Rude Food

      — Я заебался.

      Услышать от Ким Намджуна эту фразу равносильно вторжению инопланетян — неожиданно и жутко, потому что этот человек был из четы тех, кто зубы в крошку превратит, сжимая челюсти, когда ему трудно, тяжело, он устал или, да — заебался. Поэтому, только услышав эти такие родные, но из уст босса — чужеродные слова, Мин Юнги медленно повернул голову и ошарашенно взглянул на мужчину в белой открахмаленной рубашке с ослабленным у горла аспидно-чёрным галстуком.

      — Ты точно Ким Намджун?

      Для пущего эффекта Юнги ткнул пальцем в боссову щеку и чуть не схлопотал оплеуху. Человек, что придумал кресло на колёсиках — гений. Памятник бы ему поставить, ведь он только что спас Юнги жизнь. Правая рука главы компании ловко оттолкнулся от стола и отъехал на безопасное расстояние, когда Намджун схватил папку и замахнулся на ни в чём неповинного — если только чуть-чуть — человека. Намджуну часто хотелось съездить чем-нибудь по этой хитрой физиономии, но он терпел — боялся, что отобьет ему голову и в компании умных людей вообще не останется.

      — Не беси меня, Юнги, — огрызнулся Намджун, тыча пальцем что есть сил. — Почему, блять, никто не может работать нормально? Как зарплату задержали, так всё — враг народа, а как квартальные отчёты приносить позже положенного срока, так простите — собака съела мой компьютер!

      — Неужели так кто-то ещё оправдывается?

      — Ага. Ты.

      Медленно семенящий ногами по полу Юнги резко притормозил, вспомнив, что, да — он, и передумал подкатывать стул обратно.

      — Ну-у, приврал чуть-чуть. Тем более, отчёт-то я уже сдал. Но обстоятельства и правда были важными.

      Намджун немигающе смотрел на то, как его зам и по совместительству хороший друг отрешённо ковырялся мизинцем в ухе и потерянно бегал глазами по просторному залу для переговоров. Совещание закончилось минут десять назад, но время уже давно было нерабочее.

      — А у этих обстоятельств какой размер груди?

      — Нулёвочка. — Юнги фыркнул, когда увидел реакцию друга на это высказывание. — Зато жопа размера третьего.

      — О, ты у нас поэкспериментировать решил?

      — Я люблю открывать для себя что-то новое… А знаешь что? Собирайся.

      Юнги встал так резко, что Намджун аж вздрогнул. Обычно его друг походит больше на ленивую тощую панду с его этими выбеленными волосами и синяками под глазами, и поэтому Намджун поначалу скептично отнёсся к этой его внезапной подвижности.

      — Я лучше спать. И тебе советую — на тень похож уже, а не на человека. Ты бы витаминов, что ли, попил.

      — Я ценю твою заботу, — пыхтел Юнги, пытаясь за руку вытащить Намджуна из его этого любимого кресла, — но заткнись, пожалуйста, и дай хоть раз ответить тебе тем же.

      — Ты точно Мин Юнги? — отзеркалил Намджун, удивлённо выгибая бровь. Такого Юнги он видел редко: воодушевлённый, энергичный, счастливый?

      — Послушай. — Юнги решил, что задницу этого кабана поднять получится, разве что, подъемным краном, поэтому просто начал скидывать все бумаги боссу на колени и приговаривать: — Тебе надо расслабиться. И я знаю, как это устроить. В гробу отоспишься.

      Нагрузив коленки Намджуна под завязку, он набросил сверху его пиджак в тон галстуку и просто покатил кресло к выходу.

      — Сегодня среда и ни в какой стриптиз я не пойду, понял? — Намджун и рад бы вскочить, но только вот собирать договоры с пола не было ни малейшего желания.

      — Стриптиз в другой раз, приятель. Сегодня мы предадимся другому греху.

      И Намджун стал молиться, чтобы этим грехом оказалась Лень.

      — Да ты, блять, как издеваешься?

      Уже совершенно не было дела до того, что морось ложилась на тёмные уложенные гелем сильной фиксации волосы и разрушала тем самым тот час усилий, потраченный на создание этого цирюльного шедевра. Бежевый плащ темнел от воды и ботинки хлюпали в лужице возле тротуара. Если по лицу Намджуна можно было понять, что он пришёл на чьи-то похороны, то на влажном от дождя лице Юнги лучилась радость и отражались огни вывески, куда он их и привёл.

      — Заткнись и пошли уже.

      Юнги вёл себя как ребёнок, которого впервые привели в Макдоналдс: он чуть ли не вприпрыжку припустил к небольшой забегаловке со странным названием «Rude Food», которая, к удивлению Намджуна, в такой час работала.

      — Ну, чего встал! — заголосил на пороге заведения Юнги, нервно переступая с ноги на ногу и втягивая голову в плечи, чтобы вода за шиворот не затекала.

      «Ну, раз мы уже и так здесь, — решил Намджун, — почему бы и не поесть перед сном».

      Намджун нисколько не удивился, когда перед ним открылся вид обычной тошниловки: небольшие прямоугольные столики, расставленные, правда, в каком-то странном порядке; тускловатый жёлтый свет, второсортные картины, которые на удивление удачно гармонировали с интерьером; большая барная стойка с расставленными вдоль стульями на длинных ножках — в общем, типичная закусочная из американских фильмов. Намджун однажды заглянул в подобную в Нью-Йорке, когда был в командировке. Потом неделю с отравлением лежал.

      В помещении не было ни души: ни персонала, ни посетителей, даже мухи не летало. Юнги, на ходу стягивая с себя пальто, двинулся прямиком к стойке и приземлился на один из стульев. Намджун закатил глаза и поморщился: в воздухе витал запах луковых колечек, которые он не мог терпеть всей душой и телом. Он тряхнул головой, смахивая с волос капли, и двинулся вслед за другом. Даже после того, как Намджун демонстративно проскрипел ножками стула по кафелю, никто из персонала даже носу не показал.

      — Смотри и внимай, — как-то слишком воодушевлённо протараторил Юнги, пододвинул к себе небольшой настольный звоночек и что есть мочи принялся колотить по нему. Он так остервенело дубасил, аж язык от усердия высунул. Намджун попытался остановить друга, но тот отпихнул его и пуще прежнего принялся измываться над звонком.

      — Да кого там нелёгкая принесла?! — послышался высокий и рассерженный голос из подсобки. Такой пронзительный, что Намджун глаза распахнул, а Юнги, удовлетворённый, спокойно отставил звонок в сторону и подпёр кулаками подбородок. — Вы чего трезвоните, а? Ну вот что за люди… Здрасте! А, это снова ты.

      В позвоночник Намджуна как стержень вогнали: он, выпрямившись по струнке, не сводил глаз с появившегося парнишки-официанта в ярко-розовом поло и простых чёрных джинсах. Тёмные волосы были растрёпаны, словно он только-только проснулся, и неглубокий след на щеке это подтверждал — парень дремал.

      — Доброе утро, страна! — отрезал Юнги и улыбнулся во весь рот. Намджун мог поклясться, что счастливее улыбки на лице друга раньше не видел.

      — Если бы ты не припёрся, то было бы действительно доброе, — почёсывая шею, ответил официант с именем Чимин на бейдже и, зевая, перевёл взгляд на Намджуна. — Парень твой?

      От такой наглости Намджун поперхнулся и растерялся даже, а Юнги пуще прежнего расцвёл.

      — П-простите? — не удержавшись, подал голос Намджун. Вышло как-то смазано, но шок пока никто не отменял.

      — Нет, Чиминни, это мой друг. Парня у меня нет, если тебе это так интересно. Я гол как сокол, но не против взять кого-нибудь под крыло.

      Намджун сам не заметил, как что есть мочи ударил себя по лицу, потому что подкатывать так? Блять, Юнги, не позорься.

      — Птичьим гриппом боюсь заболеть. Обойдусь на изжоге, — без эмоций на лице парировал Чимин и достал из-за стойки блокнот и ручку. — Кстати об изжоге: чего жрать будете?

      — То, куда ты ещё не плюнул, — будничным тоном продолжал Юнги, вертя в руках лист с меню.

      — Тогда можешь сразу валить отсюда.

      — Только с тобой.

      — У меня смена.

      — Я подожду.

      — Я вскроюсь.

      — Как романтично. Ты готов умереть из-за меня?

      — Если самоубийство по причине не идти с тобой на свидание — это романтично, то, да.

      — Ты прелесть.

      — А тебе нужна пластика.

      Намджун походил на котёнка, следящего за мечущейся по окну мухой: он то и дело переводил взгляд с друга на официанта и обратно, совершенно растерянный и всё ещё не понимающий, какого чёрта происходит.

      — Минутку, — прохрипел Намджун, выставляя ладошки перед собой и прерывая эту перепалку, — вы знакомы или как?

      — Я вижу его третий раз в жизни, — отозвался Чимин, скрещивая руки на груди. — Приходит тут, жрать просит и несёт бред.

      — Я твой лучший клиент, не щетинься, Чиминни. — Юнги раскрыл руки и подмигнул, на что официант закатил глаза и обратился уже к Намджуну:

      — Ты будешь что-нибудь заказывать, или продолжишь смотреть на меня бараном и задавать тупые вопросы?

      С лица удивлённого Ким Намджуна только картины и писать. Юнги рассмеялся в голос, даже голову назад запрокинул, и официант еле сдержал улыбку: только кончики пухлых губ задрожали, но он так и не снял маску безразличия.

      — Мы будем фри и бургеры. Мне апельсиновый сок, а ему, — Юнги пробежался глазами по меню, прижав верхнюю губу к кончику носа и недоумённо хмыкнул. — Ты чего пить будешь?

      — Валерьяночки или чая из ромашки. На него смотреть страшно, — подытожил Чимин, чирикая что-то в своём блокноте. — Ладно, картошку, бургеры и попить. Понял. Надеюсь, вы уйдёте прежде, чем всё будет готово. — И, легко повернувшись на сто восемьдесят, скрылся за дверцами, ведущими в кухню.

      — Ох ну ни струя себе фонтан, — воскликнул Намджун, отойдя, наконец, от шока. — Это что сейчас было?

      — А это, дружище, — кивнул Юнги, хлопая Намджуна по плечу, — сервис.

      — Ничего себе сервис! Куда начальство смотрит? — не понижая голоса, заверещал тот, но плащ с себя стянул и пристроил его рядом на соседнем стуле.

      — О, а начальство это только поощряет! — Юнги продолжал говорить будничным тоном и вертеть в руках лист меню, просто чтобы чем-то себя занять. — Сам с ним познакомишься, если скажешь что-то плохо про еду.

      Намджун, в это время наливавший себе воду из ближайшего графина, замер и с любопытством взглянул на друга:

      — Ты плохо отозвался о здешней еде, но всё-таки притащил меня сюда поесть? Зная, что у меня чувствительный желудок?

      — Только он у тебя и чувствительный, по ходу дела, — заметил Юнги и вытянул шею, когда за дверцами показалась голова официанта, но тут же снова скукожился, когда Чимин так и не вышел в зал. — Еда тут ничего, вроде, я ж не есть сюда прихожу, а напряжение сбросить.

      И улыбнулся так хитро, что Намджун чуть стакан не разбил — так сильно его сжал.

      — Ты смотри у меня — если я снова лягу с отравлением, я все дела на тебя спихну и буду с превеликим удовольствием наблюдать, как ты тянешь всю компанию на дно!

      — Ого, пойдёшь на такие жертвы ради меня, дружище?

      — Да, и на могиле твоей станцую после того, как самолично придушу!

      Намджун не успел сомкнуть пальцы на шее ржущего Юнги, как Чимин, с ноги открывая дверцы, вышел в зал с двумя тарелками, нагруженными картошкой и бургерами.

      — Приятно подавиться, — слюбезничал Чимин, ставя тарелки перед поздними посетителями.

      — Дай тебе Сатана лучший котёл в Аду, Чиминни! — Юнги чмокнул воздух губами, адресуя этот поцелуй официанту, а тот едва сдержался, чтобы не почесать нос средним пальцем.

      — Если вдруг понадоблюсь, — добавил парнишка, ставя напитки перед клиентами, — не зовите меня.

      — Звоночек всегда у меня под рукой, Чиминни. Иди отдыхай, пока есть возможность.

      А Намджуну и ржать, и плакать хотелось, наблюдая за этим подобием флирта, но, как ему показалось, обоюдным, потому что, закатывая глаза и двигаясь в сторону кофейного аппарата, он увидел лёгкую улыбку на этих пухлых губах.

      — Слушай, тут третий с половиной, кажется, — заметил Намджун, переваливаясь через стойку и заглядываясь на Чимина, который колдовал над кофейником, от чего тут же получил удар в плечо.

      — Но-но-но, я уже забил место в корме этой лодки.

      — Это даже не смешно. Убей себя, пожалуйста. Сделай миру одолжение.

      Юнги на это только пожал плечами и, энергично двигая челюстями, принялся пожирать глазами спину в розовом поло. Намджун хмыкнул и повернулся к тарелке со своей порцией довольно-таки внушительных размеров.

      — Я не умру от одного укуса? Тут же столько холестерина… — некстати громко заметил Намджун, беря в руку увесистый бургер, потому что как раз в этот момент мимо проходил Чимин с полным кофейником наперевес.

      — Что-то не устраивает? — и тон у парня был таким… наполненным надежды, что ли, что Намджун вновь растерялся.

      — Угу, — ответил за него Юнги, чавкая так сильно, как только мог. На всём его лице присутствовали следы от кетчупа и масла, что не могло не удивить Намджуна: Юнги терпеть не мог нерях, а тут сам ребёнка изображает, который только-только научился ложку держать. — Он щкажау, фто флифком много фыра. Фырное, фсё ф мафле. Ефть невофмофно профто, ужаф!

      — Я передам повару, — удовлетворённо кивнул Чимин и, сияя хитрой улыбкой, поспешил к кухне, не обращая ни малейшего внимания на оправдания Намджуна, что тот поспешил крикнуть вслед.

      — Ну и нахуя ты это сделал? Хочешь, чтобы этот повар из меня бутеры потом пустил?

      — Вот так они мясо себе и получают. С грубых клиентов, которым еда не нравится, понимаешь?

      — В смысле?

      — Сону помнишь?

      — Тот, что в отпуск месяц назад ушёл?

      — Ага, в долгосрочный. — И Юнги салютовал четвертью бургера.

      Уже который раз за день Намджун покусился на жизнь друга, но тому в очередной раз повезло, словно тот в рубашке родился.

      — Сейчас подойдёт повар, чтобы уточнить, что именно вам не понравилось, — сообщил вошедший Чимин, явно довольный этой жизнью. Юнги тут же переключил всё своё внимание обратно на парня, оставив Намджуна обтекать и беспокоиться за сохранность собственных конечностей. Перед глазами сразу вспыхнули картинки из американских фильмов: повар, размером с сумоиста, с топором для рубки мяса наперевес, выходит из кухни и басистым голосом спрашивает:

      — Кто тут, блять, назвал мою еду помоями?

      Из кухни и правда вылетел повар, только по габаритам как Намджун, и вместо топора — сковорода, а она, как говорил Флин Райдер из «Рапунцель», — оружие свободы. И сейчас этим оружием будет повержен один скромный Ким Намджун с просто чувствительным желудком.

      — Этот вот, — указывает Чимин подбородком на Намджуна, а Юнги вдвое энергичней принялся дожёвывать свою порцию. Предатель.

      Намджун думал, что если он не будет смотреть повару в глаза, то тот на него и не набросится. Ну, знаете, как с собаками бывает? В глаза не смотри — не показывай агрессию, но Ким Намджун по природе своей боевой человек, большой босс, что на трёх языках шпрехает, в подчинении у него вон сколько людей, он что, с простым поваром не справится? Посмотрел-таки и увидел, как на всех парах к нему понёсся с перекошенным от злобы лицом парень, со сковородкой наперевес, а позади него, как плащ или мантия, развевался розовый фартук. Он в два шага преодолел расстояние от кухни до стойки и, бабахнув сковороду аккурат у ладони Намджуна, упёр руки в боки и продолжил:

      — И что же тебе не понравилось в моей еде, а?

      — П-пока ничего, — запнулся Намджун, вглядываясь в это вполне себе симпатичное, но перекошенное злобой лицо. Тут же прочистив горло и выпрямившись на стуле, чтобы придать себе хоть какой-то уверенности, пусть и мнимой, он заговорил уже более уверенно: — Я её ещё даже не попробовал. Слишком много жира. Мой желудок не в состоянии переварить… это.

      Перед поваром как красной тряпкой помахали. Цвет его лица принял цвет барной стойки: алый, пробуждающий аппетит и желание убивать. Юнги и Чимин притихли рядом, оба упираясь локтями в стойку и наклонившись друг другу, словно шептали друг другу какие-то комментарии.

      — В моей еде столько жира, сколько оно того требует! А вот тебе надо бы схуднуть, не то твой десятый подбородок всю картошку фри испачкал!

      Что-то выстрелило из носа Юнги и он поспешил убрать это близлежащей салфеткой. Чимин с шумом потёр лицо и подал Юнги ещё одну, чтобы тот вытер всё перепачканное лицо. Намджун вскинул бровь и оттянул галстук. Юнги знал это выражение лица и поэтому шепнул официанту отступить на всякий случай подальше.

      — Я не собираюсь жрать то, что совсем недавно было выкачено из твоей задницы!

      Рот повара вытянулся в протестующее «О!» Он возмущённо рукоплескал и хватал ртом воздух, вертелся на месте и, не имея возможности подобрать слова, тыкал пальцем в хама, что не удосужился даже попробовать.

      — Ах, так, да? Хорошо. Пошли со мной — покажешь, как надо готовить что-то без жира или масла.

      — Сокджин-хён! — подал взволнованный голос Чимин, но был пришпорен тут же сковородой под носом.

      — Я знаю, что делаю. Кто тут босс, а? Пошли, я сказал. — И он не церемонясь, обогнул стойку и, схватив Намджуна за предплечье, потянул на кухню, причитая: — Совсем уже зажрались. Жира им много, ха! Нашлись тут дегустаторы и гурманы, чтоб вас всех.

      А Намджун шёл, сам не до конца понимая, почему. Может, то было уже принципиальным, доказать, что он может справиться лучше, или же ему просто хотелось проучить вспыльчивый персонал этой забегаловки, где и людей-то — Намджун почему-то уверен — почти не бывает. На кухне ресторанчика, как и ожидалось, было душно и жарко. В воздухе витал запах жареного и сладкого и, к большому удивлению Намджуна, всё вокруг сияло чистотой. Не было ни закоптившегося жира, посуда и столы сверкали так, что в отражении бриться можно. Намджуна грубовато подтолкнули к умывальнику.

      — Мой руки и вперёд. Я хочу посмотреть, как ты приготовишь что-то без масла или жира. Ну, вперёд.

      А признаваться, что Намджун на кухне полный профан, желания не было, но Сокджин уже по потерянному взгляду понял, что взял этот раунд с лихвой. Но Ким Намджун не был бы Ким Намджуном, если бы так легко сдавался. Ким Намджун уже месяц только и делал, что сутками напролёт пропадал на работе, разгребал все косяки своих подчинённых и старался держаться на плаву. Он не давал волю эмоциям и чувствам, потому что после этого, знал, что восстановиться будет сложно. Но сегодня не день, а чёрт-те что, а завтра, гляди, будет и того хуже. А он ведь не железный, он — просто человек, в конце-то концов!

      — Знаете что, Сокджин-щи, — начал Намджун, уперев руки в края раковины и вглядываясь в чистую хромированную поверхность. — Я, кажется, смогу Вас удивить моими способностями хозяйничать на кухне.

      Намджун затылком чувствовал озадаченный взгляд, но не поворачивался. Медленно выпрямившись, он неспеша расстегнул запонки на манжетах, и пихнул их в карман брюк.

      — И что ты тут лепечешь? — не унимался повар, скрестив руки на груди. Он так и не выпустил любимую сковородку из рук, поэтому она лежала у него на плече как большой чугунный погон.

      — Я говорю о том, что на кухне можно жарить и без масла, Сокджин-щи. И это блюдо — я уверен — придётся по вкусу любому. И сегодня, — он, закатав один рукав по локоть, принялся закатывать второй, — Вы станете тем, кто его отведает. И поверьте, — Намджун повернулся к Сокджину медленно, снимая галстук и отправляя его куда-то себе за спину, — Вы попросите добавки.

      — Ты меня прости, конечно, Чиминни, — начал Юнги, когда с кухни послышался звон из падающих на пол кастрюль и сковородок вперемежку со сдавленными криками и стонами, — но больше в этом ресторанчике я есть не смогу.

      Официант, краснея до самых корней волос, дёрнулся, когда прозвучал отчётливый шлепок — наверное, отбивными занялись. Он то ли виновато, то ли огорчённо посмотрел на Юнги и кивнул:

      — Я, наверное, тоже.

      — Намджун, он… — Юнги подскочил, когда в зале от стен отразилось это кухонное протяжное «ах» и «ещё» — не досолил чего-то, наверное. — Не любит, когда кто-то ему грубит, понимаешь? Я думал, что он тут покричит в ответ, но он, — Юнги снова подскочил и прочистил горло, расслышав чёткое намджуновское «поджарить сильнее?», — он… решил заняться, кхм, готовкой. Она, понимаешь, успокаивает иногда…

      — Аг-ага, — поддакнул Чимин, прижимая ладошки к пылающим щекам. — И он, кажется, решил отучить хёна от привычки вести себя грубо.

      — Н-ну, — Юнги нахмурился, когда кухонный стол проскрипел по кафелю и проехался противным скрежетом по ушам, — мне показалось, что твоему хёну грубость очень даже нравится… А ты, Чиминни?

      — Что я? — парнишка явно растерялся, когда Юнги взял его за руку и провёл большим пальцем по его костяшкам.

      — Ты грубый только в рабочее время, или за разнообразие? Твоя смена вот уже как семь минут закончилась…

      — Иди нахер, Юнги, — взвизгнул и попытался вырвать руку официант, но ему не позволили. Наоборот, потянули вперёд так, что парень больно врезался локтями в столешницу и попал в захват.

      — Значит, всегда, — подытожил Юнги, пробегаясь пальцами по загривку парня одной рукой и пальцами второй очерчивая контур его пухлых губ.

      — Но я не против разнообразия, — шепнул Чимин в чужие губы и был полностью согласен с доносящимся с кухни надрывным «о, да!»

***

      Забегаловка «Rude Food» всегда славилась своим сервисом и вкусной едой за разумные деньги. Рискованно было открывать такое заведение, где каждый мог грубить друг другу без зазрения совести, но Ким Сокджин любил риски. Он хотел делать людей счастливыми, пусть и путём открытия места, куда мог зайти любой разозлённый человек, поругаться с официантами, наесться досыта и уйти с полным желудком, но совершенно ясной головой и спокойной душой.

«Rude Food» — ешь, груби и будь обхаянным.