Hikki

Машина тормозит напротив типичного двухэтажного дома, коих в пригороде сотни. Небольшие, уютные, с симпатичными задними двориками и обязательно цветастым почтовым ящиком рядом.

Синяя импала, потрёпанная временем и десятком-другим хозяев, опасно загребает «брюхом» снежные колдобины, которые, конечно же, никому в голову не взбредёт чистить в такую пургу, ещё и за несколько часов до Рождества. У Тэхёна сжимается сердце от раздавшегося скрежета, с которым автомобиль напоролся на жёсткий сугроб.

— Долго тебя ждать ещё? — из динамика телефона по громкой связи, заикаясь и прерываясь, звучит голос Хосока, его друга.

Все его друзья там, в городе, в большой тёплой квартире с ёлкой и шампанским ждут, пока он доставит по адресу последний заказ с пиццей и приедет к ним. А Тэхён, который должен был закончить на сегодня свою смену порядка трёх часов назад, только подъехал к последнему адресу. Погодные условия явно не на его стороне.

Метель началась в обед, и уже тогда у него закрались подозрения, что быстрым этот день не будет. Дороги засыпало снегом, а в пригороде его, естественно, убирать никто не спешил. Вся техника и все силы были брошены в город, на центральные улицы, чтобы вечно опаздывающие люди успели докупить свои рождественские подарки и прибыть домой прямо к праздничному столу. И только у него оставалось всё меньше и меньше шансов успеть к тому моменту, когда все разольют по бокалам игристое, зазвучат поздравления и весёлый свист, а парочки начнут целоваться. Да у него и пары-то нет.

— Тебя плохо слышно, связь ужасная, — смотрит Тэхён на одну несчастную антеннку, светящуюся в углу экрана. — Я уже на последнем заказе. Скоро выезжаю в город. Если моя детка меня не подведёт, — уже тише бурчит он. На предыдущем адресе ему с трудом удалось завести машину. Аккумулятор начал барахлить. Даже автомобилю уже надоело кататься в такую непогоду.

— Что? — кричит в ответ ему Хосок из динамика.

Тэхён, вздохнув и потерев пальцами глаза, повторяет:

— Скоро выезжаю к вам! — и скидывает вызов.

Нужно поскорее отдать уже давно остывшую даже несмотря на нахождение в термо-сумке пиццу заказчику и уезжать, но выходить не хочется, чтобы не попасть под этот жуткий буран. Он ещё как назло надел сегодня не самую тёплую куртку, совсем не подходящую под погоду. Уныло покосившись на лежащую на соседнем сиденье сумку, в которой лежит перевязанная джутовой верёвкой коробка, он протягивает к ней руку, поддевает узелок пальцами и выходит с пиццей из автомобиля прямо под снегопад.

В глаза сразу же бросается то, как сильно выделяется дом на фоне остальных. Нет, он совершенно характерный для здешних мест: два этажа, светлый сайдинг, веранда. Ничего выделяющегося. Но что его отличает от абсолютно каждого дома на этой улице, так это полное отсутствие рождественских украшений. Дом словно погрузившийся во мрак. Ни гирлянды, ни хвойного венка на двери, и даже свет горит лишь в паре окон на первом этаже. И отмечает же кто-то так уныло праздники?

Снег летит прямо в лицо, из-за чего кожа мокнет и мёрзнет ещё сильнее, и он спешит преодолеть несколько метров по тропинке к крыльцу, чувствуя, как проваливаются ноги в сугробы. Ещё один рывок, и он свободен на сегодня и два последующих дня. Лишь бы не огрести сейчас за холодную пиццу с трёхчасовой задержкой. На предыдущем адресе ему высказали всё, что о нём думают. Приятного было мало. И судя по всему, в этом доме живут вряд ли более дружелюбные люди. Наверняка это какой-то обрюзгший и недовольный жизнью мужчина далеко за сорок; в холодильнике у него стоит пинта пива, и не хватает только пиццы, с которой Тэхён знатно так запоздал. Звучит так, будто у него есть предрассудки, но, к сожалению, это всего лишь его наблюдательность.

Поднявшись на невысокое деревянное крыльцо, засыпанное снегом, который хрустит под его ногами, он ещё раз бросает взгляд на невзрачный фасад и жмёт на звонок. Проходит с полминуты, прежде чем раздаётся звук поворачивающегося замка, после чего дверь словно с неохотой отворяется.

На секунды Тэхён обалдевает от того, что на пороге появляется не уставший от жизни мужчина с пивным животом, а молодой парень с копной тёмных вьющихся волос и по-детски круглыми глазами, смотрящими прямо на него. Он выглядит так, будто уже и забыл о том, что несколько часов назад заказал себе большую пепперони.

Тэхён спохватывается первым:

— О, это... ваша пицца, мистер. Сожалею, что вам пришлось так долго ждать.

— А, да, — негромко отзывается парень. — Подождите секунду.

Он оставляет Тэхёна на пороге перед открытой дверью с пиццей в руках и отлучается, но уже через пару мгновений появляется снова и протягивает ему купюру в пятьдесят долларов.

— Сдача, сейчас, — Тэхён втюхивает ему в руки коробку и принимается искать во внутреннем кармане деньги.

— Не нужно. Спасибо, что привезли. До свидания. Хорошего Рождества.

Парень, кивнув на прощание, закрывает перед его носом дверь.

Тэхён удивлённо смотрит на пятьдесят баксов – самые большие чаевые на его памяти – затем хмыкает, суёт купюру в карман и спешит вернуться к машине, пока не задубел окончательно. Пальцы успели отмёрзнуть за эти несколько минут, а лицо уже покалывает. Зато настроение даже немного приподнимается: и не огрёб, и чаевые заработал! Сейчас домчит до города, завалится к Чимину на квартиру, где все ждут только его, согреется и хорошенько повеселится!

Ну... «домчит» – это, конечно, сказано громко.

Стоит только ему усесться за руль и попытаться завести свою старую подружку-импалу, как он понимает, что аккумулятор сдох. Несколько десятков попыток провернуть ключ заканчиваются провалом. Везти его в город эта капризная дама, уставшая от снегов штата Колорадо, не собирается.

Один вымученный вздох, пара ударов лбом о руль, несколько секунд на принятие ситуации – и вот он уже набирает номер эвакуатора на телефоне, заряд которого тоже собирается сказать ему «до свидания». В трубке раздаются прерывистые нечёткие гудки – на дисплее всё та же одинокая коротенькая антеннка. Он слушает, слушает, пока машину всё больше заметает снегом. Уже и не видать ничего через лобовое стекло. И холодно. Очень холодно. Изо рта валит пар, а из носа вот-вот польются сопли. А он всё пытается завести машину и дозвониться в службы. Хоть что-то из этого у него должно получиться. Сегодня ведь Рождество. Время чудес.

— Аварийная! — со всё тем же заиканием и помехами раздаётся чужой голос.

— Алло, здравствуйте! Мне нужен эвакуатор! Я нахожусь в...

— Повторите, вас плохо слышно!

— Эвакуатор! Мне нужен эвакуатор! — зачем-то повышает голос Тэхён, хотя прекрасно понимает, что связь лучше от этого не станет.

— Что вы ска... — звонок обрывается на полуслове, пропищав несколькими гудками.

На экране зажглось «Не удалось дозвониться», а антеннка и вовсе перечеркнулась. Вот и приехали.

Один громкий вымученный стон, и Тэхён пытается придумать, как ему выкрутиться. Попробовать через приложение вызвать такси? Так он в пригороде... кто ж сюда в канун рождества добровольно поедет? А если даже связь не ловит, что об интернете говорить? Такси через приложение – не вариант. Звонок – тем более.

Какое-то время он тратит на то, чтобы замёрзшими пальцами несколько раз выключить и включить телефон в надежде, что связь по-волшебству появится снова. Но она не появляется. А батарея тем временем с двадцати процентов снижается до трёх от замерзания.

Откинувшись спиной на сиденье, он снова устремляет взгляд на одинокий серый дом, стоящий в тени сверкающей огнями тихой улочки. Что, если позвонить в дверь снова и попросить сделать звонок с домашнего? Наверняка ведь его не прогонят. Парень не выглядел враждебно настроенным. Даже заплатил сверху стоимости.

Всего лишь один звонок, это не отнимет много времени. Только вызовет эвакуатор и вернётся к своей машине, мёрзнуть в ней дальше.

Запахнув на себе куртку получше и накинув капюшон, он широкими шагами направляется в сторону крыльца снова. На секунду замявшись, он всё же нажимает кнопку звонка и ждёт.

На этот раз ожидание куда дольше, благодаря чему он понимает, что в этом доме больше никого не ждали. Ему даже неловко становится, когда он снова видит перед собой недоумённое лицо парнишки, смотрящего на него этими большими глазами.

— Извините, ещё раз, — сбивчиво и быстро произносит Тэхён и слегка оборачивается, указывая на свою машину. — Мой аккумулятор сдох, а до аварийки я с мобильного не смог дозвониться. Связь совсем не ловит. Вы не разрешите мне сделать звонок с домашнего телефона?

На лице парня проскальзывает замешательство. Он мельком оглядывает его, словно по одному взгляду пытаясь определить, не окажется ли доставщик пиццы коварным маньяком-убийцей. Но, видимо, решив, что на преступника он похож мало, приоткрывает двери шире и отступает, чтобы пропустить его внутрь дома.

Тэхён неловко мнётся, ожидая, когда парень за ним закроет и проводит его к телефону. Волей-неволей разглядывает хозяина дома. Кажется, тот немногим его младше, хотя черты лица очаровательные, словно у подростка: слегка припухлые щёки и забавный изгиб губ. Наивно распахнутые глаза. Волосы выглядят мягкими. На его свитшоте несколько маленьких пятен, но это не портит общего впечатления. Чимин бы точно отнёс его к категории «милых». Его друг всех парней, которые во вкусе Тэхёна, распределяет по категориям: милые, горячие, интеллектуалы. Иногда, когда все эти черты соединяются в одном лице, происходит невероятное: Тэхён влюбляется. Но случается это так редко, что он и сам уже забыл, когда последний раз ощущал чувство влюблённости. На веку его друзей это и вовсе случалось раза два от силы, и то, ещё во время студенчества.

Парень, тем временем, закрывает за ним дверь, пройдя в миллиметрах от него и обдав ароматом шампуня; теперь ясно, чего у него такая пушистая копна — видимо, недавно её помыл. Махнув Тэхёну рукой, он идет вглубь дома. Замешкав, он собирается скинуть с ног ботинки, но негромкий голос говорит проходить так.

Тэхён спешит за ним, не желая потерять его из виду. Планировка домов в районах, конечно, в основном одинаковая, но ему всё равно не хотелось бы блуждать одному в чужом доме. Они пересекают гостиную, в которой полумрак, но он успевает заметить одиноко стоящую ёлку, совсем не украшенную и будто бы забытую. Рядом с ней стоит большой короб с игрушками. Тэхён находит это странным — украшать ёлку в последний момент, когда до рождества всего несколько часов, но старается не придавать этому смысла. Мало ли, занят человек был.

Они проходят на кухню, где горит свет. Мельком Тэхён оглядывается, стараясь сделать это ненавязчиво и не очевидно, но ничего не может с собой поделать. Он впервые встречает кого-то, кто совсем никак не готовится к Рождеству. От кухни тоже абсолютно не веет праздником: никаких гирлянд, никаких колокольчиков или омелы, зато стоит несколько грязных кружек в раковине и ещё одна с недопитым кофе на столе, рядом с ноутбуком.

— Телефон вот, — натянув на пальцы рукава свитшота, парень указывает на висящий на стене радиотелефон.

Тэхён снимает трубку с подставки и по памяти набирает короткий номер аварийки. Парень с кудрявыми волосами неловко за ним наблюдает, прижавшись плечом к дверному косяку.

— Аварийная!

Голос, к счастью, звучит чётко и без помех, а значит, сейчас он без труда вызволит себя из этого снежного плена и отправится встречать праздники, как и планировал.

— Здравствуйте, ещё раз. Я хотел бы вызвать эвакуатор, желательно срочно. Моя машина заглохла, кажется, сел аккумулятор. Вы можете мне помочь? — облизнув губы и сжав их в полоску, он замер, ожидая ответа.

— Да, конечно. Но срочно не получится — сам понимаешь, сегодня ты такой не один. Из какого района нужно отбуксировать?

— Из пригорода.

— Э-э, нет, парень. В пригород в ночь никто не сунется. Подожди утра, когда почистят дороги, и тогда вызывай, — добродушно советует ему мужчина.

— Но мне нужно сейчас, пожалуйста!

— Прости, ничем не смогу помочь. Рождественская ночь, снегопад. Никто не поедет за город.

— Ясно, — сокрушённо выдыхает Тэхён. Он в жопе.

— Если надо, можем оформить заявку на утро, но это не раньше десяти часов.

— Да, давайте, — с ещё одним вздохом соглашается Тэхён, будто у него есть выбор, и называет адрес.

— Заявка принята. Веселого рождества!

— Да, и вам.

Совсем сникнув, он вешает телефон обратно и, опустив плечи, плетётся в прихожую. Хозяин дома следует за ним, провожает. Тэхён пытается придумать какой-то другой выход, но ничего не приходит в голову: даже Джина не попросить – тот мало того, что на своей машине тут застрянет, и они всё равно никуда не уедут, так друзья ещё и выпивать начали, пока ждали его. Просить больше некого. Знакомых на внедорожниках или хотя бы пикапах у него нет.

— Спасибо, что разрешили позвонить. И ещё раз извините.

— Нет проблем.

Он толкает дверь и выходит на крыльцо. Лицо снова обдает холодными хлопьями, из-за чего он, успевший согреться в чужом доме, мгновенно замерзает. Его машина всё так же стоит напротив дома, заметённая снегом. И он совсем не представляет, как протянет в ней до утра.

— Подождите, — окликают его.

Он оборачивается и смотрит на парня, стоящего в дверях и хмуро переводящего взгляд с него на его автомобиль.

— Что вы будете делать?

— Я не знаю, — Тэхён жмёт плечами.

— Если ваша машина не заводится, то вы замёрзнете и умрёте.

— Звучит не очень, — грустно замечает он, но пытается улыбнуться, словно это не та ситуация, которая может выбить его из колеи.

Парень мнётся, снова переводя взгляд на импалу, на крыше и стёклах которой уже приличный слой снега.

— Вы можете остаться до утра у меня. Есть свободная комната.

— Но сегодня Рождество, — кто вообще пускает в Рождество незнакомцев в дом на всю ночь? Кто вообще пускает незнакомцев на ночёвку? Рождество проводят с близкими и любимыми, а не в сомнительной компании. — Разве вы не...

— Вам всё равно больше некуда идти.

Парень снова отступает и распахивает дверь пошире.

У Тэхёна вариантов не много. Провести Рождество в чужом доме, с чужим человеком, быть непрошеным гостем – такая себе перспектива. Но в самом деле, что ему ещё остаётся делать? В машине он и часа не высидит.

Он ступает обратно и снова оказывается в тепле.

— Давайте вашу куртку, уберу её в шкаф.

Его голос по-прежнему звучит тихо и словно смущённо, и Тэхён из-за этого ещё больше чувствует себя здесь лишним. Но куртку всё же отдаёт, затем снимает ботинки и аккуратно ставит в сторону.

Он думает о друзьях, которые будут ждать его в городе и несомненно потеряют, и достаёт телефон из кармана. Тот успел разрядиться и выключиться. Он снова вздыхает.

— Если вам нужно позвонить, то можете воспользоваться домашним телефоном, — парень указывает в направлении кухни, а потом складывает руки на груди, как будто они замёрзли. Тэхён делает вывод, что ему так же неловко.

— Да, я... Спасибо, — кивает и выдавливает из себя вежливую улыбку. Пытается быть дружелюбным, совершенно не понимая, как себя вести. Он прежде никогда не бывал в таких глупых ситуациях, но делать нечего. Он застрял здесь на всю рождественскую ночь. И у него никогда не было проблем со взаимодействием с незнакомцами, но этот парень выглядит скованным и совершенно не настроенным на общение. Тэхён не уверен, что ему удастся это исправить, но всё же пробует. — Меня Тэхён зовут. Можно на ты.

Парень, немного помолчав, разглядывая его, отвечает:

— Чонгук.

— Чонгук, спасибо, что предложил остаться и... да, спасибо. Я позвоню друзьям? Они ждут меня, я должен предупредить, что не приеду.

Чонгук кивает и идёт в сторону кухни. Восприняв это как приглашение, Тэхён идёт следом. На его удачу, он хорошо помнит номер домашнего телефона Чимина, потому что все мобильные номера друзей у него только в телефоне, который разряжен.

Набрав по памяти номер, он слушает гудки. Взгляд пробегается по столу, на котором стоит нераспакованная коробка пиццы. Чонгук тем временем начинает суетливо прибирать свой небольшой беспорядок в виде грязной посуды, пустых банок и коробок, не смотря в сторону гостя и делая вид, что совсем не слушает его телефонный разговор. На другом конце телефона как раз раздаётся голос Чимина. Наверное, Чонгук его тоже хорошо слышит. Тэхён кратко обьясняет другу произошедшее, рассказывает о том, что застрял в пригороде до утра, но всё в порядке и его приютили. На этих словах он бросает взгляд на парня, который уже расставляет вымытые кружки на коврик для сушки.

— Кто тебя приютил? С кем ты там будешь отмечать?

— Это парень, его зовут Чонгук.

— О-о, — странной интонацией тянет Чимин. — Он один? Вы будете вдвоём?

— Я не знаю, Чимин. Я свяжусь с тобой завтра, ладно? — Тэхён спешит закончить разговор, зная, что Чимину только дай повод потрындеть. Особенно, когда в нём уже пара бокалов.

— Подожди! Он симпатичный? Он в твоём вкусе? Скажи, иначе я буду мучиться до самого утра!

— Симпатичный, — краснея щеками, бросает Тэхён в трубку. — Всё, пока.

Он вешает телефон обратно на подставку, и Чонгук в этот момент, вытирая руки полотенцем, поворачивается к нему.

— Мне нужно поработать, — подбородком он указывает на стоящий в стороне ноутбук и лежащий рядом с ним планшет. — Ты можешь устроиться в гостиной. Там есть книги, журналы и... пицца вот.

Тэхён, несмотря на то, что в самом деле проголодался, ведь сегодня даже не ужинал, скромно отказывается от предложенной пиццы и бредёт в гостиную, оставляя Чонгука на кухне работать. Он не стал задавать вопросов, посчитав, что парень явно не настроен на относительно близкое знакомство или какое-либо другое. Что ж, теперь у него хотя бы есть ночлег. На что ему ещё жаловаться?

В гостиной по-прежнему нет света, и Тэхён не знает, где он включается, поэтому проходит к стоящему посредине дивану и садится с краю, уперев локти в колени. Света, исходящего из кухни, вполне достаточно для того, чтобы оглядеть комнату. В ней уютно. Деревянная мебель, камин, тяжёлые портьеры, мягкий ковёр. Большой стеллаж со множеством книг, расставленных по какому-то известному только хозяевам принципу. Наверное, их там сотня, а то и не одна. На стенах картины, весьма симпатичные, рамки с фото, лица на которых он во мраке и издалека разобрать не может. На полу ненаряженная ёлка. Коробка с игрушками, всё так же бесхозно стоящая подле неё, словно позабыта.

Он оглядывается на кухню, где сидит Чонгук, и со своего места может видеть только его руки, держащие планшет и что-то быстро в нём чёркающие. Тот явно не выглядит как человек, готовящийся встречать Рождество. Неужели, он и впрямь не собирался? Он один, у него доставка пиццы и совсем не украшенный дом. Он выглядит и ведёт себя так, будто это рядовой ничем не примечательный вечер, не достойный его внимания или особенного отношения.

Но кто-то же установил здесь ёлку. Кто-то поставил коробку с ёлочными игрушками. Это был Чонгук? Или это сделал кто-то другой? Но тогда где сейчас этот кто-то? Тэхён снова поворачивает голову в сторону кухни. Чонгук уже печатает что-то на ноутбуке. Его пальцы быстро порхают над клавиатурой. Такое ощущение, будто он уже забыл, что дома не один. Может, у него что-то случилось? Какая вообще может быть причина у человека отмечать праздник в одиночестве в пустом блёклом доме? От одной этой мысли ему становится не по себе.

В кухне раздаётся звонок домашнего телефона. Тэхён прислушивается, как Чонгук привстаёт из-за стола и тянется к трубке, а потом отвечает так же тихо, как и говорит с ним. Тэхёну приходится напрячь слух.

— Привет. И тебя с Рождеством. Как погода в Вашингтоне? — слышится голос Чонгука. — А нас снегом завалило. Ага, настоящее Рождество, — он снова замолкает, слушая собеседника, а Тэхён гадает, кто ему звонит. Родители? Девушка? Друзья? — Нет, Джун, не украшал. Зачем мне украшать её, если ты всё равно не смог вернуться к Рождеству? Впереди ещё Новый год, вы можете украсить её вместе, когда вернётесь.

Сообразив, что Чонгук разговаривает с каким-то парнем, он косится на всю ту же ёлку. Становится ясно, что Чонгук её не ставил.

— Я не обижаюсь, чего мне обижаться? Работа есть работа, — продолжает он, периодически затихая и слушая ответы собеседника. — Намджун, зачем мне украшать ёлку, если я не буду отмечать Рождество? Это никому не нужно, я всё равно буду один. То есть, вообще-то, не один... — вдруг сбился с речи Чонгук. — Не важно, это всё равно бессмысленно. Я не хочу.

Тэхёну становится интересно, кто-то же всё-таки так докучливо пытается опекать этого парня, и варианта он придумывает всего три: друг, брат, бойфренд.

— Нет, я никого не приглашал. Как будто ты не знаешь! Слушай, это неинтересная история. Я заказал пиццу, и у доставщика сломалась машина. Я предложил ему остаться до утра! — неловко тараторит он. — Я просто поступил человечно, оставь свои эротические фантазии при себе! — Чонгук переходит на шипение. — И ничего я тебе не скажу! И не собираюсь его тебе описывать! Всё, счастливого рождества! Передавай привет Мишель!

Чонгук с грохотом вешает трубку на место и возвращается к своей работе.

У Тэхёна подслушанный разговор вызывает усмешку. Из него становится очевидно, что это точно был не бойфренд Чонгука, иначе вряд ли бы он стал дразнить его внезапным незнакомцем в доме. Скорее, такие подколы в духе друзей или братьев. И Чонгук явно жертва этих подколов.

Какое-то время он продолжает работать, и Тэхён снова сидит в тишине, размышляя о своём. В основном, конечно, о ситуации, в которую попал. Он смотрит на часы: до рождества три часа. Кажется, это будет самое странное Рождество в его жизни. И он не имеет в виду в хорошем смысле. Совсем нет. Наверное, Чонгук закончит работать, затем предложит ему свободную комнату, может, выдаст чистое постельное бельё, а потом попрощается с ним до утра. А утром Тэхён дождётся эвакуатор и отправится в город.

— Почему ты сидишь в темноте? — отвлекает его от мыслей голос парня, показавшегося на пороге комнаты.

— Не знаю, где выключатель.

— Здесь, — Чонгук проводит ладонью по стене возле себя и щёлкает выключателем, после чего в гостиной становится светло.

— Спасибо.

— Прости, я не особо умею развлекать гостей.

— Всё нормально, ты не обязан. Извини, что ставлю в неловкое положение своим присутствием.

— Нет-нет, — Чонгук забавно машет руками и трясёт головой, от чего его волнистые волосы подпрыгивают вслед за движениями головы. — Всё хорошо. Просто я не очень общительный. Извини.

Тэхён думает, что ничего не может быть более неловким, чем их диалог, состоящий из взаимных извинений. Чонгук так и стоит в дверях в своей растянутой кофте с длинным рукавом и будто ожидает, что гость сам продолжит разговор, сделав его менее дурацким.

— Кто-то хочет, чтобы ты украсил ёлку? Прости, было слышно разговор, — снова извиняется он.

У Чонгука краснеет ухо, за которое он заправил прядь волос.

— Да, это мой брат, — застенчиво кивает он. — Он собирался украсить сам, но ему пришлось уехать в незапланированную командировку. А я не особо умею вот это всё делать. Ну, украшения, атмосфера... ты понимаешь. Не очень люблю праздники.

— Я могу украсить, если хочешь. Мне нравится такое. И делать больше всё равно нечего, так хоть руки займу.

Чонгук пожимает плечами и приглашающим жестом разворачивает ладонь к высокому пушистому дереву, занимающему внушительную часть свободного пространства. После этого он удаляется обратно, садясь за своё место за ноутбуком, а Тэхён поднимается с дивана и устраивается на полу рядом с коробкой игрушек, чтобы посмотреть её содержимое.

Стянув с себя свитер, в котором стало жарко, он остаётся в футболке. Аккуратно сложив вещь и убрав ее на подлокотник дивана, принимается перебирать игрушки, представляя, где какое украшение будет лучше всего смотреться. С навыком создания композиции у него всё отлично. Цветные шары, бантики, гирлянды, фигурки сказочных персонажей, даже несколько веток свежей омелы, уже перевязанных красными ленточками, имеются. Коробочку с ними он откладывает на потом и приступает к украшению ёлки.

На комоде Тэхён замечает старенький патефон и подставку с пластинками. Он даже не удивляется, обнаружив нечто подобное в этом доме. Здесь всё какое-то... необычное? По-старинному романтичное? Совсем не ассоциирующееся с молодым парнем вроде Чонгука. Громадные полки с книгами вместо плазменного телевизора, патефон и пластинки вместо навороченной стереосистемы. И только Чонгук, работающий за ноутбуком, выбивается из этой картины, хотя Тэхён легко может представить его с книгой, сидящим у камина, держа в одной руке большую кружку с глинтвейном или, может быть, пряным кофе. Волнистые пряди иногда падали бы ему на лоб, выбиваясь из-за уха, и он бы откидывал их назад, тряхнув головой. От возникшей в голове картины вдруг стало уютно, и он вытянул шею, чтобы уловить профиль Чонгука, сидящего за столом и увлечённо работающего.

На стенах он наконец-то может рассмотреть рамки с фотографиями. На большинстве из них Чонгук изображён с другим парнем – наверное, это и есть его брат. Они не слишком похожи внешне, но судя по тому, что почти везде они улыбаются или обнимаются, Тэхён делает вывод, что они близки. На паре фотографий он замечает взрослую пару – видимо, родители. И ни на одном фото он не увидел Чонгука со сверстниками.

Включить музыку без разрешения Тэхён не осмеливается, но ему очень хочется, поэтому, перебрав пальцами пластинки и найдя подходящую – «Рождественский альбом» Тони Беннетта, он идёт с ней на кухню.

— Кхм, — привлекает он к себе внимание Чонгука, который целиком ушёл в работу и не заметил его присутствия. — Я заметил у тебя патефон и хотел спросить, могу ли я поставить эту пластинку? Я сделаю негромко, тебе не будет мешать.

— Можешь сделать громко, я не против, — в уголках губ Чонгука появилось подобие улыбки. Тэхён просиял в ответ. Ему определённо начинает нравиться этот парень!

Вернувшись в гостиную и включив пластинку, Тэхён снова берётся за украшения и размышляет, что, может, всё не так уж печально. Чонгук выглядит неплохим парнем. Он даже позволяет ему, незнакомцу, хозяйничать здесь. Всё ещё выглядит замкнуто и слегка отстранённо, конечно, но у всех свои тараканы, Чонгук не обязан изображать с ним мировое дружелюбие. Он и так весьма мил. Как может быть не милым человек, спасший его от верной холодной смерти? На его месте мог оказаться бесчувственный чурбан, и мерзнуть бы тогда Тэхёну до утра в ледяной машине. А Чонгук вот его приютил, ещё и пытается быть гостеприимным. И Тэхён понимает, что тот в достаточной степени приятный человек, просто робкий очень.

На украшение ёлки у него уходит минут тридцать, не больше, после чего он развешивает веточки с омелой над дверными проёмами. Гостиная преображается как по волшебству.

Решив, что надо бы показать хозяину результат, он снова идёт на кухню и видит, что Чонгук уже отключает свой ноутбук.

— Ты закончил работать?

Кивает.

— Посмотришь на ёлку?

— Я честно ничего в них не понимаю. Дерево как дерево, блестит иногда.

Тэхён удивлённо приподнимает брови:

— Но ведь это главный символ зимних праздников. Это ведь рождественское настроение, волшебство, веселье... ну?

Чонгук флегматично жмёт одним плечом, не выражая никакого энтузиазма, но за Тэхёном всё же идёт.

Тэхён выключает свет и включает гирлянду в розетку. Рождественское дерево начинает сиять и переливаться, озаряя комнату и их двоих огнями.

— Ну красиво же? — он с надеждой смотрит на парня, который с едва уловимым любопытством рассматривает ёлку, но не выражает никаких особенно ярких эмоций.

— Да, нормально, — соглашается всё же Чонгук.

Хочется растрясти парня и спросить, кто отбил у него всякую тягу к этому празднику, что произошло с ним и любил ли он Рождество когда-либо вообще, но ему неудобно приставать с расспросами, ведь это наверняка что-то личное. А он никто, чтобы лезть в душу.

— Ты собирался отмечать Рождество пиццей? — спрашивает он вместо этого.

— Я вообще не собирался отмечать, но, в целом, да. Там есть продукты, брат оставил, но я как-то не спец в готовке и предпочитаю доставку. Ты будешь есть? Пиццу греть?

Отмечать уютный семейный праздник пиццей – хуже не придумаешь. Отчего-то Тэхёну совсем не хочется, чтобы это Рождество было для Чонгука таким унылым, каким он планировал его сделать. Что, если судьба послала ему Тэхёна, чтобы показать, как здорово отмечать Рождество? Мысль, конечно, глупая, но вполне в духе Тэхёна, верящего в фатальность.

— А что есть из продуктов? Я умею готовить, — Тэхён бросает взгляд на наручные часы. — До полуночи достаточно времени, я успею приготовить ужин.

Чонгук смотрит на него с сомнением, и Тэхён решает нести инициативу в своих руках до конца.

— Показывай, что есть. Я такое приготовлю, что ты меня ещё потом сам в гости пригласишь, — объявляет он парню.

Чонгук от такого заявления округляет глаза, но послушно показывает холодильник на кухне и кладовую, где хранятся непортящиеся продукты.

Тэхён всё осматривает практически профессиональным взглядом: ему действительно нравится готовить, и он очень в этом неплох. Собрав всё необходимое, он выкладывает продукты на рабочую поверхность кухонного гарнитура и повязывает на талии фартук, снятый с крючка. Чонгук устраивается напротив, за столом, подпирает рукой подбородок и любопытно за ним наблюдает.

У Тэхёна полная грудь энтузиазма; он действительно хочет доставить Чонгуку хоть какую-то радость в благодарность за то, что не оставил его на улице в минусовую температуру на всю ночь. Помимо этого он всерьёз задался целью его разговорить, а в идеале доказать, что Рождество — это здорово.

— Итак, — начинает он, подготавливая для запекания мясо, найденное в холодильнике. — Значит, ты живешь с братом или что-то вроде того?

— Да, с братом и его невестой.

— Вы собирались отмечать Рождество вместе?

Тэхён крутится возле гарнитура, но чувствует спиной взгляд Чонгука, направленный на него. Это даже немного греет душу — значит, Чонгук и правда готов немного поговорить. Было бы странно, если бы они, пусть и случайно оказавшись сегодня вдвоём, молчали весь вечер. Он поворачивается, натыкаясь на разглядывающего его парня, и тот смущённо переводит взгляд в сторону.

— Ну... они собирались, да. Им нравятся праздники, и Рождество в том числе.

— А почему тебе не нравятся? — осторожно спрашивает Тэхён.

Чонгук некоторое время молчит. Тэхён думает, что тот размышляет над ответом или тем, стоит ли вообще делиться, поэтому не торопит его. К тому же он занят ответственным делом, готовя несколько блюд одновременно.

— Я просто... не очень люблю компании, шум, внимание и тому подобное. Вернее, не не люблю, а чувствую себя дискомфортно. Это не моё. Мне больше нравится быть дома. Здесь тоже есть, чем заняться.

Тэхён понимающе кивает будто сам себе. У него тоже есть такие друзья — Юнги, например. Он терпит только их узкий круг друзей, на чужие вечеринки его не заманишь.

— А твои друзья?

Снова повисает молчание.

— Друзья... — задумчиво произносит парень спустя секунды. — Мой брат - мой лучший друг.

У Тэхёна что-то сжимается внутри. Он не удерживается от того, чтобы снова мельком глянуть на Чонгука. Неужели у него нет друзей? Как у него их может не быть? Он выглядит дружелюбным и интересным, хоть и достаточно скромным и закрытым. Но продолжать эту тему Тэхён не осмеливается, посчитав, что она может быть неприятна для Чонгука.

— А у тебя? — неожиданно для Тэхёна интересуется Чонгук.

— Что? — не понимает он.

— Ну, твои друзья, они любят праздники, верно?

— Да, — с усмешкой кивает он. — Обычно мы собираемся нашей компанией и отмечаем праздники вместе.

— Много вас?

Тэхён поднимает взгляд вверх, считая в уме: он, Чимин, девушка Чимина, Юнги, Хосок, Сокджин и его жена.

— Семеро! Иногда больше, если кто-то из парней приводит девушек.

— И... все твои друзья хорошо относятся к тому, что ты гей? — неловко спрашивает он.

Брови Тэхёна взлетают вверх:

— С чего ты решил, что я гей?

Чонгук смущается ещё больше, густо краснея.

— Твой друг... спросил по телефону, в твоём ли я вкусе. Ты ответил, что я симпатичный.

— Так и думал, что ты это услышал.

— Так... это была шутка?

— Нет, я действительно гей. Это проблема?

Смутившись окончательно, Чонгук качает головой и опускает глаза в стол. Тэхён некоторое время готовит молча, размышляя над вопросом Чонгука и тем, как сильно он смутился. Исходя из подслушанного разговора с его братом, он тоже мог бы вполне резонно предположить, что Чонгуку нравятся парни, но напрямую спрашивать не решается, не желая ещё больше ощутить неловкость. Чонгук выглядит как человек, которому говорить об этом не очень комфортно.

— Мои друзья нормально к этому относятся, — произносит Тэхён, вспомнив, что на вопрос так и не ответил. Заметив заинтересованный взгляд поднявшего голову Чонгука, он продолжает: — Среди них нет геев, но это никогда не было проблемой. Они не делят людей по предпочтениям.

— Это... вау. Я имею в виду... это такая редкость. Они все гетеро и нормально относятся к твоей ориентации.

Чонгук выглядит поражённым. Тэхён не совсем понимает, что так сильно его удивило. Они живут в Америке, в двадцать первом веке. Уже никого не удивишь отличной от чьей-то ориентацией. Он никогда особо не сталкивался с гомофобией, у него всегда было понимающее и прогрессивное окружение. Чонгук же выглядит так, будто впервые слышит о равном отношении к сообществу. Становится интересно, но вместе с тем он всё ещё не хочет совать нос в чужое дело. С другой стороны, Чонгук ведь спросил напрямую. Почему он не может спросить тоже? Только что он должен спросить? В лоб припечатать «а ты не гей ли тоже?». Или начать издалека и узнать, почему это вызвало у него такой интерес?

Пока он в голове прикидывает варианты и подбирает слова, Чонгук тоже молчит. Тэхён оборачивается, поняв, что их молчание затянулось, и обнаруживает парня уплетающим кусочек пиццы.

— Эй! — возмущается Тэхён, подходит ближе и накрывает коробку с пиццей крышкой, пока Чонгук запихивает в рот остатки своего куска. — Я кому ужин готовлю? — по-стариковски ворчит он.

— Я сегодня ещё не ел! — Чонгук бубнит с набитым ртом. — И вообще, я прождал пиццу несколько часов!

— Терпи, — наказывает ему он и забирает коробку от парня подальше. — Скоро у нас будет праздничный стол с нормальной едой.

С округлившимися щеками он выглядит ещё милее, почти как Чонгук из его недавней непрошеной фантазии, в которой тот пил глинтвейн у камина, и Тэхён задерживает взгляд на его лице чуть дольше, чем положено, разглядывая привлекательные черты. Его давно никто не заинтересовывал подобным образом.

Прогнав ненужные мысли, он снова отворачивается к гарнитуру. У него там уже мясо вовсю шкварчит на плите.

— Что насчёт тебя? — решается всё же спросить он. — Как к твоей ориентации относится твой брат, например?

Тэхён поворачивается, чтобы посмотреть на Чонгука. Тот выглядит сконфуженно, вперив опять взгляд в стол и закусив нижнюю губу.

— Извини, если тебе некомфортна эта тема, то давай не будем. Я просто подумал, что если уж мы, вроде как, всё друг о друге поняли благодаря нашим близким людям, не умеющим держать язык за зубами, то можно говорить открыто, — Тэхён ухмыльнулся, намекая на их глупые телефонные звонки, которым они оба стали невольными слушателями, и, на его радость, у Чонгука это тоже вызвало улыбку.

Несмотря на заметное потепление и разрядившуюся обстановку, Чонгук не продолжает тему и оставляет вопрос без ответа. Вместо этого он встаёт из-за стола и указывает на дверь в кладовую:

— Пойду, поищу что-нибудь в алкогольных запасах брата. Что ты предпочитаешь пить?

— А у него там алкогольный супермаркет?

— Почти, — с усмешкой кивает Чонгук.

— Тогда мне красное сухое. Если есть, то Мерло. К мясу подойдёт.

— Да вы разбираетесь в винах, сэр, — хмыкает Чонгук, уходя в кладовую.

На губах Тэхёна расплывается улыбка. Рождественский вечер больше не кажется обречённым, и с каждой улыбкой Чонгука он всё больше убеждает себя, что не обязательно было отмечать праздник в привычной за много лет компании друзей, чтобы чувствовать себя хорошо и на своём месте. Ему и здесь уже становится уютно.

— Тебе повезло, — объявляет вернувшийся Чонгук и показывает ему две бутылки. — Мерло тысяча девятьсот девяносто девятого года. Из прошлого века, считай. Второе посвежее — две тысячи одиннадцатого.

— Твой брат точно не убьёт нас за бутылку Мерло тысяча девятьсот девяносто девятого года? Мне всего двадцать пять, я ещё не пожил.

— Нет, — смеётся Чонгук, и Тэхён зависает взглядом на его развеселившемся лице. — Намджун – самый добрый и щедрый человек из всех, кого я знаю. Он точно не убьёт нас за бутылку коллекционного вина. Тебе ещё долго готовить?

Чонгук заглядывает ему через плечо, и это впервые, когда они оказываются друг от друга ближе, чем на расстоянии метра. И зачем только Тэхён ловит все эти детали?

— Если ты поможешь с салатом, то закончу куда быстрее.

— Без проблем, — соглашается он.

Прежде чем приступить к нарезке овощей, Чонгук откупоривает бутылку вина, ту, что с отметкой «2011», и разливает по двум бокалам. Один ставит на стол, за которым сидел, а второй двигает ближе к Тэхёну.

Тэхён, отвлекаясь от готовки, делает пару мелких глотков, чтобы распробовать вкус.

— Неплохо, — отмечает он.

— Намджун с Мишель разбираются в этом и постоянно пополняют свою коллекцию. Я ничего не смыслю в сортах и годах, мне просто нравится вкус вина, практически любого.

— Ничего не смыслишь в вине, ничего не смыслишь в украшении ёлки, ничего не смыслишь в готовке. Становится интересно, в чём ты разбираешься?

— Ну... — задумывается Чонгук, перекладывая овощи в круглый прозрачный салатник. — В рисовании. Я художник по образованию, рисую комиксы. Для издательства.

— Ого! Это интересно.

— Ещё немного в музыке. Но это больше хобби. А ты?

— А я доставщик пиццы, — Тэхён усмехается, снимая с себя фартук.

— Ты не выглядишь как доставщик пиццы. А я их повидал немало, поверь.

— Ладно, в какой-то степени ты прав. Доставка пиццы – это подработка. У меня есть ещё одна работа, и на ней я консультант в музыкальном магазине.

— Как ты успеваешь совмещать?

— Приходится успевать, — пожимает плечами Тэхён.

— Я бы с ума сошёл, если бы мне пришлось столько времени находиться вне дома.

— Ты, значит, домосед? — Тэхён опирается поясницей на столешницу и берёт свой бокал в руку, приготовившись дальше слушать Чонгука.

— Я вообще из дома без надобности не выхожу. А надобность возникает крайне редко.

Тэхён удивлённо изгибает брови:

— Это как? А гулять? А в магазин? Ну, в кино же ты, например ходишь?

— Гулять я не люблю, в магазинах давно есть доставка на дом, а кино можно смотреть на ноутбуке.

— То есть, получается, ты ходишь только на работу?

— Нет, работаю я тоже дома, — Чонгук хлопает ладонью по сложенному на краю стола ноутбуку и планшету.

— Всё ясно, Хикки, — подытожил Тэхён.

— Хикки? — непонимающе переспрашивает Чонгук, забавно сведя к переносице брови.

— Да, хикки, хикикомори – так японцы называют таких домоседов, как ты. Только они ещё чаще всего нигде не работают и сидят на шее у родственников.

— Очаровательно, — бурчит Чонгук, заправляя салат оливковым маслом и отставляя салатник в сторону. Несколькими глотками он допивает вино из своего бокала и берётся за бутылку, чтобы подлить ещё. Тэхён тоже подставляет свой уже почти пустой бокал.

Время близится к полуночи. Тэхён и заметить не успел, как пролетели последние несколько часов. В компании Чонгука он совсем позабыл о времени и о том, что проводит его с человеком, которого никогда прежде не знал. Однако чем больше Чонгук говорит, тем больше Тэхёну хочется, чтобы он не прекращал. Удивительно, но он кажется ему таким интересным. Казалось бы, что может быть любопытного в человеке, который целыми днями сидит дома? Но Тэхёну интересно всё.

Чонгук рассказывает о работе, о их с братом домашней библиотеке и коллекции пластинок. Они обсуждают последние просмотренные фильмы и находят много точек соприкосновения, когда речь заходит о любимых музыкальных альбомах. Они оба так глупо любят песни Тейлор Свифт о любви и неизменную классику в виде Стиви Уандера и Билли Джоэла. Чонгук спустя время уже не выглядит таким скованным и начинает болтать даже больше, чем он сам. Это вызывает у Тэхёна довольную улыбку. План разговорить парня выполнен успешно.

Пока Чонгук накрывает стол скатертью — с, на удивление, рождественским узором, Тэхён перекладывает их ужин в посуду, любезно поданную ему. Несколько мгновений, и стол уже выглядит праздничным, а не одиноким и унылым, каким был, когда Тэхён только вошёл сюда.

Снова звонит домашний телефон. Чонгук, сняв трубку и прижав её к уху, отодвигает стул и усаживается за стол. Тэхён старается не вслушиваться, занявшись пока откупориванием второй бутылки вина.

— Нет, Намджун, меня ещё не убили и не изнасиловали, — с усмешкой вздыхает Чонгук. — Ты будешь всю ночь названивать? Нет, у меня нет дел «поинтереснее», извращенец. Ага, с Рождеством.

Он возвращает трубку на место и переводит взгляд на Тэхёна, который забылся и в открытую стал наблюдать за разговором и меняющейся мимикой Чонгука.

— Извини. Намджун иногда бывает несносным и раздражающим.

— Говоришь о нём, как о шкодливом ребёнке, — Тэхён улыбнулся. — Сколько ему? У вас большая разница?

— Шесть лет. Ему двадцать восемь. Но иногда кажется, что пятнадцать.

Тэхён оглядывает их маленький, но симпатичный стол взглядом, прикидывая, чего ещё не хватает: блюдо с мясом, гарнир, салат, пара бесхитростных закусок, бутылка вина и бокалы.

— А у тебя есть свечи?

— Свечи? — Чонгук снова удивляется. — Ты собрался устраивать ужин при свечах?

— Ну типа. Так есть?

— Поищу.

Чонгук уходит, оставляя Тэхёна на кухне одного. Пока его нет, он разбирается с выключателями, чтобы оставить горящей только подсветку над гарнитуром. Чонгук, идущий обратно на кухню через гостиную, прибавляет звук на патефоне.

— Подойдут? — У Чонгука в руках две высокие свечи и два подсвечника для них. — Взял у Мишель, она любит всякие такие вещи для уюта.

— Да, отлично. Сейчас у нас тоже будет уютно и по-рождественски.

Пока Чонгук усаживается за стол, Тэхён ещё продолжает суетиться, зажигая свечи и раскладывая найденные салфетки. Убедившись, что всё готово, он занимает своё место напротив Чонгука. До Рождества осталось несколько минут. Он вдруг думает, что это самая странная, но самая милая компания для праздничной ночи. Чонгук выглядит младше своего возраста в приглушенном свете комнаты. Он сжимает бокал пальцами, на которые натянут растянутый от времени рукав его свитшота, и кусает нижнюю губу. Они неотрывно друг друга разглядывают, будто не провели вместе последние несколько часов, а видят впервые. Тэхён снова думает о судьбе, наивно приписывая ей любые случайности, в том числе и эту. Не он ли жаловался друзьям недавно, что в этом году снова все будут парочками, а он и Юнги опять одни. И вот, он по случайному стечению обстоятельств остаётся на всю рождественскую ночь наедине с парнем, чья трогательная смущённость и неловкость заставляет его сердце шевелиться и трепыхаться внутри. Оно, уже подзабывшее то чувство, когда кто-то начинает нравиться, периодически пропускает удары, затем убыстряясь и подкидывая Тэхёну ещё немного трепетных волнений. И так ужасно интересно, о чём думает Чонгук, так же неотрывно смотрящий на него.

Снова засмущавшись и отведя взгляд, Чонгук берёт бутылку вина тысяча девятьсот девяносто девятого года и принимается разливать по его бокалам. Тэхёну кажется, что он вернулся на двадцать-тридцать лет назад, потому что Чонгук словно оттуда, из прошлого. Кто еще сейчас, на пороге две тысячи двадцать второго, способен просто впустить в дом постороннего, оставить на всю ночь и быть с ним таким по-очаровательному трогательным? Чонгук не похож ни на кого из его знакомых, и от этого его тянет к нему лишь сильнее.

— Полночь, — негромко сообщает Чонгук, всё ещё розовея под чужим пристальным взглядом.

— С Рождеством, — так же тихо отвечает Тэхён, приподнимая свой бокал и протягивая ему.

— С Рождеством.

Их бокалы со звоном сталкиваются. Они делают по глотку и приступают к ужину. Тэхён любопытно следит за реакцией Чонгука на приготовленную им еду: тот пробует сначала осторожно, но потом, будто распробовав, начинает есть быстрее.

— Так вкусно, — жуя, говорит он.

— Ты просто проголодался, — улыбается Тэхён.

— Нет, правда. Мне очень нравится.

— Приму за комплимент.

— Это он и был, — Чонгук улыбается в ответ и запивает еду вином.

Они продолжают есть молча, иногда сталкиваясь взглядами. По взгляду Чонгука понятно, что алкоголь на него уже подействовал: глаза начали блестеть, со щёк не сходит румянец, а улыбка стала чаще появляться на губах.

— Намджун нормально относится к моей ориентации, — отвечает вдруг Чонгук на вопрос, заданный часами ранее. — Даже больше, чем нормально. Он очень меня поддержал, когда я...

— ...вышел из шкафа?

— Да я из него не выходил. Меня из него вытолкали.

Тэхён хмурит лоб, внимательно разглядывая погрустневшее от переменившегося настроения лицо Чонгука. Ему так хочется расспросить, что произошло и кто посмел его обидеть, но он молчит, надеясь, что Чонгук поделится сам. И, видимо, под действием алкоголя он продолжает:

— Я никогда не был из смелых. И никогда не хотел, чтобы кто-либо об этом знал. У меня никогда не было знакомых с похожей проблемой, и я всегда это скрывал. И единственный человек, которого я считал близким и осмелился открыться, опозорил меня на весь университет.

Картинка жизни Чонгука начинает понемногу выстраиваться в голове Тэхёна. И уже не сказать, что это его радует. Напротив, сердце болезненно сжимается. Становится мерзко от того, что в наше до чёртиков толерантное время кто-то продолжает сталкиваться с таким и проходить через унижения из-за того, что он не выбирает.

— Только не нужно сочувствующих взглядов, — предостерегающе взмахивает рукой Чонгук. Видимо, у Тэхёна всё на лице написано. — Мне нравится моя жизнь, ладно? Мне хорошо дома, хорошо одному, хорошо в окружении только близких людей. Я не страдаю, как тебе могло показаться.

— Ты из-за этого предпочитаешь... быть дома?

— Возможно. Наверное. Не задумывался.

Поняв, что разговор уходит совсем не в ту степь, Тэхён думает, как это исправить. Ему совсем не хочется, чтобы Чонгук грустил сегодня ночью. Он здесь точно не для этого. Тем временем парень собирает остатки со своей тарелки, отправляя их в рот, а потом кладёт вилку в пустую тарелку, обозначив конец ужина. Тэхён делает ещё глоток вина, отодвигает в сторону бокал и поднимается из-за стола.

— Одевайся.

— В смысле? — не понимает Чонгук.

— Пойдём во двор лепить снеговика.

— Там метель!

— Снег уже прекратился, — Тэхён отодвигает занавеску и смотрит в окно. — Зато навалило предостаточно, хватит на сто снеговиков!

— Там холодно!

— Оденься тепло.

— Твоя куртка не предназначена для валяния в снегу!

— У меня крепкий иммунитет.

— Я хочу сидеть дома!

— Мы всего лишь выйдем во двор.

Чонгук сокрушённо вздыхает, косясь на окно, за которым давным-давно ночь, но светло из-за белоснежных сугробов.

— Ладно! Один снеговик. Не сто.

Он уходит наверх, и пока его нет, Тэхён наспех наводит порядок: убирает грязную посуду, вытирает со стола, гасит свечи.

Возвращается Чонгук в свитере до самого подбородка и белом пуховике, а в руках у него ещё одна куртка:

— Это пуховик Намджуна, надень его. Не хочу, чтобы ты утром свалился с воспалением лёгких и завис тут ещё на неделю. Я гостеприимный, но не настолько.

— Хорошо, — смеётся Тэхён, принимая куртку.

Буран действительно стих, а снега выпало столько, что машину Тэхёна занесло почти доверху.

Количество выпитого алкоголя не позволяет мёрзнуть и добавляет энтузиазма, поэтому он сходу начинает собирать снег ладонями.

— Я леплю нижний шар, ты лепишь средний, — командует он, пока Чонгук топчется на пороге. — Давай-давай, за работу!

— Какая же холодина, господи, — ворчит в ответ Чонгук.

— А ты лепи активнее, — улыбается ему Тэхён.

Чонгук начинает с неохотой, но уже спустя какое-то время Тэхён замечает его увлечённость. У него как раз начало получаться, и шар становится всё больше, почти догоняя по размерам нижнюю часть снеговика.

— Хорош, — машет ему варежкой Тэхён. — Сейчас голову скатаю, и будем собирать! Принеси пока из дома что-нибудь, из чего можно лицо сделать. Морковку там, фасолины.

Чонгук, отряхнув штаны, бежит в дом, пока Тэхён катает маленький снежный шар, из которого они сделают голову снеговику. Сваляв её, аккуратно ставит рядом с остальными двумя шарами, наклонившись к земле. В этот момент ему по ягодице прилетает чем-то тяжёлым. Обернувшись, он видит шкодливо улыбающегося Чонгука, отряхивающего перчатки от снега.

— Ты только что обьявил мне войну, — опасно протягивает Тэхён, так же медленно наклоняется снова, чтобы зачерпнуть горсть снега, а потом сформировать его в снежок.

Чонгук, довольно сияя, качает головой и потихоньку двигается вбок, собираясь уворачиваться от снежка, который Тэхён планирует кинуть. И как только Тэхён поднимает руку, Чонгук с весёлым визгом даёт дёру, убегая по сугробам. Но далеко убежать ему не удаётся, и снежок настигает его, ударив в спину. Наверняка ощутимо, но Чонгуку, судя по всему, становится ещё веселее, потому что он зачерпывает снег и кидает его прямо Тэхёну в лицо, когда тот оказывается совсем близко. И он уже собирается снова удрать, но сугробы ему не позволяют, и он, запинаясь, начинает падать. Тэхён, оказавшись в сантиметрах от него, хочет придержать, но запинается о его же ноги. Чонгук хватается пальцами за рукав его пуховика, но вместо того, чтобы с помощью этого удержаться, продолжает падать, ткань с треском рвётся, а Тэхён в итоге падает на него же. Повисает тишина.

Чонгук, распахнув глаза и рот, смотрит на нависшего над ним Тэхёна, который практически упёрся в его нос своим.

— Мы порвали пуховик Намджуна. Он меня убьёт!

— Не ты ли сказал, что он самый добрый человек в мире?

Чонгук хнычет, запрокинув назад голову, пока Тэхён смеётся над ним, продолжая валяться сверху. Какой он забавный, сердце Тэхёна не выдерживает. Снежинки налипли на его чёрные ресницы, и так сильно хочется собрать их губами...

***

Оставшиеся довольными проделанной совместной работой по изготовлению снеговика, они, отряхнув друг друга от снега на крыльце, возвращаются в дом. Чонгук, причитая, что нужно завтра же заказать точно такой же пуховик как тот, что он испортил, чтобы брат не заметил подвоха, скидывает с ног обувь и бежит в гостиную.

— Срочно нужно разжечь камин, — говорит он.

— Могу пока сварить глинтвейн, хочешь? — предлагает Тэхён, остановившийся в дверном проёме гостиной и смотрящий, как замёрзший Чонгук с порозовевшим кончиком носа занимается розжигом камина.

— Что угодно, лишь бы горячее!

Когда Тэхён спустя время возвращается в гостиную, в которой уже уютно потрескивает огонь, он видит Чонгука переодетым в сухое. Тот стоит возле патефона и включает заново пластинку. Начинает играть «My favourite things».

— Люблю эту песню, — Чонгук оборачивается на него.

Тэхён ставит поднос с кружками на диван и подходит к Чонгуку ближе, протягивая ладонь.

— Тогда предлагаю потанцевать.

— О нет-нет, — машет он в ответ руками. — Я не умею. Не танцую.

— Ничего сложного в танцах нет. Я поведу, — Тэхён перехватывает руку Чонгуку своей рукой и переплетает их пальцы. Чонгук прослеживает за его действиями, затем смотрит ему в глаза. Он снова ощущает этот трепет в груди, смотря на Чонгука в ответ, и понимает, что капитулирует под натиском его простого и совершенно естественного обаяния. Ему снова приходится держать себя в руках, чтобы совсем не потонуть в своих вдруг возникших из ниоткуда чувствах. — Положи ладонь на моё плечо.

Чонгук слушается и робко делает как велено. Тэхён встаёт ещё на шаг ближе и кладёт ладонь на его талию. Он оказывается на пару сантиметров его ниже, но даже от этого факта Чонгук не перестаёт выглядеть по-юному очаровательно.

— Я так пьян. Я отдавлю тебе все ноги, — всё ещё отпирается он, хотя в голосе уже звучит смирение.

— Ничего страшного. Я выдержу.

Не прерывая зрительного контакта, Тэхён делает первые шаги. Песня относительно быстрая, им мешают стоящие посреди гостиной диван и кресло, но он ведёт Чонгука между ними, кружа в танце. Он в начале скован, его ладонь едва касается плеча Тэхёна.

— И вовсе ты не плохо танцуешь, — вкрадчивым голосом хвалит он парня. Чонгук застенчиво улыбается в ответ, и его рука перемещается с плеча Тэхёна на его шею, держась уже увереннее.

Они продолжают смотреть друг на друга, и Тэхён понимает, что тонет. Никогда не веривший в любовь с первого взгляда, крайне редко проявляющей к кому-то ту самую симпатию, он вдруг осознаёт, что на грани того, чтобы влюбиться. Вот так глупо, проведя рядом с кем-то всего лишь несколько часов.

Он пытается читать по взгляду Чонгука, чувствует ли он что-то хоть отдалённо похожее. А Чонгук смотрит на него заворожённо, пьяно, счастливо. Его ноги и впрямь немного заплетаются, то и дело натыкаясь на ступни Тэхёна, но он совершенно не обращает на это внимание, целиком окунувшись в зарождающиеся чувства.

Тэхён понимает, что они оба совсем перестали следить за танцем, поглощённые друг другом, когда Чонгук оступается и спиной напарывается прямо на дверной проём, ведущий в кухню. Тэхён не даёт ему споткнуться и прижимает к себе, сместив ладонь с талии на его поясницу. Его партнёр по танцу оказывается в его объятиях.

— Омела, — произносит Чонгук, подняв взгляд на висящую над проёмом веточку, перевязанную атласной лентой.

Тэхён прослеживает за его взглядом. И правда, омела. В груди начинает трепыхаться сердце, и вместе с тем волнительно пересыхают губы.

Они снова встречаются взглядами. Тэхён пробегается им по его лицу, по пушистым подрагивающим ресницам, по носу, который согрелся и больше не розовый, по чуть приоткрытым губам. Он своей грудью чувствует, как сбивчиво и волнительно дышит Чонгук. Он уже знает, что сейчас поцелует его, но искренне наслаждается этим мгновением, заставляя их обоих немного потомиться в волнительном предвкушении.

Не желая больше тянуть, он подаётся вперёд и накрывает его губы своими.

Сначала ничего не происходит. Чонгук изумлённо выдыхает ему в губы, но потом робко отвечает, едва ощутимо касаясь. Тэхён закрывает глаза и целует его как следует, нежно и с чувствами.

Чонгук отпускает его ладонь и обнимает за шею уже двумя руками. Тэхён же крепче перехватывает его талию, наслаждаясь теплом тела в своих руках. Он так давно не испытывал этого, что уже успел забыть, как приятно обнимать кого-то, кто очень нравится. А Чонгук ему нравится. Очень.

— Мой первый поцелуй случился в Рождество, — шепчет он, отстранившись от Тэхёна на несколько миллиметров.

— Мой лучший поцелуй случился в Рождество.

***

— Ты согрелся? — интересуется Тэхён, устраиваясь рядом с Чонгуком на полу и протягивая ему кружку с глинтвейном. Тот как раз успел чуть остыть и стать комфортной температуры, не позволяющей обжечь язык.

— Почти.

Чонгук расстелил пледы на ковре между диваном и камином, уже устроился на них, облокотившись на мягкую спинку дивана, и ждал только Тэхёна. Когда тот садится рядом, он помогает ему укрыть пледом ноги.

После поцелуя неловкость между ними словно наросла – Тэхён видит, что Чонгук ужасно смущён случившимся.

— А теперь ответь мне, — по-комичному грозно спрашивает у него Тэхён. — Я смог убедить тебя, что Рождество – это здорово?

Чонгук отпивает глинтвейн из кружки, из-за чего кожа над его губой окрашивается в розовый. Тэхён с трудом удерживается, чтобы не убрать пятнышки поцелуем.

— Определённо, — уверенно кивает он в ответ, но на его лице проскальзывает грусть.

— Хочешь рассказать?

— Что?

— Кто украл у тебя дух Рождества.

Чонгук опускает ресницы.

— Это банальная история, — вздыхает. Он молчит ещё какое-то время, прежде чем начать говорить. Тэхён тоже молчит, не задавая больше вопросов. Чонгук сам расскажет, если ему захочется. — Когда я учился в школе, в моём классе был парень, который не скрывал свою ориентацию. Этакий борец за свои права, знаешь? Над ним издевались, его унижали. Он всё терпел. И продолжал ходить в школу. Глядя на него, я очень боялся, что кто-то поймет, что я такой же. У меня не было друзей в школе, потому что я держался на расстоянии от всех. Я правда боялся, что кто-то узнает. Я не такой сильный, как тот парень. Я бы не выдержал. Я даже семье никогда не признавался. А потом начался университет. Мне казалось, что началась другая жизнь. Там не было никого из моей школы, и у меня даже появился друг. Друзья. У него была компания, и они приняли меня. К концу первого курса я понял, что влюблён в своего друга. Весь второй курс, вернее, первые его полгода, я промучился из-за своих чувств. Я знал, что он не гей, но... не знаю, что было в моей голове, когда я решил признаться. Мне казалось, что то, что между нами — это больше, чем дружба. Знаешь, когда с человеком так хорошо, что ты уверен, что он примет тебя любым. Мне так казалось. Я написал ему письмо и вложил в подарок. Мы собирались обменяться ими перед рождественской вечеринкой в университете. И, в общем... обменялись. Потом копиями моего письма были обклеены все этажи университета и весь актовый зал. Надо мной смеялись все. Я себя чувствовал мало того, что идиотом, так ещё и преданным. А он мне сказал, что я урод и чтобы я не смел лезть с этим дерьмом к нему.

— Урод в этой ситуации только один, и это определённо не ты, — с горечью выпаливает Тэхён.

Чонгук тепло улыбается ему.

— Намджун тогда сказал, что все забудут об этом на следующий же день и что это не стоит их внимания. Но никто не забыл. Моё пребывание в университете превратилось в бесконечные насмешки. Я перевёлся на заочное после второго курса. С трудом доучился последние два года. На сессиях мне всё равно приходилось сталкиваться с кем-то из знакомых. Это было... отвратительно.

— Чонгук, ты же понимаешь, что это они поступили, как дерьмо? Но не все люди такие. В мире полно хороших людей.

— Возможно. Но я предпочитаю этого не проверять. Мне хорошо и так. Я не хочу снова испытывать всё это когда-либо.

— Поехали со мной завтра в город? Я познакомлю тебя со своими друзьями, и ты убедишься, что в мире есть куча классных ребят.

Чонгук в ответ категорично качает головой. Тэхён не решается уговаривать, понимая, что это не тот случай, когда его уговоры что-то решат. Нужно, чтобы Чонгук сам захотел. Если он не хочет, то всё остальное бессмысленно. Должно поменяться что-то внутри. Иначе ничего не выйдет.

— Между прочим, — решает сменить тему Тэхён. — Я не шутил, когда сказал, что это был мой лучший поцелуй.

Зардевшись, Чонгук начинает улыбаться в ответ. Тэхён хочет, чтобы Чонгук поцеловал его сам, но понимает, что тот всё ещё слишком неловок, чтобы делать такие шаги. Но уверен, что тот понял его намёк.

— О чём ты думал, когда мы сели ужинать?

— О чём я думал? — задумывается Чонгук, сонно потерев глаза рукавом. — О том, что это какая-то насмешка судьбы. Намджун иногда шутит, что я жду, как какой-нибудь красавчик постучит ко мне в двери, при этом сам носа из дома не показываю, чтобы с кем-то познакомиться. И вот сегодня один красавчик и правда постучал в дверь. И остался здесь на всю ночь. Можешь себе представить, какое поле для шуток ты открыл моему брату?

Чонгук ставит кружку обратно на поднос и придвигается ближе к Тэхёну, кладя голову на его плечо. На часах почти три часа ночи, и их обоих неумолимо клонит в сон.

— Прежде чем ты уснёшь, — Тэхён привлекает его внимание, решив, что сам ничего не дождётся, если не подтолкнуть. — Поцелуй меня.

Приподнявшись на одной руке, Чонгук заглядывает ему в глаза. Тэхён волнительно ждёт, когда он осмелится, и не торопит его сам. Его взгляд опускается на губы Тэхёна, он сокращает расстояние и опускает веки, прижимаясь к его губам.

Тэхён ложится, не выпуская его из объятий, и какое-то время они ещё лениво целуются лёжа, греясь в объятьях друг друга, пока их окончательно не смаривает сном.

***

Разлепив глаза от настойчивого звука сигнала, Тэхён не сразу понимает, где находится. И лишь через мгновения, когда понимает, что на его груди спит Чонгук, он вспоминает прошедшую ночь. Они так и проспали в гостиной, завернувшись в пледы и обнимаясь.

Снова раздаётся сигнал за окном.

— Эвакуатор! — громче, чем следовало, говорит Тэхён, и Чонгук начинает просыпаться, закопошившись на нём.

— Что? — сонно спрашивает он, хлопая ресницами и щурясь от света.

— Уже одиннадцать! — мельком смотрит Тэхён на свои часы. — Эвакуатор приехал!

— О, — только и произносит Чонгук, сползая с него и позволив подняться с пола.

Тэхёну приходится выскочить на крыльцо, чтобы крикнуть водителю эвакуатора, что он уже бежит, после чего начинает суетиться, одеваясь, прекрасно понимая, что ждать его никто не будет. Чонгук за его сборами наблюдает молча, всё так же сидя в пледах на полу, и поднимается только тогда, когда Тэхён уходит в прихожую снова, на этот раз уже чтобы обуться.

— Пойдёшь со мной на свидание? — огорошивает Тэхён и без того потерянного парня, сложившего руки на груди и прислонившегося к стене.

— На свидание?.. — глупо переспрашивает тот. — Я не знаю...

С улицы доносятся ещё два сигнала, куда настойчивее, чем прошлые.

— Есть листок и ручка?

Чонгук кивает и достаёт из верхнего ящика комода, рядом с которым стоял, записную книжку и фломастер.

Тэхён быстро чёркает в нём, после чего отдаёт Чонгуку.

— Это мой номер телефона и адрес моего лучшего друга. В пятницу, тридцать первого, мы будем у него отмечать Новый год, ну, и мой день рождения заодно. Я буду счастлив, если ты приедешь. Ко мне. На день рождения.

Чонгук переводит взгляд на листок, ничего не отвечает. Эвакуатор сигналит снова, и Тэхён в два шага сокращает расстояние между ними, чтобы поцеловать Чонгука на прощание.

— До встречи, — касается он его губ быстрым поцелуем. — Это было лучшее Рождество, Чонгук.

***

Тэхён вертит в пальцах телефон, уныло наблюдая, как девчонки носятся из кухни в гостиную с блюдами и бокалами, а Хосок с Джином крепят обратно отвалившуюся гирлянду из красных и зелёных воздушных шаров.

— Чего не весел, нос повесил? — ухмыляется Чимин, всунув ему в руки бокал с джин-тоником. — А, всё грустишь по своему Хикки?

— Он так и не написал. И не позвонил, — Тэхён смотрит на часы, которые показывают двадцать минут до Нового года. — И не приехал.

— Да подожди унывать, ещё вон, есть время. Может в пробке застрял парень. Там метёт опять по-сумасшедшему!

— У него есть мой номер, Чимин. Если бы он хотел, он бы написал.

Тэхён, окончательно расстроившись, отворачивается от друга.

Все прошедшие с их расставания дни Тэхён почти не выпускал телефон из рук. Он был уверен, что Чонгук напишет или позвонит. Тэхён был уверен, что Чонгук почувствовал к нему то же, что почувствовал он. Но дни шли, а телефон молчал.

Он хотел позвонить сам, взяв его определившийся номер домашнего телефона у Чимина, но каждый раз думал, не обозначало ли это отказ? Может, он дал ему понять, что ему это не нужно? Он не согласился на свидание, не вышел с ним на связь и не приехал сегодня. Наверное, это достаточно красноречиво.

Что Тэхён решил точно, так это то, что завтра же отправится к Чонгуку и спросит у него прямо. Для своего же успокоения. Он умеет принимать отказы, но сначала должен сам сделать всё, что в его силах.

— Так, разливайте быстро шампанское! — командует Джин, убавляя звучащую музыку.

Тэхён без энтузиазма идёт к друзьям, держащим бокалы на тонких ножках. Он пытается натянуть на лицо улыбку, не желая никому портить праздник своей кислой миной, но выходит у него не особо.

Едва бокалы наполняются игристым, в дверь звонят. Все переглядываются, Тэхён вопросительно смотрит на хозяина квартиры, Чимина.

— Это к тебе, — уверенно говорит он Тэхёну.

Внутри начинает свербить. В груди трепещет надежда, что это действительно может быть Чонгук, но разумной своей частью он убеждает себя, что это может быть кто угодно. Чтобы сильно не разочароваться, когда увидит на пороге не его.

На ватных ногах он идёт в прихожую, ощущая, как холодеют кончики пальцев от страха, что это может быть не он. Остановившись у двери, он на секунду прикрывает глаза, собираясь с мыслями, а затем открывает.

На пороге стоит соседка Чимина, пожилая миссис, с которой он в отличных отношениях.

— О, здравствуйте, — выдавливает Тэхён улыбку, пытаясь унять отвратительное чувство разочарования в груди. Он ведь и правда надеялся, что за дверью окажется Чонгук. — Подождите, пожалуйста, я позову Чимина.

— Нет-нет, не нужно, — улыбается старушка и протягивает перевязанную лентой коробочку. — Я только хотела занести имбирные пряники. Я ему обещала!

— Я обязательно передам, — с улыбкой кивает он.

Когда женщина, попрощавшись, уходит, Тэхён, разбитый, плетётся обратно. Его встречают несколько пар любопытных взглядов, но он только молча протягивает Чимину коробку с пряниками и снова берёт свой бокал. Сейчас он соберётся с мыслями, настроится на празднование, и всё будет хорошо. Он не должен так страдать и грустить. Ещё вовсе ничего не потеряно.

В дверь звонят снова, и опять все взгляды устремляются на него. Он предложил бы Чимину самому открыть, ведь это наверняка вернулась зачем-то его соседка, но понимает, что всё равно стоит ближе всех к дверям, а значит ему и идти открывать. Возникает мысль, что им надо было бы тоже угостить чем-то миссис, но уже поздно что-то придумывать, и он просто открывает дверь.

С покрасневшим носом, весь в снегу, с промокшими кончиками волос, в своём белом пуховике за дверью стоит Чонгук.

— Мой телефон разрядился, а такси меня обратно за город не повезёт, поэтому... можно мне остаться до утра? — спрашивает он, неловко переминаясь на пороге и едва заметно улыбаясь.

— Ты приехал, — облегчённо выдыхает Тэхён, не понимая, то ли заорать от счастья, то ли прижать к себе Чонгука и целовать его до одурения.

И, выбирая второй вариант, он переступает через порог и впивается в губы Чонгука поцелуем. Из квартиры звучит радостный свист его друзей, хлопки в ладоши и взрывы хлопушек, которые оседают конфетти и серпантином на их волосах.

А над ними висит веточка не снятой после Рождества омелы.