Звон разбитого бокала

Он улыбался так безукоризненно, словно его лицо сковало судорогой. Это одновременно притягивало и пугало, но больше, конечно, последнее, потому что Кагеяма не привык к таким мужчинам и абсолютно не понимал, почему Ойкава Тоору выбрал вечно угрюмого интроверта, а не холёную модель. У него есть всё: семья, деньги, приятная внешность, преданные друзья, однако внимание он обратил на… такого, как Кагеяма, выделяющегося на фоне общей массы разве что успехами в спорте.

Ойкава спросил, решил ли он, что будет заказывать; этот тон звучал так, как будто они уже лет восемнадцать в браке, и Кагеяме пришлось справиться с охватившим его замешательством, прежде чем наконец ответить официанту. Он успокоил себя тем, что это просто манера такая и что Ойкава разговаривает так едва ли не со всеми своими пассиями — это, кстати, было правдой, — а потом всё-таки озвучил свой заказ, машинально и не слыша, что вообще сказал. Официант протараторил всё, что успел записать. Голос у него был столь живым, подвижным и энергичным, словно парень или сидел на кофеине или был таким по своей природе, что в разы хуже. Ойкава и Кагеяма посмотрели на него синхронно, как если бы подумали об одном и том же.

На бейдже у официанта было написано «Хината Шоё». Кагеяма нахмурился от этого до тошноты солнечного и лучезарного имени. Ойкава смерил критическим взглядом рыжие лохмы парня и с интонацией, переходящей в безразличие к персоне официанта, обронил: «Побыстрее».

От Кагеямы не укрылось, что стоило бедолаге убежать, как Ойкава снова переключился на него, разговаривая как-то по-кошачьи, мягко, мурлыча от одного вида своего спутника, и Кагеяме это вовсе не льстило. Этот молодой человек был ему не по зубам, он чувствовал. Его духи пахли деньгами: верхняя нота — монеты, нота сердца — хрустящие купюры, базовая нота — золотые слитки. Его костюм был сшит не из ткани, а из банкнот, которые шелестели при каждом движении владельца. В его зрачках горели валютные значки. Кагеяма вскинул голову и сосредоточился на реальности, заставляя глупое воображение заткнуться. Ей-богу, для бедных студентов вроде него и простой офис-менеджер покажется миллионером.

«Я должен буду переспать с ним?» — подумал Кагеяма, глядя в лукавые глаза напротив. Так обычно делается? Особенно если тебя приводят в ужасно дорогой ресторан и пичкают ужасно дорогой едой, перед этим снабдив ужасно дорогим подарком, который Кагеяма носить не станет, ибо от прикосновения этой вещи будет свербить кожа.

Перед ними опустились бокалы с чем-то золотистым, полупрозрачным, ароматным, и Кагеяма пожалел, что опрометчиво не заказал напитки покрепче, чтобы дожить до конца этого свидания. Чёрт дёрнул согласиться прийти сюда, он уже триста раз раскаялся. Официант уже собрался вновь уйти своей быстрой и упругой походкой, а Ойкава — продолжить бессмысленную беседу, конечным пунктом которой является его ужасно дорогая койка в ужасно дорогом доме, но Кагеяма неожиданно заговорил впервые за прошедшие пятнадцать минут.

— Извините, можно ещё принести авамори?* Только не разбавляйте.

Кагеяма посмотрел на официанта и увидел его широко раскрытые от удивления глаза. Затем его взгляд смягчился и незаметно переместился на Ойкаву и обратно. Губы растянулись в понимающей улыбке, точно этот парень с ярким именем разом понял тайные мысли Кагеямы. Хината Шоё кивнул и ушёл, оставляя того в недоумении.

Ойкава засмеялся, так и не осознав смысл их визуального контакта.

Когда возле бокала поставили тонкий стеклянный фужер, наполненный кристально прозрачной жидкостью, Кагеяма опустошил его, даже не дожидаясь остального заказа. Ойкава не заметил этого действия, зато чуть позже заметил пустой фужер и не упустил шанса для язвительной шутки.

Официант вихрем носился и лавировал между столиками, будто весь зал был на нём одном. Кагеяма иногда посматривал на него. Часто. Каждую минуту.

Ойкава, смеясь и болтая, накрыл его руку своей ладонью, и Кагеяме стало тепло от этого касания, хотя он был уверен, что это из-за авамори.

Когда их заказ принесли и тарелки стали расставлять по столу, Ойкава не прекратил щебетать, занимая собой всё пространство. Его и в самом деле было так много. Он притягивал внимание. Кагеяма замечал направленные в их сторону взгляды, женские и мужские, любопытные и завистливые. Сказать, что Ойкава был красивым — значит принизить его достоинства. Кагеяма ощущал себя чёрной и злой тучей на фоне пронзительно-синего неба. Или старенькой «Маздой» рядом с лощёной «Тойотой». Или ещё чем-то блеклым в сравнении с чем-то ярким и роскошным — аналогий тысяча, а суть одна.

Вдруг фужер, в котором раньше был авамори, упал со стола, задетый одной из тарелок, и разлетелся вдребезги, оглашая воздух звоном разбитого стекла, показавшимся Кагеяме песней. Он уставился на застывшего официанта. Тот виновато втянул голову в плечи и растерянно смотрел на осколки у своих ног. Ойкава выглядел так, словно само недовольство обрело внешность и воплотилось в нём; Кагеяма подумал, что, наверное, он сейчас начнёт скандалить. Но скандалить он не начал. Презрительный взгляд и пара колких комментариев оказались даже действеннее криков и ругани. Бедный официант, многократно извиняясь, принялся собирать осколки в тканную салфетку, и Кагеяме стало даже немного жаль его. С кем не бывает?

Ойкава демонстративно усмехнулся и полуласково проговорил:

— Это значит, что пить на сегодня хватит, Тобио.

Его смех был похож на тот звон разбитого фужера. Кагеяма слушал его и наблюдал за движениями официанта.

— Интересно, администрация хотя бы следит за тем, кого набирает на работу? — задумчиво сказал Ойкава, размышляя вслух. — Вроде бы ресторан выглядит прилично и персонал должен соответствовать.

Он говорил это без агрессии и злобы, отчего звучало ещё обиднее. Кагеяма увидел, как этот парень стиснул зубы, но промолчал. Он бы быстро вылетел с этой работы, если бы высказал всё, что думает.

— Всё нормально, это же просто дурацкий бокал, — неожиданно для себя произнёс Кагеяма. — И, тем более, мне принесут ещё один.

Он взглянул на не успевшего уйти официанта. Ойкава вскинул брови, но секундой позже с довольством улыбнулся, как если бы Кагеяма сделал что-то умилительно-дерзкое.

— Кошмар, Тобио, давай уже сразу бутылку, чего мелочиться? — рассмеялся он.

Кагеяма долго смотрел на него, прежде чем задуматься о том, почему такой обаятельный и прекрасный человек имеет такой неприятный характер. Слова в адрес официанта задели его так, будто и были обращены к нему. Он знал, что на месте Хинаты Шоё дал бы Ойкаве по морде. Сколько таких богатеньких сынков он встречает за один рабочий день? Насколько огромным должно быть терпение?

Кагеяма только сейчас почувствовал запах стоящей перед ним еды, и его чуть не стошнило. Есть не хотелось. Мало того, под прицелом оценивающего взгляда Ойкавы, который высосал из пальца новую тему для разговора. Признаться, Кагеяме одновременно нравились и не нравились разговорчивые люди. С одной стороны, он желал им помолчать хоть пять минут, а с другой, пока говорили они — не нужно было говорить ему.

У Ойкавы зазвонил мобильник, и он, посмотрев на экран, извинился со своей очаровательной улыбкой на губах и встал из-за стола. Кагеяма вздохнул с облегчением и ощутил свободу впервые за весь вечер. Его посетила малодушная мысль сбежать, пока Ойкава отлучился, но это было бы слишком по-свински. Хотя вопрос лишь в том, сколько ещё он выдержит его общество и этот отвратительно фешенебельный ресторан.

— Ваш авамори.

Кагеяма рассеянно посмотрел на новый бокал, а затем на подошедшего официанта. Он приметил, что его руки были в изящных белых перчатках — часть униформы заведения.

— Простите за предыдущий, — сказал он с искренней виной. — Больше такого не повторится.

Кагеяма моргнул несколько раз подряд. Наверное, выражение лица у него было мрачное, потому что официант стушевался и отступил на шаг.

— Сколько раз я должен повторить, что это пустяк, чтобы вы перестали извиняться?

Это прозвучало грубее, чем хотелось Кагеяме. Волосы на голове официанта едва не встали дыбом.

— Просто это… — промямлил он. — Вашего парня это разозлило.

Кагеяма мысленно проговорил это словосочетание, пробуя его «на вкус», и решил, что звучит оно абсурдно. Ойкава из тех, кому он обычно завидует, а не из тех, с кем спит. Когда Кагеяма снова поднял глаза на официанта, тот опять понимающе улыбался, словно досконально знал его нежелание оставаться здесь.

— Он вам не нравится? — озвучил очевидное Хината Шоё, и эта прямолинейность не столь возмутила, сколько поразила Кагеяму. Он даже не попытался отрицать. Второй по счёту бокал был опустошён залпом, повторив участь первого.

— Если нужно что-то, зовите, — сказал официант, пока Кагеяма морщился, пропуская через себя каждый градус. Ойкавы до сих пор не было видно. Так случалось всегда, когда ему кто-то звонил: он мог болтать по телефону часами и чем чаще ему звонили, тем больше росло его самомнение. Может, ему доставляло удовольствие ощущать себя важной личностью.

— Подождите, — окликнул Кагеяма официанта, и тот обернулся всё с теми же энергичностью и взбалмошностью, проступающими в каждом его движении и жесте. — Вообще-то кое-что ещё нужно.

Кагеяма поднялся со своего места, оставив блюда нетронутыми.

— Проведите меня к чёрному выходу.

Официант явно оторопел, но всё равно поспешно кивнул головой. Желание клиента закон, как ни крути. Он сбивчиво попросил Кагеяму идти за ним, хотя тому инструкции не понадобились. В голове в такт шагам набатом звучало: «Ты та ещё сволочь, Тобио!» Судя по тому, как Хината избегал встречи с коллегами, проводить гостей через вход для персонала было строго запрещено, но, тем не менее, он делал это. Кагеяма начинал чувствовать, как всё вокруг плывёт. Спонсором «плавания» было, разумеется, спиртное.

— Когда он начнёт меня искать, — вставил между делом Кагеяма, — скажите, что мне стало очень плохо, и я ушёл.

«В сущности, это не ложь», — добавил он про себя. Они вышли на облагороженный задний двор ресторана, и загаженный выхлопами городской воздух показался Кагеяме чем-то вроде живой воды, от которой всё воскресает: и дышаться стало легче, и тошнота прошла, да и жизнь наладилась.

— Я скажу, — запоздало ответил официант, переминаясь с ноги на ногу. — Вам вызвать такси?

— Нет, не надо.

— Вы выглядите неважно, — настаивал Хината. Кагеяма тяжко вздохнул. Он хотел поскорее отвязаться от него, однако этот парень помог ему и было бы нахальством просто послать его в своей типичной манере.

— Вот что творит с человеком дерьмовая компания, — недобро отшутился Кагеяма. Шутить у него всегда получалось плохо. Официант жизнерадостно ухмыльнулся, то ли не замечая этой тёмной ауры вокруг него, то ли делая вид, что не замечает.

— Вы утрируете.

«Правильно, — подумал Кагеяма. — Дерьмовее компанию, чем я, вряд ли можно найти». Он представил, каково было Ойкаве смотреть на его хмурое лицо и недружелюбный взгляд, и простил себя за этот побег — от этого лучше им обоим.

— Приходите ещё, — ни с того ни с сего пригласил официант. Наверняка просто из вежливости. Если бы не эта чёртова понимающая улыбочка, как будто сам он прошёл через то же, что и Кагеяма. Или притворяется, что знает больше него.

— Вряд ли. Я, скорее, не из тех, кто просиживает здесь в качестве гостей, а из обслуживающего персонала, — хмыкнул Кагеяма и развернулся, глядя на потемневшее небо и мечтая, как придёт домой и примет душ.

— Я это сразу понял.

Он обернулся на насмешливый голос.

— Что?

Его черты приобрели грозный и суровый вид, придающий ему схожесть не с тем молчаливым и замкнутым юношей, каким он обычно казался, а с агрессивным задирой, которого по привычке обходят стороной. Кагеяма старался душить свою вспыльчивость; отец постоянно твердил, что мужчина должен быть холодным и расчётливым. Он действительно был холодным и расчётливым, но ровно до того момента, как его кто-то выведет из себя.

— Я имел в виду, вы не похожи на других посетителей! — замахал руками Хината, и выглядело это так комично, что сразу становилось ясно: обидеть он никого и не думал.

Парень принялся бурно жестикулировать и оправдываться, пускай Кагеяма уже не был таким ожесточённым. Они случайно разговорились. Кагеяма в двух словах рассказал, что тоже раньше подрабатывал официантом, только во второсортной забегаловке. Хината по болтливости переплюнул Ойкаву Тоору. Он был поистине находкой для разведчика: выкладывал о себе абсолютно всё, начиная от места учёбы и заканчивая семьёй и увлечениями. Остановить этот словесный поток, кажется, было невозможно. Кагеяма прислонился к одной из кирпичных стен здания и слушал его, наблюдая за вяло текущим под действием алкоголя временем. Наверное, Ойкава уже хватился его. Хорошо, что он не был каким-нибудь молодым якудза — Кагеяме можно не волноваться, что его найдут и накажут за эту выходку.

— Упс! — внезапно воскликнул Хината, прервав болтовню. — Извините, мне пора, а то меня убьёт менеджер!

Он испарился раньше, чем Кагеяма успел попрощаться. Его совсем развезло, и тело никак не желало отрываться от стены. Он постоял так ещё пару минут и наконец поплёлся в сторону оживлённой улицы, попутно доставая из кармана телефон. Вызвать такси всё-таки было хорошей идеей.

Дома он обнаружил на автоответчике кучу голосовых сообщений от Ойкавы, которые от стыда даже не захотел слушать. Он вспомнил, что даже не представился тому официанту. Этот парень, низкорослый и лохматый, запомнился ему ярче, чем статный и харизматичный Ойкава Тоору. Чем — непонятно. Может, своим простодушием, которого так не хватало богатому ухажёру, и отсутствием напыщенности. Кагеяма просто надеялся, что тот не сильно расстроится его уходом и не будет навязываться в дальнейшем. Всё-таки как замечательно, что город большой и что они вряд ли пересекутся, потому как Ойкаве не взбредёт в голову шататься там, где проводит время Кагеяма, а Кагеяме — там, где веселится Ойкава.

На следующее утро сообщений не было. Был один звонок на мобильный, который Кагеяма проигнорировал, выжидающе смотря на экран с высветившимся именем Ойкавы. И всё. Тот не особо упрямствовал, и это было к лучшему. Кагеяма отметил, что после авамори — крепче американского виски и русской водки — голова у него яснее, чем в самые трезвые дни его жизни. Он подумал, что обязан вернуться туда и поинтересоваться о выдержке и производителе, но вскоре понял, что лишь придумывает себе повод и заодно оправдание.

На следующий день после того утра он осознал, что Земля круглая — за углом встретишься с кем угодно, пусть даже их город не был похож на большую деревню, в которой он жил в школьные годы. Кагеяма увидел Ойкаву. Увидел из окна общественного транспорта возле остеклённого и смотрящегося весьма солидно бизнес-центра. Увидел в компании какой-то девушки. Она явно была лучше Кагеямы: выглядела презентабельнее, милее и улыбалась чаще, чем раз в месяц. Возможно, она была коллегой или ничего не значащей знакомой, но Кагеяме всё равно стало легче только от вида этой картины.

На следующий день после этого дня он поймал самого себя за тем, как стоит в магазине напротив стеллажа с симпатичными бутылками разных объёмов и думает, что пить одному некультурно и неправильно, а на самом деле — опять придумывает повод и оправдание.

Поздно вечером того же дня Кагеяма наблюдал, как из ужасно дорогого ресторана выходят последние посетители. Звёздная россыпь на тёмно-синем, как и глаза Кагеямы, небе походила на разбросанные химические кристаллы мутно-белого цвета. Он сидел поодаль, чтобы видеть всё здание. На часах было за полночь, когда с заднего двора, где располагалась парковка, вышла тощая фигурка, катившая перед собой уныло скрипящий велосипед. Кагеяма приобнял рукой бумажный пакет, в котором звякнуло стекло, а другую руку вытянул так, чтобы его заметили.

— Эй, Хината!

Даже издалека было видно, как напрягся обладатель той худощавой и низенькой фигуры. Он медлительно — его энергичность испарилась к концу рабочего дня — повернулся на зов, словно ожидал неприятностей. Всё это время Кагеяма сидел с поднятой рукой, а когда Хината Шоё увидел его, плавно её опустил. Пространство между ними было безлюдным; на дороге, протянувшейся совсем близко, ревели машины. Кагеяма не знал, имеет ли право так панибратски обращаться к человеку, с которым был знаком от силы пару часов, зато он знал, что просто мог это сделать. Иначе зачем было придумывать поводы и оправдания, чтобы прийти сюда снова.

Парень узнал его. Не выпуская свой велосипед, он подошёл к нему, улыбаясь дружелюбно и удивлённо, а потом метнул взгляд на торчащие из бумажного пакета бутылки. Кагеяма не хотел звать его в какую-нибудь копеечную и до одури скучную кафешку, которую могли позволить себе два студента, или приглашать смотреть дешёвый блокбастер, чьей целью является погреметь две недели в прокате, заработать денег и кануть в небытие. Кагеяма вообще не умел приглашать кого-то на свидания — он же не был Ойкавой. Бутылки не слишком крепкого алкоголя сказали всё за него, и лицо Хинаты в очередной раз озарила та самая понимающая улыбка.

— Мне тяжело общаться с людьми просто так, — с неохотой пояснил Кагеяма, хотя не был уверен, что это требуется. Хината фыркнул от смеха:

— Я заметил это ещё с того вечера.

Кагеяма хотел было одарить его своим тяжёлым взглядом, но тут Хината протянул ему руку, будто желал увести куда-то. В уголках его глаз и губ всё ещё лучился добродушный смех.