тэену больно. он давно уже снял серьги, позволив крошечным дырочкам зарасти; проколы затянулись, а его глубокие раны – нет, кровоточат, иногда напоминая юноше о себе. у него на груди мириады сплетений: к сердцу ведут лазурные вены под бледной тонкой кожей – она словно светится изнутри, как молочный снег в январском солнце; под глазами туманность ориона зимой с россыпью сверхновых.

тэен давно не красит волосы, запускает в них узловатые пальцы свои и прикрывает глаза.

это пройдет

отрастут корни, и все пройдет

он слушает море, когда смерти хочется больше всего; оно ему никогда не лжет, заботливо лижет его больные ступни солью и пеной, зовет к себе сладким шепотом. тэен не умеет возвращаться, но к морю он вернется всегда.

тэену больно, и он не спит. по ночам ему хочется задохнуться, но он ступает босиком по сухим камням, царапает подушечки на стопах и губами ловит горькие капли, не различая, где слезы его, а где – морские. руками закрывает уши, сияющее лунным светом серебро жжет его фаланги и ключицы.

мне больно

он молится луне, прикрыв глаза; здесь, над морем так свежо, и почти хочется жить, острые камни еще теплые с заката, и влажный воздух океании скребет легкие. тэен очень любит свое космическое тело, свои ребра и волосы на ногах. оно плачет гематомами и лопнувшими сосудами, оно устало страдать; тэен просто хочет, чтобы его боль прекратилась. он делает это ради любви, ради свободы и вечного покоя.

выдох; сладкая вымученная слабость избавляет его от равновесия – мгновение, и он в объятиях родной бесконечности. его рубашка промокает насквозь, как и он сам: со слабой улыбкой тэен делает самый желанный вдох; ледяная вода заполняет его легкие.

sit dominus custodiat corpus meum

море обещало искупить его боль. и оно сдержит свое обещание.