Алые искры

Каблуки высоких кожаных сапог глухо стучат по паркету коридора. Дневной свет пронизывает воздух, проходя сквозь невысокие стрельчатые арки, тонкие лучи путаются в темных волосах, отливающих обсидиановым блеском. Из открытых окон пахнет весной.

Хенджин останавливается за несколько метров до массивной деревянной двери и подставляет лицо теплому солнцу. Через два дня ему станет двадцать, и юноша знает, зачем отец его позвал. Двадцать лет – условная граница, по достижении которой ученики становятся полноценными магами. Чернокнижники не исключение. Хенджин поправляет свою темную накидку и чуть сжимает недавно дописанный собственный гримуар.

- Долго еще личико свое на солнышке греть будешь? – ехидный голос шепчет прямо на ухо, но Хенджин только глубоко вздыхает, поворачиваясь к своему демону.

- Сегодня отец звал только меня одного. Неужто соскучился? – красивые полные губы изгибаются в легкой насмешке, заставляя Чанбина нервно фыркнуть.

- Захотелось узнать подробности твоего предстоящего путешествия, все равно с тобой переться придется.

- Такова твоя судьба, Бинни.

Демон фыркает еще раз, показательно отворачиваясь и после почти неслышно бурча: «Я тебе не Бинни».

«Бинни», - думает Хенджин, толкая дверь и проходя в Большой главный зал. Его вредный, вечно недовольный Бинни. Который будет поддерживать его во что бы то ни стало, Хенджин знает.

Высокие потолки надуваются парусами, паря над массивными деревянными колоннами. Свет, проходя через цветные стекла, ложится цветными картинками на мраморный пол, расчерченный темными прожилками. Длинный световой фонарь пропускает в большое пространство четкие лучи света, кажущиеся магическими с танцующими в них пылинками. Весь периметр стен, не занятых окнами, заставлен высокими стеллажами с ветхими книгами и рукописными свитками, выглядывающими с полок. Большой зал внушает трепет, заставляя каждого пришедшего склонить голову перед его величием. Гостей редко проводят куда-то дальше этого помещения, не считая гостевых спален, а тяга к показной роскоши, видимо, была у предков рода Хван в крови.

- Ты звал меня, Отец.

Высокая статная фигура оборачивается, пронзая Хенджина насквозь цепкими темными глазами.

- Ты знаешь, зачем я тебя позвал, сын мой.

Глава семьи Хван – известный на все Южные Земли темный маг, заключивший свой контракт с одним из могущественнейших демонов Царства Теней. За его плечами сотни успешных ритуалов и тысячи идеальных заклинаний. Сам Король под строжайшим секретом обращался к нему. Конечно же от его сыновей ждали подобных свершений. Два старших брата Хенджина смогли заключить контракты с демонами высоких рангов, старшая сестра пошла по пути познания хаоса, а демоном, откликнувшимся на зов четырехлетнего младшего Хвана, оказался молодой Чанбин, заключивший всего пару контрактов до. С тех пор от Хенджина не ждали каких-то особых подвигов. Его не слишком ограничивали в любимых прогулках по саду и не запрещали подходить к полкам с романами про путешественников в библиотеке. Когда мальчик дорос до сознательных шестнадцати, он понял, что ему в общем-то крупно повезло, и продолжил познавать мир через книги и разговоры со своим вредным демоном так, как ему хотелось.

- Знаю, Отец.

- Завтра с рассветом ты отправишься к подножью горы Рода, чтобы взойти на нее и найти свой Камень Силы в пещере. Твой гримуар должен быть уже готов к пути.

- Он готов, Отец.

- Тогда иди собирать вещи и снаряжать коней. Жду тебя здесь в день твоего рождения… Или на следующий. Пусть боги благоволят тебе, сын мой.

- Спасибо, Отец.

Хенджин кланяется, как положено по этикету, и разворачивается, быстрым шагом скрываясь за дверью.

«Или на следующий», - Хенджин безразлично усмехается. В него даже не верят, что он сможет осуществить заклинание перемещения. Хотя, когда его это последний раз задевало?

- Ну что? – Чанбин спрыгивает с широкого подоконника, подходя к расправившему плечи Хенджину.

- Отец не питает надежд, что я смогу исполнить заклинание перемещения, - фыркает Хван.

- Ты освоил его в шестнадцать.

- Мои братья сделали это в четырнадцать, - Хенджин пожимает плечами. – Возможно, он решил, что, раз я не смог овладеть им в их возрасте, интересоваться моими успехами дальше бессмысленно. Мне надо идти собирать вещи и проследить за подготовкой лошади. Отец сказал выдвигаться завтра на рассвете.

- Лошадьми. Я еду с тобой.

- Ты же не хотел, - улыбка рвется на полные губы, но Хенджин хочет поиграть еще немного.

Чанбин смеряет его ироничным взглядом.

- Ты заключил со мной контракт. Конечно, я поеду с тобой на главное событие твоей жизни. Ты же упадешь после первого сильного порыва ветра. Что мне после прикажешь делать с твоей глупой, не успевшей повидать жизни душонкой?

- Ты такой заботливый, Бинни, - Хенджин нарочито кокетливо улыбается. – Мог бы просто сказать, что волнуешься за меня.

Чанбин раздраженно фыркает, обходя Хвана по дуге и направляясь в сторону конюшен.

Возможно, Хенджину кажется, но он видит порозовевшие кончики заостренных ушей.

А еще Хван не знает, в курсе ли демон, но это колет иголочками тепла каждый раз: фыркают они одинаково.

***

Несмотря на то, что Хенджин старался лечь настолько раньше, насколько мог, утро для него наступает с болезненного тычка пальцем в живот и показушно-издевательской фразой: «Вот если бы не я, проспал бы свое посвящение и остался бы учеником на всю твою короткую жизнь».

Вставать с мягкой кровати в холодный и равнодушный мир отвратительно не хотелось.

Хенджин страдальчески стонет, полностью переворачиваясь на спину и все еще не открывая глаз. Он на ощупь ловит маленькую ладонь, притягивая ее к своим губам. Невесомое прикосновение к нечеловечески горячей коже, как руку тут же выдергивают из хватки.

- Ручку будешь священникам в церкви целовать.

Хенджин открывает один глаз, лукаво смотря на спину своего демона из-под ресниц. Его силуэт разделяет лучи рассветного солнца, зажигаясь ярким контуром. Если бы Хенджин был художником, он бы взял этот образ для иконы ангела-хранителя. Но эта икона была бы проклята.

- Чернокнижникам путь в церковь заказан.

- Не мои проблемы.

- Справедливо, - Хенджин зевает, вытягивая руки и сминая края мягкой подушки. – Это же я тебя вызвал.

Чанбин очевидно хочет что-то сказать, но выдыхает и нервно поднимается с постели. Свет путается в его волосах.

- Одевайся. Лошади уже ждут нас на дворе.

***

Хенджин отчетливо ярко помнит, как первый раз увидел Чанбина в черном огне Царства Теней. Он был таким высоким, с широкими плечами, большими жилистыми руками и взглядом абсолютного непонимания происходящего. Этот шок, понятный даже ребенку, до сих пор вызывает улыбку. Чанбин всегда недовольно бурчит и быстро перескакивает на другую тему, когда Хенджин решает вспомнить. А Хван любит это воспоминание. От него веет искренностью и детством. Чанбин понравился ему с первого взгляда. Его учитель говорит ему, что дальше был большой скандал, но Хенджин помнит только, как рассматривал большие горячие ладони с ожогами темного пламени.

В самом начале Чанбин приходил очень редко. Раз или два в месяц. Хенджин тогда думал, что это была его вина. Он много плакал и пытался стараться больше, чем было в его силах. Хван до сих пор вздрагивает от оставшейся только в памяти боли энергетического разрыва. И никогда не забудет большие, черные, испуганные глаза. После ему рассказывали, что Чанбин не отходил от него ни на шаг, пытаясь помочь своими силами залечить разорванные потоки. И, возможно, это прозвучит дико, но Хенджин ни о чем не жалеет. Если ему суждено было испытать такую боль, чтобы Чанбин стал проводить с ним время каждый день, значит так правильно, значит так было нужно.

Хенджин откидывает капюшон темного плаща, жмурясь от яркого света. Сейчас Чанбин уже не кажется таким уж высоким и большим. Хенджин давно перерос его и сейчас уступает ему разве что только в плечах. Его собственные пальцы длиннее и изящнее пальцев демона, и иногда это выглядит достаточно смешно, когда случаи из тех, в которых хочется смеяться…

Хенджин смешанно вздыхает и смотрит на уже давно закрывающие полнеба горы. Они скоро доберутся до деревушки у начала горного пути, поэтому вокруг уже начали встречаться огромные валуны. Горы были не настолько высокими, чтобы снег укрывал их снежными шапками, иначе бы они не смогли добраться до места назначения за какие-то два дня, но весна только недавно вступила в свои права. Хван не был уверен, что снег в горах уже успел растаять. Это вызывало беспокойство; но выбора ему все равно никто не давал.

Таковы были обычаи его рода. По достижении совершеннолетия, ученик должен был подняться в горы, найти нужную пещеру и выбрать свой Камень Силы, который станет его главным амулетом на всю оставшуюся жизнь. Вроде не так уж и сложно? Но горные пути проходимы не в любое время, Природа – труднопредсказуемая сущность. Кроме этого, на горе Рода была далеко не одна пещера, а кто или что живет в остальных – никто не проверял. Мысли о громадных пещерных пауках-людоедах или стаях ядовитых летучих мышей вызывали внутренний визг, заставляющий впиться пальцами в поводья. Спокойно, Хван, темный маг не должен бояться каких-то, да простят его боги, пауков. Даже тех, которые питаются людьми…

- Что, мелкий, думаешь о том, как тебя будут доедать пещерные пауки в своих паучьих пещерах?

Если отрубить демону голову, как быстро отрастет новая?

- Когда мне стукнет шестьдесят, тоже мелким меня называть будешь, Бинни?

- Я старше тебя на пять сотен лет.

- Я люблю черничное мороженое.

- Хенджин.

- Что? Я думал, мы говорим друг другу очевидные вещи.

Демон глубоко вздыхает, отворачивается и, Хенджин знает, закатывает глаза. Хван мысленно дает себе пять и счастливо улыбается весеннему солнцу.

***

Селяне не любят чернокнижников, так что в том, что их встречают косые взгляды, невнятные шепотки и неприветливые спины, ничего удивительного нет. Когда они доезжают до местной таверны, улицы становятся почти пустыми. В таверне тоже пусто, за исключением откровенно недружелюбного владельца за барной стойкой.

- Комната на двоих - двести медных.

Два года назад, когда Хенджин напросился вместе с кухаркой съездить за продуктами, комната на двоих стоила пятьдесят.

- Золотом принимаете?

Владелец был мужичком в теле с пухлыми розовыми щеками и уже проглядывающей лысиной. Пахло от него противно: табаком и яйцами.

- Тридцать.

Хенджин прикусывает внутреннюю сторону щеки и, помедлив мгновение, тянется к дорожной сумке.

- Тридцать, так тридцать, - Хван старается выдать одну из самых дружелюбных улыбок, протягивая баснословную сумму за наверняка обшарпанную комнату.

- Я вас провожу, - мужичок натянуто улыбается в ответ, удивив наличием всех зубов.

Комната оказывается вполне приемлемой, не беря во внимание многолетнюю паутину в углах и небольшие щели в окне.

Чанбин недовольно заходит внутрь, брезгливо задергивает оконные шторки, кидая раздраженный взгляд на улицу, и заглядывает под койки.

- Спешу тебя обрадовать, что на утро мы можем оказаться без лошадей.

Хенджин жмет плечами.

- Обычная практика. Их каждый раз крадут. У моих братьев и у сестры украли. Удивлен, что ты не в курсе.

Чанбин морщится, ставя свою сумку на пол.

- Есть тут, как я понимаю, опасно для твоей жизни.

- Я взял с собой куриные ножки и кусок пирога, - Хван аккуратно кладет сумку на стол, расстилает небольшой платок и достает сверток с едой, начиная увлеченно его раскладывать. – Хочешь?

- Ты считаешь, это нормально?

Хенджин так же аккуратно достает стеклянную бутылку.

- Молока?

Чанбин пару секунд изучает его лицо, а после со стоном садится на скрипнувшую кровать.

- Нас не любят, Бин. Так было еще до моего рождения, так будет, когда я умру. Люди боятся темной магии, она их пугает.

- Я удивлен, что их не пугает, что вы можете убить их всех за один ритуал.

- Нам это не выгодно, они это знают.

- Не боитесь, что они совсем обнаглеют и пойдут на вас с вилами и факелами?

Хван садится на опасно заскрежетавший стол, откусив от куриной ножки большую часть мяса.

- А это уже будут не мои проблемы, - он улыбнулся блестящими от жира губами.

Чанбин зависает на этих блестящих губах на пару секунд, после резко встряхивает головой и смотрит человеку в глаза.

- Давай сюда свое молоко.

Хенджин довольно протягивает бутылку, внимательно смотря за тем, как демон снимает крышку и делает первый глоток.

- Всегда знал, что ты котенок.

Чанбин захлебывается и под звонкий смех начинает хрипло откашливаться.

***

Ночью демон проснулся от назойливо жужжащего в голове беспокойства.

Это беспокойство его било все первые месяцы после заключения контракта с маленьким Хенджином и достигло своего апогея в момент разрыва энергетических потоков его маленького Господина. Тот день он отметил для себя вторым по отвратительности после дня его человеческой смерти. Мгновенно переместившись в замок, он поймал маленькое тельце, начавшее обмякать в его руках, и первый раз в своей долгой жизни не понимал, как ему быть. Когда его грубо окликнули, он пришел в себя, поняв, что, если он прямо сейчас ничего не сделает, может быть готов принимать душу своего Господина. Хенджин был слишком маленьким и искренним, чтобы умирать вот так.

Чанбин стал демоном, но, видимо, человеческая совесть решила остаться с ним и после смерти.

Тогда, шестнадцать лет назад, он две недели просидел у постели маленького Господина, постоянно подпитывая его своими силами, медленно и с предельной осторожностью заживляя ошметки разорванных потоков. Вина, что это произошло из-за того, что Господину не хватало его внимания, била в голову тяжелой сваей, заставляя засыпать, уткнувшись горячим носом в маленькую, детскую ладошку. Поэтому, когда Хенджин поправился, Чанбин решил, что раз его совесть работает похлеще демонических пыток, лучше уж он будет следить, чтобы его Господин опять что-то для себя не надумал, чем проходить через эти мучения еще раз.

Так что разбуженный своим чутьем Чанбин сразу понял, что происходит что-то. Что-то плохое для его Господина.

Хенджин лежал, обернувшись в тонкое одеяло на манер кокона, и тихо, неразборчиво шептал. Чанбин коснулся его лба и тихо цыкнул. Хенджин горел.

- Я же говорил ему. Тени побери этих ворожей. Никакого уважения. Один и тот же источник магии используете, дуры, - Чанбин аккуратно убрал мокрые волосы со лба, потянувшись за маленьким полотенцем. – Ну и что будем делать? Ему не понравится, если я пойду вас искать.

Чанбин вытер выступивший пот на бледном лице и, еще раз цыкнув, забрался на чужую кровать, прижимая Хенджина близко к себе.

«Посмотрим, что вы скажете на это», - недовольно подумал Чанбин, вливая в чужую энергию свои магические потоки.

Чужое воздействие, дрогнув, прервалось и исчезло, вдогонку обидчиво пытаясь обжечь энергию Чанбина. Демон довольно усмехнулся своему человеку в шею, удобнее устраиваясь на жесткой подушке, укладывая голову Хенджина себе на плечо. Глупая ворожея. Если бы на месте Чанбина был кто-то постарше и позлее, он бы просто отследил ее по магическому следу и выжег энергетические потоки ко всем первородным демонам. А она еще тут жалиться пытается. Глупая деревня. Ноги их здесь больше не будет.

Дыхание Хенджина выровнялось, ослабилась хватка на негреющем одеяле и, смешно причмокнув губами, он повернулся набок, утыкаясь лицом в широкую грудь.

- Мой Бинни самый лучший, - пробормотал его Господин сквозь сон, высвобождая длинную руку из-под ткани и обвивая ею крепкий торс, а Чанбин начал нервно проверять свои потоки, потому что, во имя всех богов, почему его лицо горит?

***

- Поздравляю, наших коней украли, - хмуро говорит Чанбин, разворачиваясь от пустых стойл и идя на выход.

- Меня больше интересует почему ты не хочешь говорить о том, что произошло этой ночью, - Хенджин настолько энергичный, что невыспавшемуся Чанбину хочется в него плюнуть, желательно огнем.

- Ты меня весь день доставать будешь?

- Пока до пещеры не дойдем.

Чанбин глубоко вздыхает, думает, что надо было оставить ворожее помучить Хенджина подольше, и примирительно считает до десяти.

- Чем тебя не устраивает объяснение: «Спасал тебя от злой ворожеи»?

- Это не объясняет того, что ты не выспался.

- Долго спасал от злой ворожеи?

- Чанбин, я знаю, что пустить свою энергию по моим потокам дело одной минуты. Да, представь себе, мне уже не тринадцать, и я почувствовал следы твоей энергии. Прекрати на меня так смотреть и ответь на мой вопрос.

Великие первородные демоны, верните Чанбина на шестнадцать лет назад, чтобы он смог уберечь себя от величайшей ошибки его жизни. Пожалуйста. Он может попросить на коленях.

- Мне не спалось.

- Почему?

- Мне не может не спаться просто так?! В следующий раз оставлю тебя на растерзание этой идиотке, ты ангелов достанешь!

- Злой Бинни поражает меня в самое сердце, - Хван хватается за правую сторону груди, картинно закатывая глаза.

- У тебя сердце с другой стороны, актер, - бросает через плечо Чанбин, направляясь к выходу из деревни, на начало горной тропы.

Иногда, в такие моменты как сейчас, демон думает, что если бы он своими глазами не видел, как это человеческое чудо колдует сложнейшие темные заклинания, то никогда бы в это не поверил. Со своей красотой Хван мог бы вполне быть каким-нибудь принцем, жить в ослепляющим своим блеском Белоснежном Дворце и кушать мидии из Лазурных морей на завтрак. Но Хван Хенджин – потомственный чернокнижник, а Чанбин – его контрактный демон, и все обстоит так, как обстоит.

Горная тропа уходит вверх юркой змеей, петляя между больших валунов. Кристально-синее небо радует отсутствием намеков на плохую погоду, а горы и скалы, заполнявшие все поле зрения, удивляют своей красотой. Выходящая на поверхность слюда блестит на солнце, превращая куски скал в драгоценные камни, на горных деревьях и кустах только начинают проклевываться листья, возникая светлыми точками на черных причудливых линиях ветвей. Чанбин за свою жизнь видел много пейзажей земного и подземного мира, и горные остаются одними из лучших. Тем не менее, настоящая красота пыхтит у демона за спиной.

- Если ты будешь плестись позади меня, я не смогу увидеть, как ты споткнешься, и ты полетишь вниз раньше, чем я успею что-то сделать, - терпеливо выговаривает Чанбин, полностью оборачиваясь назад и смотря на чуть запыхавшегося, но слишком радостного Хенджина.

- Если я пойду вперед, я не смогу больше любоваться, - он строит расстроенную мордочку, но демон слышит веселье в его голосе.

- На горы впереди открывается прекрасный вид.

- Но не на твою м-м-м… Твою прекрасную спину! - Чанбин выразительно изгибает бровь. – Ты вообще видел свою спину? Ее надо рисовать на картинах!

- Еще слово, Хван Хенджин, и я помогу тебе споткнуться.

Хенджин старательно надувается тучкой, но идет вперед, пыхтя поднимаясь по наклонной тропинке.

Демон смотрит ему вслед и понимает на какие виды успел налюбоваться Хван. Бин мысленно дает себе подзатыльник, ведь на то, что открывается ему теперь, действительно хочется любоваться.

***

Опасения Хенджина подтвердились.

Снег лежал на горных тропах, оберегая под собой замерзшую еще в начале зимы слякоть, в некоторых участках превращаясь в эту слякоть сам, подтаивая на слабых лучах весеннего солнца.

Чем выше они поднимались, тем сильнее дул ветер, растрепывая черные волосы и старательно пытаясь сдуть капюшон. Хенджин уже устал считать, сколько раз он успел поскользнуться и почти упасть, в последний момент подхватываемый Чанбином. Ноги проваливались в снег до половины голени и мерзли так нещадно, что Хван их давно уже не чувствовал. Без лошадей было тяжело.

Безмятежно чистое небо начинало темнеть, зажигая над головами первые звезды, когда незаметно поравнявшийся с магом демон коснулся его руки.

- Ты чего молчишь, что замерз?! У тебя руки ледяные, - Чанбин хватает закоченевшую ладонь обеими руками, начиная быстро растирать.

- Я и ног не чувствую, - Хенджин шмыгает носом, кутаясь в шерстяной шарф.

Чанбин сжимает уже обе его ладони и смотрит как на больного.

- Мы с тобой идем целый день по этим чертовым горам, чтобы ты нашел свой Камень и прошел ваше дурацкое посвящение, а не для того, чтобы обратить тебя в ледяную статую, которая загнется от болезни, - зло говорит Чанбин и, не отпуская чужих рук, разворачивается, и сходит с тропы, переходя через уступ скалы на другую сторону.

Хенджин хлопает глазами, стараясь быстрее переступать ногами, чтобы успеть за разозлившимся демоном. Он чувствует себя вернувшимся в глубокое детство, когда няня расстраивалась из-за того, что маленького Хвана забыли покормить. Хенджин очень любил свою няню. И Чанбина он тоже очень… любит.

На другой стороне горы, за большим сколом, оказывается неглубокая пещера, в которую Чанбин заводит Хвана, раздраженно скинув сумку и большими шагами отправившись обратно на выход со словами: «Достань из сумки покрывало и переоденься в теплые вещи». В сумке кроме покрывала оказываются несколько пар теплых носков, штаны, теплая кофта и вяленое мясо. Учитывая, что демоны по определению не мерзнут, Хенджин чувствует, как розовеют его щеки. Чанбин настолько его изучил, что просто молча взял кучу теплых вещей, зная, что Хван об этом даже не подумает.

Хенджин, запутываясь в ногах и в рукавах, как можно быстрее натягивает на себя все, что нашел и, прислонившись к холодному камню, начинает смотреть на вход.

Первые мысли о том, что хочется быть с Чанбином ближе, начали появляться около четырнадцати лет. Возможно, катализатором стал нечаянно подслушанный разговор детей прислуги. Два мальчика, чуть младше самого Хенджина, обсуждали, как подглядывали за старшими девушками в бане. Разговор был полон смущения, смешков и непонятного Хвану восторга. Даже дослушав до конца, Хенджин так и не понял, в чем заключался смысл подглядывания за голыми девочками. Обращаться с таким вопросом к Чанбину было неловко, к учителю – тем более. Поэтому ничего лучше, чем притопать на конюшню и пристать с подобными провокационными расспросами к шестнадцатилетнему конюху, Хенджин не придумал. Говоря начистоту, ему до сих пор стыдно за тот разговор. Бедный улыбчивый Феликс успел поменять лицом все цвета радуги, пока сбивчиво рассказывал слушающему его с открытым ртом Хвану про «пестики и тычинки». В заключение своей просветительной лекции вконец зардевшийся парень тихо, но внятно сказал, что подглядывать – неприлично, а за голыми девушками – вдвойне, и что маленькому Господину не пристало опускаться до уровня глупых мальчишек, а после неловкой паузы и сбивчивого вдоха добавил, что нравиться могут не только девочки. Смысла последней фразы Хенджин не понял, но решил, что Феликса мучить больше не стоит. А через пару дней глубокой задумчивости, увидел, как прикрывшего глаза конюха прижимает к стене конюшни сын кузнеца. Широкоплечий, белокурый Чан обнимал Феликса, как самое хрупкое сокровище. Это выглядело настолько личным, что Хенджин покраснел до кончиков ушей и поспешил скорее спрятаться у себя в комнате. Той ночью он никак не мог прогнать ярко запечатлевшуюся картинку с обратной стороны век и, сдавшись под утро, подумал, что ему хотелось бы так же. Чтобы тоже иметь кого-то очень близкого, чтобы кто-то обнимал его так же крепко и нежно, чтобы быть для кого-то самым большим сокровищем, чтобы чувствовать, что его любят.

Как оказалось потом, больше к сожалению, чем к счастью, самым близким Хенджину был Чанбин. Чанбин был красив, его плечи были такие же широкие, как у Чана, а еще он был с Хенджином почти все время. Хван доверял ему больше, чем себе. То, что Чанбин был демоном, существовало в голове Хенджина как дополнительные сведения: старшая сестра Хвана обожала кошек, у Феликса все лицо усыпано веснушками, Чанбин родом из Царства Теней. Еще у Чанбина красивые губы, сильные, перекатывающиеся под кожей мышцы, самые осторожные прикосновения и взгляд, сквозящий заботой. Хенджину нравилось влюбляться в Чанбина. Это пускало щекочущие мурашки по телу и уносило сознание на волнах эйфории.

А спустя год с разговора с Феликсом, по всему дворцу прошел осуждающий шепот.

Сын придворного кузнеца сбежал с мальчишкой-конюхом.

Как так? А казался хорошим парнем!

Может, наиграется, вернется?

Мужеложцы…

Будут гореть в аду, пока черти будут сдирать с них кожу!

Хенджин тогда проплакал всю ночь. Долго потом думал, от чего. От страха? От того, что любит неправильно? От того, что сам неправильный? От того, что никогда не сможет стать счастливым? Ведь если так говорят про людей, что скажут про… них? А могут ли вообще быть «они»? С чего Хенджин взял, что может понравиться демону? Будет ли его кто-нибудь когда-нибудь обнимать так, как Чан обнимал Феликса?.. Сможет ли он когда-нибудь почувствовать то, что называют любовью?

Хван сильнее кутается в покрывало, прикусывая губу. От этих мыслей где-то глубоко внутри все еще болело. Как будто до сих пор где-то плачет маленький пятнадцатилетний мальчик о том, что не заслуживает любви. Хенджин обнимает себя руками, сворачивается на каменном полу и прикрывает глаза.

Ему потребовалось много времени, чтобы смириться с постоянным страхом и болью. Сколько раз он смотрел по утрам на свое плачущее отражение в большом старом зеркале, выговаривая по слогам, что он не должен любить Чанбина, что это все ошибка, что он влюбился в придуманный образ. Но Чанбин продолжал проводить с ним дни, заботливо поправлять мантию, обрабатывать синяки и ссадины после неудачных тренировок. Продолжал просачиваться под кожу, звучать в каждом слове, слышаться в собственном шорохе шагов.

Возможно, это случилось, когда Хенджин понял, что всем вокруг на него, по сути, наплевать, а возможно, он просто достиг своего предела, но в какой-то момент на место постоянной глухой боли пришло равнодушие. Ему стало без разницы, что он неправильный, без разницы, что Чанбин никогда его не полюбит, как любовника. Если сам Хенджин ничего не может сделать со своей любовью, так, может, просто позволить себе любить? От него уже давно никто ничего не ждет, так, может, начать делать то, что хочется?

Так начались ставшие бесконечными словесные дуэли, ловко-неловкие прикосновения, двусмысленные фразы и взгляды, взгляды, взгляды, пока никто не видит. Хенджин мог касаться глазами каждого миллиметра открытой кожи, проводить невидимые линии по венам, целовать длинные, темные ресницы. Хенджин позволил себе любить, хоть от невозможности большего, это отравляло разум. Хван надеялся, что когда-нибудь этот яд сможет остановить его сердце.

- Хенджин, во имя всех богов, почему ты лежишь на полу? – его сразу же касаются горячие руки, усаживая к стене. – Ты что, плачешь? Владыки меня сожги, тебя на полчаса вообще можно оставить? – шершавые большие пальцы мягко проводят по щекам, стирая мокрые дорожки. – Мы тут вообще-то ради твоего посвящения во взрослые и самостоятельные маги, малыш.

Хенджин тут же распахивает глаза, удивленно смотря на в мгновение растерявшееся лицо демона. «Мелкий», «мелочь», «ребенок», «мальчишка» - все это Хенджин слышал по нескольку раз в день все последние шестнадцать лет, но «малыш» - это было впервые.

- Как ты меня назвал?

Чанбин непонятно тушуется, нервно поправляет покрывало, закутывая Хвана сильнее и отворачивается к куче хвороста. Стоп. Хворост? Но… Здесь же горы…

- Откуда ты взял хворост?

- Секрет рода, - бубнит Чанбин, складывая ветки в подобие шалаша.

- Ты демон, - Хенджин щурит глаза.

- У тебя сегодня вечер подлых вопросов или что? – Чанбин психует, зло поворачиваясь к магу, заставляя того замереть. – Если собираешься дальше меня доставать, то могу пожелать только не околеть этой ночью и самому идти искать свою гребаную пещеру.

Хенджин зачаровано смотрит на темно-алые искры в радужке темных глаз, а после, еле сдерживаясь от непонятно откуда взявшейся улыбки, изображает, как зашивает себе рот.

Чанбин смотрит на его действия несколько долгих секунд, после тяжело вздыхает и возвращается к хворосту.

После того, как под руками демона возникает сложно переплетенный шалаш, он делает взмах рукой, и ветки загораются темно-красным пламенем. Хенджин открывает рот.

- Это Темный огонь!

- Я демон, мелкий, привет.

- Но! Темный огонь! – Хенджин потерянно открывает и закрывает рот в попытке выдавить из себя больше смысла, на что Чанбин только фыркает, кладя сумки полукругом вокруг костра.

Он стелет свой плащ на камень, садится, поворачивается к своей сумке, выуживая из нее то самое вяленое мясо.

- Есть будешь?

***

Алые блики играют на неровных стенах, рисуя причудливые, хаотичные узоры. Чанбин протягивает руку к пламени, касаясь Темного огня. Жар лижет пальцы демона кошачьими языками, пытаясь дотянуться до широкой ладони. Недавно заснувший Хенджин дрожит во сне, пытаясь сильнее закутаться в теплое покрывало. Чанбин невесомо проводит ладонью по темным волосам, заправляя за ухо длинную прядь. Такой беззащитный…

Демон опускается рядом с Хваном, аккуратно приобнимая и прижимая к себе, касается кончиками пальцев нежной кожи щек, борясь с желанием поцеловать маленькую родинку под глазом. Красивый. Нежный, старательный мальчик. Если бы мог, Чанбин построил бы для него самый изысканный дворец, лучше королевского Белоснежного, где бы исполнял все его желания и любовался на самую прекрасную улыбку. Потому что Хенджин достоин всех богатств земного и подземного мира. Потому что Хенджин заслуживает чувствовать себя любимым больше, чем все, кого Чанбин встречал.

Шестнадцать лет назад стать демоном самого младшего из Хванов должен был не Чанбин. Старухи Мойры предрекали этому мальчику блестящее будущее исследователя и путешественника, он должен был стать сильным магом, слава о котором разойдется до Северных Королевств. Такому сильному колдуну нужен был демон из высших рангов. То, что портал вызова открылся перед Чанбином, было нелепой ошибкой. Чанбин не был из касты мелких чертей, но он был еще слишком юн, чтобы считаться полноправным Князем. Вот только лишь на мгновение заглянув в портал, он оказался пленен чужими, еще совсем детскими темными глазами. Зачарованный чистейшей юной душой, он не осознал, как сделал шаг вперед.

В наказание за такое самовольство его лишили большей части силы до момента совершеннолетия его Господина. Чанбин не знал, были ли в курсе Владыки, что это тормозило обучение его Господина, вина все равно выгрызала ему разум. Он ненавидел себя за то, что не может помочь, за то, что не соответствует силе своего Господина, за то, что позволил остаткам человеческой сущности взять над собой верх и допустить ошибку, за то, что его пока еще маленького Господина хотелось только оберегать, а не искусно соблазнять на совершение грехов. Чанбину больше хотелось быть ангелом-хранителем, а не контрактным демоном, который обязан сожрать душу своего Господина в конце. Честно говоря, ему даже думать об этом не хотелось. Владыки бы сослали его на нижние круги ада за такие мысли.

Хенджин хмурится во сне и сильнее прижимается к теплому телу, утыкаясь холодным носом в ворот легкой кофты, заставляя Чанбина на пару мгновений задержать дыхание. Демон медленно выдыхает и позволяет себе зарыться пальцами в мягкие смоляные волосы, чтобы медленно перебирать пряди.

Чанбин давно понял, какими чувствами к нему проникся Господин. Его любовь слишком явно переполняла его, переливаясь через край сознания, затапливая все его тело изнутри. Но это было такое чистое и сильное чувство, что демону просто становилось страшно. Страшно, что однажды это чувство вырвется и растворит его, прошив насквозь своими светлыми лучами. Чанбин же демон, а демоны так боятся света.

Но наблюдать, как Хенджин страдает от своих чувств, было невыносимо. Слово «оберегать» царапалось в мозгу бешеной кошкой. Хотелось подарить своему Господину спокойствие, хотелось дать ему почувствовать то, чего ему так отчаянно хотелось, но демон не мог позволить себе забыть о том, кто он такой. А потом начались их перебранки, шутливые поцелуи и взгляды невозможных темных глаз, которые добирались, казалось, до самого сердца сущности Чанбина. Это раздражало, злило, смущало, высекало искры над залитой керосином запретного чувства сердцевиной. Рано или поздно, но искры бы все равно коснулись горючей смеси, разжигая внутри отныне негасимый огонь. Поэтому, однажды ночью, как всегда бесшумно пробравшись в спальню своего Господина, подняв взгляд на умиротворенное лицо, Чанбин понял, что задыхается от вороха переполнявших его грудь чувств. Хенджин в тот момент увиделся абсолютно совершенным созданием, бессмертным духом, божеством, перед которым хотелось преклонить колени и служить, пока Чанбин сам не сгорит в своем огне. Утром он вспомнил, что его божество является еще несносным мальчишкой, которому нравится выводить его из себя, а еще рассеянным ребенком, который совершенно не умеет о себе заботиться, но ночное видение исчезать никуда не спешило. От случайного взгляда на Хван Хенджина продолжало перехватывать дыхание из раза в раз.

Чанбин прижимается носом к макушке, вдыхая запах трав, смешавшийся с запахом пота. Хенджина все так же хотелось оберегать, но теперь с этим желанием сплелось совсем не светлое желание облизать каждый изгиб молодого тела, доставить своему Господину удовольствие, чтобы в его магических, темных глазах не осталось ничего, кроме отражения лица Чанбина. Тем не менее, старательно не обращая внимания на дорвавшуюся до мыслей демоническую сущность, Бин хотел сделать все правильно.

Демон закрывает глаза, ментально прощупывая пространство вокруг, ставя барьер на присутствие. Темный огонь мягко горит рядом, тихо потрескивая, медленно доедая ветки. Сознание, убаюканное любимым запахом, начинает проваливаться в темноту, решив, что сегодня демон достаточно потратил сил, чтобы заняться их восстановлением.

***

К нужной пещере они добираются только во второй половине дня. Хенджин таки сумел найти обитель пещерного паука, и несмотря на то, что побеспокоенное создание ничего не успело сделать, впечатлений магу хватило на столько, чтобы Чанбин потратил несколько часов для приведения Хвана в чувства с гарантией того, что он не надумает снова падать в обморок. В такие моменты Чанбин начинал сомневаться в слухах о судьбе младшего Хвана. Если человек боится пещерных пауков, как он будет путешествовать по миру, где более опасных и смертельных тварей просто не перечесть?

Пещера Камней Силы находится почти у самой верхушки горы. Ноги на тропе проваливались в снег почти по колено, но у самого входа в пещеру было сухо. Ее вход был высечен рунами по краю. Витиеватый узор струился полукругом, чуть мерцая бордовыми прожилками.

- Я подожду тебя здесь, - Чанбин легким жестом кидает сумку к скале у входа, начиная удобно усаживаться.

- А если там внутри опять какая-нибудь тварь? – нервно проговаривает Хенджин, опасливо косясь на зияющий темнотой проход.

- Это пещера Камней Силы. Тут есть только эти Камни, Хенджин. Это пещера вашего Рода, ты как будто сам об этом не знаешь.

- После сегодняшней встречи с моим ночным кошмаром, я уже ни в чем не уверен, - он поправляет лямку своей сумки, и это почему-то выглядит настолько умилительно, что демон фыркает.

- Тот несчастный паук сам тебя испугался.

- Он был размером с лошадь, черти подери!

- Не надо разрешать чертям ничего драть, им только разрешение и нужно, - возражает Чанбин. – Иди уже в свою пещеру. Если что, ты всегда можешь повизжать. Как мы выяснили, у тебя это прекрасно получается.

Хенджин надувается, краснеет ушами и обиженно разворачивается ко входу, тут же сдуваясь, но все же, чуть дрожа, шагает внутрь.

Под ногой тут же в разные стороны расходятся пульсирующие алым светом нити. Свет добегает до стен, пуская новые снопы светящихся огоньков, которые, доходя до растущих повсюду кристаллов, зажигают их изнутри. Разноцветные кристаллы постепенно загораются повсюду, озаряя светом все пространство. Пещера уходит вдаль, заворачивая куда-то вправо и, насколько помнит Хенджин из рассказов учителей, конца у нее нет. Белые, черные, красные, синие, зеленые - здесь, пожалуй, нет только совсем «добрых» цветов, которые бы не приняли темных магов. Разных размеров, разной текстуры и прозрачности кристаллы горят повсюду. Пещера пульсирует светом, то зажигаясь совсем ярко, то почти погасая. Она похожа на живой организм, но почему-то это не пугает.

Завороженный зрелищем Хенджин, медленно ступая, начинает идти вглубь, чувствуя неведомую зовущую силу. Сила обволакивает, касается электрическими разрядами по всему телу, зовет найти и прикоснуться к ее источнику. Ноги сами несут его за поворот и внезапно слабнут, заставляя неловко плюхнуться на колени. И прямо перед ним, у самых ног, будто ждавший его все времена, лежит ровный осколок темно-красного кристалла. Он чуть больше ладони, идеально чувствуется в руке.

Хенджин быстро снимает с себя сумку, кладя ее рядом с собой и доставая гримуар. Нужно было прочитать заклинание связи, чтобы между душой темного мага и его Камнем Силы образовалась прочная связь, которая останется нерушимой до конца жизни. Хван касается страниц книги, и губы мага начинают читать выведенные его же рукой слова. Камень сияет чуть ярче, проникая своим светом под кожу, начиная течь силой по венам. Дочитывая заклинание, Хенджин чувствует, как его кровь вибрирует новой силой, делая его завершенным, давая уверенность в своих силах и в своем предназначении. Теперь Хван знает, что сможет справиться со всем, чего только пожелает. А если все же сил его одного будет недостаточно, у него всегда есть Чанбин.

Хенджин дожидается, пока сила немного успокоится, растечется по артериям и венам, вольется в основной энергетический поток, после кладет свой гримуар и Камень в сумку, поднимается с колен и быстрым шагом идет на выход.

Приближающийся светлый проем кажется окном в новую жизнь, немного слепя глаза. Хван улыбается.

- Темный рубин, - Чанбин довольно жмурится. – Хороший выбор, Господин.

- Господин? – Хенджин чувствует, как у него алеют щеки.

- С этого дня ты полноправный маг, а я твой контрактный демон. Мне положено называть тебя Господином.

- Это… - Хенджин бегает глазами по камням вокруг, а после, сдавшись, закрывает горящее лицо руками.

Внезапное прикосновение горячих рук к талии заставляет замереть, а горячий шепот – покрыться мурашками.

- С Днем рождения, Господин, - Хенджину кажется, что все это сон. – Пожалуйста, посмотрите на меня.

Хван медленно убирает руки от своего лица, тут же встречаясь взглядом с темными глазами, на дне которых полыхает настоящая огненная буря.

- А теперь, - тихий выдох, - закрой глаза, малыш, - обращение вливается в уши липовым медом, заставляя повиноваться.

Губ касаются чужие горячие губы. Хенджин приоткрывает рот, плавясь от искрящей на губах нежности, не в состоянии поверить в реальность происходящего. Чанбин целует его медленно и предельно аккуратно всего лишь несколько останавливающих время секунд, после еще мгновение смотрит в потерявшиеся глаза и закручивает их в вихре портала.

***

Хенджин потягивается, почти мурча от того, как приятно растягиваются мышцы, поворачивается на бок и игриво морщит нос, когда его касается шершавый палец.

- Самый большой котенок из нас — это ты, - Чанбин с сухими травинками в волосах выглядит так мягко и уютно, что Хенджин хотел бы навсегда остаться в этом мгновении, чтобы вечность любоваться на любимое лицо.

Вчера, после случившегося посвящения, Чанбин перенес их в знакомый Хенджину с детства сеновал. Хенджин обожал играть здесь, когда был маленьким, а потом это место стало его тайной крепостью, где он прятался от людей. Местами дырявые стены пропускали желтые солнечные лучи, а в сене можно было закопаться. Тут всегда пахло прелым запахом теплой осени с нотками парного молока. Хван не думал, что Чанбин знает об этом месте, но это было не важно. Важно было только то, что они были тут вместе, и Хенджин чувствовал себя самым счастливым во всех мирах.

Сено немного кололо даже сквозь постеленные накидки, но это не помешало им вчера целоваться до болящих губ. Хенджину все время было мало, он просто не мог остановиться, ведь такой Чанбин, открыто смотрящий на него самыми влюбленными глазами, был самым прекрасным зрелищем за всю его жизнь. Хенджин наконец действительно почувствовал, что его любят. И это оказалось так потрясающе.

- Нам пора подниматься, Господин, ваш отец ждет вас, - говорит Чанбин, продолжая лежать, скользя взглядом по любимым чертам лица.

- Ты теперь всегда будешь так меня звать? – Чанбин думает, что улыбка его человека могла бы заменить солнечный свет.

- А ты против?

Хенджин протягивает руку, касаясь кончика прямого носа и медленно обводя контур желанных губ.

- Нет. Поцелуй меня еще раз.