Сыр мудрости

      «Я выпил слишком много», — решил Кайя, когда среди танцующих тел в безумной игре света увидел Джинн.

      Джинн! Вечно занятая Джинн, Джинн в бескомпромиссном разводе со сном, Джинн с кофеином вместо крови — и в клубе? Звучит как начало сказки, но вот она, со знакомым выражением лица, но незнакомыми блестками на скулах, пробирается к его диванчику и… Что ли не одна?

      «Я выпил слишком мало», — передумал Кайя, когда Джинн-В-Клубе-С-Блёстками-на-Лице сгрузила чуть ли не ему на колени незнакомое, вяло подающее признаки жизни тело.

      Интересно.

      — Кайя! Господи, какое счастье…

      Ей было сложно перекрикивать бьющий ритм музыку и восторженные вопли (судя по всему, девочки на стойке не по-детски разошлись), но Джинн справлялась — как ежедневно справлялась с сотней отчетов, туповатыми клиентами и тотальной профнепригодностью окружающих людей.

      — Мне очень нужна твоя помощь, я, — она тревожно оглянулась через плечо (открытое и, прости господи, тоже покрытое тонким слоем блёсток), — можешь просто немного побыть с моим другом?.. Я не хочу мешать твоему отдыху, но я…

      Кайя поднял руку в примиряющем жесте, второй пытаясь хоть как-то придержать этого самого друга. Напился, накурился? Вряд ли что-то серьёзное, иначе Джинн уже вызвала бы скорую вплоть до семейного врача, преисполнившись в месте для развлечений чувством долга до максимальной отметки.

      — Джинн, дорогая, отказать тебе — грех даже для моей бездушной душонки.

      А может быть он допился сегодня до белочки — потому что по прогнозам шарящих в психологии умниц, астрологов и просто всех, кто хоть как-то пересекался с умнейшей и восхитительнейшей госпожой Гуннхильдр, Джинн имела шансы выучить волшебное словосочетание «мне нужна помощь» годам к восьмидесяти, и это при условии, что её ноги добьёт варикоз.

      — Давай я без проблем присмотрю за твоим… другом, а ты — спокойно сделаешь свои дела. И не нужно хмуриться, лишние морщины нам с тобой ни к чему!

      Облегчение и благодарность на её лице отразились в таких пропорциях, словно там, за спиной — Помпеи как минимум (Кайю на неделе затащили на выставку Альбедо, и теперь даже под шофе его сравнения были поэтичны и высокоинтеллектуальны, аж до слёз). И это тоже было страшно — даже во времена кромешного рабочего пиздеца на лице Джинн не дрогнуло ни чёрточки — лишь нордическая стойкость гордой дочери гордого семейства и Компетентность Высшей Пробы.

      — Кайя, ты — настоящее сокровище, — выдохнула она — и растворилась в толпе с профессионализмом человека, не пропускавшего в универе пары по физре.

      Происходило действительно что-то невероятное. «Сокровище»... Так Джинн, кажется, не называла даже свою черепашку в детстве. Или котёнка, кто там у неё был?..

      Ошарашенно покачав головой, Кайя перевел взгляд на, хм, друга, с которым Джинн способна гулять по клубам. Неужели чудеса продолжаются, и его вот так знакомят со своим парнем?.. Как давно и как Джинн узнала, что жизнь может быть личной?..

      Старательно разгоняя лёгкую алкогольную дымку в голове, Кайя напряг руки, перетягивая вяло сползающего на пол парня на себя, намереваясь затем расположить… его…

      Намереваясь что?..

      Алые спутанные пряди. Такие… Красные… Как Помпеи…

      Туман опьянения мигнул, сгустился — и трансформировался в сироп, тот самый, который Кайя с такой восхитительной небрежностью проигнорировал в школьные годы. Был ли он слишком высокомерен, однажды решив, что проживёт свою жизнь без сахарной розовости в голове?

      Может в школе ему просто не довелось подержать в руках — держать — такое — так…

      Аловолосое, расслабленное, с преступно скромно распахнутым воротом и — и тёмно-красными ресницами («Это кармин, позорище», — проскрипел в туманном тумане головы ровный голос Альбедо).

      Просто держать, максимально невинно, не пытаясь — ладонью под рубашку, чтобы добраться до кожи, зажать, сжать…

      В клубе, где объятия даже с исключительно подругой-собутыльницей превращались в горячее шоу: а как иначе, когда она горяча, он горяч, и вместе они могут сжечь к чертям танцпол, стойку и ещё одни Помпеи?

      Но вот он тут, не слизывает соль с лаймом, а сжимает в объятиях чудо.

      И, досада, подстава, нечестно, оно попало в руки не собственными усилиями, а через милость Джинн. Спрашивается, как её совесть и профессионализм позволили не познакомить их раньше?

      Или не зря — если друг не совсем друг, а Кайя ещё не опускался до того, чтобы кого-то там отбивать, — но… Но пусть это будет проблемой завтрашнего Кайи, или хотя бы Кайи-Через-Десять-Минут.

      А Кайя-Здесь-И-Сейчас смотрит — смотрит.

      Смотрит и уже не видит ни всполохов огней, не других — чужих тел — толпы.

      Может всё дело в алкоголе, может в игре цветомузыки, но он не мог насмотреться.

      Кайя не мог налюбоваться.

      Бледное лицо; испарина на висках и мерцание блёсток — всё тех же, что и на щеках Джинн.

      И расслабленный рот.

      Бледные губы.

      Они были такими… надёжными. Чётко очерченный изгиб, на который даже смотреть — услада для глаз. Кайя вдруг понял совершенно точно: если долго целовать такой рот, то это показатель, что всё надёжно, серьёзно и аж до гробовой доски.

      До гробовой доски — и соседних мест на кладбище.

      — Не, ну это совсем сюр какой-то, — пробормотал он. Кладбище? Соседние места? Как такое вообще пришло ему в голову! До такого он не доходил и в студенческие годы, когда кофе с энергетиком становился водой и едой. Как будто пил сегодня не «Полуденную смерть», а грибную настойку нового знакомца Альбедо, как там его…

      — Моя голова и сюр, и сыр… — раздалось ворчание снизу, и Кайя снова забыл, что делать и как с происходящим жить.

      На него смотрели глаза. Не то чтоб их наличие было сюрпризом, но эти глаза — смотрели.

      Прямо. На. Него.

      — Сыыр? — напевно растянул ноту, борясь с желанием убрать с талии руку, чтобы коснутся тонкой кожи под глазом. Под глазами — яркими, как волосы, и ошеломительно блестящими. Как весеннее солнце, отражающееся в снегу, — они также слепили.

      — Ага, с дырками.

      Кайя в очередной раз за вечер ничего не понял — ни себя, ни его, не их разговора. Но какая разница, если останавливаться совсем не хочется.

      — Как мы к этому пришли?

      Парень фыркнул и расплылся в лёгкой, шальной улыбке, словно Кайя его позабавил и развеселил.

      — Мы гуляли в чертогах разума, а им не комильфо быть пустыми. Ты не знал?

      Кайя рассмеялся, наклоняясь ближе, чтобы коснуться носом краешка растрепанных ярких волос. Он был очарован — и, видит Барбатос, не хотел спасения.

      — В нём, судя по всему, склад сыра с дырками.

      — Сыром можно исправить все, так что это, — те самые надежные губы изогнулись в лёгкой улыбке, — хм… мудрость!

      — Сыр мудрости! Это реликвия? — беспомощно спросил Кайя, не сводя глаз с чужих — ласковых, насмешливых, таких довольных. Сложно читать, какие ещё там намешаны эмоции, когда хочется не анализом выпендриваться, а просто сидеть и любоваться, как красит другого выражением тёплого удовольствия. Как отступает тень усталости с изгиба бровей, как он вздыхает — утомлённо, но разморенно-спокойно, словно находится в комфорте своей спальни, а не чужих руках — хотя Кайя же обеспечивает все удобства, на которые только способны его руки, грудь, его всё.

      Как закрывает глаза — удовлетворение в одном жесте.

      Стоп, закрыл глаза?

      — О, нет, продолжай на меня смотреть, — пробормотал Кайя, уже откровенно прижимаясь лбом к чужому горячему лбу.

      Он беспрерывно обнимает — на него, не отрываясь, смотрят, разве это не хорошая сделка? Самая честная, какую он вообще способен предложить.

      Надо было — надо было взять себя в руки, но они уже были заняты вот этим невозможным человеком. Должен ли Кайя срочно найти сыр, чтобы глаза, яркие и шальные, снова распахнулись? А может сразу в сырный ресторан? Сыр — это прежде всего про Фонтейн, значит надо найти телефон и заказать туда билеты на двоих?..

      — Кстати, ты… не дыши на меня. Алкоголем несёт, фу.

      Кайя опешил. В душном клубе, где сам воздух на половину состоит из коктейлей и интересного курева, ему сказали — что?

      — Красота, я не могу не дышать на тебя.

      Ресницы — да-да, кармин, Альбедо! — задрожали, и Кайя снова оказался под прицелом алых глаз, затуманенных и вдумчивых одновременно.

      — Хм. Ладно.

      — Ладно, — повторил Кайя.

      Сиропный туман растекался по закоулкам сознания, обволакивая и убаюкивая. Сцепив руки на чужой талии, Кайя мазнул носом по виску и улыбнулся.

      На душе было хорошо — уютно. Он и не подозревал, что может быть так, по-домашнему пушисто и хорошо, до глупой честной улыбки, от которой с непривычки ныли губы.

      — Кайя!

      Джинн, про которую он успел забыть, появилась как из-под земли. На её руке висла незнакомая Кайе девушка с сиреневой розой в волосах . Сил удивляться этому зрелищу не было — он был занят более важным делом, а Джинн… Джинн — не маленькая, со всем сама разберётся и даже расскажет подробности, но только после того, как он и красота в его объятиях переместятся в более тихое место и съездят за сыром в Фонтейн…

      — Огромное тебе спасибо, — Джинн наклонилась ближе и, к великому неудовольствию, коснулась чужого колена — нежно коснулась, даже бережно!

      — Дилюк, ты как? Полегче?

      — Дорогая, — ее спутница наклонилась за ней и пристроила подбородок на её плече, теребя кончик светлой пряди, — по-моему, ему — лучше всех.

      — Мне лучше всех, — не открывая глаз, вяло махнул Дилюк. — А вот ему — не очень. Дышать без меня не может.

      Джинн непонимающе посмотрела на Кайю, тот — просто отмолчался, не уверенный, что разговор имел такую форму.

      По правде говоря, хотелось покинуть шумное заведение (с появлением Джинн вернулись звуки, и это оказалось внезапно неприятно), отоспаться и наконец-то что-то решить с Дилюком и своим категорическим нежеланием распутывать объятия…

      Но опять к его желаниям никто не прислушался: Дилюк, всё также едва ли открыв глаза, начал выбираться из объятий сам, и — вот оно, женское вероломство! — его поддержали аж в четыре руки.

      Джинн оценила его состояние, качнула головой и обернулась.

      — Кайя, спасибо тебе огромное. Ты меня очень сильно выручил.

      — А? Всё для тебя, дорогая, обращайся, — выдавил он.

      Дилюк — Дилюк, да? — качнулся, но удержался, придерживаемый незнакомкой с розой под локоть. Зевнул, прикрыв рот тыльной стороной ладони — просто бери под руки и веди в кровать, чтобы такая красота наверняка выспалась, проснулась и уделила тебе время. У них же не могут быть отношения на троих?..

      В безмолвном оцепенении Кайя смотрел, как удаляются, почти не спотыкаясь, три фигуры: две женские и одна мужская. Затем посмотрел на свои пустые руки — неприятно пустые, но занимать их стаканом с чем-нибудь покрепче уже не хотелось.

      План был прост: вызвать такси, добраться до дома, выспаться.

      А задача для завтрашнего Кайи уже стояла помасштабнее: выцепить Джинн, узнать у неё, кто такой Дилюк и какой он ей друг или «друг». А там, в зависимости от ответов, принять сомнительной или не очень морали решение, встретить красоту в жизни и посмотреть, как пойдёт «сыр мудрости» при свете дня на трезвую голову.

      Идеально.