«Целуй меня,
Пока лучи не целятся в нас,
Пока ещё мы что-то чувствуем,
Пока мы ещё здесь».
Каково это — целовать человека, который в самом лучшем будущем пустил тебе три пули в спину?
Такемичи знает ответ.
Майки смотрит с нежностью. В его темных глазах, бесконечную черноту радужки которых невозможно отличить от зрачка, плещется тепло, затапливающее изнутри. Мягкая улыбка, как перина или облако — иначе почему, когда смотришь на неё, ощущаешь необычную легкость в теле?
Майки смазанно касается губ Такемичи своими — на удивление, не шершавыми, сладкими. Такемичи судорожно выдыхает через нос, жмурится и неуклюже отвечает, потому что всё его существо просто не может этому воспротивиться.
Майки не бледен. На его макушке торчит до боли знакомый хвостик, плечи широкие, неосунувшиеся, под футболкой пальцы встречаются с рельефом мышц, а не болезненной худобой. Майки вздрагивает, когда Такемичи беспардонно лезет руками под одежду и щупает что и как вздумается.
— Такемучи, — хихикает Майки. — Ты вкуснее тайяки. Я тебя съем.
Почему-то перед глазами проносится их первая встреча, когда Майки с такой же улыбкой торжественно объявил: «Такемучи, с сегодняшнего дня ты мой друган!».
Потом они легли спать. Они были у Такемичи дома — он сразу узнал обстановку собственной комнаты. А ещё узнал календарь, по обыкновению висящий на стене и большими цифрами сообщающий, что на дворе…
Две тысячи пятый год.
Такемичи не прочитал, какой сейчас месяц, потому что глаза, под которыми начало предательски жечь, застелила пелена слёз. Он стойко держался ровно до того момента, пока Майки не засопел на груди, пуская слюну на чужую футболку.
После рукопожатия откинуло на тринадцать лет назад.
***
Каково это — быть сильным?
Каково это — быть сильным в понимании Майки?
Что его привело к такому страшному исходу? Почему он снова так несчастен?
Он и правда сдержал обещание и всех защитил?
— Хорошее ведь будущее. Чего ты ещё хочешь-то?
Хорошего будущего для Майки хочется. Но сам Майки защитить себя не смог.
Он прекрасный лидер «Тосвы». Понимающий, умеющий находить правильные слова, заботливый, думающий о своих подчиненных.
И всегда старающийся выглядеть сильным.
Такемичи помнил, как Майки, уйдя от всеобщего празднования уцелевшей жизни Дракена, в одиноком уголочке тихо плакал и бормотал о том, как испугался. Такемичи помнил слова приговоренного к казни Дракена в одном из будущих:
— Как же я сразу не сообразил? Майки… был пятнадцатилетним мальчишкой, но тащил на себе неподъёмный крест.
Это лишь малая доля того, что было известно Такемичи. О чём Майки думал, когда стоял перед могилой Баджи? Какие внутренние резервы обнажил, приехав на разборки сразу после смерти Эмы? А насколько сильна была его боль, когда погиб Шиничиро?
Такемичи этого не знал. И неизвестно, узнает ли впредь. Майки ведь об этом не скажет. Даже ему.
Потому что Майки всегда старался быть сильным.
Сейчас он размеренно дышит, лежа головой прямо там, где бьется сердце Такемичи, обнимает крепко, обхватив своими ногами чужие ноги. Он сейчас тот, кому Дракен втыкает флажок в обед, отчего капризы мгновенно сходят на нет, а лицо сияет счастьем; тот, кого Дракен тащит на спине спящим после обеда с этим самым флажком. Он тот, для кого Такемичи всегда оставляет открытым окно собственной комнаты, потому что у Майки пропеллер в жопе и он любит не по-человечески заходить через дверь, а лезть в окно, ведь это так романтично и круто. И неважно, что эту романтику видит только Майки.
А ещё Майки тот, кто рвёт для Такемичи цветы на рандомной клумбе и убегает что есть мочи от хозяина этих цветов. Весь мокрый, но наверняка не от того, что запыхался, а потому что был облит водой из шланга, протягивает с обезоруживающей улыбкой завядшие цветы и хихикает.
Он, до жути тактильный, любит целоваться и обниматься, мурлычет что-то невнятное в шею, постоянно говорит, что Такемичи его главный десерт, который намного вкуснее тайяки, и вообще вот бы Такемучи съесть, чтобы тот точно навсегда принадлежал ему.
Таким был Майки в самом начале. Когда они с Такемичи были только у истока их любви.
И это пошло по второму кругу.
Закрывая глаза, Такемичи ясно видел перед собой это белое, как мел, лицо, с так сильно контрастирующими на нем синяками, чёрными глазами, наполненными вселенской болью и усталостью. Они были не такими, какими Такемичи привык их видеть в начале.
Такемичи чувствовал, как пальцы мелко подрагивают. Главное, чтобы пятнадцатилетний Майки из 2005 года не проснулся от его всхлипываний.
***
— Такемучи, почему ты ушёл из «Свастонов»? Я хотел, чтобы мы были вместе.
Такемичи было так горько от того, что он оставил Майки. Что тогда случилось? Почему Такемичи принял такое решение?
***
«Целуй меня?
Я ненавижу, когда ты так нужен.
Потом ведь все намного
Может быть хуже».
И он все время так просто уходил. Переживал своё горе один, никому о нём не говоря, как будто бы стыдясь. Возвращался улыбаясь, словно был в порядке, но на деле разбит внутри. Он так просто отстранялся и отдалялся, что в этом будущем о нём и вовсе никто слыхом не слыхивал много лет.
Люди, которые открылись Майки, уже не могли закрыться от него, но вот он как будто бы никогда до конца никому так и не показал себя.
Даже Такемичи.
Майки мог в любой момент отгородиться так, что в его душу уже залезть просто невозможно. Пожалуй, не только другим, но и ему самому.
И этот момент настал.
— Я не хотел с тобой видеться, потому что исход нашей встречи всегда был бы таким. Твоё долгое путешествие заканчивается здесь.
— Ради тебя… Неважно, сколько раз…
— Я покончу с этим. Здесь и сейчас.
В одном из будущих Такемичи почему-то оставил Майки. Сейчас Майки оставил всех, особенно Такемичи.
«Твои руки теплы, значит выстрел будет метким».
Каково это — быть сильным в понимании Майки?
***
— Такемучи… моё… утешение…
— А?
Такемичи резко переводит взгляд на Майки, который всё так же спал, только теперь бурчал во сне. Такемичи осторожно погладил его по голове, и Майки, будто поняв смысл жеста, улыбнулся.
Но его мирное выражение лица слишком быстро затянулось мрачной тучей хмурости и серьёзности.
— Ненавижу… Ненавижу…
— Кого ты там ненавидишь? — в сердцах бросил Такемичи, хоть и шёпотом. — Меня?
— Ненавижу… слабых…
Такемичи как будто огрели чем-то очень тяжелым по голове. Это определенно выбило из его легких весь воздух.
Майки всегда старался быть сильным. И ненавидел слабых.
Майки, так значит, ты ненавидишь слабость в себе?
И как понимать слова: «Такемучи — мое утешение?». Что под этим подразумевает Майки? Хах, это вновь известно только ему. Такому загадочному, неприступному, непобедимому Майки, который себе на уме. И пусть в пятнадцать лет это не было столь заметно, Такемичи начал видеть между строк.
Каково это — целовать человека, который в самом лучшем будущем пустил тебе три пули в спину?
Такемичи знает ответ.
Это очень больно.