Сольвейг уже не первый раз ловит на себе косой взгляд девушки, совершенно незнакомой. Впервые увидев ее в таверне девушка, не обратила на нее взгляда, так, мазнула глазами мимоходом и забыла ее черты лица и светлые волосы. Она даже не усмотрела меч на бедре незнакомки — так торопилась. Но вот Сольвейг опять встречается с ней, на этот раз на темном, неосвещенном луной тракте.

Ее коня обгоняет тонконогая иноземная кобыла незнакомой девушки, и Сольвейг, больно ударившаяся при резкой остановке коня, с раздражением шипит себе под нос проклятие. Девушка поднимает на наглеца сердитый взгляд, но вместо ожидаемой удаляющейся спины встречается с глубокими зелеными глазами, словно у кошки, блестящими во тьме. Рот незнакомки презрительно кривится, когда она с головы до ног осматривает Сольвейг, ее коня, оружие… И насмешливо щурится, нагло так, и у Сольвейг возникает внезапное желание сбросить эту девушку с лошади. Хочется очень сильно и, пытаясь не поддаваться, она сжимает руки в кулаки, чувствуя как в кожу впиваются острые ноготки.

Она понимает, откуда знает эту девушку. Хоть она перекрасила волосы, оделась в какие-то тряпки, но глаза остались теми же ярко-зелеными, глубокими, до боли. Эти глаза могли бы принадлежать самой Фрейе, самой прекрасной богине. Но эти глаза были глазами демона.

— Вот мы вновь встретились, — улыбается зеленоглазая. — Сольвейг.

Ее имя в устах этой девушки — как удар хлыстом по голой спине. Внутри у Сольвейг что-то вдруг ломается, летит в Хель безвозвратно.

— Хильда? — шепчет она, глядя в зеленые глаза.

Хильда кивает, Сольвейг в ужасе натягивает поводья. Конь, заливаясь громким и каким-то оскорбленным ржанием, встает на дыбы. Сольвейг пытается не упасть.

В прошлый раз Хильда обещала убить ее, клялась именами своих предков. Но хуже всего была пылающая огнями Муспельхейма ярость в ее прекрасных глазах. Сольвейг хотелось бы больше никогда не встревать Хильду. Но она сама ее нашла.

— Помнишь мою клятву? — тихо спрашивает Хильда.

Сил кивнуть Сольвейг не находит. Хильда спешивается, тянется к мечу у себя на поясе. Сольвейг не хочется драться, но она тоже выхватывает оружие скорее инстинктивно, для защиты. На языке — все мольбы остановиться и уйти, но они бесполезны.

Хильда идет кругами, посматривая на противницу, а Сольвейг не думает двигаться с места. Взбешенно взвыв, Хильда бросается на нее, неуклюже для такого бойца как она, взмахивает мечом. Прежде чем уклониться, Сольвейг замечает собственное лицо, отражающееся на стали. Шаг назад, влево, пируэт… Пыль под ногами, скрежет зубов Хильды отчетливо слышен. Она горит, пылает желанием убивать.

Следующий удар оказывается обманным, и Сольвейг не успевает уйти. В плечо врезается меч Хильды. Неглубоко, совсем вскользь. Алая кровь тягуче капает на утоптанную землю. Хильда словно сходит с ума, кричит, страшно, протяжно, как зверь, почуявший свою добычу. Сольвейг не поднимает меча, даже не блокирует, просто уклоняется, начиная уставать.

Биться с родной сестрой она не хочет.

А Хильда все наступает, и деваться некуда. Встревоженный конь пляшет в стороне, сучит передними копытами в воздухе. Сольвейг пропускает еще один удар, сдавленно кашляет, размазывает рукой по подбородку кровь. Падает. Нужно вставать и сражаться, но девушка еще вдыхает пыль. Хильда налетает вновь и вновь на беспомощно распростершуюся на земле противницу. Она знает, что это не Сольвейг, не та безжалостная воительница, которую она помнила.

Сольвейг не хочет причинять Хильде боль. Хильда же желает упиваться этой битвой. А Сольвейг уже плевать. Она уже грезит о Валгалле, видит воочию злато доспехов валькирий, слышит их песни. Она готова оставить этот мир и уйти в чертоги Одина.

Только еще один, последний, удар.

Но внезапно Хильда останавливается, смотрит на Сольвейг, слабо стонущую в луже собственной крови. На губах девушки алые пузыри, ногти изломаны в бессильной агонии. И Хильда опускает отяжелевший меч.

Он вонзается в землю в двух пальцах от ее лица, и Сольвейг видит окровавленную сталь у самого своего носа. Хильда словно растворяется в воздухе, пока девушка слабо пытается встать. Тело болит и не слушается.

И девушка остается на тракте, немного нелепо надеясь, что ей помогут. А пока Сольвейг просто лежит на земле, изредка, когда накатывают волны боли, царапая ее тем, что осталось от ногтей. Волосы ее ерошит ветер.

Сегодня ветра поют о крови, о блистательных сражениях и честных поединках, о грязных кабацких драках и ударах спину. Ветра поют об убийствах, без разницы, человека, зверя, еще кого-то. О будоражащем чувстве, которое охватывает человека в момент лишения кого-то жизни.

Ветер сегодня напился кровью Сольвейг вдоволь, теперь захлебывался ею.

Ветер желает попробовать на вкус кровь асов и ванов уже долгое время. «Еще немного, — слышится в его ликующей песне, — еще немного…»