Отсчёт

Как и все дети, Чайлд узнал о цифрах от родителей. Точнее от матери. Она, гладя его по ладони, где неспешно сменялись числа, говорила о том, что однажды он встретит человека, предназначенного ему судьбой. Родственная душа окажется для него прекраснее всего на свете, это будет любовь с первого взгляда, и он сразу же узнает её, как встретит.

Это будет так, словно его направила сама Селестия, и он поймёт, что всю жизнь искал именно этого человека.

Разве что в том возрасте Чайлд никак не мог понять, почему мама выглядела грустной и будто бы несколько несчастной. Ему его цифры казались красивыми, длинными, меняющимися лишь в конце. Порой по ночам он лежал и наблюдал за тем, как течёт время, и про себя радовался, что вот-вот скоро он встретит свою судьбу.

В четырнадцать лет оказалось, что цифры на его ладони считают не то время, которое ему осталось до встречи со своей родственной душой. В четырнадцать лет, после падения в Бездну, после выживания и после того, как ни мать, ни отец, ни братья с сёстрами не поверили в то, что он видел там, в темноте, он узнал, что отсчёт — время, которое осталось прожить его родственной душе.

В тот день цифры перестали казаться ему такими уж красивыми. И, что ещё ужаснее, длинными. Ему было четырнадцать. Его же родственной душе оставалось жить чуть дольше шести лет.

***

Возможно, ему неимоверно повезло, что в голову отцу ударила идея отдать его в Фатуи. Служба у Царицы всегда чтилась, и тот искренне полагал, что там его неуёмной энергии найдётся применение лучше, чем ввязываться в драки со сверстниками. Или же это было не везением, а направлением судьбы. Ведь всё в этой жизни — судьба.

Ему уже двадцать. Его родственной душе оставалось немногим меньше трёх месяцев. И встретит он её в Ли Юэ.

Корабль медленно входил в порт, а Чайлд всё никак не мог оторвать мёртвого взгляда от сияющих в сумерках домов. Места, куда его отправила Царица. Места, где он должен был достать Сердце Бога. Вероятно, он обязан убить Гео Архонта. Уже не впервые он подумал о том, что, возможно, даже не успеет пережить свою родственную душу. Умрёт где-нибудь за день до неё, сражаясь с Гео Архонтом. Сердце достанет, но потом погибнет от смертельных ран.

Не то чтобы в такой смерти было хоть что-то героическое. За прошедшие годы привилась установка следовать приказам, выполнять их даже ценой своей жизни, убивать врагов и ловить шпионов. Только сейчас, когда на ладони строчку цифр уже почти год возглавляли нули, он не мог нормально думать о приказе.

Если где-то в этом городе есть человек, предназначенный ему судьбой… Если в этом месте, среди сияющих домов, между прилавков ходит его судьба, его родственная душа, которая примет его, которая полюбит его с первого взгляда, которая сможет понять его, то он обязан найти её. Он обязан встретить её, увидеть, ощутить это подавляющее чувство, услышать кричащую в голове мысль о принадлежности, о нужности кому-то…

Всего на три месяца. Три жалких месяца, когда он может позволить себе счастье. Небольшое, короткое до дикости, но ведь он же имеет на это право, так? Зачем-то же ему дали эти проклятые цифры на ладони, кончающиеся так несправедливо быстро, утекающие со временем, отнимающие у него шанс быть счастливым.

Если он нужен своей родственной душе, то она ведь тоже должна его искать. И если Чайлду тоже осталось недолго, то она обязана переживать. Или, возможно, она надеется на судьбу, которая любезно приведёт к ней буквально за руку, чтобы воссоединить их души на совершенно отвратительный короткий миг.

Потому он возьмёт всё в свои руки. Он найдёт родственную душу и достанет Сердце Бога. А там… будь что будет. Может быть, Чайлду уготована долгая, очень долгая жизнь в одиночестве. Раз так, то он проживёт её, служа Царице. Если же ему уготована смерть в городе, где чеканят мору, то он будет бороться. Даже против Гео Архонта.

С корабля он сошёл, цепляясь взглядом за мимо проходящих торговцев, рыбаков, женщин с детьми, пытаясь уловить это чувство эйфории хотя бы на мгновение. Но на него смотрели в ответ с напряжением, разом примечая и знаки на форме, и толпу агентов Фатуи за спиной. И он опустил взгляд, отворачивая голову и оглядываясь на своих подчинённых, пряча в этом жесте разочарование.

Надеяться, что он в первую же минуту встретит родственную душу, было по-детски наивно. Глупо. Так ведь не бывает, чтобы ступил — тут же увидел. Чтобы сердце зашлось в лихорадке, чтобы дыхание захватило, чтобы утонул в чужих глазах и ощутил нужду в одном единственном человеке.

Этого не случилось ни в тот день, ни на следующий, ни через неделю. Чайлд улыбался, знакомился, общался со всеми, кто представлял и не представлял для него и миссии ценности, не столько выпытывая информацию при помощи мнимого дружелюбия, сколько пытаясь понять, увидеть в чужих глазах то, что искал все эти годы. И в беспомощности тёр цифры, скрытые за тканью полуперчатки.

Родственная душа как сгинула без следа и шанса найти её. Пропала, исчезла, и Чайлд только и мог глядеть на то, как один из трёх отпущенных месяцев утекает. Неужели он не встретит её совсем? Или она поняла, кто он, узнав издалека, и сбежала? Потому что в мгновение разглядела его. Испугалась, ощутила омерзение от мысли, что Селестия связала её с ним.

Раз так, то теперь Чайлд в полной мере понимал, почему Царица ополчилась против неба. Потому что это издевательство, суровая насмешка над смертными и богами. Будто бы просто бросили огрызок кости голодной собаке. Какой смысл в родственной душе, если она погибнет почти сразу, как Чайлд её встретит?

Его родителям повезло — они встретили друг друга в молодости и тогда же сыграли свадьбу. Видимо, и у Селестии есть свои любимчики. А Чайлд по несчастливой случайности просто впал в немилость за какие-то грехи. Знала ли Селестия о том, что он рухнет во тьму, где от безумия его спасали только застывшие на его ладони цифры? Тогда он, ещё глупый, верил, что эти шесть лет — тот срок, который ему осталось пережить до встречи с родственной душой.

Он же не знал, что это — смертельный приговор.

Так какой смысл искать, если счастье ему, очевидно, не уготовано? Листая письма из дома, он слепо глядел на написанные родителями и Тоней строчки: про метели, про рыбалку, про головные боли отца, про сломанную игрушку Тевкра, про соседскую собаку, про удачную охоту, про визит Пульчинеллы. Читал и не мог представить, сознанием застыв в крепких льдах Царицы, из каких построен её дворец.

Отложив письмо, подтянул к себе бумагу и схватился за перо. Но остановился, разжав пальцы и уронив его. Цифры продолжали вести свой счёт. Из трёх месяцев осталось лишь полтора.

***

— Госпожа Синьора сказала, что этот человек может помочь Вам в поисках информации, — Екатерина протянула ему тонкий конверт с подписью Синьоры в уголке, и день определённо обещал быть длинным и изматывающим лишь по этой причине. Когда пишет Синьора — быть беде. Причём беде, которая коснётся всех. Если быть ещё точнее, в этот раз она определённо заденет ещё и Чайлда напрямую, будто в него намеренно решили метнуть копьём и пробить грудную клетку.

Он проснулся всего час назад, а уже такие плохие новости. Приняв конверт, распечатал его без лишних слов и невесело хмыкнул, сощурив глаза. Без преувеличений и увиливания его посылали прямиком в похоронное бюро. Это такой изощрённый намёк, чтобы он себе прикупил гроб? Издёвка над тем, что он не сможет выполнить миссию, поэтому ему уже стоило задумываться над поиском места на кладбище? Если так, то Синьора превзошла саму себя.

— Ладно, — впрочем, в этом самом похоронном бюро Чайлд ни разу не был. Стоило проверить, и если этот человек по имени Чжун Ли способен ему помочь понять, как быстрее найти Гео Архонта, то он пойдёт на поводу у восьмой Предвестницы. Но только в этот раз. Смяв письмо и пихнув его в карман, он взглянул на Екатерину. — Пойду узнаю, из какого дерева делают гробы.

Глаза в прорезях маски Екатерины удивлённо расширились. Фальшиво улыбнувшись, он развернулся и потопал прочь из банка. Нет, правда, если это такая шутка, то Чайлд напишет ответное письмо Синьоре. Что бы такого написать, чтобы задеть её посильнее… Где она там? В Мондштадте?

В разрозненных мыслях он дошёл до небольшого домика, на удивление стоящего не где-то на окраине, а около оживлённой улицы. Чайлд замер взглядом на доске и небольших табличках на ней. Сначала ему показалось, что это что-то вроде местной традиции — защита от злых духов, потому что бюро, занимающиеся похоронами, звучит как отличное место для взращивания всякой нечисти в его стенах, — однако, приглядевшись, он с удивлением увидел на них цифры. Посмотрев ещё немного, фыркнул себе под нос — комиссионные, надо же.

Подойдя, тронул одну из пустых табличек и перевернул её, нащупав на той стороне что-то вырезанное будто бы ножичком. И теперь рассмеялся уже искренне, увидев максимально странную и одновременно с этим весёлую вещь: «При покупке этой дощечки ритуальное бюро «Ваншэн» предоставит два гроба из песочного дерева по цене одного!»

Недолго думая, он сорвал её с доски и толкнул массивные двери ритуального бюро. Не успел сделать и шагу, как его окружил аромат благовоний — глазурные лилии и что-то терпкое, от чего Чайлду вдруг захотелось чихнуть. Что он и сделал, аж согнувшись.

— Будьте здоровы! — прозвучало до дикости бодро изнутри бюро. Распрямившись, Чайлд несколько раз моргнул, и некоторый полумрак, разбавляемый свечами и светом из окон, окончательно расступился перед ним. Он взглянул на девушку за стойкой и по привычке посмотрел ей прямо в глаза — пристально. Однако в груди ничего не ёкнуло, и он вернул на лицо фальшивую улыбку.

— Спасибо, — он закрыл дверь и подошёл к стойке. Глаза девушки загорелись, когда она увидела в его руках дощечку. С каждой секундой росло чувство, будто всё это какой-то розыгрыш, потому что для работника похоронного бюро эта девушка с двумя хвостиками и в чёрной шляпке с цветами была чересчур доброжелательной и весёлой. Или проблема в нём — вдруг это такая традиция в Ли Юэ, провожать умерших с улыбкой?

— Вы интересуетесь нашими услугами? Для кого покупаете? У нас есть гробы различных размеров, но Вы можете заказать индивидуальный, мы можем посчитать все расходы! Покупаете себе или кому-то другому? Примите мои соболезнования, — протараторила девушка на едином дыхании так, что Чайлд даже слова вставить не смог. Хмыкнув, незаметно потёр пальцами ладонь, и ответил:

— Нет, пока не интересуют… как Вас зовут? — прервался он на дежурную вежливость. Девушка немного поникла, но так, словно и не обиделась вовсе, а только сделала вид.

— Ху Тао, — ответила она, поставив локти на стойку и подперев ладонями подбородок. Чайлд слегка прищурился, в этот раз пробегаясь по ней оценивающим взглядом, но не находя ничего подозрительного вроде лёгкого бугорка под одеждой где-то на боку, указывающего на спрятанное оружие. Зато задержался взглядом на перчатке без пальцев, обтягивающей её левую ладонь.

— Госпожа Ху Тао, — проговорил он и постучал по дощечке. — Я куплю это, а Вы познакомите меня с господином Чжун Ли.

— Да без проблем, — моргнула без промедления Ху Тао и схватила дощечку. Внезапно появившийся ножичек из-под стойки заставил Чайлда напрячься, и успокоился он только после того, как тот был убран. Ху Тао вырезала какой-то крестик на дощечке и протянула её Чайлду, затем невинно спросив. — Вы себе покупаете?

— Нет, — улыбнулся Чайлд, снова касаясь пальцами своей левой ладони перед тем, как принять дощечку. — Для подруги. Мне почему-то кажется, что ей это понадобится.

— Можете заказать похоронную церемонию, если Вам угодно. Для родственных душ у нас работает отдельная скидка! — и улыбнулась, щуря глаза так, словно только что сказанное ею было в порядке вещей. Чайлд с трудом удержал улыбку, дабы она не превратилась в гримасу. Стиснув зубы, кивнул и заставил себя не вцепляться в ладонь.

— Интересная стратегия, — попытался похвалить он, но голос не вовремя дрогнул. Откашлявшись, проговорил резче. — Господин Чжун Ли, он…

— А! — как вспомнила Ху Тао и махнула рукой в сторону уходящего вглубь бюро коридора. — Третья дверь слева, постучитесь, он Вас впустит.

Чайлд не нашёл в себе сил, чтобы ответить притворно-доброжелательно, и просто кивнул, отталкиваясь от стойки руками и запихивая дощечку в карман, прямо к письму Синьоры. Неприятное ощущение настигло его в середине коридора, уже у третьей двери слева. Замерев напротив неё, он протёр руками лицо и, отняв их, посмотрел на левую ладонь. Чуть стянув полуперчатку, оголил цифры.

Месяц и одна с половиной неделя. И с чего он взял, что внезапно прибавится хотя бы одно число в первых двух нулях? Он же не просит о двадцати или тридцати годах для своей родственной души, но хотя бы год. Хотя бы больше полугода. Чтобы он не так часто думал о том, что ему придётся возвращаться в это бюро, но уже не за табличкой для шутки над Синьорой, а чтобы по скидке для родственных душ заказать своей половинке гроб.

Тяжело сглотнув, натянул полуперчатку обратно. Вздохнул, глубоко, так, что едва снова не чихнул от благовоний, и всё же постучал. Ответом ему была тишина, продлившаяся всего пару секунд, а затем раздалось приглушённое: «Войдите».

Ручка двери скрипнула, когда он на неё надавил. Открыв дверь, заглянул внутрь, с трудом не вскинув в удивлении брови при виде книжных полок, по виду трещащих под весом томов, и скрученных свитков, лежащих аккуратной пирамидкой на подоконнике у приоткрытого окна, подпираемого горшком с закрывшейся в ней лилией. Он скользнул взглядом дальше по тёплой стене, на которой висела небольшая картина с двумя цаплями, вдохнул воздух, пахший старым пергаментом и чернилами, а потом наконец посмотрел на сидящего за не менее заваленным бумагами столом человека.

На него уставились спокойные янтарные глаза. Сердце дрогнуло, и Чайлд замер на пороге, не в силах вынырнуть из того света, что внезапно объял его со всех сторон и согрел грудь. Он моргнул, пытаясь согнать нахлынувшее наваждение, и опустил глаза, скользя взглядом по бледному лицу, по тонким губам, по красному разлёту краски на нижних веках, по тёмным волосам со светлыми кончиками, по полоске кожи, видневшейся из-за плотно застёгнутого воротника…

И вернулся обратно к чарующему янтарю глаз. В голове мелькнула мысль: «Всё это время я искал тебя».

— Я могу Вам чем-то помочь?

Из марева его вырвал голос — текущий, глубокий, с лёгким рокотанием. Янтарные глаза слегка сощурились, оценивающе, и Чайлд попытался вдохнуть. На удивление ему это удалось, и он даже закрыл за собой дверь, отрезая их от всего остального бюро. Ему показалось, что цифры на ладони укололи.

— Да, — прошептал Чайлд обескураженно, будучи не в состоянии оторваться от созерцания. Янтарь в чужих глазах казался таким тёплым, таким идеальным, таким… правильным. Нащупав руками стул, он отодвинул его и сел напротив человека, продолжая смотреть. Дальше сказал громче, легче. — Да, можете. Но, простите, — Чайлд положил руку на стол, попав ладонью прямо между свитком и книгой. Наклонившись чуть вперёд, уточнил. — Вы же господин Чжун Ли?

— Да, меня зовут так, — ответили ему, немного склонив голову набок. Глаза сощурились сильнее, в ожидании, и Чайлд отмер, резко приходя в себя. Убрав руку, сжал её под столом, надавливая большим пальцем прямо на центр, туда, где продолжало бежать время.

— Чайлд Тарталья, — и улыбнулся настолько обворожительно, насколько мог, продолжая оглядывать Чжун Ли, прослеживая даже складки на его одежде, разглядывая галстук, рубашку, ромб с кор-ляписом прямо под горлом, скользя взглядом по бурому плащу до самых кистей, спрятанных в перчатки. Ни единого открытого участка, кроме головы и немного шеи. Чайлд внезапно сжал ладонь коленями, удерживая себя от неуместного возбуждения, и говоря. — Меня к Вам направили.

— А, госпожа Синьора, — улыбнулся Чжун Ли в ответ, но с промелькнувшим в этом жесте холодком. Вдоль позвоночника пробежались мурашки, и Чайлд чуть не содрогнулся от этого, теперь замечая ещё кое-что. Мрак, вьющийся на дне янтарных глаз, утягивающий, манящий, завлекающий. Нечто, похожее на скрывающуюся в нём силу. Мгновение развеялось, и мрак исчез, спрятавшись за спокойствием. Чжун Ли продолжил всё так же вежливо. — Да, она связывалась со мной. Сказала, что Вам требуется консультация касательно истории Ли Юэ.

«Убийство Гео Архонта» теперь называется «экскурсом в историю Ли Юэ»? Чайлд усмехнулся мысленной шутке и убрал фальшь с лица, смотря мягче и откровенно любуясь. Чжун Ли слегка озадаченно заломил брови, глядя в ответ.

— Думаю, это займёт много времени, — проговорил Чайлд, склоняя голову и продолжая смотреть, смотреть, смотреть, так, будто не мог насмотреться, всё искал мелочи, и с каждой секундой человек перед ним становился всё привлекательнее и привлекательнее, как идеальная статуя, высеченная в камне мастером. Но больше всего его притягивал взгляд. В янтарной радужке вдруг мелькнула золотая искра, и Чайлд неожиданно смущённо выдохнул, теперь улыбаясь неловко. Что не помешало ему произнести следующих слов. — Сегодня вечером Вы свободны?

Чжун Ли удивлённо моргнул и будто бы выпрямил и так прямую спину. Пару мгновений он с искренним непониманием смотрел на Чайлда, и у того внутри неожиданно заскреблось подозрение, ставшее резко огромным и страшным.

Его… не узнали? Его родственная душа не поняла, что он…

— У меня нет планов на сегодня, — медленно протянул Чжун Ли, и его взгляд снова изменился, в этот раз став изучающим. Скользнул цепко по лицу Чайлда, по его волосам, по плечам, задержался на шее, после вернулся к глазам и остановился на них же. Чайлд задержал дыхание, чувствуя, как сердце усиленно колотится о рёбра, так, что почти больно.

— Тогда предлагаю разделить нам ужин, в Глазурном павильоне, — слова сами слетели с его языка, а глаза прищурились в игривости. — Плачу я, раз пригласил Вас. А Вы расскажете мне историю Ли Юэ.

В янтаре снова мелькнула золотая искра. Всего на миг, но Чайлд уловил его, и лёгкий жар объял его шею ошейником. На секунду воздух потяжелел, напряжение пронзило его, заставив напрячься под изучающим внимательным взглядом, как приказывая отвернуться. Однако он устоял, продолжая глядеть в глаза напротив, снова наблюдая тот пугающий, пробирающий до самых костей мрак.

Секунда закончилась.

— Я буду свободен после шести перед закатом, — ответил Чжун Ли так, словно не было никакого странного возбуждающего мгновения. Довольно прищурившись, Чайлд поднялся со своего места, опираясь руками на стол и нависнув над Чжун Ли. Его встретил ответный твёрдый взгляд, в котором пробивалась заинтересованность.

— Тогда встретимся у Глазурного павильона, — улыбнулся Чайлд мягко, непривычно для себя, и вышло это само, так неожиданно естественно. Золотая искра засияла ярче.

— До вечера, господин Тарталья, — Чжун Ли прищурился, снова скользнув вниманием по его щеке и замирая им на ухе. Чайлд поправил серёжку, почему-то решив, что та как-то неровно висит, и оттолкнулся от стола. Махнув напоследок, покинул кабинет. Меж лопаток приятно жгло.

Закрыв за собой, замер, слепо глядя перед собой. Медленно моргнул и сжал пальцами ладонь, буквально нутром ощущая, как с каждым мгновением цифры неумолимо сменяют друг друга, ведя смертельный отсчёт. Первые минуты с родственной душой оказались… прекрасны. Чайлд судорожно сглотнул, задавливая желание вернуться в кабинет и дотронуться до Чжун Ли, прочувствовать его не только взглядом, но и кожей.

Снять перчатки, потрогать его волосы, обнять ладонями лицо, впитать его дыхание, ощутить жар его тела сильнее, расстегнуть глухой ворот, оттянуть галстук, почувствовать его руки на себе, сминающие на нём одежду в ответ… Прижав ладонь ко рту, он чуть не стёк по двери, перестав чувствовать ноги. С трудом устояв, опёрся ладонью о стену и побрёл прочь.

— Приходите ещё! — раздалось ему в спину добродушно, когда он покидал бюро. Бессвязно кивнув, усмехнулся про себя. Он ещё вернётся.

Но пока что в его голове вилось только одно: «Нашёл»

***

Это был самый долгий день в его жизни. Работа не шла, он всё время пялился на часы, и мотивации ему хватило только написать ответное письмо Синьоре, куда он сунул дощечку и отправил через Екатерину. И всё время скрёб ногтями цифры на ладони, расчёсывая почти что до крови.

Полтора месяца. Всего полтора месяца. Почему Чжун Ли его не узнал? Он уже в кого-то влюблён, потому не придал значения той искре, что, очевидно, проскочила между ними? На ум пришла только Ху Тао, и Чайлд невольно сжал кулаки до боли. Нет-нет-нет, этого не может быть. Чжун Ли не мог уже влюбиться, его родственная душа же вот, объявилась.

Стоило ли сказать ему, что осталось всего полтора месяца? Чайлд остановился, перестав наворачивать круги по кабинету. Уставившись в окно, за которым только разгорался день, он мелко задрожал. Это же может всё испортить. Полтора месяца — ничтожно мало, и он собирается сказать единственному человеку, который примет его любым, такое? Обречь его на вечный страх, боязнь, отчаяние, ожидание смерти?

Чайлд знал, что смерть неотвратима. Чтобы он ни сделал, куда бы ни увёз его, смерть настигнет его всё равно. Отберёт, вырвет прямо из рук Чайлда, и всё, что ему останется делать, так это наблюдать. Но Чжун Ли же заслуживал… приготовиться хотя бы, верно? Он имел право знать, что его жизнь подходит к концу.

Так будет лучше. Чайлд не может скрывать этот факт. Они — предназначены друг другу судьбой, и он должен помочь Чжун Ли справиться с этим. Смириться, возможно. Но… он уже жил в этом ожидании каждый день на протяжении шести лет. Он наблюдал за цифрами, за отсчётом, каждый день просыпаясь и надеясь, что цифры стали больше, что там не несчастные шесть лет, а все двадцать.

Надеялся, что сердце его родственной души будет биться дольше, чем отпущенное ей беспощадной Селестией время.

И вот, он встретил его. Когда им осталось всего полтора месяца вместе.

Направляясь к Глазурному павильону, Чайлд так и не знал. Не знал, что ему делать, что говорить, как поступить. Действительно ли он должен сказать Чжун Ли про время? Или же ему следует промолчать, не возлагая на его плечи такой груз?

Все тяжёлые мысли, без конца крутящиеся у него в голове, исчезли, когда он увидел статную фигуру, освещённую бумажными фонариками. Чайлд замер, глядя на него во все глаза, не веря, что тот правда пришёл, что он сейчас здесь. Взгляд по новой цеплялся за детали, теперь подмечая собранные в тонкий хвост волосы, узор на подоле плаща в виде чешуи, прямую осанку, крепкие руки, сжатые за спиной в замок, и лёгкий блеск Гео Глаза Бога, висящего на цепочке на пояснице.

«Всё это время я искал тебя»

— Господин Чжун Ли, — подплыл к нему Чайлд, улыбаясь неожиданно не натянуто, не притворно, а искренне, и от той искренности с непривычки заболели губы. На него взглянули, снова пробежались странным оценивающим взглядом, а потом сощурились, несколько довольно.

— Вы не заставили себя долго ждать, — в его словах тихий и почти незаметный рокот показался бархатом, и Чайлд покрылся мурашками с головы до ног, не в силах оторваться. Всё казалось таким светлым, и краски Гавани стали лишь насыщеннее.

Чайлд готов был стоять так вечно, глядя во внимательные, изучающие глаза, хранящие на своём дне множество тайн. Его пробирало лёгкой судорогой от мелькающих всполохов мрака в янтаре, и ему казалось, что чем дальше он будет погружаться, узнавая человека напротив, то он сможет в полной мере ощутить то чувство, о котором рассказывала мама.

Хоть она почти и не смотрела на него со дня его возвращения из Бездны. А Чжун Ли смотрел. Смотрел так, словно видел насквозь, словно истерзанное тьмой и ненасытностью битв сердце Чайлда для него не секрет. Словно он мог взять его в руку и рассмотреть со всех сторон, чтобы затем посмотреть в глаза Чайлду и сказать, что оно…

В фантазиях Чайлд не знал, что скажет Чжун Ли. И лёгкий холодок страха бежал вдоль его позвоночника. Родственная душа ведь не может отвергнуть его. Так?

Пока что об этом он не думал. Глазурный павильон оказался тихим, приятным местом, где работали такие же тихие и незаметные официанты. Или же Чайлд не замечал их из-за того, что всё его внимание было сконцентрировано на Чжун Ли. На движении его пальцев, когда он палочками цеплял еду из тарелки; на его губах, с которых лились слова, складывающиеся в одну интересную историю за другой, словно он не рассказывал что-то, а плёл паутину при помощи собственного голоса, куда Чайлд угодил счастливой мухой; на его ресницах, за которыми порой он прятал глаза, но не в смущении, а в задумчивости, и в такие моменты у него пролегала лёгкая складка меж бровями.

И Чайлд никак не мог надышаться рядом с ним. Из простой вежливости ему пришлось сесть напротив него, а не рядом, хотя желание было таким сильным, что кожа горела от жажды прикосновений. Он старался вести разговор, отвечая и тоже рассказывая что-то, но когда ужин кончился, когда принесли счёт, он не мог вспомнить ни единого сказанного собой слова. В его ушах продолжал звучать голос Чжун Ли.

— Это был приятный вечер, — сказали ему, когда они, уже глубоким вечером, покинули павильон. Он улыбнулся, кивая. По щекам от чего-то пробежал лёгкий жар, и он буквально ощутил, как янтарный взгляд цепко прошёлся по его лицу, подмечая. Но какой смысл скрываться, если всё и так очевидно.

По ладони разлилась фантомная боль, напоминая о скоротечности.

— Завтра! — выпалил Чайлд, поднимая взгляд. Чжун Ли слегка вскинул брови, продолжая наблюдать, и Чайлд чуть не заикнулся, продолжив. — Завтра мы можем встретиться? Ещё раз, мне кажется… — он лихорадочно облизал губы, резко озадачившись причиной, по которой им просто необходимо увидеться ещё раз. Судорожно цепляясь за мысли, продолжил. — У меня ещё остались вопросы, и я был бы благодарен, если бы Вы помогли мне.

В горле встал тяжёлый ком, а в голове вновь замельтешило подозрение. Что, если Чжун Ли и правда не почувствовал их связи? Осечка, ошибка, не заметил, такое ведь может быть. Чайлд слышал много историй о том, что родственные души порой могут пройти мимо друг друга и не понять этого, но они же пересеклись взглядами, провели вечер за разговорами. Ничтожно мало, но лучше, чем ничего, и Чайлд хотел продлить их знакомство, укрепить связь.

Даже если быть им вместе всего полтора месяца.

От этого мысленного признания у него начали подрагивать пальцы. Чайлд вцепился ими в свою ладонь, по привычке, и только полуперчатки не позволили ему начать чесать цифры. Там и так всё уже красное и опухшее, благо, что не кровило. Неожиданно взгляд Чжун Ли метнулся именно к его ладоням, замер на долгую секунду, и янтарь потемнел в задумчивости. Но всего на секунду.

— Завтра я свободен после полудня. Если Вас интересуют прогулки по Гавани, то можете присоединиться, — сказал он, вернувшись взглядом к лицу Чайлда.

— Интересуют, ещё как! — вспыхнул в ответ Чайлд, улыбаясь и растворяясь в собственной радости под тарабанящее в груди сердце. Чжун Ли снова замер, скользя взглядом по нему, и на мгновение его брови сошлись в намёке на задумчивость. Морщинка пропала без следа почти тут же.

— Ищите меня в «Трёх чашках в порту», — проговорил Чжун Ли, кивая и улыбаясь так несколько… дежурно. С лёгким холодом. Что невольно вонзилось иглой в самое сердце, протыкая радость и отравляя её. Чайлд слабо кивнул в ответ.

И стоял у павильона, глядя в спину уходящему Чжун Ли. Родственной душе, которая, судя по всему, действительно не узнала его. Которой он… не понравился?

До этого растянутые в счастливую улыбку губы задрожали. Стиснув кулаки, Чайлд опустил голову, закусывая щёку изнутри. Протяжно выдохнул, развернулся на каблуках и размашисто зашагал прочь от павильона.

Нет уж. Такое с ним не пройдёт. Отступать просто так он не собирается. Не сейчас. Не после того, как он нашёл Чжун Ли. Не после того, как у них осталось так мало дней. Отступать от того, кто остаётся его единственным шансом на взаимность — нет, он не отступит. Тем более от кого-то, вроде Чжун Ли.

Кого-то настолько загадочного, умного, красивого и таинственного, заставляющего одним своим существованием трепетать мёртвое сердце Чайлда.

***

Одна встреча переросла в другую. Та — в последующую. И так изо дня в день. Чаще днём, иногда — вечером. Иногда, если везло, они встречались дважды за день, делили обеды и ужины, как-то раз даже удалось позавтракать. К удивлению Чайлда, прогулки действительно оказались просто прогулками: Чжун Ли ходил по Гавани, оглядывая дома, иногда задерживаясь у прилавков, порой даже ненадолго останавливался поздороваться со знакомыми.

Его было много и одновременно с этим он будто напоминал тень, наблюдающую за всем издалека. Он знал многих, его уважали в ответ, и Чайлд невольно проникался, впитывая любую информацию, проскальзывающую в мимолётных разговорах других людей.

О том, что Чжун Ли разбирается в чае лучше, чем самый гениальный чайный эксперт из деревни Цяоин на севере Ли Юэ. О том, что ему хватает одного взгляда, чтобы оценить подлинность драгоценных камней, и конкуренцию ему способны составить немногие торговцы. О том, что порой он может сидеть за бокалом вина из османтуса, подолгу о чём-то размышляя. О том, что его познания широки, а эрудиция сопоставима с эрудицией мудрецов академии Сумеру.

Вместе с этим Чайлд и сам подмечал некоторые мелочи, продолжая изучать и буквально выжигая в памяти любые движения и привычки. Что Чжун Ли забывает кошелёк, и порой, когда он это понимает, его лицо принимает удивительно очаровательное и озадаченное выражение, на пару секунд изменяющее его обычное бесстрастное. Что он слегка морщит нос, и что зрачки в его глазах недовольно и опасно сужаются, когда он видит рыбу, а потом мгновенное проявление брезгливости исчезает, будто его и не было вовсе. Что его взгляд становится мягким, почти что нежным, когда он, задумываясь, разглядывает людей и дома с чем-то по-родительски заботливым.

И с каждым днём, с каждой их новой встречей Чайлд падал всё сильнее, всё глубже, едва ли не захлёбываясь от горечи и непривычного, светлого чувства, прорастающего в его сердце цветком. А на него в ответ смотрели. То тяжело, то всё так же изучающе, то внимательно, но золотых искр, скачущих в янтаре, становилось всё больше, и всё чаще они вспыхивали.

Каждая встреча взращивала в Чайлде не только чувства, от которых всё внутри пело, но и понимание. Осознание, что Чжун Ли не совсем простой человек. Что знает он слишком много и буквально обо всём, о чём бы Чайлд ни спросил. Что его внимание и проницательность могут нести угрозу, и что мысли в его голове — тайна, до которой невозможно докопаться, просто наблюдая со стороны. Что тяжесть его взгляда — не демонстрация трудного характера, а словно бы едва заметное проявление скрытой силы. Силы, от которой внутри Чайлда всё сжималось лёгким возбуждением.

Чжун Ли смотрел на него подавляюще, подчиняя, но осторожно, продолжая держать дистанцию.

Чайлд был готов, из раза в раз стараясь доказать, что он достоин внимания своей родственной души. Теперь признание в небольшом количестве времени у них выглядело давлением. Принуждением к близости, манипуляцией ради того, чтобы Чжун Ли перестал его сторониться и просто принял судьбу. Подобного Чайлд допустить не мог. И слова сами не могли никак сорваться с языка.

И так у них остался всего месяц.

Помимо ежедневных встреч с Чжун Ли, к великому неудовольствию Чайлда, были ещё дела. Бумажная работа, которую он ненавидел всеми фибрами души, и работа по выбиванию долгов из местных похитителей сокровищ, торговцев и других людей, занявших у Северного банка сумму. Последнее Чайлду нравилось больше, особенно, когда дело касалось похитителей сокровищ. Просто был велик шанс нарваться на стычку, а в битве и что интересное могло произойти.

Правда, это самое «интересное» было редким. За прошедшие годы Чайлд перестал удивляться в битвах, стал несколько… избирательным. А избиванием мало что умеющих грабителей мог заниматься вообще кто угодно из фатуи. Но не сидеть же ему в Гавани всё время. Это слишком скучно.

Когда же цифры показывали чуть больше трёх недель, «интересное», наконец, случилось. В Гавань тогда Чайлд возвращался с широкой раной, тянущейся по всему плечу за спину, до противоположной лопатки. Несмотря на это, он был до ужаса удовлетворённым. Один из грабителей оказался не таким простым и, спустя уже сколько месяцев, смог подарить ему хороший бой.

Рану, правда, пришлось обрабатывать долго, из-за чего Чайлд опоздал на запланированный ужин с Чжун Ли.

— Простите, — выдохнул он, плюхаясь на стул за столом и поспешно пробегаясь взглядом по меню, которое, на деле, успел выучить вдоль и поперёк. — Задержался по работе.

— Что-то серьёзное? — осведомился Чжун Ли, и Чайлд впился в его лицо взглядом, отслеживая. Тень беспокойства, мелькнувшая в чужих глазах, разлилась горячей патокой в груди, и он довольно поставил локти на стол, подпирая ладонями голову и щуря глаза.

— Нет, что такого серьёзного со мной может случиться, — улыбнулся он открыто, почти что скалясь и игнорируя напряжение, возникшее в раненном плече. Чжун Ли снова скользнул по нему своим внимательным взглядом и кивнул, на мгновение хмурясь.

Им принесли блюда и чаю, и Чайлд удивлённо глянул на тарелку перед собой. Крабовый суп с лотосом.

— Я ошибся в выборе? — спросил Чжун Ли как бы между делом. Чайлд внезапно покраснел щеками, хотя ситуация была несколько абсурдной, если задуматься над ней чуть подольше. Всё же, за каждый их ужин, обед и за любое желание Чжун Ли Чайлд платил из своего кармана.

— Нет, с-спасибо, — стыдливо заикнулся он, пряча взгляд в тарелке. И ощущая, как лицо начинает гореть лишь сильнее от того внимания, с каким на него откровенно пялились. Впрочем, они никогда и не пытались играть по нормам приличия. Тем более, что Чайлд с первой встречи нарушал их, попросту нагло разглядывая Чжун Ли.

В ответ с ним начали поступать ровно так же. Разве что у Чжун Ли получалось лучше, вызывая в Чайлде такую горячую волну смущения, что он не мог собраться с мыслями и поддерживать разговор. А Чжун Ли это совершенно не тревожило, судя по его размеренному монологу.

Спустя несколько минут Чайлд всё же смог собраться и начал вставлять некоторые свои вопросы и комментарии. Сегодня они говорили о Заоблачном пределе и адептах. Всё напоминало детские сказки, не знай Чайлд, что всё это минимум наполовину правда. Чжун Ли всегда говорил так, будто не пересказывал ранее услышанную историю, а вспоминал события, свидетелем которым был он сам.

— В Гавани живёт дочь божественного зверя? — удивился он, чуть не промахнувшись ложкой мимо тарелки. Чжун Ли кивнул с таким видом, словно это было само собой разумеющимся.

— Верно, у неё есть рога, — и пальцем провёл по лёгкой дуге от своего уха до плеча. — Госпожа Ян Фей — прекрасный адвокат, возможно, Вам будет интересно с ней встретиться.

— Да, знакомый адвокат никогда не будет лишним, — тихо посмеялся Чайлд, думая совершенно о другом. Украдкой глянув на Чжун Ли, отвлёкшегося на чайник, он помял ложку пальцами и всё же спросил. — Значит, у адептов бывают дети?

— Конечно бывают, — пожал плечами Чжун Ли, совершенно не удивившись его вопросу и сохраняя спокойствие. Налив в чашку чай, он вернул чайник на середину стола. — Это не сильно распространено по очевидным причинам — такие дети бессмертны, а адепты Ли Юэ ответственно подходят к такому. Это небезопасно, если мне позволено судить.

— А Вы? — вырвалось непроизвольно, и Чайлд прикусил язык, только было уже поздно. Янтарный взгляд метнулся к нему с нечитаемой эмоцией. Кашлянув в кулак, Чайлд опустил глаза, пытаясь подобрать слова и унизительно задрожав голосом. — Вы тоже связаны с адептами или это просто…

Он слегка махнул рукой и мимолётно поморщился от боли, отдавшейся в плечо. Воздух знакомо потяжелел на долю мгновения, а потом послышался голос, в котором отчетливее зазвучал всегда присутствующий рокот:

— Почему же Вы так решили?

— Вы очень… — Чайлд сглотнул и вскинул взгляд, пересекаясь и замирая, захваченный в янтарь. Чжун Ли глядел на него не моргая, как гипнотизируя, и в голове Чайлда вспыхнуло предупреждение — опасность. Сейчас человек напротив него представляет опасность. Сердце забилось в груди с мощью, ударяясь о рёбра, и Чайлд едва не задохнулся, когда с губ всё же слетело. — Красивы.

«Опасно красивы» — поправил он про себя, кожей ощущая чужую силу и не понимая, откуда она идёт, как могла прятаться всё это время. А Чжун Ли всё глядел и глядел, не мигая, не шевелясь, будто всматриваясь в душу Чайлда.

— Вы… — внезапно выдохнул он, вплетая слова в момент, а не руша его. Он резко моргнул и опустил взгляд на свои руки, заканчивая тихо и будто бы обескураженно. — Искренни…

Сглотнув ком в горле, Чайлд стиснул ладони в кулаки. Кое-как набрал воздуха в резко заболевшую грудь, чтобы произнести:

— Конечно.

— Вы ухаживаете за мной, — проговорил Чжун Ли медленно, и внезапный стыд только сильнее разгорелся под кожей. Чайлд не смог выдавить ни звука, поэтому просто кивнул, заставляя себя смотреть на задумавшегося Чжун Ли. Тот прикрыл глаза на пару секунд, после спрашивая. — Всё дело в моей возможной связи с адептами или в красоте?

Чайлд снова оказался в ловушке чужого взгляда. Пробирающего до костей, вскрывающего его душу как наточенным ножом, проницательным, внимательным и нечитаемым. Янтарь радужки был холоден и непроницаем, и Чайлд не смог сорваться в непонимание, в озадаченность, отвечая исключительно честно и даже не задумавшись.

— Потому что это Вы, — прошептал он тихо. Веки Чжун Ли трогательно дрогнули, а в глазах полетели золотые искры, стирая его спокойствие в пыль. И он внезапно отвёл взгляд, словно смутившись, хотя его лицо не окрасилось румянцем. Он потёр пальцами середину левой ладони, как даже не поняв, что делает. А вот Чайлд заметил и понял. И сам невольно коснулся пальцами своих цифр через перчатку.

— Прошу прощения, — проговорил Чжун Ли, качая головой и поднимаясь из-за стола. Скованность в движениях и боль в его глазах были до дикости очевидными. — Это… неуместно, господин Тарталья. Нам стоит прекратить наши встречи.

Мир рухнул. Чайлд слепо уставился перед собой, отмечая чужие движения, видя, как Чжун Ли действительно… уходит. От него. Сейчас. Чайлд… ошибся? Чжун Ли всё ещё не чувствует связь, потому что её изначально не было?

— Почему? — вышло едва слышно, обречённо. Чжун Ли остановился на секунду, уже успев развернуться и отойти от стола на пару шагов. Чайлд перевёл на него помертвевший взгляд, пытаясь зацепиться хоть за что-то, хоть за какой-то намёк, что он неправильно услышал.

Что его сейчас не отвергли.

— Я не могу себе позволить этого, — мрачно ответил Чжун Ли, и в этих словах неожиданно прорезалась горечь. Чайлд моргнул, окончательно теряясь, не понимая, не в состоянии осмыслить здраво.

Нет, не может быть. Они не могут не быть предназначенными друг другу. Они же… подходят. Чайлд чувствует это каждой клеточкой своего тела, и с каждым ударом сердца убеждается в этом лишь сильнее. Они связаны, и отпускать… отпускать он не собирался.

Ударив по столу мешочком с морой, он подскочил с места и рванул наружу. Прохладный вечерний воздух обдал его лицо, темнота не желала расступаться, но он всё равно увидел хорошо знакомую фигуру. Фигуру, удаляющуюся от него. Кинувшись за ним, Чайлд успел.

Его пальцы схватились за его крепкое плечо, впервые касаясь, впервые ощущая тепло его тела, впервые чувствуя, что сила ему не почудилась, поскольку мышцы в ответ на хватку тут же напряглись. Чжун Ли не был простым консультантом похоронного бюро, но это озарение ничего не значило, потому сейчас он хотел одного — узнать.

— Вы мне нужны! — выпалил он, обжигаясь о янтарный взгляд. Чжун Ли глянул на него и дёрнул плечом, после вздыхая, когда его не отпустили. Открыл было рот, как неожиданно моргнул и ледяное спокойствие исчезло с его лица.

— Вы ранены, — неожиданно произнёс он, втягивая носом воздух, а зрачки в его глазах странно расширились. Чайлд сглотнул, мотая головой и повторяя, жалобно, унизительно, наступая гордости на горло и чуть ли не ломая ей шею каблуком.

— Останьтесь со мной, — прошептал он обессиленно, хватаясь и второй рукой. Чжун Ли замер, глядя ему в глаза, и на мгновение янтарь расплавился в золото, засветившееся в темноте. Чайлд зачарованно уставился в ответ, но затем всё вернулось.

— Если я это сделаю, — Чжун Ли заговорил тихо, смотря уже не внимательно, а пожирающе. Голодно, жадно, так, что Чайлду показалось, будто его собираются съесть и не оставить даже костей. Чжун Ли продолжил, и рокотание в его голосе медленно перерастало в рык, — то ты пожалеешь об этом, Тарталья. Я не могу позволить себе такого. Ты не сможешь меня простить после.

— Прощу, — незамедлительно отозвался Чайлд, не задаваясь вопросом, за что именно. Он всегда простит и будет прощать Чжун Ли. Потому что тот смотрел на него так — с пробивающимся сквозь спокойствие желанием, обжигающим кожу. И сердце заходилось в истерике. Потому что нашло того, кто и правда хочет его.

— Я не смогу рассказать тебе всего, у меня много тайн, я раню тебя сильнее, — проговорил Чжун Ли с отчётливой болью, и вся его выдержка посыпалась трухой, уничтоженная, оголяющая его настоящие чувства и снова превращая янтарь в золото. Чайлд затрясся от вида чужой уязвимости, чужой искренности.

— Я готов к этому, — ответил он тихо, чувствуя, как горят цифры на ладони, словно плавя кожу. Чжун Ли дрогнул, и Чайлд вцепился в него сильнее, шепча. — Я обещаю. Только… будьте со мной. Хотя бы немного. Умоляю.

С холодком в животе он ощутил, как по щекам потекли слёзы, и часто заморгал, пытаясь прогнать их. И застыл, когда его щеки коснулись пальцами в перчатках, а затем и губами. По коже пробежалось чужое дыхание, смешанное с затаённым рокотом, и Чайлд всхлипнул громче.

— Пойдём, — едва слышно сказал Чжун Ли, на мгновение оторвавшись от него, а потом перехватывая за руки и потянув за собой. Чайлд поплёлся, не сопротивляясь. А место на щеке жгло напоминанием о прикосновении. И хотелось больше. Как можно больше, настолько, что всё внутри заныло от жажды прикоснуться.

Не думая он сжал ладонь Чжун Ли, ускоряясь и вжимаясь в него, горячо выдыхая в плечо, прикрывая глаза и чувствуя, как всё внутри ломается, трескается, и как лёгкие будто протыкает осколками, когда Чжун Ли остановился, чтобы отстранить его от себя.

— Потерпи, прошу, — выдохнул он, и от его отчуждённости, спокойствия и непоколебимости не осталось и следа. Руку внезапно болезненно сдавило, и дыхание Чжун Ли показалось горячее. — Дай мне шанс, Тарталья.

Чайлд тяжело сглотнул, чувствуя сухость во рту. Тревога, страх вились вихрем под рёбрами, но когда он посмотрел в глаза, то утонул в расплавленном золоте, жаждущем, полным горечи и всё того же голода. Облизав губы, кивнул.

И его повели дальше, но стремительнее, и всё, что он мог видеть, так это широкую спину перед собой, да мельтешащий кончик тонкого хвоста, почему-то вспыхивающего янтарём, как нарочно привлекая внимание. Всё его истерзанное существо сосредоточилось на этом мгновении, и он молился всем богам Селестии, только бы они, наконец, дошли.

Всё кончилось внезапно. Чайлд ступил на порог какого-то дома, за ним закрылась дверь, и в следующее мгновение он оказался накрыт горячим телом, прижатый к стене и цепляющийся за широкие плечи. Чайлд судорожно выдохнул, когда Чжун Ли коснулся своим лбом его. Золото чужих глаз продолжало гореть, продолжало давать надежду, и пылающее дыхание оседало желанием на губах.

— Я причиню тебе боль, если соглашусь, Тарталья, — прошептал Чжун Ли, и его руки только сильнее впились в бока Чайлда. Тому на мгновение показалось, что он ощутил когти, протыкающие его одежду. Из груди вырвался рваный вдох, и он потянулся к Чжун Ли, почти коснувшись своими губами его.

Стоило ему ощутить эту мягкость напрямую, как его тут же прижали к стене сильнее, зажав ему рот рукой. Чжун Ли протяжно выдохнул, и постепенно этот выдох перерос в глубокое, пробирающее, громкое и отчаянное рычание. В стену врезалась ладонь, и Чайлд выгнулся от скрежета над ухом.

Когти. Не показалось. Это определённо когти сейчас касались кожи его лица и вонзались в стену рядом с ухом. Сердце как готовилось взорваться вместе с лёгкими, и он сгорал от убийственной смеси из желания, горечи и того чувства, которое раньше казалось ему нежным, невесомым, шёлковым, как лепесток глазурной лилии. Сейчас же оно наполнилось огнём, пылая, но не сгорая, как вечные вулканы Натлана.

— Тарталья, ты пожалеешь, ты не сможешь меня простить, — окончательно сорвался на неформальное обращение Чжун Ли, и Чайлд обмяк, впитывая в себя его голос, и краем сознания понимая, что упирается губами в его левую ладонь, на которой идёт отсчёт уже до его смерти. Чжун Ли продолжал смотреть ему в глаза, в этот раз умоляюще, искренне. Его губы дрогнули на следующих словах. — Нам не стоит.

Чайлд моргнул, медленно, успокаиваясь. Он не безразличен. О нём беспокоятся. Его чувства взаимны.

Коснувшись ладони Чжун Ли, осторожно отнял её от своего лица. Взгляд метнулся к сжавшимся губам напротив, затем вернулся к золоту глаз. Чайлд слабо улыбнулся, слыша гул собственной крови в ушах и прислонил пышущую жаром ладонь к своей груди, к сходящему с ума сердцу. Чжун Ли задрожал, стиснул челюсти так отчётливо, что напряжение проступило на его щеках.

— Но мы можем, да? — дрогнувшим голосом произнёс Чайлд. Чжун Ли закрыл глаза в попытке успокоиться, взять себя в руки, и Чайлд не дал ему этого, продолжив. — Я обещал, что прощу тебя, что бы ни случилось.

— Ты не можешь этого обещать, — прорычал Чжун Ли, ломаясь голосом в середине фразы и всё же открывая глаза. Чайлд улыбнулся, склоняя голову и шепча:

— Но я обещаю.

— Ты подумаешь, что я предал тебя, — тихо произнёс Чжун Ли одними губами, в этот раз не отводя взгляда, глядя глаза в глаза, захватывая и попадаясь одновременно. — И я правда тебя обманываю, не рассказываю всего. И не могу рассказать сейчас, Тарталья, прошу, пойми…

— Понимаю, — отозвался Чайлд честно, искренне.

Синьора не могла просто так послать его к одному конкретному консультанту похоронного бюро. Консультант похоронного бюро не мог оказаться простым человеком, и подтверждение этого Чайлд чувствовал прямо сейчас, касаясь когтей, порвавших перчатки на кончиках пальцев. Ничего в Фатуи не бывает просто так, и вот тут грешить на судьбу было абсолютно бессмысленно.

— Я приму тебя, какой бы правда ни была, — выдохнул он, обмениваясь дыханием с Чжун Ли и видя, как от золотой радужки остаётся лишь тонкая каемка из-за расширившегося зрачка. — И прощу. Не важно. Только останься. Со мной. Пожалуйста.

Тёмные зрачки неожиданно сузились, став похожими на змеиные, и Чайлд дрогнул от противоречивого возбуждения, опалившего низ живота. А в следующий миг закрыл глаза, жадно вдыхая чужое дыхание и принимая поцелуй. Глухо охнул, когда его почти больно укусили, затем проводя по губам горячим языком.

В него снова вцепились, прижимая уже не к стене, а к телу. Чайлд запустил пальцы в шелковистые волосы, подаваясь вперёд и чувствуя, как в ответ по его телу ползут руки, как поцелуи переходят на его щеку, затем на шею, и как Чжун Ли глубоко вдыхает, ведя носом вдоль лихорадочно бьющейся вены.

— Я наблюдал за тобой, — неожиданно признался Чжун Ли, скользнув языком по его коже и повторно вдыхая. Чайлд выгнулся в его руках, покрываясь мурашками с ног до головы и стараясь дышать, а не задыхаться. Чжун Ли перешёл с рыка на урчание. — Твой запах прекрасен, а запах твоей крови очень, — Чайлд запрокинул голову, тихо застонав от пришедшегося укуса в шею. Чжун Ли только сильнее вжался в него, потираясь и заканчивая, хрипло. — Возбуждает. Чересчур. От тебя всегда пахнет чужой смертью, Тарталья, даже когда ты не уходишь на миссии Фатуи.

— И как тебе? — фыркнул Чайлд, сглатывая и дрожа от того, что когтистые пальцы стиснули его бедро, едва ли не вспарывая одежду. Чжун Ли усмехнулся ему в шею, проходясь по следу от укуса языком, после шепча прямо в ухо:

— Превосходно. Сочетание твоего девственного очарования и жажды битвы дурманит меня, — в этот раз смешок был громче. — И краснеешь ты так же прекрасно.

Чайлд зажмурил глаза в чувстве неистового стыда, ощущая, как пылает лицо. Собственное дыхание опаляло грудь, растекаясь жаром в лёгких, и Чайлду чудилось, будто он дышит настоящим огнём. Чжун Ли потёрся о его плечо головой и неожиданно замер, когда в этот раз Чайлд вскрикнул уже болезненно и слишком громко.

Оба застыли, а потом хватка медленно ослабла. Чайлд вцепился пальцами в Чжун Ли, не планируя отпускать, и тому удалось отстраниться совсем чуть-чуть, чтобы посмотреть ему в глаза. Узкие змеиные зрачки обратно стали круглыми, а когти более не впивались в одежду. Чайлд вздохнул от потери, но к нему вернулся рассудок.

И теперь он ощутил, насколько у него влажная спина, и как сильно пахнет кровью.

— Я позабочусь о тебе, — сказал Чжун Ли виновато и тихо, гладя его пальцем по щеке. Чайлд с опаской посмотрел на него, неуверенный в том, что после этого всё не закончится. Его очевидные сомнения и тревогу уловили, поскольку добавили. — И никуда не сбегу. Мы у меня дома, Тарталья, отсюда сбежать можешь разве что ты.

— Не хочу сбегать, — ответил Чайлд, сглатывая и снова разгораясь от улыбки, появившейся на лице Чжун Ли.

Его потянули вглубь коридора, мягко взяв за руку. Дальше всё было как в тумане — он не помнил, что именно с ним делал Чжун Ли, но осознавал, что с него сняли испачканную кровью форму, стянули окровавленные бинты, промыли рану, повторно обработали чем-то жгущимся, и обмотали плечо снова. В памяти слишком отчётливо вертелись воспоминания о прикосновениях, жаре чужого тела, мягкости губ и прожигающих насквозь взглядах.

Всё казалось сном, и если это действительно лишь мираж, лишь игра его воображения, то он хотел остаться там навечно.

Пришёл в себя он уже на кровати, сидя и принимая лёгкие поглаживания по плечам. В шею пришёлся лёгкий поцелуй, оставивший после себя лишь призрачный след. Чайлд повернул голову и столкнулся с внимательным и слегка обеспокоенным взглядом. А потом резко вспомнил и сжал руки, успокаиваясь, ощутив перчатки.

— Болит? — спросил Чжун Ли, чуть касаясь бинта на его плече. Чайлд глянул туда и мотнул головой. Боли он сейчас в принципе не чувствовал. Закусив щёку изнутри, он снова взглянул на Чжун Ли и потянулся к нему.

Из него вырвался судорожный счастливый вздох, когда Чжун Ли не отстранился, а ответил на порыв, оставляя на его губах поцелуй. Чайлд посмотрел из-под ресниц, утопая в золоте. А потом поднял руку и коснулся пальцами губ Чжун Ли, чуть натягивая их и открывая вид на зубы. В ответ на это Чжун Ли удивлённо вскинул брови.

— Мне показалось, что у тебя были клыки, — объяснил Чайлд, отпуская его губу. Пару мгновений Чжун Ли молча смотрел на него, а потом проговорил:

— Я не могу признаться тебе в том, кто я. Не сейчас. Позже. Возможно ли попросить тебя подождать?

— На самом деле, — Чайлд прикрыл глаза, вспоминая о времени, — мне интересно, но это не так важно. Я всё равно останусь с тобой.

— Это слишком поспешно, — слегка упрекнул его Чжун Ли, вздыхая с отчётливой горечью. — Ты можешь передумать, когда узнаешь. Возненавидишь меня, может, захочешь убить.

— Никогда, — помотал головой Чайлд уверенно. Сглотнув, прошептал. — Ты всё, что у меня есть и будет.

— Тебе есть куда возвращаться, — не согласился Чжун Ли, слабо и неискренне улыбаясь, снова касаясь его плеч. — Ты так много рассказывал о своей семье, что у меня чувство, будто я лично знаю их уже очень давно. Они чудесные люди.

— Но они не хотят думать о том, кто я есть, — бесцветно отозвался Чайлд. Руки Чжун Ли замерли на его плечах, после спустились ниже по спине, до края штанов. Чжун Ли тихо сглотнул, шепча с подозрением:

— У тебя слишком много шрамов…

— Бездна, — Чайлд так и не смог зазвучать хоть с какой-то эмоцией. Лишь содрогнулся, услышав, как Чжун Ли затаил дыхание. Стиснув зубы на мгновение, продолжил. — Я упал в неё, когда мне было четырнадцать. А когда вернулся, то всё так… изменилось. Отец понял первым и решил, что в Фатуи мне найдут применение.

Повисло долгое молчание. Чайлд вцепился пальцами в одеяло, страшась поднять взгляд и увидеть отвращение в золотых глазах. Понять, что даже его судьба отвергает его, испорченного и проклятого, ненужного никому, кроме той тьмы, что он нёс в себе.

А потом ладони Чжун Ли двинулись. Пальцы, обтянутые непорванной тканью перчаток — и когда сменил? — коснулись его шеи, после подбородка и повернули. Чайлд сжал губы, мелко дрожа, и поднял взгляд. Чжун Ли чуть склонил голову, глядя ему прямо в глаза, и проговорил:

— Так вот почему, — сощурился, после утыкаясь носом ему в шею и дыша в неё. — И тьма Бездны теперь часть тебя.

— Не хочу от неё избавляться, — признался Чайлд, надломившись голосом в конце и подрагивая. Чжун Ли медленно кивнул, оставляя на его коже поцелуй и прижимаясь со спины ближе, как желая согреть. Чайлд попытался вдохнуть, и воздух рекой полился в грудь, когда раздалось едва слышное:

— Я желаю тебя, Тарталья. Со всей тьмой, любовью к родным, смущением и страстью, — он скользнул губами вверх, по щеке, до уха. Чайлд застыл от ладони, лёгшей ему на шею и слегка сжавшейся на ней. С губ едва не сорвался стон от вернувшегося урчания. — Думаю, своей жадностью я составлю тебе конкуренцию.

Его пальцы медленно разжались. Чайлд сглотнул и усмехнулся, кивая. Прислонившись к Чжун Ли ближе, он слегка повозился, устраиваясь удобнее, и поморщился, когда плечо повторно заныло. Чжун Ли довольно потёрся о его щёку своей, прижимая ближе к себе. И его сердце стучало так размеренно и убаюкивающе, что Чайлд расслабился.

Настолько, что не заметил, как его левую ладонь обхватили. Вздрогнув, распахнул глаза и задержал дыхание. Чжун Ли медленно и задумчиво массировал место, где под тканью продолжали безжалостно бежать секунды.

— Не прошу показывать, — тихо сказал Чжун Ли, без труда заметив его напряжение. Только в его голосе скользнуло нечто, похожее на неуверенность. Чайлд сглотнул, сжав пальцы и остановив поглаживания.

Они перешли черту. Очевидно. И нормально, что Чжун Ли беспокоился о времени, которое им дано. С ним стоило быть честным. Стоило рассказать. Признаться. Между ними достаточно тайн, а эта — самая главная. Чжун Ли уже принял Чайлда, а Чайлд принял Чжун Ли. И оставленное им время стоило провести достойно.

Высвободив руку из хватки, Чайлд взялся пальцами за край полуперчатки. Чжун Ли замер позади него, только сильнее прижав к себе, как будто боясь. Даже такой человек — или адепт, что тоже очевиднее некуда, — мог бояться. Чайлд невесело усмехнулся этому, затем говоря:

— Мне кажется, тебе стоит знать.

Ему подарили успокаивающий поцелуй в ухо. Чайлд дрогнул, стискивая зубы и всё же оголяя руку. Боль на вкус оказалась кислой. Кажется, он прикусил свой язык, когда увидел, что ничего не изменилось. Что первые два нуля не превратились в двадцать лет, что не добавилось и месяца, что не появилось ещё хотя бы одной недели или дня. И последние две цифры неумолимо уменьшались.

Он застыл, часто заморгав, когда палец Чжун Ли медленно скользнул по идущим цифрам. В ухо донёсся ещё один вздох, тихий, болезненный. Его руку стиснули, несильно, но скрывая цифры. Чжун Ли прошептал, как говоря сам с собой:

— После церемонии Сошествия…

— Да, — Чайлд буквально вытолкнул это слово из своего горла, царапая им язык. Чжун Ли протяжно вздохнул и поднёс его сжатые пальцы к своим губам. Оставив на них поцелуй, посмотрел на Чайлда, сверкая золотом из-под ресниц.

— Я буду рядом с тобой, когда это случится. Если позволишь.

Губы задрожали сильнее, и Чайлд не сдержался. По щекам покатились очередные слёзы, и он поспешно попытался их стереть, но его вторую руку, всё ещё в полуперчатке, обхватили и отняли от его лица. Чтобы сцеловать слёзы, тихо шепча:

— Всё будет хорошо, Тарталья, — тёплые даже в перчатках ладони легли ему на щёки, а губы продолжали проходиться по коже, оставляя мокрые поцелуи, а слёзы всё никак не заканчивались, и Чайлд задыхался в своём горе, цепляясь за одежду Чжун Ли в исступлении. А шёпот не пропадал, звуча заклинанием и успокоением. — Ты мой, Тарталья. Всё хорошо. Не плачь, всё будет хорошо.

***

Их встречи стали длиннее, откровеннее, наполнялись прикосновениями, то мимолётными, то крепкими, несколько присваивающими. Чайлд оглянуться не успел, как тяжесть чужой ладони, лежащей на его руке, плече или талии начала ощущаться правильно. Привычно. Так, будто была всегда. И сам не отставал, привыкая касаться в ответ, наблюдая за тем, как в тени смущения Чжун Ли дрожит веками. Чайлд подозревал, что в такие моменты сам пылает лицом так, что всё становится очевидно каждому, кто просто взглянет на него.

Они целовались. Так много, что с непривычки у Чайлда болели губы. Но будто он пытался это остановить, когда его мягко завлекали между домами, в сумрак. А внутри всё таяло от нежности, и Чайлд снова чуть не плакал, принимая это, впитывая и запечатлевая каждый такой миг, утопая в золоте глаз. Чжун Ли же щурился, касаясь губами его щёк, век, шеи и линии челюсти, будто никак не мог насытиться сам.

Время продолжало утекать как вода сквозь пальцы. Каждый день просыпаясь, Чайлд цеплялся за таймер, где данных им дней становилось всё меньше. Злость на себя, на Селестию, на судьбу вилась в нём тихо и бессмысленно. Сам знал. Искал. В любых книгах. Даже Дотторе спрашивал, как и других Предвестников. Только всегда ответ один и тот же — отсрочить это невозможно.

Если только он вдруг не решит упасть вместе с Чжун Ли в Бездну, где время замедляется, где три месяца равны трём дням. Но обречь Чжун Ли на ту же судьбу, на выживание, на слом, на боль и тьму, какую пережил Чайлд… Они не будут счастливы.

— Выдохни, Тарталья, — тёплая рука легла ему на живот, намекая, и Чайлд послушно выпустил воздух, оставаясь неподвижным в стойке. Насколько это вообще было возможно. Ему чудилось, что натянутая тетива его лука звенит от напряжения. Впрочем, он и сам напоминал себе эту тетиву, прижимаясь спиной к груди Чжун Ли, сейчас почти что обнимающего его.

А всего-то как-то раз спросил, умеет ли тот обращаться с оружием. Слово за слово, и Чайлд уже не уверен в том, как они оба оказались неподалёку от Гавани. И почему Чжун Ли помогает ему со стрельбой из лука.

— Отлично, — дыхание опалило ухо, и Чайлд чуть дрогнул. Твёрдые ладони Чжун Ли незаметно поправили его запястье, чуть приподняли локоть согнутой руки и замерли. Затем раздалось. — Отпускай.

Чайлд без раздумий разжал пальцы, отпуская водяную стрелу. Та внезапно взорвалась брызгами, достигнув цели, и в центре высеченной в камне мишени образовалась глубокая отчётливая точка. Чайлд шумно вдохнул, дрожа скорее от того, что лежащая на животе рука прижалась сильнее, чем от попадания.

— Умница, — шепнул Чжун Ли, улыбаясь и оставляя на его коже сухой поцелуй. Чайлд дрогнул и опустил лук, сам расплываясь в улыбке. Ему проурчали в щёку. — Ещё попробуем?

Открыв было рот, Чайлд моргнул, не отрывая взгляда от мишени. А потом резво закивал, чувствуя, как сердце в груди обращается в солнце. Чжун Ли мягко усмехнулся, снова потираясь о его щёку своей в жесте, постепенно начинавшем казаться привычным. Чайлд не позволил этим мыслям утянуть его в пучину боли, и снова поднял лук.

Водяные стрелы взрывались в мишени, Чжун Ли шептал советы, поправлял его, порой гладил по бокам в очевидно не менторском наставлении, и почти не отступал ни на шаг. Чайлд ощутил себя невероятно глупым, когда понял, что между делом Чжун Ли откровенно вдыхал, опуская нос к его шее. После этой мысли жар бегал по его телу пятнами.

Обычно его тренировки проходили интенсивнее. Он носился по всему тренировочному полю, чаще импровизированному, вонзая клинки, крутя копьё из Гидро элемента, надрывался, стараясь ускоряться, и после мышцы болели во всём теле. С Чжун Ли же так не получалось. С ним было… лениво.

Медленно, вдумчиво. Чжун Ли позволял себе отвлекаться на лишние ласки, но всегда возвращался крепкой хваткой, поправляя стойки, объясняя позы, гладя напряжённые мышцы в молчаливой просьбе расслабиться. А взглядом жёг, заставляя пылать лишь сильнее. Чайлд внутренне дрожал от этого, от слов похвалы, от наставления, от всего разом, и просто не мог поверить, что…

Что Чжун Ли погибнет совсем скоро.

— Что такое? — мягко спросил Чжун Ли. Уткнувшись лицом в его шею, Чайлд прикрыл глаза, ощущая, как тело расслабляется, и как усталость течёт по мышцам. Лучи заката ползли по траве, а солнце догорало на горизонте. Чайлд глянул туда из-под ресниц, и только сильнее привалился к Чжун Ли, едва ли не прячась, постыдно.

Их небольшая тренировка закончилась, и они уселись под деревом. На камнях вокруг виднелись исполосованные мишени. Хрупкое счастье внутри груди грозило раскрошиться в любое мгновение. Чайлд вдохнул слабый запах чужой кожи — смесь из шелковицы и чего-то, неожиданно похожего на мору. Как пахнут деньги он знал прекрасно. От Чжун Ли же пахло богатством всей Золотой Палаты.

— Ты ведь знаешь, что Предвестники Царицы никогда просто так не появляются, да? — тихо проговорил Чайлд. Чжун Ли даже не дрогнул, лишь начал гладить его по тыльной стороне ладони, не задевая края полуперчатки. Чайлд бесшумно вдохнул, не двигаясь.

— Да, — ответил Чжун Ли без намёка в голосе, без напряжения, без подозрения. Будто уже знал, зачем Чайлд прибыл в Гавань. От неожиданного предположения Чайлд хмыкнул, невесело:

— Ты предал Гео Архонта?

И поднял голову, пересекаясь взглядом с Чжун Ли. Золотые глаза в удивлении расширились, а потом Чжун Ли заулыбался, мотая головой и выглядя так, словно сейчас начнёт смеяться. Причём громко. Чайлд заразился, улыбаясь в ответ.

— Это с какой стороны посмотреть, — со смешинкой в голосе произнёс Чжун Ли, расслабляясь и откидываясь на ствол дерева. Чайлд прижался к нему ближе, устраивая голову у него на плече и слушая. — Меня можно назвать предателем, но скорее в плане убеждений. Никакого слова я не давал, и моя ответственность — выбор добровольный и самоличный. Ли Юэ…

Он осёкся. Помолчав, вздохнул шёпотом:

— Ты догадался?

— Нет, — не солгал Чайлд, ведя плечом. Потянувшись рукой, провёл пальцем по щеке Чжун Ли, заставляя обратить его внимание на себя. Поцеловал, поймав взгляд, и углубил, проникая языком в горячий рот. Чжун Ли выдохнул, положив руку в присваивающем жесте ему на шею и прижимая к себе ближе.

Отстранившись, Чайлд горячо выдохнул и трогательно поморгал, снова пропадая в переливающемся золоте. Чжун Ли не вытерпел первым и снова впился в его губы, в этот раз агрессивнее, прикусывая его кожу вновь прорезавшимися клыками, и Чайлд тихо застонал.

— Ты в сговоре, — прохрипел он в промежутке между поцелуями. Закрыв глаза, запрокинул голову, подставляясь под ласки, побежавшие по горлу. — С Синьорой. Это точно, — и застонал громче, когда его кадык прикусили. Его бёдра сжали, крепко, так, что он ненароком подумал о синяках, и подтянули. Громко выдохнув, он приоткрыл глаза, цепляясь пальцами за плечи Чжун Ли и чувствуя его колено между своих ног. Оказавшись поверх, прошептал. — Ты знаешь, зачем я здесь. Это и есть тот обман, о котором ты говорил?

— Там всё… сложнее, — едва не сорвался на рык Чжун Ли, притягивая его ближе и заставляя забраться ему на колени. Сильнее сжав пальцы, уткнулся носом в ключицу Чайлда, повторил. — Всё сложнее. Но ты должен знать, что я не буду злиться или винить тебя за то, почему ты здесь. Не буду наказывать или причинять боли.

— О, наказывать? — заинтересовался Чайлд, перебираясь ладонями ему на щёки и склоняясь ниже, обдавая дыханием. Чжун Ли сощурился, опять своровав у него поцелуй.

— Да. И я не играюсь с тобой. Это слишком кощунственно.

— Это ведь я должен бояться, что ты разочаруешься во мне, а не наоборот, — непонимающе сказал Чайлд, утыкаясь в его лоб своим и ёрзая на его коленях, вырывая из него тихий рык. — Ты же точно адепт или как-то с ними связан, так почему…

— Всё объясню, — пообещал рвано Чжун Ли, слегка ведя головой, потираясь. — Или сам догадаешься. Мне не удалось сдержаться, и я раскрыл то, что не должен был.

— Может, ты специально дал мне подсказки? — игриво спросил Чайлд, касаясь губами его опустившихся век и глубоко вдыхая запах, от которого внутри всё распалялось. Ладони поползли по его бокам, сминая одежду, сжимая, мягко и, в то же время, крепко, уверенно.

— Нет, это настоящая случайность, — фыркнул Чжун Ли смешно, несерьёзно, неподходяще его образу вечно собранного и непоколебимого человека. Адепта. Может, даже какого-нибудь божества, Чайлд не мог быть уверен. И оттого всё сюрреалистичнее казалась мысль, что он может погибнуть.

— Хорошо, — прошептал Чайлд, опускаясь на его колени и порывисто целуя. Коротко, быстро, касаясь всего на долю секунды, затем отрываясь, чтобы снова прикоснуться. И Чжун Ли отвечал, поглаживая его по бокам, и в его глазах плясали лучи заходящего солнца. Было так тепло, так хорошо, что Чайлду чудилось, будто его сердце сейчас встанет от переполняющей его непривычной нежности.

Сумерки опускались, скрывая их от остального мира. Чайлд задохнулся от руки, прокравшейся ему под рубашку, и выгнулся от языка, пробежавшегося по кадыку. Но неожиданно Чжун Ли замер, выдыхая ему в подбородок.

— Мне нельзя раскрываться больше, чем я уже сделал, — проговорил он. — Будет слишком очевидно.

— Поэтому на тебе так много одежды? — усмехнулся Чайлд, сожалея, когда его отпустили и перестали трогать откровенно, не перейдя черту. Язык так и не повернулся сказать, что им нет смысла медлить, потому что время беспощадно.

— Да, можно сказать и так, — ответил Чжун Ли тихо, в этот раз целуя его целомудренно, в щёку, легко и без следа. Было бы чудесно, оставь он на теле Чайлда глубокие царапины, чтобы на всю жизнь. Чтобы хоть какое-то напоминание, которое никогда не сотрётся.

Этого он тоже не произнёс.

***

Дни до церемонии Сошествия улетали. И каждый из них Чайлд запоминал до мельчайших деталей: все прикосновения, все яркие взгляды, все поцелуи, все слова до единого. Всё было чудесно, когда он не занимался планом по убийству Гео Архонта.

А потом оказалось, что в плане не было никакого смысла, потому что с самого начала всё покатилось в Бездну.

Испуганные жители Ли Юэ кричали в ужасе, вакханалия в считанные секунды охватила всю площадь, и Чайлд тихо выругался, видя, как рядами ползут миллелиты, слушаясь приказа Воли Небес. Та стояла перед мёртвым драконьим телом Гео Архонта, и взгляд её был полон праведного гнева. Но ему было совершенно не до этого.

Махнув рукой, он увидел, как затаившиеся тени фатуи сгинули с площади, проскользнув тьмой мимо ничего не заметивших миллелитов. Отступив, сильнее сливаясь с толпой недавно радостных и предвкушающих встречу со своим божеством людей, Чайлд бросился за ними.

Как назло, по пути ему попался ещё и путешественник с этой маленькой и непонятной летающей девочкой. Конкретно путешественника Синьора в отчёте окрестила «самой вероятной преградой на пути к выполнению миссии», но Чайлд предпочёл бы лаконичное: «головная боль». Тем не менее, это не помешало ему утащить его от миллелитов, не вовремя вспомнивших, что им надо быть внимательными.

Ладно, скооперироваться с путешественником было неплохо, в целях обычного знакомства, лишним точно не будет. Чайлд бы с ним даже поболтал подольше, не будь все его мысли сконцентрированы на совершенно ином.

— Чжун Ли! — крикнул он, пытаясь переорать гул беспокойных людей, которым не нашлось места на площади и поэтому они собрались на нижних улицах. Плащ с орнаментом, который Чайлд выучил до мелочей, мелькнул в толпе, а потом Чжун Ли обернулся, не иначе как чудом услышав оклик.

Чайлд облегчённо выдохнул и ринулся к нему. Любимое лицо исказилось в лёгком замешательстве, а потом во взгляде промелькнуло понимание. Толпа никак не хотела расступаться, и Чайлд снова ругнулся, скользя потоком между телами. Делал он это так стремительно, что в итоге сбил кого-то.

— Извините, — бросил он, на мгновение отвлекаясь от лица Чжун Ли и переводя взгляд на пострадавшего. На него взглянули несколько раздражённо, он рвано поставил девушку, которую сбил, на ноги и снова кинулся в толпу.

Чжун Ли поймал его, обхватил поперёк спины и прижал к себе. Чайлд шумно выдохнул ему в шею и трепетно зашептал, сбиваясь в словах от волнения и адреналина, подпитываемого фантомным жжением цифр на ладони — на таймере оставалось всего пара дней:

— Это не я, это был не я, он сам упал, это…

— Я знаю, — прервал его Чжун Ли твёрдо, и Чайлд тут же замолчал, после обмякая в его руках. Конечно знал. Как иначе. Определённо. Чайлд облегчённо закрыл глаза, а потом приоткрыл их, когда Чжун Ли зашептал ему прямо в ухо. — Как ты?

— Что? — он удивился вопросу и отстранился. Чжун Ли смотрел внимательно, так, словно что-то искал. Чайлд повёл плечами. — Нормально. Меня чуть не поймали миллелиты, но будто у них был шанс.

Ему показалось, что Чжун Ли не удовлетворил его ответ. Ещё несколько секунд в его глаза всматривались, а потом смягчились. И что-то мрачное скользнуло в золоте. Что-то, что Чайлд не смог считать, не смог опознать.

— Ничего, — проговорил Чжун Ли, целуя коротко и сухо. — Всё хорошо.

Чайлд сощурился, а потом кивнул. Точно. Обман. Чжун Ли же говорил, что в чём-то обманывает его, но не может сказать в чём. Вероятно, весь этот хаос — часть сговора между ним и Синьорой. Что ж, ладно. Чайлд будет играть по их правилам. Только бы это всё быстрее кончилось. У них меньше сорока восьми часов.

Сердце сжалось, и он ответил на поцелуй Чжун Ли остервенело, вжимаясь в него всем телом посреди всё ещё кричащей от горя толпы.

— Мне надо в банк, — выпалил он порывисто. — Спланировать, разобраться, но… мы же встретимся? Сегодня вечером?

— Да, обязательно, — кивнул Чжун Ли. Чайлд лихорадочно облизал губы, стискивая свою левую ладонь и чувствуя, как её обхватывают чужие пальцы. Чжун Ли тихо проурчал ему на ухо. — Всё будет хорошо, Тарталья. Я с тобой.

Это не имело никакого смысла, но Чайлд кивнул. Молитвы Царице о защите его родственной души не находили отклика. Впрочем, что она могла ответить, если всё подчиняется этим проклятым законам. Селестия издевалась над ними, не иначе.

Всё заняло гораздо больше времени, чем он думал. В банке царил не меньший хаос, чем на улицах — план накрылся, и теперь никто не знал, как вырвать Сердце Бога у Цисин буквально из-под носа. Чайлд перебросил шпионов на слежку за перемещением тела Гео Архонта — экзувии, как он слышал, — а сам отправился на запланированный ужин. Рядом с Чжун Ли его мысли всегда переставали носиться между собой.

Только вот тут ему не повезло опять. Путешественник, представившийся как Итэр, снова встретился ему, и отделаться от него и его раздражающей спутницы Чайлд не смог до самого Глазурного павильона. Судя по слегка приподнятой брови Чжун Ли, тот тоже был не в восторге, но очень хорошо это скрывал. Благо, что Итэру хватило такта смыться сразу после стремительного знакомства, выпив лишь одну чашечку чая.

После ужина они направились в порт. Глубокий вечер опустился на Гавань, и в тишине, нарушаемой лишь морем, казалась странной мысль, что всего несколько часов назад на улицах были ошарашенные люди. Сидя на полумостике и свесив ноги над водой, Чайлд глядел на темноту воды, в которой плыли тени недавно уплывших кораблей. Чжун Ли гладил его ладонь, не позволяя ему мять её — во время ужина Чайлд то и дело сдавливал её, как пытаясь сломать, а вместе с ней и таймер.

— Мне страшно, — сорвалось едва слышное с губ. Чайлд вздрогнул, поняв, что сказал, и сжался в мгновенных тёплых объятиях. Дрогнув, он прошептал. — Я часто думал, что сам погибну раньше.

— Твоя судьба не может быть такой короткой, — ответил Чжун Ли тихо, прижимая его к сердцу. Не страшился, не дрожал перед лицом смерти, не пытался сбежать, сохранял спокойствие. Чайлд кивнул, растворяясь в его уверенности и перенимая её.

Посланный ему судьбой был храбр. Он должен соответствовать, дабы не тянуть его на дно за собой. Так что оставшиеся им часы пройдут без ненужных слёз, без горечи. Сделав глубокий вдох, Чайлд поднял голову и поцеловал его, насыщаясь его дыханием.

Чжун Ли не исчезнет. Его образ Чайлд будет лелеять в памяти до конца своих дней, и оставит его в реальности. Стоило поучиться рисованию у Тони.

***

Он не знал, что всё получится так.

Он не знал, что всё выйдет из-под контроля, что его сломает от силы Глаза Порчи, что Итэр победит его в бою — великолепном бою, надо сказать, но таком несвоевременном. Он подозревал, что экзувия пуста, что нет там никакого Сердца Бога, что его миссия от начала и до конца — спектакль, где ему отведена роль шута.

Он подозревал. Но не знал, что печати согласия и правда сработают. Весь ужас дошёл до него, когда он услышал рёв пробудившегося чудища, лёжа на крыше какого-то дома. Сбежал от путешественника, проиграв, — трус. Надо было добраться до банка, но его скрутило по пути. А теперь он глядел на то, как в море, из каменного леса, поднималось водяное нечто.

И тогда он понял, что наделал. Всё сошлось. Сдёрнув полуперчатку с руки, он ощутил, как сердце срывается в ледяную пропасть и разбивается на части. Семь минут. Сколько он дрался с путешественником? Он точно помнил, что тогда у него было несколько часов. Или он проверял таймер до того, как ему пришло извещение о том, где находится экзувия? Совещание точно длилось долго, потому что они планировали проникновение в Золотую Палату мимо Цисин. Их должен был кто-то отвлечь, а он бы забрал Сердце Бога, и экстренный план — печати, потому что…

Голова заболела, когда он подорвался с места и чуть снова не рухнул от раздирающей боли, прокатившейся по рёбрам — их словно раскрошило в труху. Зарычав сквозь зубы, он всё же поднялся, стараясь прямо сейчас не потерять сознание. Море бурлило от неконтролируемой силы, в небе опасно висел Нефритовый дворец.

Время снова было не на его стороне. Впрочем, а когда было?

Хаос, творившийся всего два дня назад, когда умер — или сымитировал свою смерть, судя по всему, — Гео Архонт, показался лишь лёгким шумом по сравнению с тем, что теперь творилось на улицах. Чайлд больно ударился о стену на повороте и ненадолго прислонился к ней, глядя на то, как спешно люди бегут из порта. Тёмная волна поднялась над домами, до его лица долетели брызги, и он побежал дальше.

Ноги слушались плохо из-за боли, но она отступила на второй план, когда ему удалось добраться до похоронного бюро. Гул паникующих людей остался позади, воздух сотрясался от рёва проснувшегося Осиала. Навалившись всем телом на массивные двери, Чайлд ввалился внутрь.

— Господин Тарталья! — удивлённо ахнула Ху Тао. Она в считанные секунды оказалась рядом и вцепилась ему в плечи, помогая встать. Извернувшись, он сам сжал её за предплечья и встряхнул.

— Где Чжун Ли?! — рявкнул он. Ху Тао похлопала своими огромными глазами, приоткрыв в лёгком шоке рот, и Чайлд бегло оглядел бюро. Разжав хватку, бросился в сторону коридора. Третья дверь слева по коридору сдалась без боя под его напором.

Пусто. Всё на своих местах — книги, свитки, кисти, чернильницы, одинокая картина на стене и горшок с глазурной лилией на подоконнике. Но за столом — никого. Ветер снаружи взвыл, долетел ещё один крик божества.

— Он ушёл недавно! — нагнала его Ху Тао и вдруг охнула, тихо. — О, Архонты…

Чайлд обернулся к ней, ожидая, что она увидела Чжун Ли, но нет — её взгляд был прикован к его левой ладони. Бездна, он потерял перчатку. Пять минут.

— Куда он ушёл?! — оборвал не успевшую добавить ещё что-нибудь Ху Тао. Та захлопнула рот, смотря на него во все глаза, и пожала плечами. По её обычно счастливому и игривому лицу скользнуло какое-то понимание, мрачное, близкое к горечи. Соболезнования так и замерли на её губах, и, честно, Чайлд не собирался их слушать.

Хлопнув по косяку двери в бессильной злобе и отчаянии, метнулся прочь из бюро. Полившийся с потемневшего из-за облаков неба дождь вонзился иглами под кожу. Чайлд задрал голову и широко распахнул глаза, видя, как Нефритовый Дворец, всё время до этого лишь величественно паривший над Гаванью, целенаправленно летит в сторону бесившегося божества.

— Думай-думай-думай, — прошептал Чайлд, полуслепо оглядывая всё ещё охваченный паникой город, не в силах собраться с мыслями.

Где Чжун Ли? Куда мог пойти? Время обеда? Нет, он же должен помнить, что сегодня — его последний день, он вчера снова видел таймер на ладони Чайлда, намеренно проверил. И взгляд у него был такой задумчивый, хмурый, несколько растерянный. Впервые, когда его непоколебимость и спокойствие в такой момент пошло глубокой трещиной, позволяя увидеть чувства, скрытые под ней.

Но тогда куда он мог уйти? Чайлд не мог… не мог его потерять. Но ведь секунды… Это их последние минуты, если он найдёт Чжун Ли, а потом… а что потом?

Он кинулся вниз по улице, в глубь Гавани, до площади, где стояла любимая чайная. В небе громыхнуло, и молния разрезала тёмные облака. Ветер взвыл, подхватывая яростный рык божества. Чайлд едва ли не перелетел мостик, оказываясь на площади. Стена дождя мешала разглядеть, но он по памяти взбежал на крыльцо чайной и ударил по дверям.

— Чжун Ли здесь?! — крикнул он прямо в лицо открывшему ему хозяину. Тот в ужасе и страхе посмотрел на него. Чайлд мотнул головой, толкая его в плечо и заглядывая внутрь чайной. В ответ на него уставилось ещё с десяток испуганных пар глаз прячущихся тут жителей. Чжун Ли среди них не было.

— Молодой человек, Вы куда! — ужаснулся хозяин, но Чайлд уже кинулся обратно в ливень.

Уходящие секунды стучали у него в голове, пока он бегал по всем другим ресторанам, вспоминая, куда любил ходить Чжун Ли. А таких мест было много, и всё не то, везде был не он, везде были другие, везде…

Земля затряслась, снова громыхнуло в небе. Чайлд приставил руку козырьком, защищаясь и пытаясь увидеть хоть что-то. Сердце рвалось на части, ногти впивались в ладонь, раздирая цифры на таймере. А потом он увидел золотую вспышку в небе и задрал голову, видя, как от Нефритового Дворца летят золотые звёзды в сторону божества.

Зачем он это сделал? Зачем использовал печати, зачем дрался с путешественником, зачем… Он моргнул, вдруг понимая. Чжун Ли же адепт. Чжун Ли же должен защищать Ли Юэ. Получается, он там? Наверху?

Мысль не успела закончиться в его голове, как раздался оглушительный треск со стороны порта. Мачты кораблей на стоянке опасно качнулись над домами, небо потемнело ещё сильнее, ливень усилился. Мачты качнулись ещё раз, треск повторился, и боль внезапно прострелила руку. Чайлд согнулся, тихо вскрикивая от неожиданности.

Протерев глаза от воды, молча уставился на руку. На двенадцать мёртвых, посеревших нулей, высеченных на коже. Моргнул, проверяя, чувствуя, как с ресниц капает вода. И задрожал всем телом, не слыша собственного сердцебиения, не слыша дождя, не слыша рёва, не слыша ветра и громыхающего неба над головой. Не слыша ничего, только видя, как цифры исчезли, перестали сменяться, отсчитывая до момента, как сердце его родственной души остановилось.

Колени обожгло болью, но та боль была там, где-то на задворках, и он её практически не почувствовал, стискивая пальцами замерший таймер. Горло разодрал крик, и он согнулся, упираясь лбом в мокрый камень площадки, прижимая руку к сердцу. Глаза жгло от подступивших слёз, промокшая насквозь одежда липла к телу, и он трясся, болезненно, лихорадочно.

Мысли в голове взорвались, оставив после себя лишь разруху, и всё, на что он был способен, так это рыдать как ребёнок — горько, сильно, сжимаясь в комок и не в силах даже вдохнуть нормально. С дрожащих губ срывалось единственное имя, имеющее важность: «Чжун Ли».

Обещал всё объяснить, обещал раскрыться, обещал… Если бы Чайлд не активировал печати, то они могли бы встретиться до этого? Они бы смогли увидеться, обняться в последний раз, услышать голоса друг друга, поцеловаться, попрощаться… А потом Чайлд бы… умер сам, вероятно. Потому что это так несправедливо, так неправильно, так абсурдно и болезненно. Жестоко.

Сидя под ливнем, Чайлд продолжал смотреть на мёртвые нули. Дождь хлестал по плечам и волосам, наверху продолжалась битва, море бушевало, божество бесилось. Как быстро Цисин узнают, кто виноват? Путешественник точно донесёт. Да и плевать уже. Что ему делать?

Банк. Точно. Надо вернуться в банк, написать письмо родителям. Сказать, что он очень их любил, что скучает по братьям и сёстрам, что посылает пару подарков, которые успел купить за последние две недели, но это его последнее письмо. Потом… приказать агентам найти тело Чжун Ли. Даже если его унесут другие адепты, то Чайлд его найдёт и сразится за право видеть его, попрощаться. Помолится за упокой собственной души Царице. И умрёт.

Ливень стихал. Прижав к губам нули, Чайлд зажмурился, всё ещё чувствуя, как из-под век бегут безостановочные слёзы.

Тело взвыло болью, когда он поднялся. Последствия от применения Глаза Порчи напомнили о себе. Чайлд поплёлся по опустевшим улицам к банку. На лестнице чуть не оступился пару раз, но удержался. Боль и усталость пронизывали его тело насквозь, а в голове наступила блаженная пустота.

— Ты! — резкий и пронзительный оклик заставил его поднять голову. У входа в банк стоял Итэр, а рядом с ним парила Паймон, машущая кулачками. Она и завизжала. — Доволен тем, что натворил?! Ты зачем его освободил?! Ты, бессовестный, мерзкий фатуи!

— Паймон, тише, — урезонил её Итэр, впрочем, глядя также холодно и недружелюбно. Чайлд уставился на его чистую, неприкрытую левую ладонь. Издевательство. Самый счастливый человек во всём Тейвате, не иначе. Без проклятых Богами цифр.

— Да-да, я ужасный злодей, — без энтузиазма и глухо проговорил Чайлд, проходя мимо. Потёр глаза, как пытаясь стереть слабость и горе. Бессмысленно, но хоть что-то. Итэр бросил ему взгляд в спину и ничего не ответил, а Паймон снова что-то там недовольно забормотала. Не иначе как грозила чем-то.

Промокшие двери банка поддались легко. Чайлд ступил на вымытый пол, видя, как с одежды течет вода буквально ручьями. Глаз Бога на поясе задрожал, когда он взмахнул рукой, и вода принялась сворачиваться в огромный водяной шар. Мелькнула мысль бросить этот шар в Паймон, продолжающую летать где-то за спиной. Усмехнуться идее не вышло, и он просто отправил его обратно на улицу, через ещё открытые двери.

— А, вот и наш главный актёр! — голос Синьоры неприятно резанул по ушам. Чайлд поморщился — казалось, что день не может стать хуже. Будь у него желание жить дальше, то он бы нашёл какую-то ответную колкость. Сейчас же он хотел лишь одного — запереться в своей комнате и вспоминать, вспоминать, вспоминать…

Синьора же решила его не щадить, снова подав голос.

— Тебе удалось устроить хаос, что надо!

— Да что ты здесь делаешь? — слабо огрызнулся Чайлд всё же, закрывая руками лицо, а потом опять морщась. Всю одежду высушил, кроме оставшейся на правой руке перчатки. Стянув её, отшвырнул в сторону. Та громко шлёпнулась о стену.

А потом он пусто посмотрел перед собой. На Синьору. И на того, кто стоял рядом с ней.

Дыхание застыло льдом в лёгких. Золотые глаза смотрели на него с горечью и сожалением. Живые. Искрящиеся. И Чжун Ли сам весь был… живой. Целый. Без единой раны на прекрасном лице и даже без размазанной под глазами красной подводкой.

— А, ты привёл гостей, — заметила с отчётливым презрением Синьора, что-то сжимая в своей спрятаной в перчатку ладони, но Чайлд не слышал. Чайлд смотрел на Чжун Ли, продолжавшего стоять посреди банка Северного Королевства.

— Тарталья, — проговорил он, стараясь сохранить спокойствие на лице, но в глазах сквозила печаль. Паймон что-то пропищала, и на мгновение золото его глаз устремилось за спину Чайлду, чтобы затем вернуться почти тут же.

Чайлд моргнул. Мираж не пропал.

И он побежал. Чжун Ли распахнул глаза от внезапности, но вытянул руки. Спустя вечное мгновение Чайлд вцепился в его спину пальцами, чувствуя тепло, ощущая лихорадочный стук чужого сердца себе в грудь, слыша порывистый вдох над ухом, жмуря глаза в новой волне истерики, накрывшей его с головой и утаскивающей вглубь омута. Едва ли не раздирая ткань его плаща ногтями, Чайлд вжался в него, сотрясаясь. Новые слёзы упали на крепкое плечо, и он зарылся в него носом, глубоко вдыхая этот запах цветов и богатства.

— Прости, что не был рядом, — прошептал Чжун Ли тихо, усиливая хватку. Чайлд судорожно закивал, не придавая значения его словам и просто не желая отпускать, просто не в состоянии это сделать, продолжая голыми ладонями мять ткань его одежды и впитывая тепло.

— Что здесь происходит? — полный яда голос Синьоры попытался разрушить мгновение. Чайлд даже головы не поднял, бесшумно роняя слёзы облегчения и пытаясь вдохнуть.

— Тебя это не касается, — неожиданно грозно отозвался Чжун Ли, и Чайлд позволил оторвать себя от пола. По наитию обхватил Чжун Ли ногами за пояс и почти не удивился, когда его без лишних усилий потащили отсюда прочь. Прикрыв глаза, почувствовал себя на грани, всё ещё слыша краем уха удивлённые писки Паймон и злые вопросы Синьоры. Но всё это в мгновение перебило единственное:

— Теперь я с тобой, Тарталья.

Стоило услышать это, как он провалился во тьму. Сорвался, не удержавшись собственным сознанием за реальность, и наконец смог вдохнуть полной грудью. В забытьи было легко, тепло, приятно, умиротворённо. Так, как он не чувствовал себя очень давно.

Проснулся от лёгких поглаживаний по голове. Тёплые пальцы зарывались ему в волосы, массировали кожу головы, иногда опускались до скул и щёк, чтобы затем вернуться обратно к прядям. Под эти лёгкие движения Чайлд и открыл глаза. Сначала увидел край подушки, на которой лежал, затем стену и окна, после — тумбочку, на которой лежал его Глаз Бога.

— Чжун Ли, — прохрипел он и резко вскочил, вспомнив. Вцепившись в ладонь, замер, уставившись на всё те же двенадцать нулей. Крик застыл в горле, а потом его руки мягко оплели пальцы в неизменных перчатках. Вскинув голову, он уставился в золотые добрые глаза.

— У тебя был обморок, — тихо проговорил Чжун Ли, погладив его по скуле ещё раз, после вздыхая. — Ты перенапрягся. Случился шок, это нормальное состояние, когда теряешь родственную душу. Но с тобой всё будет хорошо, я помогу.

Чайлд тупо заморгал, не в состоянии осмыслить. Да, он потерял родственную душу, застывший таймер кричал об этом громче всего прочего. Только ведь…

— Ты жив, — бездумно прошептал он. Чжун Ли удивлённо вскинул брови и кивнул, не переставая сжимать его ладонь и гладить скулу.

— Да, я жив, — он слегка неловко улыбнулся. А потом как вспомнил о чём-то, и по его лицу пробежалась тень. — Мне надо объяснить, что произошло. Ты тогда верно сказал — всё это сговор. Фатуи нужны Сердца Бога, и я согласился отдать своё в обмен на кое-какую услугу. Ты очень помог с этим, хотя я удивлён, что ты высвободил моего старого врага, но, должен признать, план был отличным…

— Стоп, — оборвал его Чайлд. Синьора, сговор, Сердца Бога — да-да-да, он понял, что всё это какой-то план, но этот план его не интересовал примерно с того момента, как он понял, что ему отведена довольно скучная роль. Над его персонажем обязаны были смеяться все в конце, и он просто сделал свою работу. Сейчас же это не имело ровным счётом никакого значения.

Перед ним сидел Чжун Ли. Живой, дышащий Чжун Ли. Чайлд прислонил к его груди руку и уверился ещё раз — сердце стучало. Облизав губы и пытаясь состыковать в голове, он бессвязно произнёс:

— Нельзя обмануть смерть.

— Тарталья, — Чжун Ли вздохнул, перехватывая его вторую руку и тоже сжимая её. Чайлд посмотрел ему в глаза и встретил искреннюю озадаченность. — Кажется, ты ещё не пришёл в себя…

— Ты — моя родственная душа, — слова слетели сами. Чжун Ли захлопнул рот и округлил глаза в удивлении. Чайлд сглотнул вставший в горле ком и спросил, дрогнув голосом. — Разве… нет?

Несколько долгих мгновений в глазах Чжун Ли сохранялось непонимание. А затем оно треснуло под напором осознания. Его пальцы в каком-то несуразном жесте скользнули прямо по закончившемуся таймеру Чайлда. А потом он убрал руки, опустив взгляд.

— Нет, Тарталья, — он часто заморгал, хмурясь. Чайлд же застыл, наблюдая и чувствуя, как внутри всё рушится. Чжун Ли зажмурился на мгновение, после чего со всё тем же непониманием и удивлением посмотрел ему в глаза, говоря. — Мы не… почему ты так подумал?

— В первую встречу, — голос задрожал сильнее, и Чайлд к собственному ужасу и стыду почувствовал новую волну слёз. Пока он был не в себе это его не волновало, но сейчас… Судорожно вдохнув и пытаясь остановить её, он прошептал. — У нас же была… связь. Я почувствовал её, тогда я… нет? Поэтому ты… Её не было?

Воздух в лёгких исчез, и Чайлд глупо хватал его губами. Слова кончились. Всё кончилось, когда он увидел, как мрачнеет взгляд Чжун Ли. Стиснув руки в кулаки, освободил их из чужой хватки. Закрыв ладонью рот, согнулся, пытаясь удержаться.

Чжун Ли так себя вёл не потому, что не чувствовал связи между ними. А потому что связи не было вовсе.

— Я… — Чайлд с трудом вдохнул, жмуря глаза и сгибаясь сильнее, — ошибся, да?

Дёрнулся, слабо, когда его резко обняли и прижали к твёрдой груди. Стиснув зубы, задрожал всем телом, не зная. Что делать. Оттолкнуть? Сбежать? Разрыдаться и просто уже умереть наконец? Все мысли вышибло из его головы, когда поцелуи полетели по щекам и закрытым векам, когда в волосы зарылись пальцами, когда объятия стали ещё крепче.

— Почему? — надрывно прошептал Чайлд, приоткрывая глаза и видя отражение собственной боли на лице напротив.

На лице, не принадлежащем его родственной душе. На лице того, кого полюбил, но того, кто ему не предназначен. Это какая-то ошибка. Селестия ошиблась. Они связаны. Они не могут не быть. Они же созданы друг для друга, так почему? Что случилось? Как? Почему в тот день Чайлд влюбился?

— Я думал, что ты отрёкся от своей судьбы, — надломившимся голосом произнёс Чжун Ли, обнимая его лицо. — А потом оказалось, что ты её даже тогда не встретил, и я… прости, мне надо было сказать, когда ты её увидел…

— Это не важно, — прохрипел Чайлд, утопая в золоте и вдруг понимая одну простую истину.

Полюбил не только он, но и его. Просто так. Без связи от Селестии. Без великого провидения. На него смотрели с той любовью, какую он желал увидеть всю свою жизнь от своей судьбы, но он даже не помнил, кто этот человек. Зато он помнил Чжун Ли.

Отняв его руки от своего лица, Чайлд впился ему в губы, жмурясь. Щёки снова обожгло потёкшими слезами, и он тихо всхлипнул в поцелуй, на который ответили — мягко, нежно, притягивая ближе и снова обнимая.

К Бездне и хиличурлам Селестию с её играми, цифрами, таймерами и смертью. И спасибо, что Чжун Ли не был его родственной душой, умершей сегодня. Спасибо кому угодно за то, что этого не случилось.

— Тарталья, Тарталья, — зашептал Чжун Ли, целуя его в щёки, губы и скулы, дыша судорожно. — Не оставляй меня из-за этого. Тарталья, я не понял, прости меня, я не знал, я думал…

Его сбивчивый шёпот утонул в очередном поцелуе. Обвив его шею руками, Чайлд утянул его за собой на кровать, слабея. По телу побежали мучительные разряды боли, но отпускать он не собирался. До него дошло, что на нём нет одежды, когда ладони Чжун Ли легли ему на голые бока.

— Домогался меня что ли? — попытался фыркнуть, но на деле ещё раз всхлипнул Чайлд. Чжун Ли тут же отстранился от него с беспокойством на лице, уже готовый оправдаться, как Чайлд снова поцеловал его, перед этим прошептав. — Шучу я, шучу.

Целовались долго, длинно, то страстно, то лениво. Всё одно — губы начали болеть и ныть, и в какой-то момент Чайлд просто запрокинул голову на подушку и принимал нежные поцелуи в шею. Слёзы на щеках высохли, дыхание перестало дрожать, и он просто лежал, осмысливая, вспоминая все слова, что услышал сегодня.

— Тебя зовут Моракс, — неожиданно произнёс он, как только пазл в его голове сложился. Даже не испугался. Почудилось, будто он и так всегда знал это, просто не зацикливался на этом озарении, слишком увлечённый собственными страхами, горем и счастьем. Чжун Ли заурчал, проводя языком по его горлу и приподнимаясь над ним на локтях.

— Верно, — произнёс он, и его глаза беспокойно сверкнули. Посмотрев в них, Чайлд усмехнулся. Коснулся пальцами опухших губ Гео Архонта и проговорил:

— А меня зовут Аякс. Приятно познакомиться.

Оказывается, воинственный Бог контрактов, за убийством которого Чайлда и прислали в Ли Юэ, умеет очень глупо и ошарашенно пялиться в ответ. Усмешка медленно переросла в открытую улыбку, и вскоре Чайлд даже не пытался давить смешки, хохоча от вида этого изумлённого лица. Ойкнул, когда его весьма красноречиво вдруг укусили клыками за щёку — несильно, но с предупреждением и несколько игриво.

— И что это значит? — Чжун Ли — Моракс, великие Архонты, — грозно сдвинул брови, но в глазах плясали смешинки. А как долго делал серьёзный вид, не позволяя себе даже улыбки в первые их встречи. Что ж, Чайлд не убил дракона, но, судя по всему, покорил всё равно.

— Моё настоящее имя. Не думал же ты, что меня зовут Чайлд Тарталья?

Чжун Ли всерьёз задумался и вздохнул, вдруг падая на кровать рядом с ним. При этом не отпуская его ладони и продолжая гладить нули на ней. Чайлд повернул к нему голову, чуть нахмурившись.

— Это очень серьёзно для тебя как фатуи, разве нет? — озвучил он свою мысль. Чайлд сморщил нос и кивнул, пододвигаясь к нему ближе. Чжун Ли слишком отчётливо стиснул челюсти, затем говоря. — Мы не родственные души.

— Плевать, — мотнул головой Чайлд, облизал губы и вдруг сел. Чжун Ли тоже было шелохнулся, но остался на месте, когда Чайлд надавил рукой ему на плечо. Хитро улыбнувшись, он оседлал его и расплылся в довольной улыбке, когда под ним напряглись. Нечего было его раздевать, раз не думал о таком исходе. Чайлд недовольно вздохнул, когда ткань штанов неприятно мазнула его между ног, и продолжил. — Не имеет значения. Я каждый день видел в тебе свою родственную душу и предпочту делать это дальше. Есть возражения?

Пару секунд Чжун Ли выглядел абсолютно обескураженным, вскинув брови, а потом его глаза опасно сощурились, и Чайлд вздрогнул, когда его бёдра стиснули пальцами. Выгнувшись от такой хватки и мурашек, пробежавших по позвоночнику, он содрогнулся от вырвавшегося из глотки Чжун Ли рычания:

— Мне нравится эта мысль, — а потом прокатил по языку, как пробуя на вкус. — Аякс. Чудесно.

Чайлд задыхался, склоняясь к нему и снова целуя. Пальцы сами цеплялись за пуговицы на вороте, за галстук, развязывая и расстёгивая на ходу. Он припал губами к открывшейся шее и шепнул:

— Хочу посмотреть, что ты там такого скрывал интересного.

На это Чжун Ли утробно заурчал, позволяя и продолжая мять его кожу руками, то взбираясь до боков, то возвращаясь к бёдрам, играясь и пока не выпуская когтей. Жадно дыша, Чайлд бежал губами по открывающимися под его прикосновениями участками кожи — по кадыку, по бьющейся под кожей вене, по разлёту ключиц. Откинув в сторону ненужный галстук, расправился с жилетом и требовательно потянул за ткань плаща. Чжун Ли послушно вывернулся из него, и слова не сказав против.

Жар поднялся в сердце, и Чайлд впервые не думал о том, что у них мало времени. Что им надо спешить. Что им надо куда-то бежать, запоминать, оставлять в памяти. И потому тягуче проходился языком по горячей коже, глубоко вдыхая запах. И правда ведь — Моракс. Создатель денег.

— Мне стоило догадаться раньше, — с фальшивой обидой протянул Чайлд, быстро расстёгивая пуговицы на белой рубашке. Чжун Ли хмыкнул, стягивая с себя жилет и нажимая на шею Чайлда, глубоко целуя его. У того невольно распахнулись глаза, когда он ощутил длинный язык, чуть ли не залезший ему в горло.

— Я старался быть не таким очевидным, — ответил Чжун Ли, оторвавшись от него и скользнул по своим губам удлинившимся языком. Чайлд удержал стон и снова приник к его губам, желая повторно ощутить в своем рту эту длину.

Скользнул руками под рубашку, обжигаясь от жара и желания, прикрыв глаза. Стянул её кое-как, отстранился, чтобы окончательно снять, и застыл. Чжун Ли несколько нервно глянул на него. Отмерев, Чайлд тут же провёл пальцами по золотым линиям, чертящим чёрную кожу от плеч и дальше по руке, внезапно завороженный. И сильнее потянул за рубашку, избавляя от неё.

— Мне казалось, это лишь часть легенды, — честно признался он, изучая линии и узоры, в какие они складывались. Золото пульсировало и напоминало цвет любимых глаз. Чайлд глянул на расслабившегося Чжун Ли и улыбнулся. — А тебя рисовали прямо-таки с натуры?

— Иногда, — отозвался тот, ведя плечами, и линии загорелись ярче, словно в выражении смущения. Чайлд прижал ладонь к сердцу, пережив резкий приступ нежности, и склонился за новым поцелуем. На ощупь добрался до руки Чжун Ли и стянул одну из перчаток. А когда дело дошло до второй, то он резко остановился.

Выпрямившись, стиснул левую ладонь Чжун Ли и поджал губы.

А вот об этом он не подумал. Что если он сейчас снимет перчатку, а там — бегущие цифры? Вдруг у Чжун Ли есть живая родственная душа? А если нет, то облегчение — это не то, что он должен испытывать, так? Это будет слишком жестоко.

Руку из его хватки мягко освободили. Со спокойствием Чжун Ли стянул перчатку и показал ладонь. На чёрной коже застыли янтарные двенадцать нулей. Из Чайлда вырвался резкий вздох, и он прижал его ладонь к своей щеке, прикрывая глаза и стискивая зубы. Всё же выдавил из себя:

— Мне жаль.

— Не надо, — ответил Чжун Ли, поглаживая большим пальцем его скулу. — Он остановился почти три тысячи лет назад.

— Сколько? — округлил глаза Чайлд, и Чжун Ли пожал плечами. Без горечи, без сожаления, только на мгновение в его глазах скользнула тень воспоминаний.

— Это уже прошлое.

Чайлд охнул, когда его резко перевернули, и зашипел от лёгкой боли, отозвавшейся во всём теле. Чжун Ли поцеловал его в горло, шепча:

— Остановимся? Как ты себя чувствуешь?

— Я поспал, пришёл в себя и хочу тебя, — отчеканил Чайлд, обвивая его ногами и недвусмысленно прижимая к себе. — Ты морозился, боясь раскрыться, так что пришло время меня удовлетворить.

— Хорошо, — проурчал Чжун Ли, оставляя на его губах мимолётный поцелуй. — Но мы будем аккуратны.

— Иногда ты бываешь занудой, знаешь? — фыркнул любовно Чайлд, в ответ проводя языком уже по его губам и откидываясь на постель, игриво щуря глаза. Чжун Ли покачал головой, усмехаясь, и снова припал к его телу.

Тягучие поцелуи перерастали в лёгкие укусы. Чайлд выгнулся под ними, наугад справляясь с пряжкой ремня на чужих штанах. Легкая дрожь неуверенности возникла в его руке, когда он через ткань погладил внизу и шумно выдохнул, почувствовав напряжение и твёрдость.

— Не бойся, — шепнул Чжун Ли, выпрямляясь над ним и удобнее устраиваясь между его ног.

— Да не боюсь я, — не слишком убедительно попытался бахвалиться Чайлд, только и эта пародия на уверенность сгинула, когда Чжун Ли расстегнул штаны.

Задуматься над размерами ему не дали, вновь утягивая в ласки. Поддавшись им, Чайлд закрыл глаза, выкидывая все ненужные мысли и помогая со смазкой — благо Глаз Бога лежал рядом. Чжун Ли шептал что-то нежное и тихое прямо на ухо, а Чайлд старался не скулить от первого проникновения в него пальцами.

Всё казалось и странным, и желанным, похожим на сон. Архонты, как он надеялся, что это не сон. Что он не уснул на той мокрой площади под дождём. Только бы всё это не было миражом, только бы Чжун Ли оказался настоящим. Мораксом, Гео Архонтом, да кем угодно, только бы живым.

Но судя по тому, как Чайлд задохнулся, когда в него толкнулись — всё было реальным. Такое ему точно не могло сниться. Попросту потому, что он никогда не страдал такими снами, а ещё ощущения были слишком… слишком. Он вцепился в подушку, но его руки перехватили и переплели с ним пальцы, вжимая в постель.

Нависший над ним Чжун Ли тряхнул головой, горя взглядом и двигаясь глубже. Сжавшись, Чайлд запрокинул голову, хрипло дыша открытым ртом. Перед глазами помутнело от желания и давления, а потом его пробило наслаждение, и он прогнулся, стоная. Громко, откровенно, надрывно.

— Ш-ш-ш, ты прекрасно справляешься, — похвалил его Чжун Ли, оставляя на его вспотевшем лбу поцелуй и замирая. Чайлд крепче обнял его ногами, быстро-быстро дыша и привыкая. Чувство заполненности оказалось странным и, что ещё страннее, приятным. Бессмысленно, но он толкнул Чжун Ли в поясницу своими скрещенными лодыжками.

И тот двинулся, скалясь и только сильнее напоминая ему дракона. Бога. Архонта. Селестия, он влюбил в себя Гео Архонта. Без связи родственных душ. Абсурд.

— Дай, — порывисто выдохнул он между стонами из-за медленных толчков и двинул руками. — Обнять хочу. Дай.

Отпустив его, Чжун Ли сам обнял, подхватывая его под спину и постепенно ускоряясь, дыша в ухо. Чайлд закрыл глаза, растворяясь и цепляясь за его спину. Золотые линии замерцали чаще, быстрее, и вскоре он срывался на стоны громче, запрокидывая голову и принимая новые порывистые поцелуи. Длинный язык скользил по его коже, твёрдая грудь Чжун Ли вибрировала в рычании, и в какой-то момент Чайлд не заметил, как вцепился рукой в один из рогов на его голове.

Удовольствие разливалось по его телу после, когда он лежал на горячем теле и сам чуть ли не урчал. Чжун Ли бесшумно целовал его в макушку, мерно дыша. Немного поёрзав, Чайлд хмыкнул, ощутив, что его до сих пор слегка распирает внизу. Впрочем, слезть не решился.

— Слушай, — подал он голос, устраивая голову у него на плече и глядя в шею, — можешь стереть Синьоре память?

— К сожалению, нет, — вздохнул Чжун Ли, абсолютно не удивившись его вопросу. Чайлд цыкнул, морщась от воспоминаний. Разрыдался прямо у неё на глазах, обнимая Чжун Ли. На ближайшем собрании Предвестников об этом узнают все, просто прекрасно. Теперь он всерьёз надеялся, что та табличка из ритуального бюро пригодится.

В таких мыслях он провёл пальцем по рогам, задержался на раздвоенной завитушке на их кончике, и прищурился, приподнимаясь. Чжун Ли тихо застонал, когда он целенаправленно уселся на него и слегка приподнялся, затем повторно опускаясь. Вдоль позвоночника пробежался лёгкий разряд наслаждения. Покачивая бёдрами, Чайлд склонил голову, спрашивая:

— А ещё есть что-нибудь интересное?

— Интересное? — усмехнулся Чжун Ли, мягко сжимая пальцами, на которых проступили когти, его бёдра. Но ритму не мешал, слишком явно наслаждаясь неторопливостью. Глубоко вдохнув, повёл головой, и по его коже тёмной волной пробежалась чешуя, после пропав без следа. Чайлд улыбнулся, чуть не сбиваясь на стон, когда внутри него затвердели окончательно и упёрлись прямо под нужным углом. Тем временем Чжун Ли проговорил. — Думаю, мой настоящий облик лучше продемонстрировать в другом месте.

— Ты про экзувию? — вскинул бровь Чайлд, затем закусывая губу, когда на его бёдра надавили, ускоряя. — Я её видел, вблизи, в Золотой Палате…

— Неужели не хочешь попробовать? — хитро уточнил Чжун Ли, насаживая его на себя резче, так, что Чайлд содрогнулся всем телом. Сначала тот даже не понял, что имелось в виду под «попробовать», а потом в изумлении распахнул глаза.

— Это, — он оскалился, упираясь руками в грудь Чжун Ли и начиная двигаться быстрее сам, вырывая как из него, так и из себя сбитое дыхание и постанывания, — звучит… интересно. Ты обещал, потом не отвертишься.

— И не попытаюсь, — выдохнул Чжун Ли, жмуря глаза в удовольствии. Рычание прорвалось из его горла, и в нём смешались слова. — Я хочу… сделать с тобой ещё кое-что… но… для этого тебя придётся очень долго… растягивать.

— Ловлю на слове, — расплылся в ухмылке Чайлд, ловя ритм и падая на его бёдра с чётким шлепком. Жар разгорелся внизу живота, и он запрокинул голову к потолку, хватая губами спёртый воздух. С лёгкой болью в его бёдра впились когти, и это лишь добавило огня в кровь, ускоряя его движения.

Мигнула мысль, что ноги ему могут и располосовать. Узел в паху стянулся туже, и Чайлд изогнулся, шепча божественное имя и сам царапая грудь Чжун Ли. Его резко дёрнули вниз. Рухнув на Чжун Ли, он моргнул и тихонько завыл ему в шею, принимая резкие, немного грубые толчки.

— Я не отпущу тебя, Аякс, — прошипел Чжун Ли, целуя его в ухо и ероша взмокшие волосы. Чайлд остервенело закивал, содрогаясь и кусаясь, кончая. Внутри всё вспыхнуло, почти болезненно от чувствительности, и он застонал, дрожа от стимуляции.

На мгновение ему почудилось, что его сейчас разорвёт на части, но в нём резко замерли, войдя почти до самого основания. Затихнув, он обмяк, дыша и ощущая, как внутри второй раз разливается жар. Поцелуй в висок показался нежнее любого шёлка, и Чайлд довольно улыбнулся, из-под ресниц глядя на собственную ладонь с нулями.

Теперь это не имело никакого значения. Наконец-то.

***

Его путь как Гео Архонта был окончен. Спустя столько проволочек, контрактов, бессмертной жизни, полной потерь, ему требовался отпуск. И вот, он его получил. А на закате своей жизни как Архонта повстречал смертного, решившего, что они друг другу предназначены.

Честно сказать, Чжун Ли ожидал подвоха. Полагал, что всё это внимание, все эти якобы влюблённые взгляды — какая-то ловушка, и на самом деле одиннадцатый Предвестник Царицы невероятно проницателен. Настолько, что с первого взгляда распознал в нём, простом консультанте похоронного бюро, Гео Архонта, за чьей головой и прибыл.

Всё было слишком странно, слишком подозрительно. Хитрый план — соблазнить его, Чжун Ли, а потом вонзить нож в спину, украсть Сердце Бога и сбежать на корабле Фатуи. И он принял этот вызов из интереса, из своей гордости, решая в ответ немного поиграть. Это же было его главной ошибкой и благословением.

Потому что Тарталья оказался интересным. Со своей иногда оживающей пустотой в глазах, со своим смущением и очевидной краснотой на щеках, со своим запалом во время разговоров о семье и — великая Селестия, — кровавых битвах насмерть. От Тартальи несло смертью, и он же с трепетом и любовью говорил о своих младших братьях и сёстрах.

Очарование во плоти, партнёр, что не заставит заскучать и чьи амбиции били ключом, притягивая внимание. Чжун Ли не смог сдержать себя и наблюдал за ним вне их встреч, пытаясь понять, но не видя ничего, что указывало бы на этот грандиозный план по похищению его Сердца Бога.

Тарталья не узнал в нём Архонта. Тарталья был искренен. Тарталья был влюблён в него, просто потому что. У Тартальи была живая родственная душа, которая была ему не нужна, но чьей смерти он страшился. Сильное сердце Чжун Ли не выдержало, сдаваясь ему в руки.

После смерти Гуй Чжун он был уверен, что остаток своего предначертанного существования он проведёт без кого-то настолько же ему близкого. С давними друзьями и знакомыми, наблюдая за ростом Ли Юэ, но без этого трепета в груди. Сейчас же, с холодной головой, он понимал, что появляющийся порой свет в глазах цвета вечернего моря, с каждым разом всё сильнее порабощает его душу.

Что ж, этот выбор он сделал сам, а не положился на жестокую Селестию. Её понимание «предназначения» было искажено, но о своём мнении Чжун Ли благоразумно молчал. Всё же, обрушить на своих смертных детей её гнев он не желал.

— Ты в порядке? — Ху Тао обошла его кругом уже в пятый раз за час. Вопрос, впрочем, повторила тоже в пятый раз.

— Абсолютно, — ответил Чжун Ли, забирая со стойки папку. — Я вниз, подготовить тела.

— Ладно, — Ху Тао сегодня была на удивление немногословна. Смотрела пронзительно, склоняя голову то в одну сторону, то в другую, иногда щурясь. Чжун Ли глянул на неё в ответ, но решил промолчать. Мало ли. Ещё не все отошли после вчерашнего нападения. Да и траур по Гео Архонту не закончился.

Когда он думал об этом в таком ключе, то ему казалось, что проверка вышла несколько… суровее, чем он планировал. Тем лучше. Ли Юэ стоило двигаться дальше без его наставлений. Особенно в век, когда Царице взбрело в голову объявить войну Селестии.

В небольшом подвале от стен шёл холод. Чжун Ли раскрыл папку и принялся за обход, скользя взглядом по строчкам и фотографиям, проверяя лица умерших, лежащих на столах. Зрелище не самое приятное — кого проткнуло, кому расшибло голову, кого раздуло из-за воды. Только вот лик смерти — последнее, что могло напугать Чжун Ли. Слишком много раз он его видел.

Откинув покрывало с ещё одного тела, он перелистнул страницу в папке и остановился. Перевёл взгляд на белое, застывшее лицо умершей, он сощурил глаза. Судя по написанному — её сбило волной, и она ударилась виском об ящики. Бесшумно, быстро, милосердно. И ран на лице почти не было, лишь на том самом виске виднелась дыра.

Только вот не это привлекло его внимание.

— Что такое? — спросил он вчера, когда они с Аяксом нежились в постели после ванны. Тот пристально смотрел на нули на своей ладони уже как с минуту.

— Я не помню её, — ответил он, переводя взгляд на Чжун Ли. — Ну, родственную душу. Мы же встретились с ней?

Помедлив, Чжун Ли притянул его к себе ближе и вдохнул этот запах, пробирающий его до самых костей и пробуждающий внутри что-то тёмное и голодное. Запах смерти, какой не перебить никакому мылу или ароматному маслу.

— Да, встретились, — вздохнул он, чуть сильнее сжимая его в объятиях, в страхе, что сейчас от него решат отстраниться. Аякс помолчал, а потом вдруг поцеловал его.

— Ну и ладно, — хмыкнул он, и его глаза не врали. В них не было ничего от сожаления, боли или недовольства. И Чжун Ли тогда оскалился, удовлетворённый такой реакцией.

Сейчас же на столе лежала она. Та, с кем Аякс столкнулся в день «смерти» Гео Архонта. Та, которую он встретил, но не узнал.

Чжун Ли было слишком много лет. Больше шести тысяч, это чересчур. И он видел сотни раз, какой блеск мелькает в глазах встретившихся родственных душ. Далеко не гарантия, и со стороны видно не всем. Лишь секунда, даже мгновение, которое могут не понять сами предназначенные друг другу. А в тот момент Чжун Ли не отрывал взгляда от Аякса. И увидел то самое мгновение.

Шутка судьбы. Даже узнай они друг друга им осталось бы всего два дня. Селестия любила смеяться над Тейватом.

Закрыв папку, Чжун Ли сощурил глаза и обошёл стол со стороны. Замерев над телом, он ещё раз посмотрел на мёртвое лицо девушки. Молодая, при жизни была красива. Наверное, ещё и добрая, настолько, что могла бы смягчить Аякса. В теории. Чжун Ли скрыл недовольство собственными мыслями. Перед мёртвыми не стоит, это неправильно.

Что не неправильно, так это его желание узнать. Потому он всё же приподнял покрывало и перевернул левую руку девушки. Серые, застывшие цифры на ладони. Замершее время, отпущенное Аяксу. Чжун Ли уставился на них, и постепенно на его лице возник довольный оскал.

Опустив простыню, он закрыл лицо девушке, поднял папку и продолжил обход. Очень стараясь не клокотать сытым урчанием в горле.

Ей определённо пророчили в мужья какого-то адепта, потому что смертные столько точно не живут.

— Ты не призрак! — воскликнула Ху Тао, когда он поднялся обратно в бюро. Замерев на секунду, он вздохнул.

— Нет, госпожа Ху Тао, я не призрак, — ответил он, проходя к стойке и кладя на неё папку. — Я закончил на сегодня.

— Вчера прибегал господин Тарталья! — продолжила Ху Тао увлечённо, взмахивая руками. А потом осеклась и закрыла рот в театральном шоке, широко раскрыв глаза. Повисла тишина, а потом Ху Тао прошептала. — Вы не родственные души!

Чжун Ли вскинул брови, поправил на себе плащ и ещё раз тяжело вздохнул. Подойдя к дверям, обернулся и спокойно задал риторический вопрос:

— Разве?