.
Парень насмешливо хмыкнул и вложил в его руку ещё одну сигарету. Пока они прикуривали, прижимаясь плечом к плечу, Ривай не сводил взора с его удивительных глаз. Казалось, в их глубине собралась вся зелень Летнего сада с ленивыми проблесками июльского солнца.
— Тебя как зовут? — спросил он внезапно, словно очнувшись.
Парень поднял на него взгляд и тихо произнёс:
— Эрен Йегер.
Ривай усмехнулся и отвернулся, глядя на реку.
— Что? Что-то не так? — заволновался тот.
— Да всё в порядке, не мельтеши, — ответил сержант, катая во рту приятное имя, как карамельку.
Не мог же он вслух восхититься столь удивительным совпадением. Предкам их определённо стоило эмигрировать, чтобы они смогли встретиться ночью на берегу могучей реки в одном из красивейших городов мира. Вот ведь умора.
— Нормальное дело — спросил как зовут и стоит о чём-то хихикает сам с собой!
Аккерман оглянулся через плечо, осаждая Эрена выразительным, но не злобным взглядом, а когда тот совсем присмирел, рассудительно произнёс:
— Ты говорил, что играешь с друзьями. Неужто не можешь к ним обратиться, чтобы на улице не торчать?
Парень немного замялся с ответом.
— К Армину приехала девушка, мне неудобно к нему напрашиваться, а Жану я в жизни не позвоню, даже если зимой буду в лёд вмерзать.
Ривай удивлённо взглянул на него, требуя пояснения. Эрен немного сконфузился, но всё же ответил:
— У нас с ним довольно странные отношения. Я не могу объяснить. Он, конечно, меня приютит, без сомнения, но я просто уверен, что если ему позвоню, услышу кучу нелестных эпитетов в свой адрес. Он совершенно не знает меры в доказывании собственной крутизны за счёт дурака-такого-меня. Иногда я могу его игнорировать, а иногда совершенно не получается.
— Дерётесь, — констатировал Ривай, угадывая по выражению лица.
— Дерёмся, — вздохнул с сожалением Эрен.
— В жизни бы не подумал, что ты умеешь. Я бы взглянул на такое.
— Ничего интересного. Выглядит просто ужасно. Я распускаю руки скорее от отчаяния, когда слова уже не помогают. На самом деле, я — пацифист. Форма мне нравится, но себя в армии с автоматом на перевес я никогда не видел. Все эти драки, война — отвратительно.
— А как же Родину защищать?
Эрен вздохнул и в конец посерьёзнел.
— Это ещё хоть как-то оправдано со стороны защищающегося, но не уверен, что от меня и в такой войне был бы толк. Я бы с большим удовольствием остальных вдохновлял на победы.
— Неженка, — фыркнул Ривай и сплюнул табачную крошку, непонятно откуда взявшуюся во рту.
— Разве это плохо?
— Для парня с такой смазливой мордашкой, как у тебя, в самый раз.
— Это что, комплимент?
У Ривая от тона, каким был задан этот вопрос, по спине пробежал разряд.
— Думай, что хочешь, — он отстрелил окурок в реку и поспешил к машине.
— Опять убегаете? — Эрен стоял на месте, заложив руки в карманы.
— Скоро вернусь, — пообещал Ривай, за что сам себе чуть не вырвал язык, уже сидя в машине.
«Кой чёрт меня потянул про него расспрашивать? Интеллигент несчастный! Драться, видишь ли, не красиво ему. Да что б ты понимал, сопляк. Что сделаешь с теми, кто по-другому не понимает?» — кипятился он, но в этот раз успокоился чуть быстрее. Особенно, когда представил себе миловидную физиономию, украшенную синяками и ссадинами. Ривай стиснул руль. Он этого Жана в бараний рог завернул бы, попадись ему только. Никому бы не дал музыканта в обиду.
Это было забавно и странно. Они знали о существовании друг друга какие-то пару часов, из которых общались от силы минут пятнадцать, но сержант уже был готов, не раздумывая защищать почти незнакомого парня от его ретивого друга.
Было глупо отрицать, что Эрен его привлекает, тем более, что интерес этот был взаимным. Оставалось лишь откровенно сказать о своих предпочтениях, но почему-то для Аккермана подобное каждый раз было пыткой. Он не умел объясняться и не любил. Наверное, это было причиной его постоянной свободности. А найти человека, который всё понял бы без слов, пока что не получалось.
Очередной вызов отвлёк его от размышлений и хорошенько встряхнул, заставляя вспомнить, где он работает, зачем и почему. Противник в этот раз оказался опасным по-настоящему, и в какой-то момент Аккерман пожалел, что не взял телефон у языкастого музыканта. Всё-таки тот ему сильно понравился.
Был шестой час, когда он освободился для дальнейшего патрулирования, все мосты к тому времени уже свели. Умом Ривай понимал, что ехать на набережную бессмысленно, но почему-то надежда теплилась. Он не мог отказать себе в удовольствии выкурить сигарету в компании понравившегося ему парня. Равно как и в разочаровании, при отсутствии этого Йегера на условленном месте.
Чтобы углубить печаль свою в случае неудачи, он заехал в кафе и вынес оттуда стакан обжигающего латте и какой-то пончик с мясной нарезкой. «Пусть только попробует не дождаться, — ворчал сержант про себя, — разыщу, приду к нему на концерт и буду кидаться тухлыми помидорами!»
Но уже на подъезде к мосту заметил улыбку, развеявшую все сомнения.
***
Небо над Невой выцветало, становясь молочно-белым. За спиной туда-сюда сновали автомобили, как и по «Большеохтинскому», но Эрен домой не спешил. И спать уже не хотелось, и есть. Всё, о чём он мог думать в этот момент — почему Аккерман не приехал и что с ним могло стрястись.
Сигареты не грели, а только способствовали ещё большему замерзанию, но Эрен не мог перестать дымить, казалось, последние несколько часов его сердце работало на никотине. Полицейский автомобиль в общем потоке он заприметил сразу, как только взглянул на дорогу, и не смог удержать улыбки в предвкушении радости.
Странный мужчина заворожил его своим голосом, мнимым безразличием ко всему окружающему и манерой курить. Сержант затягивался глубоко, медленно и жадно, как будто не яд вдыхал, а вкушал божественную амброзию. И выражение глаз у него становилось при этом сытое и довольное.
Йегер хотел его до дрожи в коленях и потерявших чувствительность пальцах, до зуда в копчике, до тесноты в штанах. Подойди сержант сзади, прижми к себе, Эрен тёрся бы о его тело, словно кошка во время течки, довольно урча, выгибая спину, заглядывая в холодные равнодушные глаза, в поисках тепла и снисхождения к своей слабости.
Он не стеснялся себя, не боялся признаться в своей симпатии, но представитель органов правопорядка в качестве предмета желания несколько смущал. Мало ли что взбредёт в голову этому чудаковатому полицейскому. Арестует ещё за какое-нибудь домогательство, и пойди потом докажи, что Эрен никого не пытался оскорбить, а всё только из лучших его побуждений и от чистого сердца. Ну, или не только от сердца.
Сержант, уже точно он, остановил служебный автомобиль у тротуара, вышел и молча приблизился, глядя куда-то вдаль. Эрен выбил из пачки две сигареты, дождался, пока одну заберут губами, и прикурил им обоим одновременно. Пламя объяло сведённые вместе концы сигарет, и оба мужчины замерли, пристально рассматривая лица друг друга.
Эрену полицейский теперь казался ещё привлекательнее. Негрубые черты лица, капризный острый подбородок, тонкие брови с изломом, гипнотический взгляд из-под полуприкрытых век. Обворожительный и обманчиво хрупкий сержант выглядел в чёрной форме, как неприступный форт. Он бы отдался такому, не думая, помани только пальцем. Но Аккерман подошёл к парапету и, упершись одним локтем в холодный камень, свободной рукой протянул ему непонятно откуда взявшийся пухлый бумажный пакет.
— Приятного аппетита, — произнёс он и медленно выпустил дым изо рта, как усталый дракон.
Эрен с огромной радостью накинулся на еду. Он пристроился рядом, стараясь не задевать плечом, но в то же время не оставляя надежды на пару случайных прикосновений, поблагодарил с набитым ртом и замер, смущённо глядя в ответ, когда полицейский пронзил его взглядом, будто жука булавкой. На самом деле он выглядел утомлённым.
— У вас всё в порядке? Спокойная ночь была? Я слышал какие-то выстрелы неподалёку, заволновался.
— Всё тихо, — сержант, как и прежде, был немногословен.
Эрен прикончил бэйгл так быстро, что даже почти не заметил этого, а кофе, отличный на вкус, взбодрил совсем ненадолго.
— А ты своей девушке позвонил? Микаса, кажется… Наверно, волнуется, — услышал он вдруг и с удивлением вновь повернулся лицом к собеседнику. Радость от собственной догадки его переполнила до предела.
— Я, кажется, не говорил, что она моя девушка. И что у меня вообще кто-то есть.
Эрен пожирал Аккермана взглядом, пил кривую ухмылку с его тонких губ, впитывал тщательно скрываемую нервозность, смаковал его неуверенность в правильном выборе слов. Пауза неприлично затягивалась, когда сержант наконец-то решил подать голос:
— Никогда не поверю, что нет девчонки. Небось табунами бегают.
Эрен легко усмехнулся.
— Не бегают, — он покачал головой, не отводя взгляда от его глаз. Теперь Аккерман гипнотизировал гладь реки, и та, похоже, решила ему поддаться.
Сержант недовольно цыкнул и задумчиво произнёс:
— Совершенно безвкусные бабы пошли.
Йегеру щёки припёк румянец. Слегка осмелев, он наклонился и произнёс:
— Надеюсь, у вас вкус имеется, — дыхание его застряло где-то на середине, когда Ривай мазнул по нему голодным собственническим взглядом.
— Не сомневайся, — ответил он и опять отвернулся, но рука его отклонилась и осторожно коснулась чужой замёрзшей руки.
Небо наливалось розовым, прямо как щёки и уши у Йегера. Ещё ни одно простое касание не вызывало в нём столько эмоций. Отчаянно хотелось поцелуев — обжигающих, страстных, как крепкий утренний кофе со специями. Но при этом рот разрывало от частых зевков, а голова начала гудеть от очередной бессонной ночи. Сержант повернулся к нему с еле заметной улыбкой.
— До дома доедешь? — тихо спросил он.
— Желаешь подбросить? — даже в таком состоянии Эрен пытался кокетничать.
Сержант покачал головой.
— Смена заканчивается в восемь, до девяти отчёт.
— Восемь, — повторил за ним Йегер, со скрипом соображая.
— Что?
— Лесная, дом восемь, квартира пятнадцать. Звони в домофон пока не проснусь.
Пауза, последовавшая за этим, показалась Эрену длиннее пережитой ночи.
— Ты даже не знаешь как меня зовут, — наконец, заметил с усмешкой Аккерман.
— И как же?
— Ривай.
Лукаво, по мере сил, улыбнувшись, Эрен слегка наклонился и прошептал ему на ухо:
— Приходи ко мне в гости, Ривай, я сыграю тебе на кларнете, — и тихо поцеловал его в козелок.
— А ты играть-то умеешь? — с явной издёвкой спросил тот.
— Не беспокойтесь, товарищ сержант, — он широко улыбнулся и медленно зашагал в направлении моста, — вам понравится.
Лямка чехла давила в плечо, бумажный пакет с пустым стаканом внутри приятно шуршал в руке, а Йегер даже не думал разворачиваться спиной к смотрящему на него Риваю, пока тот совсем не скрылся из виду.
Спасибо за работу!