Когда Кроули позвал его сюда, на этот остров очаровательных деревушек, мастиковых деревьев и песчаных пляжей, Азирафаэль подумал было, что его дражайший друг хочет подарить ему отпуск. Ну, он оказался почти-почти прав.
— Каждую Пасху во Вронтадосе, — начал голосом сказителя Кроули, когда явился без предупреждения в букинистическую лавку, — прихожане двух церквей устраивают бои самодельными ракетами, и цель у них поразить колокольню церкви противников, — он делает какой-то свой характерный дурацкий жест, пропитанный харизмой, как стопка салфеток пролитым вином. — Победителя определяют на следующий день подсчитывая количество попаданий.
— Кроули, — произнёс тогда Азирафаэль, честно выслушав тираду, — я понятия не имею, зачем ты мне это рассказал, но не говори, что… — и осёкся, в ужасе распахивая глаза, так и говорящие «О нет».
— О да, — ответил в тот момент Кроули.
— Ой, да не нуди! — заявил Кроули уже в этот момент. — Армагеддон накрылся одним местом, так почему бы нам не расслабиться? О, Ангел, я тебе говорил, что люди — безумные существа?
— Тысячу девятьсот семь раз, — отчитался Азирафаэль, осматривая потрясающе красивое безобразие зелёных насаждений и массивных скал вокруг них. Омываемый лазурным Эгейским морем, этот остров так и заставлял навостриться в сторону пляжа с белым чистым песком, чтобы загорать, загорать, заго—
— Так вот! — Кроули нагло вырвал его из мечтаний, беря под локоть и бесцеремонно притягивая к себе. — Мы сейчас во Вронтадосе. Я уже говорил. Ох, эти ребята готовились к этому дню целый год! Ракеты делали, старались. Одни будут сражаться за храм Святого Марка, другие — за храм Девы Марии.
— Одну минуточку, — с подозрением сказал Азирафаэль, поворачивая голову. — Ракеты? Сражаться? Ты не шутил тогда, у меня в магазине?
— С чего бы мне шутить?
— Не знаю, — стушевался Азирафаэль, — ты же демон. Ты вечно то врёшь, то лукавишь, то язвишь. Это вполне могла быть шутка. По сравнению с той шуткой, которую ты устроил в Эдеме…
— Тпру! — остановил его Кроули. — Я не шутил. Глянь. Тридцать тысяч ракет только с одной стороны.
И тут Азирафаэль увидел снаряды. Толстые и тонкие, большие и поменьше, выглядящие как базуки, неидеальные, кустарного производства, но всё равно внушающие какой-то первородный страх, какой внушает любое скопление оружия в одном месте. А это действительно было оружие массового поражения. Снаряды штабелями лежали на земле, уже готовые, с пылу с жару, жаждущие своего звёздного часа. Азирафаэль нервно сглотнул слюну и повернулся к Кроули уже основательно.
— А это разве не опасно? — почти с детской наивностью поинтересовался он. Даже ребёнку было ясно, что вещь, делающая «Бум» имеет некоторую угрозу, а Азирафаэль как-никак был бессмертной мудрой сущностью, чего не мог сказать о Кроули, который выглядел крайне ехидным и шкодливым. Хотя Азирафаэлю нравилось видеть его таким. В последние тысячелетия мало что могло развеселить его, и огромную часть времени на его лице было запечатлено кислое выражение а-ля «Оставьте меня в покое и дайте напиться».
— Дьявол, конечно же опасно! В этом и суть!
Азирафаэль всё ещё был очарован его проказливостью и неожиданно подался к нему, чтобы оставить поцелуй на его скуле, прямо под тёмными очками, и отпрянул с таким видом, словно не понял, что только что сделал. Кроули резко замолчал. За чёрными стёклами наверняка плескалось недоумение, разбивающееся об острые зрачки, как волны об пирс.
— Это в смысле поощрение к действию? — как-то сумбурно уточнил он.
— Что? Нет! — порозовел Азирафаэль.
— Нет? Я говорю: «Эй, это чертовски опасно», а ты такой: «О, дай-ка я тебя поцелую!»
— Это два абсолютно не связанные друг с другом события! Насчёт твоей затеи я настроен скептически. И вообще, кто так празднует Пасху? Кроули, скажи, пожалуйста, что мы не будем в этом участвовать!
Тот почесал затылок. Потом сказал:
— Ну, если понадобится зажечь толпу, я вмешаюсь.
— Я надеюсь, не в буквальном смысле зажечь, — вздохнул Азирафаэль и ещё раз оглядел море ракет. — И когда начнётся это сумасшествие?
— Когда стемнеет.
— Оу. То есть время есть?
Азирафаэль спрашивал с такой надеждой в голосе, что Кроули не выдержал и перекинул руку через его плечи, притягивая к себе и разворачивая его в другую сторону.
— Пошли, чёрт возьми, ладно. Ладно. Тут неподалёку есть классный пляж. Без людей. Дикая природа, море, медузы, жалящие в задницу. Плавки взял? — Кроули шутливо ткнул его в бок второй рукой.
— Я не хотел лезть в воду. И не думаю, что у меня сейчас пляжное тело, — смутился Азирафаэль, на что Кроули отмахнулся и заявил: «Любое тело пляжное, если оно на пляже».
Они побывали в городке, где роскошные особняки и виллы можно было увидеть буквально на любой улице — оставшиеся от генуэзской знати пережитки прошлого. Они погуляли по извилистым историческим улочкам и посмотрели на сохранившиеся укрепительные сооружения, перебивая друг друга инициативными «А помнишь…». Азирафаэль решил понежиться на Элинде, где когда-то давно по вине Кроули потерпел крушение древнегреческий корабль. Когда на остров стали опускаться сумерки, они сидели на летней террасе в местной таверне, потому что в тавернах еда вкуснее. Сумерки здесь были особо прекрасными, и Азирафаэль после своего пыльного книжного магазина не мог надышаться вечерним сладковатым воздухом. Кроули отвлёк его, щёлкнув по носу.
— Нам пора обратно.
Он развалился в плетёном кресле с бокалом вина и, глядя на это, Азирафаэль думал, что его пальцы просто созданы для всякого рода бокалов. С вином, разумеется. Красным.
— Я… — замялся Азирафаэль. — Слушай, Кроули, мы так хорошо гуляем. Зачем нам вмешиваться в безумие здешних жителей?
Кроули бросил на него взгляд поверх очков, такой же желтоглазый, как хиосская ночь, прорезаемая светом фонарей.
— Позволь с тобой не согласиться, — сказал он, цокнув языком. Азирафаэль почему-то лишь спустя пару секунд заметил, что Кроули переместил их вместе со столиком. Он оглянулся и увидел, что интерьер террасы сменился на возвышение, покрытое зеленью низкорослых деревьев и кустарников, и с холма этого открывался вид на город Вронтадос. Азирафаэль встал, осмотрелся вокруг и снова сел, издавая тяжкий вздох. Всё-таки не обойтись без этого. Кроули внезапно подался вперёд и, не выпуская бокал, свободной рукой взял его за подбородок, заставляя посмотреть на себя.
— Дорогой… — вымолвил Азирафаэль, но его прервали.
— Мы не будем лезть в это, обещаю. Просто будет весьма романтично.
Азирафаэль моргнул.
— Романтично? — переспросил он. Кроули отпустил его и отодвинулся, указывая рукой куда-то в сторону, и Азирафаэль проследил за направлением жеста, обнаружив зажигающиеся огоньки. И вдруг он увидел две церкви, находящиеся напротив друг друга на расстоянии около трёхсот метров. Мрак сгустился, и кроны деревьев казались чёрными.
— Это как футбол, — объяснил Кроули. — Только красивее. Мы просто посмотрим.
Азирафаэля это успокоило, и он бросил на него последний недоверчивый взор. Кроули сел полубоком, положил ногу на ногу и начал рассказывать об особенностях приготовления к Пасхе во Вронтадосе. О том, что мирные горожане предварительно закрывают свои окна щитами. О том, что ущерб оплачиваются владельцами церквей. О всяком, о разном. Азирафаэль думал, ладно-ладно, Бог с ним. Кто-то устраивает погоню за пасхальным кроликом, кто-то объедается сомнительной выпечкой в глазури, а кто-то устраивает побоища. Традиции есть традиции. Когда он об этом подумал, ему бросились в глаза люди, мелькающие возле своих «лагерей», как муравьи. Они водружали снаряды на самодельные подставки.
— Это граничит с богохульством, — прокомментировал Азирафаэль. Кроули подпёр голову рукой и сказал:
— Если бы я был Богом, мне было бы интереснее наблюдать за празднеством «с огоньком», нежели за скучными церковными службами.
— Для Вселенной было бы безопаснее, если бы ты не был Богом.
— Но я ведь и так в каком-то смысле божественен, — увидев удивлённое лицо Азирафаэля, Кроули пояснил: — У людей это синоним слову «великолепный».
Это вызвало у Азирафаэля тихий смех.
Как только стало совсем черным-черно, шум в людских толпах с обеих сторон стал сравним с гудением осиного улья. Азирафаэль вздрогнул, когда ни с того ни с сего от храма Девы Марии полетели несколько ракет. В темноте это смотрелось красиво, и можно было проследить, как они вспыхнули огоньками у земли, а потом нарисовали ярко-жёлтую искристую траекторию в ночном пространстве, направляясь прямиком к церкви противника, которая не заставила себя ждать и тоже выпустила снаряды, прежде чем вражеские успели достигнуть их храма Святого Марка. Азирафаэль закрыл уши ладонями от этого грохота.
— Кроули, это же, фактически, фейерверки?
— Да. Салют.
«Салют» не распускался причудливыми огненными цветами в небе и летел не вверх, а вперёд, решительно поражая звонницы противоборствующих церквей. Спустя десять секунд несколько снарядов превратились в дюжину, спустя полминуты — в сплошной огненный залп, раскрашивающий искрами чернильную тьму. В ноздри шибанул своеобразный запах дыма. Азирафаэлю отчего-то стало смешно, хотя он чувствовал, что не должен смеяться. Он подумал, что, наверное, так представляют битву Ада и Рая: огненные шары, похожие на метеориты, которые метают друг в друга, громыхание, гарь, людские вопли. За исключением того, что сейчас людские вопли были задорными и перемежались свистом и улюлюканьем.
— В этом году, — сообщил Кроули, — у них случайным образом оказалось вдвое больше ракет, чем обычно. Но, думаю, они даже не заметят.
Азирафаэль посмотрел на него любовно и снисходительно, а потом снова на ракетное побоище. Он вдруг понял, что это ему напоминает. Падающие звёзды. Сотни падающих звёзд, летящих по косой траектории, как будто дождевые капли с потревоженного дерева.
— Погоди, — сказал Азирафаэль, медленно поворачиваясь к Кроули, — это что, свидание? Ты позвал меня на свидание? Ты поэтому говорил про «романтично»?
Раздался звук удара и следующий за ним звон колоколов, исходящий как будто из утробы, как если бы храм был живым и возмущался этому святотатству. Кроули поскрёб ногтем щёку, думая, что ответить. Колокольный перезвон начал набирать обороты и вот уже звенел громко и истошно, словно приказывая прекратить. Ракеты попадали по колокольням.
— Ну не в кино же мне тебя вести, — уклончиво заявил он.
— Боже ты мой! — всплеснул руками Азирафаэль. — Почему нет? Мы никогда не ходим туда, куда ходят обычные люди. Ну, знаешь, в места вроде…
— Вроде кино, — подсказал Кроули.
— Ну да, — Азирафаэль содрогнулся от особо громкого рокочущего взрыва. — Но здесь, признаться, занятно. Если бы не шум.
— Пойдём в суши-бар после окончания, — предложил Кроули и допил вино. Впрочем, бокал тут же наполнился заново.
— А тут есть?
— Это же Греция.
— Кроули, суши это в Японии.
Внизу пространство между храмами превратилось в огненный мост, изогнутый дугой, что соединяла один боевой пост с другим.
— Здесь до Японии рукой подать, — выкрутился Кроули. — Возможно, попадём случайно на какой-нибудь фестиваль японской анимации. Это я её, кстати, придумал. Ну, в любом случае найдём, чем заняться.
Азирафаэль покачал головой, но не сдержал улыбку. Они теперь только и делали, что веселились, и он знал, что если бы не Кроули, то сидел бы он в своей букинистической лавке в лучших традициях ангелов-интровертов.
— Спасибо, — сказал Азирафаэль.