Барселона — город, в котором есть все что угодно даже для самой придирчивой и требовательной души. Это место славится непревзойдённой архитектурой Антонио Гауди, которому принадлежит один из самых глобальных проектов — Саграда Фамилия, что строится вот уже больше ста лет. Храм величественно возвышается над городом, касаясь кончиками своих башен до самых недосягаемых, обжигающих лучей палящего солнца Испании. Улочки города смешали в себе песочные цвета стен невысоких зданий и у каждого десятки резных балконов, а некоторые из них украшены вьющимися растениями, радующими глаз прохожих зевак. Ближе к центру города расположились роскошные бутики, которые, несмотря на установленные ценники, не могут пожаловаться на отсутствие покупателей. Каждый житель или же простой турист мечтает ухватить брендовую сумочку, зная, что здесь нет подделок. Но, так или иначе, на любой улице города можно услышать не только гул спешащих машин или возбужденно и так громко разговаривающих друг с другом улыбчивых испанцев, но и фантомные голоса певцов и певиц оперных театров, которые все как один стремятся быть как великая Монсеррат Кабалье.

Однако сегодняшние, не менее знаменитые гости прекрасной Барселоны ожидаются теми, кто ценит другой вид искусства — изысканную кухню. Шеф-повара со всего мира съехались в столицу Каталонии для участия в самом масштабном соревновании между кулинарными гениями. Сейчас, когда на город опустился вечер, который заставил здания засверкать самыми яркими огнями, поодаль от центра в большом зале собрались зрители, затаившие дыхание перед теми, кто возбуждает их своими умелыми руками, кто способен одним лишь сочным жаренным стейком с кровью вынудить простонать так дивно и сладко, получая гастрономический оргазм. Эти боги кулинарного Олимпа готовятся за кулисами в окружении своих команд из трех поваров.

— Сколько всего будет участвовать?

Чон Чонгук — молодой шеф, чей возраст перевалил только недавно за тридцать. Он младше многих здесь, но проворнее и успешнее. Ведь в свои годы его ресторан традиционной кухни в Южной Корее имеет одну звезду Мишлен, что является невероятным показателем таланта, упорства и огромного труда. Этот мужчина знает, как покорить, или вернее, поджарить до аппетитной корочки сердце любого парня или девушки своими кулинарными талантами. Правда, не только талантом награжден он. Его подтянутое тело сводит с ума, татуировки, виднеющиеся из-под черной поварской рубашки, смоляные вьющиеся волосы, а глаза, как две пленяющие галактики, что сверкают так ярко и так зазывающе.

Сейчас он стоит напротив зеркала в небольшой гримерной, затягивая фартук на поясе, а сам смотрит на отражение своего верного товарища, лучшего друга и в какой-то степени скромного наставника — су-шефа Ким Сокджина. Он развалился на кожаном диване, смахивая невидимые пылинки с закинутого на вторую ногу колена. Возраст Джина подбирается к четвертому десятку, отчего многие задаются странными для него вопросами: почему же он работает на молодого выскочку, когда сам мог бы достичь больших высот. Ответ всегда был прост: отсутствие желания стремиться к тому, что будет нести за собой пласт ответственности и постоянных стрессов. Ему это ни к чему. Мужчине нравится помогать Чонгуку, потому как на кухне он пусть и находится в подчинении, но младший никогда этого не ощущал по отношению к нему.

— В этом году с ума все посходили, очень много команд, — закатывает глаза Джин, поглядывая на шефа. — Из наших знаю только, что Юнги и Хосок приедут.

— Чимин писал, что тоже собирается приехать, — Чонгук разворачивается к другу, замечая слегка погрустневшее выражение лица.

— Со своим су-шефом? — язвит Ким, поднимаясь с дивана, получая кивок от друга. — Тогда мне уже хочется домой, — хмыкает и открывает для друга входную дверь, когда слышит объявление о начале съемки.

Мужчин встречает ассистент и проводит по коридору к многоуровневой сцене, на которой уже стоят повара, ожидая своих шефов. Зал взрывается протяжным гулом и визгами, когда замечает выходящих знаменитостей кулинарного мира. Чонгук не упускает возможности послать воздушный поцелуй какой-то красивой молодой девчушке на трибуне, отчего та хватается за сердце, а подруга рядом пытается не сгореть от стыда, точно так же как и сам Джин, чьи глаза уже устали закатываться от некоторых выходок этого покорителя юных сердец.

На левой стороне сцены появляются Юнги и Хосок, странно переглядывающиеся и идущие к своим командам. А вот в правой части, где стоит Чонгук со своим су-шефом, окликает звонкий и радостный голос, который Джин терпеть не может, если честно.

— Чонгук-а! — белоснежная улыбка красуется на все таком же, несмотря на возраст, молодом лице Чимина. — Здравствуй, мой малыш-переросток, — Пак тянется к другу, кутая в свои мягкие объятия и оставляя короткий поцелуй на острой скуле.

— Привет, Чимин-хён, еще раз назовешь меня так и вылетишь раньше времени, — на лице Чонгука сверкает фальшивая улыбка, но его руки все еще аккуратно лежат на утонченной спине любимого хёна.

— Звезду получил, а со старшими так и не научился разговаривать, — щипает за бок Чона, заставляя того скорчиться, а сам переводит свое внимание на мрачного Джина. — Здравствуй, хён, — тихо, с медленно ускользающей улыбкой, молвит Чимин, как-то скованно и напряженно делая приветственный поклон. Джин натянуто улыбается, кивает и отходит к своим поварам, когда замечает появляющегося за спиной Пака того, кого всей душой терпеть не может — Ким Намджуна.

— Все еще держит обиду, — пожимает плечами Чонгук и улыбается су-шефу Чимина, который коротко отвечает поклоном и быстро проходит, нахмурив брови, явно о чем-то задумавшись.

— Столько лет прошло, не ребенок ведь, — вздыхает Пак, хлопает по плечу Чона и идет к своей команде.

Так уж судьбой было решено, что Чимин, Намджун и Джин попали в любовный треугольник, который разомкнулся уже очень давно, еще когда они — семеро друзей — окончили университет, разъехавшись кто куда. Пак всю жизнь мечтал уехать в Японию и открыть там свой уютный ресторанчик, который к сегодняшнему дню разросся до самого престижного и фешенебельного. Намджун и Джин в студенческое время были не просто лучшими друзьями, но и по совместительству той самой парочкой, про которую можно было говорить, что их ждет счастливый брак, но не в Корее, и много маленьких деток в большом доме, ведь они были не разлей вода. Пока, как Джин утверждает, Намджуну моча в голову не ударила, он неожиданно решил расстаться и хвостиком поехать за Чимином, став его су-шефом и параллельно человеком, обеспечивающим Пака высококлассным трахом на постоянной основе. Сокджин до сих пор бесится и пытается доказать Чонгуку, что Намджун повелся на красивый зад, и как печально осознавать, что он прав.

— Нахера они вообще приперлись, неужели серьезно рассчитывают на что-то, кроме позора, — хмыкает Джин, поглядывая в сторону команды Чимина.

— Слушай, давай только без кровопролития, — усмехается Чонгук, похлопывая друга по спине, чтобы немного поддержать.

— Я не в том возрасте, чтобы опускаться до такого, — кидает презрительный взгляд и отвлекается на очередное объявление, доносящееся из мегафона ассистента на съемках.

— Займите свои места, мы начинаем через минуту!

Операторы еще раз перепроверяют свои камеры, визажисты бегают от шефа к шефу, чтобы поправить волосы и припудрить вздернутые носы. Испанский ведущий смотрит в какой-то листок, пытаясь выговорить непонятные для него имена, а вокруг маячат переживающие за него стилисты, что поправляют его белоснежный воротник и застегивают на одну пуговицу бархатный брендовый пиджак. Но уже через мгновение всему персоналу приходится убежать со сцены за кулисы, когда режиссер объявляет последние десять секунд перед началом, а зал взрывается от начинающегося с какой-то официальной музыки шоу. Посреди сцены, в окружении лучших поваров мира, появляется ведущий с блестящей смуглой кожей и улыбкой, которую натянул как по щелчку.

— Добрый вечер, дорогие гурманы, — мужчина затихает, слыша радостные аплодисменты участников и зрителей. — Сегодня мы начинаем наш ежегодный чемпионат, который определит, кто из вас, — он водит взглядом по невозмутимым участникам, — действительно достоин зваться лучшим, а кто просто выскочка, которую мы вместе с судьями с радостью отправим домой, — ведущий показывает в сторону трех сидящих за длинным столом напротив статных мужчин и обворожительной, пронизывающей взглядом женщины. На них переводится камера, чтобы зрители за экраном телевизора тоже смогли увидеть важных гостей. Он называет поочередно имена каждого, после чего они улыбаются, смотря в объектив, делая легкий поклон в знак приветствия.

— До сих пор не понимаю: зачем снимать чемпионат? — тихонько спрашивает Юнги у рядом стоящего, немного нагнувшегося к нему Хосока.

— Они с этого деньги получают, — пожимает плечами Чон, осторожно прикасаясь к ладони волнующегося мужчины.

— Я все еще считаю, что поехать сюда было отвратительной идеей, — фыркает Мин, отвечая на прикосновение. — Скучаю по нашим малышам, — сводит брови, вспоминая их с Хосоком детей, которые остались в Германии с бабушкой и дедушкой.

— Итак, — ведущий вновь повышает голос, чтобы обратить на себя внимание участников. — Сегодня среди тридцати шеф-поваров как минимум четверо имеют звезду Мишлен, давайте подарим им дополнительные аплодисменты: Мишель Тома, — мужчина показывает ладонью на машущего и улыбающегося в камеру француза. — Наша гордость Мария Фернандес, — ведущий улыбается испанской участнице, тепло ее приветствуя.

Чонгук тем временем понимает, что сейчас должны назвать и его, но мужчина неожиданно дает слово своей землячке. Чон терпеливо ждет и кидает взгляд в ту сторону, откуда он заходил на сцену. Теперь оттуда ассистенты под шумок пытаются сопроводить еще троих поваров во главе с тем, от кого у парня неподдельное удивление на лице красуется, а тело начинает поднимать свою температуру, проявляя румянец. Рядом с ним, через одного человека, встает сам Ким Тэхен — придурок и трус, который десять лет назад без причины бросил Чонгука, заимев такой отвратительный красный статус «бывший». Есть бывшие, с которыми вы остаетесь друзьями после расставания, но этот индивид для Чона стал тем, кого он терпеть не может, а каждый раз, когда его физиономия или громкое имя мелькало на каких-то совместных мероприятиях, Чонгук тут же искал любой способ свалить, лишь бы не встречаться с Тэхеном. А тот прекрасно знает об этом, ведь слухи в их небольшом сообществе разлетаются молниеносно, особенно когда язык за зубами держать не умеют.

И теперь Киму быстро пытаются объяснить, что его имя назовут совсем скоро, когда его взгляд встречается со злыми черными пронизывающими глазищами. На его лице медленно появляется хитрая улыбочка, которая не сразу показывает и белоснежные зубы. Он аккуратно берется за плечи повара из команды и двигает его на свое место, вставая теперь уже рядом с отвернувшимся Чонгуком. Того словно холодной водой окатывает, когда он чувствует теплое плечо бывшего, его стойкий запах дорогого парфюма, ласкающий обоняние.

— Ну привет, малыш. Некуда сегодня сбежать, да? — скалится и наклоняется к уху Чона, оставляя горячее дыхание на чужой раковине, от которого мелкие мурашки по спине проскакивают.

— Ким, блять, — шипит и локтем отталкивает в сторону, следя за тем, чтобы их не снимала сейчас камера.

— Да, Чон? — передразнивает и хватает за руку, чтобы успокоить.

— Да отвали ты, — выдергивает запястье, злыми сверкающими глазами смотря на мужчину. — Что ты вообще здесь забыл?

— Приехал показать таким недоноскам, как ты, что такое действительно изысканная кухня, — усмехается и выпрямляет спину, наконец переставая доставлять Чонгуку дискомфорт своим слишком уж близким присутствием.

— Вряд ли недоноски, как я, имеют звезду Мишлен, — Чон гордым взмахом головы поправляет упавшие на глаза пряди и вздёргивает подбородок.

— Две, — кидает что-то короткое и непонятное, встречаясь с потерянным взглядом бывшего. — Две звезды Мишлен имеет мой ресторан, малыш, — подмигивает и подталкивает вперед, когда ведущий называет имя Чона. Тот забывает, что должен улыбнуться публике, поклониться, думая теперь о словах Кима. Он делает какие-то хаотичные и непонятные приветственные движения, возвращаясь обратно к команде, и замечает, как Тэхен старается сдержать смех.

— И, наконец, легенда нашего мира гурманов, человек, чей талант неоспорим, тот, кто в свои тридцать пять получил совсем недавно вторую звезду. Поприветствуйте Ким Тэхена, — мужчина показывает на самодовольного парня, что уверенно выходит вперед и двумя руками шлет воздушные поцелуи кричащим зрителям.

— Как ты это сделал? — щурится в подозрении Чонгук, когда Ким идет к нему обратно.

— Не насосал, малыш, не волнуйся, — довольно тянет, будто на что-то намекая, а следом вздрагивает, когда Чон рвется к нему, окончательно обозленный и удерживаемый Джином.

— Чонгук, успокойся, — дергает за руку друг, притягивает к себе так, чтобы они были подальше от команды Тэхена.

— Я этой твари лицо сломаю, — шипит Чонгук, чье эго было явно задето. Любой бы на его месте взбесился, получив обвинение, не имеющее подтверждения. Не для того он пашет, чтобы ему кидали такие оскорбительные фразы.

— Сломаешь, но не при всех, — шепчет Джин, словно родитель, все еще держа парня за рукав рубашки.

И вот, когда ведущий заканчивает свои вступительные, никому неинтересные речи, углубляясь в историю чемпионата, которую все присутствующие знают наизусть, потому что слышат каждый год, наконец, съемка прекращается, и они берут перерыв перед первым этапом соревнования. Участники расходятся по своим комнатам отдыха, чтобы приготовиться и обсудить с командой возможные испытания. Тэхен, что находился ближе всех к кулисам, вместе со своей командой уже идут по коридору за сценой, когда его хватает разъяренный Чонгук за ворот поварской рубашки и припечатывает к стене спиной.

— Я придушу тебя, говнюк, — шипит мужчина, получая ехидные смешки от Кима.

— Тебе все еще нравится асфиксия? — язвит, отталкивая от себя Чона, которого перехватывает его команда. Он дергается, пытаясь вновь добраться до Тэхена, а тот внимательно его осматривает и закусывает губу, отталкиваясь от стены и медленно подходя к бывшему. — Оставьте нас, — просит он своих поваров и людей Чонгука, которые с подозрением смотрят на него. — Да не убьет меня этот слабак, — и вновь противная усмешка. Ким ждет, когда люди разойдутся по комнатам, и ближе подходит к Чонгуку. — У меня к тебе предложение.

— Нет, — отрезает Чон, опираясь о стену лопатками, складывая руки на груди.

— Ты не знаешь еще, от чего отказываешься.

— Плевать, сразу говорю — нет, — Тэхен закатывает глаза и падает плечом на стену, внимательно разглядывая напряженный профиль мужчины, рефлекторно облизывая губы.

— Короче, я хочу повеселиться на этом ебанутом чемпионате, так что давай немного его приукрасим. Вернее приз, который получит победитель, — начинает Ким, играя бровями, и получает хмурый вопросительный взгляд Чонгука. — Тот, кто проиграет, подставляет зад.

— А если выиграет женщина, ты че, ей свой тощий зад подставишь?

— Ты идиот? Я про нас говорю.

— Это ты идиот, если серьезно думаешь, что я буду с тобой трахаться, — Чонгук закатывает глаза, отталкивается от стены и решает пойти к своей команде, ведь говорить с этим человеком ему явно не о чем, хотя, если честно, перспектива нагнуть наглеца интригует.

— Не соглашаешься, потому что знаешь, что я выиграю? Боишься за свою сладкую попку? — самоуверенно кидает в спину Тэхен, вновь получая внимание своего бывшего.

— Ты проиграешь, а мне твоя задница не нужна, — пожимает плечами и вновь хочет уйти.

— Я выиграю, Чонгук, и отымею тебя так, что ты забудешь, как готовить, — уже без насмешки, совершенно серьезно и уверенно, со сталью в голосе говорит Тэхен, пронизывая своим взглядом парня, что напрягается под этим давлением.

— Ты достал, — психует Чон и торопливо подходит к Киму, протягивая ему руку. — Похуй, согласен, — светловолосый приподнимает бровь и поглядывает на этот абсурдный жест, после чего хватает младшего за грудки, вовлекая в мокрый поцелуй. Тэхен всегда обожал эту маленькую милую верхнюю губу, по памяти начиная посасывать ее, отчего Чонгук мычит и, что есть силы, отталкивает от себя мужчину.

— Вот теперь договорились, — усмехается Ким, довольно облизываясь, стирая чужую слюну с уголка губ.

Через несколько минут ассистенты провожают часть команд на сцену, чтобы те начали первый этап, остальные же были отправлены на сегодняшний день домой. В первый поток попали Чимин, Чонгук и Тэхен. И если последнего это полностью устраивало, то второй вновь бесился и был уже абсолютно уверен, что присутствие Кима его будет отвлекать и раздражать. Участников распределили по стеклянным комнаткам друг напротив друга в небольших кухнях, рассчитанных как раз всего на несколько человек. Съемочная группа вновь начала бегать и вставать на свои позиции, повара надели свои колпаки и настроились на победу в этом этапе. На сцене появляется ведущий в сопровождении уже надоевшей музыки.

— Первый этап для таких мастеров, как вы, будет самым простым. Вы все из разных стран, занимаетесь приготовлением блюд определённой кухни. Так давайте проверим, насколько хорошо вы знаете собственные традиции, — с насмешкой тянет мужчина, поглядывая на некоторых участников. — Задание: приготовить традиционное блюдо вашей кухни.

Шефам дается время на обсуждения со своей командой выбора блюда, после чего начинается активная работа на кухнях. Чонгук решает выбрать острый суп с морской капустой, а вот Тэхен решил пойти по самому простейшему пути, приготовив пиццу Маргариту, символизирующую своей цветовой палитрой флаг Италии. Судьи и зрители томительно ждут, а надоедливый ведущий подходит к каждой комнате, доставая своими глупыми и неуместными в данный момент вопросами, отвлекая участников. Чон частенько пересекается взглядами с Кимом, который то и дело мерзко скалится. Он сбивается с мыслей, забывая дать определенные указания своей команде. Джину постоянно приходится нашептывать ему подсказки, получая укоризненные взгляды со стороны судей.

По залу разносится звук гонга, означающий, что время у шефов закончилось и пора предоставлять готовые блюда важным гостям. Официанты, одетые с иголочки, подходят по очереди к каждой кухне, забирая тарелки с аппетитными и ароматно пахнущими яствами. Чонгук с волнением разрешает подать его блюда, внимательно наблюдая за реакцией непроницаемых судей, которые даже бровью не ведут, не выдавая себя. Результаты все узнают в конце, поэтому теперь Чону и его команде остается только ждать. И если все шефы, следуя правилам, отдают приготовленное в руки официантов, то Ким Тэхен решил выделиться, выпереться на сцену с одной из тарелок, лично подав блюдо единственной женщине в судействе, обворожительно улыбнувшись ей. И, конечно, никто ему ничего не сказал, учитывая, что половину судей он знает лично и принимал их в своем ресторане однажды.

После небольшого перерыва, во время которого важные гости подсчитали результаты этапа для первого потока, ведущий вновь вышел на сцену, чтобы объявить набранные баллы. И по ним Чонгук смог понять, что проиграл первое соревнование, получив самодовольную улыбочку Тэхена. Так уж вышло, что по какой-то причине простая пицца понравилась куда больше, чем острый суп, тэмпура, приготовленная Чимином, и изысканные блюда других участников.

******

Чонгук приезжает по указанному Тэхеном адресу и оказывается перед дверьми небольшой виллы за городом, по периметру которой плескаются маленькие фонтанчики, а дорожки выложены гравием. Его такси медленно отъезжает, оставляя одного со своим страхом перед прошлым — мало кто любит в него возвращаться. Парень подходит к белой двери, нажимает на звонок, слыша, как внутри разносится тяжелый звук, заполняющий все помещение, а спустя пару минут на пороге появляется все тот же высокомерный говнюк, рождающий в Чоне желание развернуться и съебаться отсюда к черту. Но он соврет, если скажет, что Ким не притягивает: его на скорую руку уложенные русые волосы, с выбивающимися прядями, густые темные брови, а глаза, как два сверкающих черных камня, которые заманивают в свои сети. Предплечья увиты венами, а ладони скрываются в карманах домашних штанов, футболка так привлекательно обтягивает торс, прорисовывая очертания подтянутой груди.

— Так и будешь пялиться? — усмехается Тэхен, пропуская бывшего внутрь.

— Это твой дом?

— Нет, снял его на время чемпионата. Нравится? Ты, наверное, себе не можешь такого позволить, — Чонгук на колкость старшего лишь натягивает до ужаса противно-фальшивую улыбку и проходит в гостиную, осматривая ее. — Нам не сюда, — хватает за локоть и выводит в коридор, подталкивая в сторону кухни.

— Блять, Ким, я не буду трахаться на кухне. Че за неуважение к собственному ремеслу? — застревает в проходе, не желая даже сделать шаг, и получает негодующий взгляд хозяина дома.

— А, ты решил прямо сейчас, что ли, раздвинуть ноги? — смеется Тэхен, насильно затаскивая на кухню, ставя у барной стойки. — Нет, малыш, за проигрыш этапа мы будем просто исполнять любое желание друг друга, а вот если проиграешь мне весь чемпионат, то тогда я выебу тебя где угодно, и даже здесь. У меня нет таких предрассудков, как у тебя, — играет бровями и ставит перед бывшим аппетитно выглядящее блюдо. — Пробуй, — протягивает вилку с ножом.

— Что это?

— Tiella di patate e funghi.

— Понятнее не стало.

— Запеканка, — закатывает глаза и морщится от глупости Чонгука.

— Не буду, — показательно отодвигает от себя блюдо, так и не взяв приборы у мужчины.

— Будешь, это мое желание. Либо вали в душ и жди меня в спальне, — Тэхен обходит Чона со спины, прижимаясь к нему, впечатывает в барную стойку, а сам кладет подбородок на его плечо, всучивая в ладони Чонгука вилку и нож.

— Ты же знаешь, что я не ем чужое, — шипит парень, пытаясь скинуть с себя Кима.

— Знаю, — довольно тянет и укладывает свои ладони на бедра Чона, плавно оглаживая их. — Поэтому и придумал это желание. Меня всегда бесили твои принципы, — переходит на шепот, спускаясь от уха к шее, которую Чонгук рефлекторно открывает, что очень смешит Кима. — Давай, будь хорошим мальчиком, — трется носом о шейную жилу.

Младший все пытается сосредоточиться на своих мыслях, принять какое-то решение, но все, о чем он может думать сейчас, это горячее тело, которое он очень хорошо чувствует через тонкие брюки и футболку, ощущает упирающееся в ягодицы возбуждение мужчины, его смуглые руки, что так нагло водят по груди и прессу Чона, крепче к себе прижимая. Чонгук разрезает цилиндрически уложенную слоями запеканку и отправляет нанизанный на вилку картофель с грибами и луком в рот, недовольно прожёвывая.

— Ну как тебе, м? — прижимается к щеке парня собственной, потираясь об нее, словно просящий ласки кот.

— Картофель недожарил, — хмурится и пытается понять, какие специи его коллега туда добавил. — В готовке, Ким, ты такой же, какой и в постели — вечно недожариваешь, — усмехается и, приложив немного силы, бьет локтем в живот Тэхена, отчего тот отшатывается и выпускает парня. — Я не знаю, как ты получил звезды, но это позор, малыш, — выделяет последнее слово, которое уж слишком сильно бесит самого Чонгука. Он подходит к опешившему и теперь не такому уверенному в себе Киму, наклоняясь к ушной раковине. — Уж лучше бы ты меня трахнул, я бы больше удовольствия от вечера получил, — ведет языком от мочки вдоль по подбородку, обводя приоткрытые в удивлении губы, так и не удостоив поцелуя. Чонгук хмыкает и делает пару шагов назад, осматривая возбужденного, забитого и обиженного Тэхена, по достоинству которого сейчас явно пришелся сильный удар. Младший выходит из кухни, направляясь к входной двери. На сегодня они закончили, но Чон получил ценный секрет, который его бывший не подумав выдал.

Тэхен приходит в себя, только когда входная дверь с грохотом хлопает, а он срывается к барной стойке, чтобы проверить блюдо. Не может быть такого, чтобы мужчина допустил такую глупую для его уровня ошибку. Он нанизывает картофель и медленно разжёвывает, а на устах появляется еле заметная улыбка.

— Ну ты сука, Чонгук, — отшвыривает вилку, понимая, что парень солгал, лишь бы опустить Кима и удачно свалить.

******

Первый этап испытаний, наконец, окончен. Многих слили с позором, и им пришлось разъехаться по домам, учить традиционные блюда своей кухни. И теперь из тридцати команд осталось всего двадцать, которых для следующего этапа вновь разделили по группам. Чонгук опять оказался в одном потоке с Тэхеном, но на этот раз его не особенно это волнует, он усвоил прошлый урок и готов обойти нахала, что теперь не так уверенно держится, с опаской поглядывая. И вновь эти съемки, бегающий персонал, отсчет секунд и «мотор». На сцене появляется ведущий в тонкой летней блузке, увешанный золотыми цепочками на шее и руках, поблескивая кольцами на пальцах.

— Вы показали, что знаете традиции. Но теперь нам с уважаемыми судьями, — делает поклон в сторону важных гостей, — интересно посмотреть, знаете ли вы традиции своих соперников. Приготовьте любое блюдо не своей кухни и попытайтесь удивить нас всех.

Чонгук уже давно знает, что выбрать на этот раз, ведь Джин очень кстати выведал у эпатажного ведущего задание второго этапа. Мужчине эта информация, конечно же, не просто так досталась, но, по крайней мере, он провел неплохую ночь с испанским красавчиком. Поэтому Чон решает приготовить tiella di patate e funghi, ту самую, которая великолепно получилась у Тэхена, и ее же парень предложит судьям, так удачно узнав нужные специи, прожарку и дополнив часть рецепта знаниями из интернета. А еще выбьет окончательно Кима то, что судьям настолько понравится блюдо, которое, вообще-то, он сам придумал, изменив некоторые специи, добавленные в оригинале, что они поставят невероятно высокие баллы теперь уже самодовольному Чонгуку, тем самым не зная, подарив ему возможность поиздеваться над Тэхеном.

******

Тэхен получает от Чона смс с адресом и приезжает следующим вечером к высокому зданию в центре города, на последнем этаже которого его уже ждет Чонгук. Он принял правила Кима и решил хорошенько помучить сегодня его. По пентхаусу разносится дверной звонок, парень, что стоял на открытом балконе, наслаждаясь летним ветерком горячей Испании, оставляет свой бокал вина на столике и не спеша идет открывать дверь гостю.

— Хорошо устроился, — язвит Тэхен, когда проходит в большую гостиную, взглядом зависая на открытом широком балконе, с которого виден весь мерцающий ночными огнями город.

— Хоть что-то я могу себе позволить, — подначивает Чонгук, пальцами прикасаясь к пояснице мужчины, подталкивая в сторону ванной комнаты. — Прими душ.

— Зачем? — резко разворачивается и делает пару шагов назад подальше от усмехнувшегося хозяина квартиры.

— Давай без вопросов, я есть уже хочу, — встречается взглядом с вышедшим из кухни Чимином.

— Так, я на тройничок не согласен, — хмурится Тэхен, поглядывая то на одного парня, то на другого.

— Блять, давайте быстрее, — Чимин смотрит в свой телефон и видит сообщение от Намджуна: «У тебя час, иначе останешься без сладкого». — Чонгук!

— Тэхен!

— Что?! Сначала объясни мне все.

— Нет, вали уже, — хватает Кима за локоть и ведет к ванной комнате, хлопая дверью.

Чонгук закатывает глаза и идет обратно к Чимину, чтобы помочь подготовить стол, ожидая Тэхена, который старается как можно быстрее закончить с водными процедурами и выходит обратно к бывшим одногруппникам в шёлковом халате, который парень так предусмотрительно подготовил.

— Допустим, я сделал, что ты просил, — Ким недовольно поглядывает на Чонгука и замечает столик на колесиках с суши и роллами, рядом с которым стоит Чимин.

— Раздевайся и ложись, — кивает в сторону стола и усмехается, когда Тэхен бегает взглядом от него к Чимину, с опаской поглядывая на еду.

— Нет, Чонгук! Нет! — с долей паники отходит подальше от этих сумасшедших, начиная отчаянно вертеть головой.

— Ну тогда я отпускаю Чимин-хена, и мы с тобой продолжим в спальне? — ведет бровью Чон, протягивая руку к испуганному гостю.

— Ты извращенец! — шипит Тэхен, бьет по руке и подходит к столу, нервно срывая с себя халат.

Чимин помогает Киму правильно лечь, подкладывая мягкую маленькую подушечку под голову, удобно расположить руки и ноги, а затем отходит к своему откатному столику и берет с него большой зеленый лист растения, аккуратно укладывая на вздрагивающего и с опаской поглядывающего в его сторону парня. Чонгук тем временем решает просто понаблюдать за интересным шоу, продолжая пить свое вино и предвкушать вкусный ужин, и речь тут даже не про суши.

— Ты знаешь, что происходит? — спокойно интересуется Чимин, продолжая раскладывать листы, переходя к паховой зоне Кима.

— Чимин-и, там не нужно, хочу видеть все самое интересное, — усмехается Чонгук, встречаясь со злым взглядом Тэхена.

— Только если он согласен.

— Он согласен, — хмыкает и довольно делает глоток вина.

— Ниотамори? — уточняет у шефа Ким, вздрагивая от холодных пальцев в перчатках, и слышит утвердительное мычание со стороны Чимина. — Ты же в курсе, что это делают на женском теле?

— Не обязательно, зависит от желания заказчика, — кивает в сторону Чонгука, а Тэхен вновь закатывает глаза.

Чимин старается как можно скорее, но аккуратнее выложить приготовленные им же суши на груди дорожкой, спускающейся к впалому животу. Он гладит напряженные плечи Тэхена, чтобы тот успокоился, ведь иначе ничего не получится. Мужчина терпеливо ждет, понимая, что Чонгук заставил пойти на это человека, совершенно не подготовленного, и Пак был против такой идеи, отчитав младшего за неуважение к японским традициям, но выбора у него не было, ведь Чон поделился с ним информацией по чемпионату, взамен попросив помочь с ниотамори.

— Спасибо, Чимин-хен, — благодарит недовольного парня, что скидывает с себя перчатки, с сочувствием смотря на Тэхена, которому крайне некомфортно вот так лежать.

— Только не трогай его, это запрещено, палочками ешь, — Чонгук кивает строгому Паку только для того, чтобы он успокоился и поскорее ушел, но ведь Чон не только для того, чтобы поесть устроил все это.

— Ты же знаешь, как я ненавижу еду на теле, — тихо молвит уже немного расслабившийся Тэхен, смотря на медленно садящегося за стол парня.

— Как ты там говорил? У тебя нет таких предрассудков, как у меня? — усмехается Чонгук и достает опущенные в чашу со льдом металлические палочки, ведя ими по горячему бедру дернувшегося Кима. — Хоть одна упадет, считай, ты провалился, — скалится, с наслаждением смотря, как старший пытается успокоиться и привести участившееся дыхание в норму.

— Ты же не ешь чужое, — язвит Тэхен, старающийся отвлечься от ощущений.

— Чимин-хен мне не чужой, — пожимает плечами Чонгук, отправляя один ролл в рот, довольно жуя и откидываясь на спинку своего стула. — Это вкусно, кстати. Сто лет их не ел. Хочешь? — он берет палочками один и подносит к губам Тэхена, который отворачивает голову, продолжая сверлить недобрым взглядом. — Ну как хочешь, — Чонгук кладет обратно на лист и убирает палочки.

— И что, это все?

— Чимин сказал, что трогать моделей нельзя, но ты ведь не модель, — мужчина касается одними подушечками пальцев головки члена Кима, отчего тот вздрагивает и хочет схватить за запястье, но вспоминает, что на плечах лежат листы с роллами.

— Убери свои грабарки, — шипит Тэхен, хмуря свои густые устрашающие брови.

— Как грубо, — дует губы Чонгук, запускает руку в чашу со льдом и водой на мгновение, а следом вынимает и обхватывает член всеми пальцами, пару раз проводя по нему.

Ким впивается ногтями в дерево, стараясь не двигаться, а у самого потолок начинает шевелиться и в легких воздух заканчиваться. Эта смена температур просто невыносима: с балкона веет теплым ветром жаркой Испании, по телу разложены нагревающиеся листья, а чертов Чонгук водит ледяной рукой по возбужденному и краснеющему члену, еще так мерзко посмеиваясь, с наслаждением поглядывая на напряженное лицо «модели». Второй ладонью он дотрагивается до руки, вьющейся венами, ведя по предплечью, ощущая, как тело Тэхена становится дико возбужденным и горячим, а грудь, не переставая, вздымается, пошатывая суши. Он пытается еще хоть как-то помнить о еде на своем сжавшемся теле, но в эту секунду таких мучений уже мечтает о том, чтобы Чонгук просто трахнул его и они закончили на этом. Жаль только, что Чон так не хочет теперь. Он хочет долго, тягуче приятно и нестерпимо одновременно. Хочет слышать это тяжелое громкое дыхание вперемешку с соблазнительным хрипом, вырывающимся из Кима. Парень вновь спускается к скребущейся ладони, которая тут же хватает его и переплетает пальцы, а подняв голову, Чон видит этот умоляющий взгляд — лучшее искусство.

— Ты всегда был таким нежным мальчиком, — шепчет Чонгук, а на устах добрая и мягкая улыбка появляется из-за взгляда на их замок из рук.

— Хватит, Чон, прошу, — взвывает, когда чувствует, как бывший крепче обхватывает ствол, активнее начиная вести по нему.

— Просто наслаждайся.

Чонгук отбирает свою ладонь, встает со стула и нагибается к члену Тэхена, вбирая красную голову в горячий рот, отчего Ким протяжно мычит и вновь начинает скрестись. Невыносимо, мучительно и так сладко больно от безысходности. Скованность в теле уже раздражает, хочется протянуть руку к смоляным шелковым волосам и помочь насадиться глубже, раз уж Чон так захотел поиграть. Чонгук вбирает лишь наполовину, специально доводя до безумия Тэхена, обводя языком налитую головку и с характерным чмоканьем отстраняясь от нее. Он довольно скалится, видя эти глаза, наполнившиеся по краям кристалликами — самый прекрасный. Парень сплевывает на член, размазывая слюну пальцами по стволу, а у самого уже рука нагрелась от чужого возбуждения. Второй он вновь тянется к палочкам и берет маленький тонкий кусочек сырой фуги.

— Открой рот, — просит Чонгук, поднося к искусанным красным губам рыбу, ведя ею по ним.

— Ты хочешь, чтобы я сдох? — шипит Тэхен, все так же тяжело дыша, а Чон не перестает улыбаться и водить мокрой ладонью по члену, усыпанному венками, которые так приятно ощущать.

— Брось, Чимин профессионал, он умеет ее правильно готовить.

Чонгук берет один кончик рыбы в свой рот, наклоняется к мужчине, надавливает на его скулы, открывая чужие губы, и проталкивает второй конец. Они поедают оба конца, встречаясь друг с другом губами. Чон вовлекает Тэхена в напористый поцелуй, в котором забирает весь оставшийся в легких второго кислород, с остервенением посасывая нижнюю губу. Ким морщится от соленого вкуса рыбы и собственного предэякулята на чужом языке.

— Кончишь для меня, детка? — облизывается Чонгук, позволяя своей сегодняшней «модели» снова дышать таким нужным, обжигающим грудную клетку воздухом.

— Пошел ты, — шипит, а следом вскрикивает от того, как Чон в отместку за грубость сжимает большим и указательным пальцами красную головку.

— Тебе, как всегда, нужно помочь, да?

Показательно вздыхает и вновь наклоняется к члену, вбирая теперь уже полностью, отчего Тэхен давится воздухом и почти роняет один ролл, который вовремя ловит Чонгук, обратно укладывая на лист. Он ускоряет темп и тянется пальцами к яйцам, сминая их. Татуированной ладонью он оглаживает талию мужчины и боковым зрением замечает, как стопы Кима подрагивают, а следом на языке Чона оказывается солоноватое белое семя, выплескиваемое урывками. По помещению растекается сладкий хрип вперемешку со стоном, а Чонгук вновь выпускает с чвакающим звуком член, облизывая собственные губы, смакуя на языке чужое семя. Он ждет пару секунд, когда Тэхен хотя бы немного поймает связь с реальностью, продолжая лениво водить рукой по чужому органу, затем наклоняется к его губам и неожиданно нежно и чувственно вовлекает в горячий поцелуй, обхватывая собственными ладонями измученное лицо.

— Блять, Чонгук, — обессиленно тянет, прикрывая глаза.

— Тише, детка, ты молодец, так хорошо справился для меня. Я позабочусь о тебе, — в это мгновение, когда теплые губы касаются чужого влажного лба, он вдруг не понимает, почему внутри нежность разливается. Наверное, он скучал по этому прекрасному, измученному в эти секунды человеку.

******

В следующем этапе Чонгук оказывается один, из знакомых только Юнги и Хосок, которые постоянно перешептываются и бегают друг к другу на кухню, пока их не снимают камеры. На этот раз задание досталось труднее: придумать новое блюдо или оригинально переделать уже имеющееся.

— Нахрена они друг другу помогают? — Чонгук поглядывает на противоположные небольшие помещения, обращаясь к Джину.

— А ты бы не стал помогать супругу? — хмыкает су-шеф, обжаривая кусочки сочного мяса.

— Они женаты? — в неподдельном удивлении приподнимает брови, смотря на друга.

— У них даже дети есть, но почему-то всеми силами скрывают свои отношения. Вот только зачем, если все давно и так знают, — пожимает плечами и трясет сковородой, на весу переворачивая мясо.

— Брось, ты гонишь. Они же корешами всю жизнь были.

— Для окружающих — да. Ты глянь, они кольца, даже когда рыбу чистят, не снимают.

— Джин-хен, ты откуда вообще это все знаешь? Опять сплетнями питаешься?

— Я был у них дома. Их малыши просто прелесть, — уголки губ мужчины приподнимаются от воспоминаний.

— Если у них дети, чего сюда притащились?

— Чонгук, хватит агрессировать, — возмущается Сокджин. — Они разбавляют свою бытовуху. Всем иногда хочется чего-то нового в жизни.

— Мне и без этого нового живется хорошо, — почему-то на этих словах он вспоминает о Тэхене, которому так не хочется проигрывать, но эта участь неизбежна в третьем этапе.

Корявое и неинтересное блюдо великого Чон Чонгука было в пух и прах раскритиковано — ему тяжело дается создавать что-то новое, и это его слабое место, в отличие от Тэхена, который обожает эксперименты и в своем потоке занимает пусть и не первое место, но набирает очков явно больше, чем у своего главного соперника. И теперь младшему страшновато, учитывая, каким обозленным потом ушел от него Ким, дав понять, что пощады в своих желаниях можно не ждать.

******

И вновь Чонгук стоит с недовольной миной посреди гостиной, осматривая вычурный интерьер виллы Тэхена, ожидая, когда хозяин спустится, наконец. А тот уже в нетерпении выходит из ванной комнаты, в которой провел достаточно времени, готовясь к сегодняшнему вечеру, доводил свое тело до совершенства: удалял появившиеся волоски, пролежал в ванне с морской солью, втирал в кожу масла с запахом тропических фруктов. И теперь, когда он накинул на плечи длинный, волочащийся по полу халат, лишь слегка его завязав, чтобы оставить v-образный вырез для долгожданного гостя, Тэхен медленно спускается по мраморной лестнице, не сводя своих хищных глаз с напряженного лица.

— Ну здравствуй, малыш. Не боишься быть здесь после того, что натворил? — мужчина медленно обходит Чонгука, аккуратно и элегантно кладет свои длинные пальцы на пресс и грудь младшего, а правой стопой, вылезшей из-под шелкового халата, ведет по икре, словно змея обвивая ее.

— Давай сразу к делу, — Чон не сопротивляется, но все еще держит недовольную мину.

— Не хочу, — ведет плечом Ким, бодая носом напряженную скулу парня, опуская одну ладонь к ремню на светлых брюках Чонгука, пальцами перебирая его и сжимая небольшой бугорок.

— Объясни хотя бы, что ты на этот раз удумал?

— Нет, ты ведь мне ничего не сказал, — хмыкает и отстраняется, вновь обходит так, чтобы видеть лицо гостя, протягивая ему свою смуглую ладонь, выбравшуюся из широкого рукава халата. — Идем, хочу кое-что показать тебе, — Чонгук с подозрением берет Кима за руку, чувствуя ее тепло и мягкость, позволяя вести себя по лестнице на второй этаж.

Тэхен идет медленно, чтобы парень успел надумать себе ерунды, начал волноваться, ну и успел осмотреть дом. На стенах висят большие и странные картины, смысл которых понимают, видимо, только такие, как сам хозяин виллы. На белых небольших колоннах стоят разных размеров вазы и скульптуры, но останавливаются они в самом конце коридора перед дверью шоколадного цвета, которую тут же распахивает Ким, пропуская парня внутрь спальни. Комната с видом на пенистое море, разбивающееся о скалы, а небо окрашено в сочно-красный с переливом в оранжевый и желтый оттенки. Спальня расположена полукругом, с выходом на круглый большой балкон вдоль стены, открывающийся откатной стеклянной дверью.

— Красиво, правда? — шепчет на ухо Тэхен, появившийся так близко за спиной неожиданно для засмотревшегося на пейзаж Чонгука.

— Ты меня позвал смотреть на закат? — и пусть в голосе колкость, но ему стоит признать — здесь невероятно красиво. А морской ветер так приятно обдувает вспотевшую шею Чонгука, выглядывающую из-под белоснежной блузки.

— Подойди ближе, — Ким подталкивает к стеклянному ограждению балкона, медленно поглаживая напряженные плечи, вдыхая запах, по которому безумно соскучился. Не парфюм, его Чонгук явно сменил. Тэхен скучал по индивидуальному, телесному аромату — по свежести. — Вылижи меня, малыш, — шепчет на ухо, кусая мочку, и расплывается в широкой улыбке, встречаясь с серьезным взглядом Чона.

— Нет, — и вновь этот уже надоевший и глупый в их положении ответ.

— Чонгук, давай мы не будем тратить время на это, — отходит от напрягшегося парня, прислоняясь бедром к балкону, убирая смоляную прядь с красивого лица за ухо гостя.

— Ты ведь знаешь, что я не люблю делать римминг.

— А ты знаешь, как негативно я отношусь к играм с едой! — взрывается Тэхен, который все еще не отошел от прошлого раза. — Я ничего против ниотамори в целом не имею, но ты нарушил все правила его проведения.

— Однако ты кончил мне в рот с такой большой радостью, — усмехается, складывая руки на груди, сверкая своими татуировками во всю руку, что черным пятном виднеются под тканью блузки, а часть рисунка прослеживается от локтя из-за закатанного рукава.

— Испытав стресс при этом, — закатывает глаза и идет в спальню, присаживаясь на край шелковых шоколадных простыней. — Раз уж мы начали ломать принципы друг друга, так давай еще один сломаем, — хлопает ладошкой по постели.

Чонгук пару секунд осматривает с подозрением совершенно спокойного и не источающего, как обычно, высокомерие Тэхена. Он тяжело вздыхает и подходит к Киму, присаживаясь рядом, когда тот, наоборот, встает и ставит носочек своей ноги на колено Чона, позволяя тому припасть теплыми губами к голени. Чонгук осторожно ведет сильными руками вверх по икре, переходя к внутренней части бедра, рефлекторно сжимая его, резко притягивая к себе и усаживая на собственные бедра ахнувшего Тэхена, с плеча которого упал халат.

— Ты вкусно пахнешь, — шепчет Чон, что носом теперь ведет вверх по жиле на сильной шее откинувшего голову назад мужчины. Он усмехается и сжимает кудрявые волосы своего бывшего, ближе прижимая к себе.

— Все для тебя, малыш, — Тэхен толкает парня в плечо, заставляя откинуться на локти, а сам встает, не сводя взгляда с него, медленно развязывая халат, что струится вниз по роскошному смуглому телу, задерживаясь на округлых бедрах, но безжалостно спадая к ногам. — В отличие от тебя, я хочу, чтобы этот вечер был приятным для нас обоих, — нежно тянет Ким, на носочках подходя к засмотревшемуся на него Чонгуку, пальцами оглаживая острый подбородок. Чон хватает мужчину за талию, подтягивается к изголовью кровати, позволяя тому устроиться на сильных бедрах.

— Может, к черту наш спор? — ведет по стройным бедрам Тэхена, получая добрую улыбку.

— Я бы с радостью переспал сегодня с тобой, но хочу урвать еще хотя бы один вечер, – неожиданно для обоих признается, ерзая по паху мужчины.

— Тогда разворачивайся, — легонько шлепает его по заднице и спускается головой на подушки. Тэхен чувствует, как его щеки, кажется, краснеют от резко накатившего смущения. Видимо, он отвык от Чонгука, потому быть таким открытым сейчас перед ним сложно. Он опускается торсом на пресс парня, кладет ладони на его пах, ложась щекой. — Ты издеваешься? — возмущается и резко подтягивает за бедра к себе ближе, чтобы не чувствовать чужих рук на собственном возбужденном члене.

— Чонгук-а, будь нежным, пожалуйста, — хнычет Ким, аккуратно прикасаясь к сжимающей татуированной ладони на своей ягодице.

— Я сам разберусь, — лениво шлепает по смуглой половинке, слыша спереди взвизгивание.

Тэхен сегодня поразительно послушный, милый и смущающийся, что так удивляет и одновременно возбуждает Чонгука. Он неожиданно на пробу проводит кончиком языка по очаровательно сжимающемуся анусу, отчего Ким дергается, а по его спине дрожь пробегает, не ускользающая от хищных довольных глаз младшего. Чон кладет свою ладонь на поясницу парня, медленно ведя по ней вверх, чтобы расслабить забившиеся в напряжении мышцы, а сам только сильнее мучает, когда припадает губами к сфинктеру, присасываясь к нему своими влажными губами, слыша тихий хрип виляющего бедрами мужчины.

— Не дергайся, — теперь уже по красивой блестящей попке приходится сильный шлепок, заставляющий Кима всхлипнуть. — Всегда был таким ненасытным, — Чонгук сплевывает на анальное отверстие, растирая своими татуированными пальцами, надавливая на розовеющий сфинктер.

— А ты всегда был таким грубым, — шепчет Тэхен с некой грустинкой, которая не ускользает от Чона. Он предпочитает сейчас не придавать этому значение, но решая сбавить обороты, вновь припадая к сжимающемуся анусу губами, выпуская свой длинный язык, что так мучительно надавливает на стеночки, напористо проникая внутрь. По Киму проходится целая волна, окатывающая льдом, сменяющимся лавой в секунду, потому что это невыносимо терпеть, это так противоречиво, так прекрасно, так мокро ощущать чужой наглый язык в себе, что безжалостно давит на чувствительные стеночки.

Он не может подчиниться приказу Чонгука и все-таки начинает неконтролируемо ерзать, потираясь собственным сочащимся членом о торс партнера, оставляя влажное пятно на его блузке. Младший ненавидит, когда его не слушаются в постели, потому так настойчиво, так больно впивается в утонченные бедра, которые белеть начинают от давления, сменяясь наливающимися краской следами. И теперь Тэхен даже двинуться не может, так крепко удерживаемый. Ему хочется кричать, хочется стонать от истинного удовольствия, когда Чонгук начинает втягивать губами мокрое кольцо мышц, чередуя с хаотичными толчками своего блядского языка, от которого Ким ловит неподдельный кайф. Чон проникает одной рукой под впалый подрагивающий живот, дотрагиваясь сочащейся головки чужого члена.

— Нет, Чонгук-а, это… с-слишком, — высоко стонет последнее слово, когда парень сжимает в своей ладони красную головку, играя с уретрой большим пальцем. Тэхен приподнимается на ладонях, впиваясь ноготками в колени Чона, и опускает взгляд на бугорок, что стягивает чужие брюки. Ким весь подрагивает, непонятно зачем сдерживая сладкие стоны, опускается пальцами к пряжке ремня, начиная его расстёгивать.

— Ты что делаешь? — Чонгук отстраняется от красного колечка, тяжело дышит и облизывает блестящие губы, наклоняя голову в бок, чтобы встретиться с хищным взглядом Тэхена.

— Не отвлекайся, малыш, — он заводит одну ладонь назад и хватается за мягкие волосы Чона, толкая обратно к своей округлой заднице, а сам тем временем стягивает чужие брюки с бедер вместе с бельем, выпуская наружу крупный побагровевший орган.

Тэхен на пробу проводит по нему кончиком языка, слыша сзади протяжный рык, и отвечает за маленькую шалость своей задницей, которую Чонгук кусает так больно, что мужчина уверен в том, что утром там будет маленький подарочек на память. Однако Киму как-то все равно, потому что теперь он плюет на чужую головку, с наслаждением растирает и завороженно смотрит, как слюна стекает по стволу, кольцом губ по боку обхватывая его, помогая распределить влагу. Чон сдавливает ягодицы сильнее, вновь отстраняется от измученного колечка и облизывает собственный указательный палец, медленно надавливая им на сжимающийся и просящий сфинктер. Ким взвывает, получая смачный и звонкий шлепок на этот раз ни за что, просто потому что Чонгуку нравится, как подрагивает аппетитная половинка, наливаясь красивым розоватым оттенком. За это Тэхен не остается в долгу, резко и грубо вбирая член до основания, закашливаясь и стараясь привыкнуть к размерам. Он чувствует, как злится и с ума сходит зверь под ним, как парень размашистее и настойчивее проникает пальцем в сфинктер, царапая аккуратные стеночки ногтем, чередуя горячим длинным языком, который доводит до дикой агонии. Он все пытается отвлекаться на вкусный, такой сочный, большой член Чона, заглушая им собственные стоны, которые сдерживать больше нет сил. Пусть этот мучитель знает, до чего доводит, пусть знает, как Тэхен скучал по нему, как готов прямо здесь и сейчас отдаться ему целиком и полностью, но эта близость слишком сладка, слишком привлекательна, он наслаждается ею, потому хочет получить еще одну незабываемую встречу с бывшим. Чонгук тем временем продолжает вести по выделяющему смазку члену партнера, доводя его до приятной дрожи, до помутнения рассудка, до безумного желания кончить. Но парень совсем не смешно для Кима то набирает обороты, то сбавляет, не позволяя подстроиться под ритм.

— Чонгук, хватит! Я больше не могу, дай мне кончить! — с криком выпускает чужой половой орган из собственного рта, от которого тянется блестящая белая ниточка к красным сочным губам.

— А кто тебе мешает? — усмехается этот мелкий гаденыш, а следом хрипит, закидывая голову назад, оттого, как быстро и размашисто начинает сосать его член Тэхен, которому эти игры надоели.

Чонгук старается дышать ровно, продолжая надрачивать мужчине в такт, и чувствует, как жар подбирается к его телу, как оргазм неумолимо приближается, заставляя его ударять второй ладонью по ягодице Кима, сжимая ее. И когда тот вновь выпускает пульсирующий член, белые капли попадают на его красное уставшее лицо, и часть — в приоткрытый рот, из которого вырывается протяжный стон, сопровождаемый собственным оргазмом. Чонгук чувствует чужое семя на татуированных пальцах и вдруг усмехается, лениво в очередной раз шлепая подтянутый зад, оставляя нежный поцелуй на нем и пояснице. Тэхен еще мгновение пытается устоять на дрожащих руках, а следом неуклюже разворачивается к мужчине испачканным, но довольным лицом, усаживаясь на пах партнера.

— Никогда не понимал, почему ты не любишь римминг, — усмехается и тянется к салфеткам на тумбочке, стирая часть семени с губ и собственных скул.

— Противно было, — Чонгук пожимает плечами, расплываясь в довольной улыбке, словно сытый кот.

— А теперь? — Тэхен тянется к пуговицам испачканной блузки парня, чтобы расстегнуть ее и снять с плеч, отбрасывая на пол.

— Ну, если бы ты всегда мне так отсасывал, а не лежал бревном, пока я довожу тебя, только твоей задницей и питался бы, — Чонгук выхватывает у Кима салфетки, выбрасывая их в сторону, а сам за запястья тянет на себя, вовлекая в страстный, необычный из-за солоноватого семени на языке, поцелуй, смакуя красные контурные губы, позволяя им устало посасывать верхнюю кукольную губу Чона.

******

В следующем этапе, где важным условием была скорость приготовления блюда, Тэхен вновь вырывается вперед, закончив первым, набрав при этом невероятно огромное количество баллов. Жаль только, когда ему аплодировал целый зал, а судьи были приятно удивлены, только его команда и су-шеф знали, что на самом деле в духовках уже были заготовки, которые оставалось только поставить на огонь. А сам Тэхен и его повара сделали вид, что якобы упорно что-то готовят. И Киму ничуть не жаль, что он сжульничал. Ему сто лет не сдался этот чемпионат, но после той ночи, он понял, как сильно хочет трахнуть Чонгука. Не из-за гордости, не из-за желания утереть нос младшему. Он никогда не любил занимать верхнюю позицию, позволяя своему партнеру хозяйничать, но в тот раз, когда ягодицы от следов и постоянных шлепков горели огнем, Тэхен понял, что просто хочет организовать такой вечер, при котором всем будет комфортно, быть нежным с Чоном, позаботиться о нем и показать, что ему действительно нравится. Ким не сторонник грубого секса, а, наоборот, с наслаждением отдается в нежные и теплые объятия и прикосновения.

— Чонгук, ты же понимаешь, что в следующем этапе не обгонишь меня уже, — в этот раз на Тэхене более короткий черный халат, влажные волосы, а сам он аккуратно ведет костяшками по красивому подбородку и второй рукой убирает за ухо небрежно уложенные смоляные волосы.

— На что ты намекаешь? — спокойно спрашивает, давно уже понимая, что сегодня ему придется лечь под мужчину. И, кажется, он не против. Ночь в доме Кима слишком хорошо отпечаталась в памяти, став счастливым воспоминанием. — Только не на кухне, прошу тебя, — Тэхен мягко улыбается и понимающе кивает, позволяя парню резко притянуть себя за талию и вовлечь в нежный поцелуй.

— Душ наверху, малыш.

— Ты думаешь, я не догадался, что сегодня мы будем трахаться? — усмехается Чонгук, любовно прижимая к себе красивое тело, ведя ладонью по выгибающейся пояснице.

— Тогда выбирай. Дом в твоем распоряжении.

— В той спальне хочу, сейчас как раз закат, — поглядывает на окна Чон, опуская взгляд на свои наручные часы. — Если уж подставляться тебе, то хотя бы в красивом месте.

Тэхен смеется и хватает мужчину за руку, вновь отводя в спальню, в которой опять открыт балкон, пропуская в большую комнату шум разбушевавшегося моря, появляющуюся луну на оранжево-розовом небе и испанский ветер, развевающий на теле Чонгука красивую синюю шелковую рубашку. Его соски твердеют от перемены температур и касающейся игривой ткани, а жара добавляет прижимающийся позади, снявший с себя халат Ким, что потирается о ягодицы гостя, обтянутые в черные тонкие брюки, своим привставшим членом.

— Чонгук, ты точно этого хочешь? Я ведь не принуждаю, — ласково шепчет Тэхен, разворачивая к себе Чона.

— Я скрывал до последнего это, но я очень скучал по тебе, так что сегодня мне без разницы, какое положение займу. Просто хочу быть рядом с тобой, — Чонгук вовлекает в объятия расчувствовавшегося мужчину, в груди которого растекается такое родное тепло, о котором совсем уже забыл за столько лет.

Ким ведет парня к постели, аккуратно усаживая на нее, а сам встает на колени, между широко разведённых ног, утонченными пальцами расстёгивает блузку, медленно высвобождая рельефный торс. Эта объемная подкачанная грудь с темными бусинками так и манит прикоснуться к ним языком, что Тэхен и делает, упираясь ладонями в бедра Чонгука, играясь с манящим соском, то покусывая, то засасывая его, оттягивая зубами. Чон кладет свою руку на затылок Кима, сжимая копну мокрых волос, и чувствует, как проворные пальцы спускаются к пряжке его брюк, умелыми и быстрыми движениями расстёгивая звенящий ремень. Старший отстраняется от соска, любовно смотря в глаза-галактики парня, который теперь нежно гладит его щеку, поднимая за подбородок к себе, вновь затягивая во влажный поцелуй, в котором Тэхен задыхается от любви, смешивающейся со старой обидой. Но все прошлые воспоминания он хочет просто проигнорировать сейчас, стягивая брюки с сильных ног Чона, вновь надавливая на грудь Чонгука, чтобы тот подтянулся на постели ближе к изголовью и позволил усесться на свои напряженные бедра.

— Расслабься, малыш. Я сделаю все, чтобы тебе не было больно, — наклоняется к уху, а сам рукой тянется к тумбочке, в которой уже приготовлен тюбик лубриканта и пара шуршащих презервативов в блестящей упаковке. — Перевернись на живот, пожалуйста, — чмокает в румяную щеку, вставая с бывшего, давая возможность ему принять нужное положение так, чтобы он видел перед собой алый закат и морскую гладь, такую успокаивающую в эти минуты.

Тэхен тянет за тазовые кости Чона, поднимая его ягодицы повыше, позволяя удобно расположить колени, а под голову подкладывает мягкую маленькую подушку. Он раскрывает упругие, накачанные половинки, получая прекрасный вид на красивое темное кольцо мышц Чонгука, явно замечая, как тот краснеет, поглядывая из-за плеча на восхищенные глаза старшего. Он похныкивает, очаровательно сводит брови и виляет бедрами, намекая на то, чтобы не пялился так откровенно и бесстыдно. Ким усмехается и массирует красивую задницу, оставляя по поцелую на каждой половинке.

Тэхен тянется к тюбику смазки, отщелкивает крышечку и с характерным хлюпающим звуком выдавливает на темный сфинктер парня прозрачную холодную жидкость, от которой Чонгук поскуливает, закусывая нижнюю губу. Ким не может перестать умиляться этому чувствительному малышу, пусть даже перед ним взрослый, сильный мужчина. Сейчас он робкий, такой открытый, нежный, просящий ласки и любви, которую Ким с большой радостью предоставит, аккуратно касаясь пальцами, размазывая смазку вокруг, немного надавливая на сжимающееся колечко, пытаясь на пробу протолкнуть только подушечку. От этого Чон болезненно стонет, зарываясь носом в подушку под головой, поднимая глаза к прекрасному виду перед ним — за него он искренне благодарен хозяину дома. Здесь правда нереально красиво.

Тэхен укладывается на подрагивающую широкую спину, ведя по ней длинными пальцами другой руки, сжимая сильную шею, поворачивая лицо парня к себе так, чтобы урвать поцелуй с этих покрасневших искусанных от нервов милых губ, отвлекая от резко ворвавшегося на две фаланги пальца. Чонгук протестующе мычит, но Ким крепко удерживает его, так мягко и нежно сминая сладкие, пухлые губы.

— Ты такой хороший малыш, Чонгук-а. Только мой, — шепчет на краснеющее в смущении ухо, кусая за хрящик, а сам потирается своим влажным членом о внутреннюю часть напряженного бедра младшего.

— Т-тэхен, — помещение наполняется красивым стоном, который Ким готов вечность слушать — само очарование под ним распласталось. Он врывается вторым пальцем вовнутрь, наслаждаясь тугими горячими стеночками Чонгука, с превеликим удовольствием разминая их и растягивая, мучая парня, который впился пальцами в карамельные простыни, мило зажмурившись.

— Я так люблю, когда ты послушный, смущающийся. Таким маленьким становишься, хочу позаботиться о тебе, хорошо? — вновь тихо молвит Ким, стараясь не пугать громкими и резкими действиями такого ранимого сейчас человека под ним.

Он выдавливает еще немного смазки, добавляя третий палец, ускоряя темп, а сам с ума сходит от активного виляния ягодиц и хныкающих звуков, которые издает его малыш. Чонгук из-за постоянных ерзаний усложняет себе жизнь тем, что собственный член пару раз прошелся по шелковым простыням, которые только сильнее раззадорили его. Все тело покрылось испариной, а мысли запутались. Так хорошо, так легко и свободно чувствует себя в нежных руках Тэхена. Если в начале их спора он реально переживал за свой зад в случае проигрыша, то теперь он полностью доволен, что так произошло, пусть гордость и была задета, ведь шеф он не хуже Кима, но такое наказание, превратившееся в чистое тягучее удовольствие, ему куда приятнее получать.

Тэхен вытаскивает пальцы и любовно смотрит на умоляющее, пульсирующее анальное отверстие, которая так отчаянно сжимается вокруг пустоты, требуя заполнить ее. И кто Ким такой, чтобы отказывать своей сладости. Он тянется к презервативам, раскатывая один по собственному члену, аккуратно надавливая красной головкой на вход партнера, но не проникает, а лишь слегка дразнит, тем самым размазывая немного дополнительной смазки — ее он сегодня не жалеет. Не должно быть никакой боли, его мальчик должен получить море удовольствия, точно такого же, которое поблескивает в свете луны и звезд перед ними. Чонгук внимательно наблюдает за плывущей картинкой, чтобы отвлечься от дико огромного спектра ощущений. Он всеми силами пытается не зареветь от крышесносного горячего члена, который трется о его требующий анус. И вообще-то, Чон терпеть не может быть нижним, ни одному партнеру, что были у него после Кима, не позволял себя трахать. Но за почти месяц их игр он так соскучился по прошлому, в котором позволял ласкать себя, открывался и был таким беспомощным ради одного человека: самого любимого, самого драгоценного и невероятно нежного. Именно он резко наполовину входит в Чонгука, приятно растягивая стенки, которые пытаются принять горячий, пульсирующий и такой твердый член старшего. Чон так скулит, трется лбом о подушку, унимая жар по всему телу, который душит, доводит до исступления.

— Малыш, тебе хорошо? Ты так умело принимаешь меня, так стараешься. Чонгук-и, я безумно соскучился по твоей узкой дырочке, — без насмешки, совершенно нежно и сладко тянет Тэхен, вновь укладываясь на теплую, влажную спину парня, а тот опускает, наконец, ягодицы, позволяя полностью на себя лечь и начать медленно двигаться.

— Папочка, — надувая губы, тянет Чон, удивляя этим мужчину.

— Господи, ты точно издеваешься, — немного наказывая за пытку, Ким слегка резко вбивается в промурлыкавшего Чонгука. И ведь правда издевается, ненавидит называть так Тэхена, потому что это его обязанность в постели, но сегодня можно все, сегодня можно быть просящей, вредной и самой аппетитной деткой для своего папочки. Только на один вечер, конечно же.

Тэхен трепетно укладывает свои ладони на напряженные руки, а Чон так отчаянно сплетает с ним пальцы, больно впиваясь в тонкие ладошки бывшего. Чонгук начинает забито скулить, когда Ким аккуратно проникает в него на всю длину, двигая их тела по постели, кажется, даже не догадываясь, как невыносимо лежащему под ним парню, чей член трется о простыни, продолжая обильно сочиться. Невыносимо жарко, а дыхание над ухом и чужое возбужденное горячее тело доводит до желания биться и скрестись, совсем как недавно делал Ким на том столе, умоляя не мучать. И он ведь не преследует сегодня такую цель, однако, несмотря на это, тяжело терпеть, хочется довести обоих до желанной разрядки, хочется искупаться в море блаженства, утонуть в нем, утащив обоих так далеко, где Ад разверзнется перед ними. И даже там будет не так жарко, как здесь, в сумасшедшей Испании, где даже морской ветерок ни черта не помогает, а блядский Ким начинает ускоряться и глубоко вбиваться, находя заветную точку, из-за которой Чонгук больше не может сдерживать свои стоны. Столько лет прошло, а он все еще знает, где находится самое важное, как довести парня до дрожи во всем теле, до красивых криков и скулежа.

— Пожалуйста, папочка, — и о боже, он плачет, совсем выбивая воздух из Тэхена. Очарование достигло пика. Этого малыша старший уже узнает: разбитый, просящий, поблескивающий своими маленькими слезками отчаяния.

— Я так скучал, малыш, так скучал, — Ким хаотично оставляет поцелуи на влажных щеках, слизывая соленые слезы, крепче сжимая руки Чонгука в замке, ускоряя толчки. Парень отбирает одну ладонь и заводит ее назад, надавливая на ягодицы Тэхена, прося больше, быстрее, прося дать то, чего он требует немедленно.

— Папочка! — кричит Чон, выпячивая свои округлые половинки, когда Ким проникает под живот младшего. И ему достаточно лишь одного прикосновения к измученному красному члену, провести пару раз, и вот уже белесые капельки брызгают на простыни, пачкая смуглые пальцы довольного и гордого Кима — его детка так сладко кончила, так послушно и мило.

— Ты молодец, Чонгук-и. — шепчет и поднимается с мужчины, медленно выходя из него, позволяя тому разбито лежать и дышать как загнанный в угол зверек, приходя в себя. А сам Тэхен снимает со своего члена презерватив, быстрыми, резкими движениями пытается довести себя до пика, оглаживая невероятно красивую рельефную и мокрую спину Чона, пачкая ее своей спермой.

******

— Тэхен, ты знаешь, тебя уважают и любят в нашем мире, — спокойно говорит женщина, которая является членом судейской коллегии. — Откажись добровольно от дальнейшего участия, или нам придется рассказать о твоем жульничестве.

— Адора, Вы ведь знаете, что мне не нужен этот чемпионат, это только для моей команды, — устало вздыхает, показывая пальцем за свою спину, где на диване разговаривают его повара и су-шеф.

— Тогда мы снимаем тебя, — нежно улыбается, похлопывает парня по плечу и выходит из комнатки.

******

Тэхен, после того как публично отказался от участия, сославшись на плохое самочувствие одного из членов своей команды, после съемок устало волочит ноги к своей гримерке, чтобы, наконец, переодеться и отправиться домой в мягкую кровать, которая явно его приласкает сегодня. Вот только в пустом и тихом коридоре он слышит быстрые шаги у себя за спиной. И только он хочет повернуться, чтобы посмотреть, как его внезапно прижимают к стене знакомые сильные руки, а испуганные глаза встречаются со злыми черными опасно поблескивающими океанами.

— Ты, сука, никогда не умел по-честному играть, да? — шипит Чонгук, наклоняясь к утонченному лицу ближе. — Заболел поваренок? Ага, пизди больше.

— Отпусти меня, — спокойно просит Тэхен, пытаясь мягко оттолкнуть от себя бывшего, который пару секунд, прищурившись, смотрит на мужчину, а потом прикладывает его к стене так, что тот давится воздухом.

— Раз ты теперь выбыл, считай, проиграл. Так что жду тебя завтра вечером у себя, — хмыкает Чон, складывая на груди руки.

— Я думал, мы закончили уже со спором.

— Ты получил мой зад незаслуженно, я хочу компенсацию, — ведет плечом, презрительно смотря снизу вверх на забитого Кима. — И да, детка, — подходит вплотную, наклоняясь к уху парня, — я не буду таким нежным, ты ведь меня знаешь. Так что растяни себя заранее, если не хочешь, чтобы я сделал тебе больно, — но все-таки оставляет теплый, наполненный любовью поцелуй на холодной щеке, покидая коридор.

******

Чонгук сидит на постели в своей квартире, поглядывая в сторону панорамных окон, за которыми ночь вовсю уже разгулялась. В руке он держит бокал с виски, играя с плещущейся в нем жидкостью. Его влажные черные волосы завиваются, спадая на блестящие большие глаза. Он скучающе поглядывает на настенные часы и расплывается в предвкушающей улыбке, когда слышит разнесшийся по всей квартире дверной звонок. Чону даже лень встать и встретить гостя, который так сильно провинился и получит сегодня по своей сочной заднице. Он тянется к телефону и скидывает короткое сообщение Тэхену: «Открыто». Старший закатывает глаза и заходит в квартиру, закрывая на ключ за собой, чтобы больше никто им сегодня не помешал.

— В спальне, — громко откликается Чонгук, ожидая, когда Ким зайдет в темную комнату, освещённую только тусклым светом напольного светильника у кресла, стоящего рядом с окном.

— Ты пьян? — с опаской поглядывает на бокал Чона.

— Сделал пару глотков, не больше, — отмахивается и протягивает Тэхену, чтобы поставил на столик у двери. Мужчина разворачивается и даже не подозревает, что Чонгук успевает хищно облизнуться, посмотрев на обтянутые в короткие брюки стройные ноги.

— Мы будем здесь трахаться? — Ким осматривает комнату и как-то неловко присаживается рядом с парнем под пристальным взглядом загадочных глаз.

— Тебя что-то не устраивает? — Чонгук поднимается с опирающихся о постель рук и неожиданно резко приближается к плечу гостя, оттягивая ворот его широкой, заправленной футболки, припадая к острой ключице, отчего Тэхен морщится и аккуратно уходит от поцелуев.

— Ты не устраиваешь. Я боюсь тебя сейчас, — честно признается, получая хмурый и вопросительный взгляд мужчины. — Чонгук, я сомневаюсь, что твои предпочтения изменились. Ты опять будешь думать только о своем удовольствии.

— Ну, вообще-то, ты проебался, поэтому тут ты для отработки наказания.

— Я волен уйти, — хмыкает и вздергивает аккуратный нос.

— Иди, — усмехается и отстраняется, кивая в сторону двери, видя в глазах Кима нежелание уходить. Чонгук резко хватает Тэхена за талию и усаживает на собственные бедра. — Хватит ломаться, я знаю, что ты не против как угодно потрахаться, главное со мной, — чмокает в подбородок, зарываясь носом в теплую шею. — Разденься.

— Может, сам это сделаешь? — играет бровями, получая холодный взгляд Чона, который явно не шутит сейчас и ждет, когда исполнят его приказ. Ким медленно соскальзывает с чужих бедер и стаскивает с себя футболку, показательно кидая ее рядом с ногой Чонгука, а следом тянется к своим брюкам, замечая, с каким наслаждением хозяин квартиры смотрит на его точеное тело.

— Ты сделал, что я просил? — довольно скалится парень, когда Тэхен остается полностью обнаженным, совершенно не стесняясь этого. Он хмыкает и медленно разворачивается к Чонгуку спиной, встречаясь с их отражениями в зеркале до пола, что висит вдоль стены напротив кровати. Ким заводит свою ладонь назад и открывает одну половинку, показывая краешек синего алмаза. — Хороший мальчик, — довольно тянет и медленно поднимается с постели, подталкивая своим торсом старшего к зеркалу, расставляя его ладони и стопы по сторонам, отчего Тэхен рефлекторно выпячивает задницу, потираясь ею о спортивные штаны Чонгука, чувствуя чужое нарастающее возбуждение. — Ничего не хочешь мне сказать? — перехватывает парня под животом, вжимая в себя, вырывая из него резкий выдох.

— Извиняться не буду, — усмехается Ким, откидывая голову на плечо мужчины. — Лучше трахни меня, как любишь, — шепчет так соблазнительно, что в следующую секунду за свою дерзость Чонгук рывком вытаскивает из него пробку, встречаясь с криком, отражающимся от стен.

— Говоришь, я всегда груб? — будто специально испытывает Тэхена, вновь вбиваясь небольшой металлической пробкой внутрь. — Но признайся, детка, тебе это нравится.

Мужчина хватает Кима за локти, кидая на кровать, а тот довольно улыбается, отползая к изголовью, поглядывая за плечо. Чонгук снимает с себя штаны, которые висели на его тазовых костях без нижнего белья. Он зачесывает мокрые волосы назад и медленно подходит к кровати, на которой, упершись ладонями и коленями, выгнулся Тэхен, повиливая своей задницей точно так же, как во время римминга. Дразнит зверя, испытывает его выдержку. Вот только не стоит этого делать, Чонгук ненавидит терпеть, ждать желанного, он любит брать, любит, когда ему с большим удовольствием отдаются, например, как Ким сейчас. Он продолжает оттягивать в сторону свои половинки и играть с пробкой, то входя ею, то выходя из красного, мокрого колечка мышц.

Чон забирается на постель коленями, пристраиваясь к упругой заднице, в очередной раз шлепая наотмашь, из-за чего Тэхен пищит, падая на локти, и убирает свои руки от ягодиц, которые ему больше не принадлежат. Чонгук запускает свои ладони к тазу мужчины и делает один резкий толчок, проходится членом меж половинок, вырывая из Кима воздух вместе с тихим стоном. Парень, так и не отстраняясь от блестящих половинок, начинает потираться кожей о кожу, заставляя Тэхена хныкать.

— Чего ты ждешь? — недовольно тянет гость, заводя руку назад, сжимая бедро Чонгука.

— Хочешь, чтобы я тебя трахнул? — делает еще один неожиданный толчок, остервенело впиваясь в кожу Тэхена пальцами. — Попроси меня, детка, — ложится на вздымающуюся спину, опускаясь своими сухими губами к уху бывшего.

— Папочка, пожалуйста, трахни свою детку, — повышает голосок так, как любит Чонгук, вновь призывно повиливая ягодицами, получая легкий шлепок по ним за удовлетворение ответом.

Чон тянется к пробке, медленно вынимая ее, откидывая на постели, а сам забывает как дышать при виде красивого, растянутого, до ужаса мокрого и манящего кольца мышц, к которому тянется Тэхен, проникая длинными пальцами в него, специально дразня своего зверя. Чонгук рычит и перехватывает запястье, сжимая его так, что Ким шипит и жалеет, что проявил самовольность. Парень сам проникает татуированными пальцами в анус мужчины, сгибая пальцы, и достает часть смазки, которой тот, видимо, не пожалел. Чон размазывает по головке своего члена жидкость и начинает водить им по отчаянно сжимающемуся вокруг пустоты сфинктеру.

— Чонгук-а, не тяни, — хнычет заждавшийся Тэхен, а в следующее мгновение кричит, словно раненный зверь, когда парень с рыком вбивается в него, заставляя упасть из-за не удержавшихся локтей на постель.

— Не забывайся, детка, ты здесь не командуешь, — вновь опускается к уху, ведя по нему горячим язычком, вгрызаясь в бедный хрящик.

— Папочка, — тянет Ким, стараясь насадиться на член, тем самым давая понять, что этому самому грубому папочке можно начать двигаться.

Вот только Тэхен думал, что Чонгук начнет с малого, но, нет, он просто начинает с оттяжкой выходить из горячего нутра бывшего, размашисто вбиваясь в него вновь, вырывая протяжные хрипы. Его сильные руки давят на поясницу, отчего Ким лишь сильнее открывает себя, выгибаясь и подставляясь под грубые толчки, которые легкой и такой приятной болью в пояснице отдают.

— Чонгук-а, позволь мне, — Ким упирается ладонью в сильные, не перестающие втрахивать в постель бедра, пытаясь остановить.

— Чего ты хочешь? — шипит Чон, на мгновение останавливаясь.

— Дай мне оседлать тебя, — слышит недовольное фырканье сверху, закатывая на это глаза. — Тебе понравится, папочка, — ласково тянет, манипулируя падким на это прозвище Чонгуком.

Он выходит из Тэхена, который кряхтя разворачивается и аккуратно укладывает парня на подушки, перекидывая одну ногу через его торс. Ким заводит руку за спину, приподнимается и направляет горячую головку в свой сочащийся смазкой вход, дразняще медленно опускаясь на него, чувствуя, как тугие стеночки хорошо обтягивают толстый длинный член, на котором Тэхен вечность готов скакать. Он так идеально заполняет его, пульсирует, сводя этим с ума. Парень упирается ладонями в сильную влажную грудь младшего, начиная аккуратно двигаться, понимая, что угол проникновения стал совершенно другим — нужным. Таким, при котором напряженная головка попадает по простате, заставляя пробивать нуждающееся тело волнами наслаждения. Он пытается ускориться, поймав любимый ритм своего вечно быстро трахающегося кролика, доставляя и ему максимум удовольствия. Снова Киму приходится спасать положение, вот только Чонгука возбуждает и пленяет в данную секунду милое лицо, которое так очаровательно хмурится, приоткрывая контурные губы. Это тело создано богами, не иначе. Такие утонченные линии, округлые формы, заставляющие Чонгука кончить только от этого. Но приходится держаться ради партнера, который только-только подбирается к пику, а следом вовсе громко стонет, когда Чон укладывает свою ладонь на обделенный вниманием венистый член Тэхена, что пачкает своим предэякулятом рельефный торс. Чонгук вновь мучает чужой орган, играясь с багровой головкой, надавливая на нее.

— Блять, Чонгук! Я твои руки в следующий раз прибью к стене, — шипит всем телом дрожащий Ким, переставая скакать на пульсирующем внутри члене.

— Тихо, будь хорошей деткой, — усмехается Чон, ускоряя движение рукой, чувствуя, как горячее семя урывками попадает на его пресс. А сам он решает не тормозить, и пока Ким все еще в послеоргазменной прострации, хватается за смуглые бедра, подбрасывая на своем члене так быстро, что Тэхен срывает голос от криков, упираясь в плечи мужчины ладонями. И уже через мгновение он чувствует, как его заполняет ласкающая стенки сперма, стекающая по ним, и медленно вытекает наружу. Ким падает на соседнюю подушку, оставляя одну ногу на бедрах партнера, а сам смотрит в потолок и пытается выровнять свое дыхание.

— И почему мы решили расстаться? — после нескольких минут отдыха, задает риторический вопрос Чонгук, усмехаясь.

— А ты не помнишь, что ли? — хмыкает Ким, поворачивая голову к парню. — Погоди, ты реально не помнишь? — видит задумчивый взгляд Чона, поднимаясь на локти.

— Ну, ты ни с того, ни с сего сбежал в Италию, — пожимает плечами хозяин квартиры.

— Чонгук, не смешно. Ты, блять, изменил мне! — хрипит из-за сорванного голоса Тэхен, поднимаясь на постели, зло поглядывая на партнера.

— Чего? — ровным счетом нихрена не понимает, вместе с Кимом принимая сидячее положение.

— Того! С той девчонкой, которая с гостиничного бизнеса.

— С какой девчонкой, блять? — Чонгук заражается раздражением от старшего, начиная злиться не меньше.

— Вечеринка по случаю окончания учебы, не припоминаешь?

— Ты долбоеб? — теперь он понимает, о чем говорит эта истеричка. — Я помню прекрасно, как заблевал твою квартиру, когда приперся после этой вписки. Но я ни с кем не спал тогда.

— Пизди мне тут, она сама ходила потом, хвасталась, какой ты дикий в постели, — язвит Тэхен и тянется к своей футболке на полу у ножки кровати, натягивая на себя.

— Не знаю, кто тебе и что говорил, но я тогда ей сразу сказал, что спать с ней не буду. У меня даже хуй не в состоянии был, чтобы хоть на кого-то встать, — усмехается Чонгук, отбирая из нервных рук брюки.

— То есть ты хочешь сказать, что…

— Что не изменял тебе, наивный дурак, верящий в слухи, — хмыкает и видит, как глаза Тэхена наполняются слезами.

— Блять, Чонгук, — воет старший, хватаясь за голову. — Я сбежал тогда, потому что не хотел тебя больше видеть.

— А я собирался сделать тебе предложение, чтобы потом уехать куда-нибудь, — тихонько и так грустно молвит Чонгук, насильно притягивая в свои объятия расстроенного мужчину, укладываясь вместе с ним обратно на постель.

******

Раннее утро. Аэропорт. Чемоданы в руках. Грусть в сердцах двух потерянных молодых людей, которые безмолвно благодарят друг друга за прекрасный отдых. В итоге чемпионат выиграл Чон Хосок со своей немецкой кухней, и все шестеро некогда крепко друживших парней искренне поздравили их семью с этим. Но Тэхен и Чонгук очень сожалеют, что это время закончилось, и им пора возвращаться в свои страны, на свои заждавшиеся кухни, продолжая покорять сердца гурманов. Вот только расставаться-то и не хочется. Хочется вернуться на десять лет назад, чтобы исправить все глупые ошибки, остаться с человеком, которого Тэхен все еще не перестает любить так крепко и нежно. Но такова жизнь и судьба, которая решила их на мгновение свести вместе, а теперь так жестоко опять заставляет расставаться.

Они улетят каждый к себе домой, год будут отправлять друг другу странные и несуразные сообщения, рассказывать, что у каждого все в порядке, вот только так больно будет от этой лжи, ведь ни черта не в порядке. Ведь сердце и душа просится к своему владельцу, который находится за тысячи километров. И если тогда, десять лет назад, сглупил Тэхен, то спустя этот год надоевших мучений Чонгук попытается все исправить, взяв билет в один конец до Италии, окончательно привязав себя к тому, кто не ожидал, но был крайне рад, не желая больше отпускать. Ресторан же Чон оставил на человека, который избегал ответственности, и она же его все-таки настигла. Теперь новый владелец там Ким Сокджин. И он готов потерпеть и свыкнуться, раз друг, наконец, обрел свое счастье.