шрамы

Вроде бы это Кита в их команде все окрестили «эмо».

Но это не на его запястьях тянутся длинные нити шрамов.

Он замечает их, а вернее — чувствует, когда Лэнс нависает над ним, целует куда-то в шею, дышит с перерывами, держит его руки над головой и все это в полной темноте его же комнаты. Собственные пальцы хотят просто прикоснуться к чужому запястью легким, любящим движением. Подушечки гладят бархатную кожу, руки греются об чужие… а потом он чувствует их. Три ровные, гладкие, едва ощутимые линии. И он весь замирает, вздрогнув, глаза округлив. 

— Кит, что-то не так? — Макклэйн выдыхает ему куда-то в шею, телом прижимается ещё ближе. Языком ведёт от ключицы до уха, но Когане не дышит не с этого.

— Что это? — шепчет он, отмерев, облизывая губы.

— О чем ты? — Лэнс оставляет поцелуй за ухом, вжимается своими бёдрами в чужие и выдыхает через рот с наслаждением.

— Что это, Лэнс, — Кит говорит громко, оглушающе в данный момент. Большим пальцем с нажимом ведёт по одному из рубцов и чувствует, как тело над ним вмиг напрягается, поцелуи прекращаются и Макклэйн, кажется, дыхание задерживает.

Лэнс молчит, совсем не двигаясь, напрягшись всем телом, каждым нервом.

Молчит и Кит. Потому что понимает — лучше не давить. Только не в этом.

— Ничего, — Макклэйн разом весь оживает, напоследок выдохнув нервно. Вновь целует, ладонью перехватывает руки Кита, сжимает их за запястья и вжимает в подушку у него над головой. — Забудь, — произносит он практически ему в губы и, не дожидаясь ответа, закрывает чужой рот своим.

Лэнс целует мокро, глубоко, а свободной рукой забирается Когане под белье, от чего тот забывает вообще всё, потому что так далеко они заходят впервые.

Кит отдаётся ему весь, забывая обо всём, будучи в состоянии повторять лишь тихое, а порой и громкое «Лэнс!».

Но забывает об этом он лишь до следующего дня.

Неужели никто кроме него не заметил? Вот прям совсем?

Но как?

Как — он понимает очень быстро, стоит Лэнсу улыбнуться ему во время завтрака, весело наморщив нос; как только Макклэйн, все так же улыбаясь, обнимает Ханка, шутит над Пидж, что всю ночь снова не спала и теперь похожа на злого бурундука; ухмыляется всем и вся, стреляет подколами в сторону каждого.

Он видит, как Лэнс натягивает свою куртку до середины ладони, постоянно сжимает в кулаках рукава. Понимает, что Синий паладин всегда так делает. Прячет руки под максимально длинными кофтами, куртками, под броней. Никогда не оголяет запястья.

Но почему никто не замечает то, какой Лэнс? Просто какой Лэнс. Ранимый, неуверенный в себе, боящийся одиночества и собственной бесполезности.

Просто потому, что Макклэйн мастерски носит на лице счастливую улыбку. Хорошо скрывает ихпод слоями ткани. И никому не говорит о том, что у него на душе.

Кит ловит его в пустом коридоре Замка и решает заходить издалека, двигаться медленно, чтобы не отпугнуть, не сломать то доверие, что успело появиться между ними.

Лэнса аккуратно прижимают к стене, обнимают за шею, Когане целует его в висок, в скулу, а потом и в уголок губ и, когда Макклэйн сам тянется губами навстречу — отстраняется, прижимается своими к его уху и спрашивает:

— Зайдёшь после ужина ко мне?

И разнеженный Лэнс, чьи щеки очаровательно тронулись румянцем, а взгляд уже чуть помутился, лишь согласно кивает, даже не замечая, как Когане самыми кончиками пальцев забирается ему под рукав куртки, чтобы убедиться, что и на другой руке тоже.

Когда Лэнс приходит к нему, то Кит сидит на кровати в позе лотоса и хлопает ладонью по покрывалу перед собой, приглашая присесть.

Он дожидается, когда Макклэйн сядет напротив, поджав под себя ноги, и берет его руки в свои, легонько сжимая их.

— Лэнс, — он старается звучать спокойно, мягко, и надеется, что ему это удаётся. — Ты меня любишь?

Макклэйн несколько раз растерянно моргает, после чего поспешно кивает, за чем уверенно добавляет:

— Да. — И сжимает руки, что легли на его.

Кит улыбается ему мягкой, уютной и согревающей улыбкой, а большими пальцами считает костяшки. Он подносит ладони, зажатые в своих, к губам и считает косточки уже ими.

— Я хочу, чтоб ты знал, — хрипло начинает он.

Кит держит руки рядом с собой, и смотрит Лэнсу прямо в глаза, молясь о том, что выглядит он сейчас не пугающе.

— Я не знаю, что происходило с тобой в прошлом.

Пальцами он спускается чуть ниже, гладит кожу в центре ладони, плывя по линиям жизни.

— Я не знаю, что происходит в твоей душе, — губы касаются сгиба кисти, где под кожей виднеются тонкие вены, — как бы мне не хотелось этого.

Лэнс завороженно наблюдает за Китом, вдыхая через раз. Щеку закусывает от какого-то смешанного чувства в груди.

— Я не имею права лезть в неё.

Когане осторожно, взглянув на Макклейна так, будто прося разрешения, и не встретив никакой просьбы прекратить, спускает рукав толстовки вниз, обнажая запястья.

— Но я хочу, чтобы ты знал.

Кит смотрит на ровные полосы, такие заметные на смуглой коже, и чувствует, будто ему так же изрезали сердце.

— Когда будешь готов, ты можешь мне рассказать, — он прижимается губами к тёплой коже между двумя порезами. — Ты можешь доверять мне.

Щекой Кит прижимается к раскрытой тёплой ладони, продолжая придерживать руку за запястье, глаза расслабленно закрывает.

— Мне жаль, что меня не было тогда с тобой, но сейчас — я здесь, поддержу и не обижу.

Свободную кисть он переплетает за пальцы с левой рукой Лэнса и сжимает ее крепко-крепко.

— Знай, что ты не бесполезен, ты ценен, Лэнс.

Кит слышит всхлип и раскрывает глаза, чтобы увидеть, что Лэнс же свои крепко закрыл, зажмурился, сдерживая слезы. Он отпускает Лэнса, чтобы придвинуться к нему близко-близко и обнять, сразу же почувствовав дрожащие руки вокруг своей талии и рваные вздохи куда-то в плечо.

— Ты незаменимый член нашей команды, ты замечательный человек.

Плечи Лэнса начинают дрожать, Кит успокаивающе гладит его по спине и слышит ещё один всхлип, который на этот раз не пытаются сдержать.

— Лэнс, ты самый лучший, красивый, добрый, — Когане жмётся губами к его макушке и стискивает Макклэйна в своих руках, — для меня — точно.

Кит отстраняется от практически рыдающего парня, берет его лицо в свои ладони, вынуждая смотреть на себя.

— Я просто хочу, чтобы ты любил себя, как любишь меня.

Он стирает большими пальцами мокрые дорожки с щёк и, улыбнувшись, игнорируя влагу на своём лице, заканчивает:

— Люби себя так же, как я люблю тебя, Лэнс.

И все, что остаётся Синему паладину, это улыбнуться в ответ и уверенно кивнуть.