— То есть, мы просто не явимся на заявленную дуэль? — удивился Гарри.

      Такие новшества слизеринской мысли были для него неожиданны.

      — Ну, конечно! — отозвался Малфой. — Сам посуди, что нам там делать? Тем более, ночью за это полагаются дисциплинарные взыскания.

      Всё это Поттер и так знал. И потому назначенное время беспокоило его больше всего.

      — Я бы ещё Филча предупредил о том, что в зале наград будет что-то происходить ночью. Так мы убьём двух зайцев. Во-первых, Уизли с палочкой наголо вместо завхоза будет ожидать нас. Во-вторых, за подобную ночную прогулку ему светит минимум полгода уборки… да того же зала наград — это если он из школы не вылетит. А ведь может.

      Тут глазки Малфоя мечтательно закатились. Так разделаться с соперником, не прилагая к тому особых усилий — это нужно уметь, да и отец оценит.

      — Ну, а скажет Уизли, что в том зале ждёт нас. На нас это, думаешь, никак не отразится? — рассудительно поинтересовался Поттер.

      — А мы-то тут при чём, мы в постелях, — продолжал упорствовать Малфой.

      Он не видил проблемы. Для него так подставить человека — раз плюнуть. Для Поттера же всё выглядело иначе. Нет, он тоже насмотрелся на подставы высоких кругов общества на балах семейства Линн, но достойными аристократа их не считал.

      — Дамблдор — легилимент, — как бы невзначай, произнёс он.

      Сначала Драко его не понял, но постепенно осознание сей страшной мысли всё больше и больше охватывало его.

      — Тогда уж следует говорить, что нам будет за подставу товарища, а не за ночные прогулки? Если о ситуации вообще уведомят самого директора, — подытожил Драко.

      Поттер кивнул, такая формулировка была более правильной.

      И хоть ему не нравилось происходящее, менять что-либо он не собирался. Он не гриффиндорец, чтобы действовать себе во вред. Но вот предупредить Уизли о возможности подставы он счёл необходимым, не то его же собственная совесть не дала бы ему спокойно спать.

      — Вы близнецы Уизли? — спросил Поттер.

      Пред ним предстало два абсолютно одинаковых брата. Они были на полголовы выше него самого. Огненно-рыжие, голубоглазые, лицо всё в веснушках. Кровное родство с Роном так и чувствовалось.

      — Мы. А что от нас хочет малютка Поттер? — поинтересовались они чуть ли не хором.

      Эта их особенность не понравилась Гарри. Голоса у обоих были звонкие, и они чуть не оглушили его своей громогласной фразой.

      — Передайте своему брату Рону, чтобы он не поддавался на провокации Малфоя, — попросил Гарри.

      Всё, его миссия выполнена. Рон может внять его предупреждению, а может не внять. Его выбор.

      — Заботишься о Ронни?

      — Нет, хочу, чтоб всё было честь по чести.

      — Жалко, что с такими убеждениями ты не попал в Гриффиндор, — посетовал один из братьев — кажется, Джордж.

      Поттер только хмыкнул. Он своими действиями не пресекал подставы Малфоя, лишь предупреждал Рона об опасности, исходящей с его стороны. Он не уведомил преподавателей о готовящейся дуэли, как поступила бы Гермиона, сдав обе стороны конфликта, как стеклотару. Он даже не сказал, в чём состоит провокация Малфоя, оставляя простор для мысли самого Уизли. Если это и благородство, то какой-то его урезанный вариант.

      — На то были причины.

      — Может, назовёшь их? — предложил Фред. — А то я просто решу, что тебе наш факультет не нравится.

      Гарри задумался, что же такого сказать, чтобы не обидеть близнецов. А, знает!..

      — Во-первых, я познание ставлю высшей ценностью, во-вторых, я менее догматичен в своих знаниях, в-третьих, я либерально отношусь ко всему необычному, что зачастую высмеивается на вашем факультете.

      — То есть, тебя спасли твой либерализм и всезнайство? Жаль, — прокомментировал список Джордж.

      На этой ноте и расстались. Фред с Джорджем пошли придумывать новую шутку, достойную их, а Гарри пытался понять, в каком конкретно месте он всезнайка. Ему бедному было невдомёк, что любой рейвенкловец, вне зависимости от пола, являлся всезнайкой в глазах трёх четвертей школы.

      С Филчем Малфой разговаривал один. Дело проходило в зале наград, и ничем не занятый Поттер рассматривал кубки. Известие о готовящемся ночном похождении кого-то из учеников завхоз воспринял с энтузиазмом. Так что Гарри оставалось лишь молиться, чтобы Уизли внял его предупреждению.

      — Что ты там так рассматривал эти кубки? Это же совсем не интересно, — чуть ли не припёр его к стенке Малфой.

      Он тут демонстрировал свои деловые качества направо и налево, а некоторые Поттеры даже не удосужились взглянуть на это.

      — Да так, фамилия знакомая попалась.

      — Конечно, знакомая — все чистокровные ведь родственники. А как же иначе?

      — Драко, а тебя не смущает, что я вырос у магглов?

      — Ой да, точно, всё время забываю, — повинился тот. — Так что там за фамилия?

      — Риддл. Том Риддл.

      — Никогда о таком не слышал, — с достоинством произнёс Малфой.

      Он уже понял, что речь зашла об очередной грязнокровке, и потому надо было держать марку.

      — Зато слышал я. Но тот человек, о котором слышал я, ну никак не мог в эти года получить орден за заслуги перед школой, — хмуро отозвался Поттер.

      — Может, однофамилец?

      — Да, Том — распространенное имя, вот только Риддл — редкая фамилия, — немедля отозвался Гарри.

      Ему всё это совсем не нравилось. Что в Хогвартсе делали Риддлы? Он бы не удивился, встретив тут Мраксов, но Риддлы? А если?.. «Его сын перевернёт мир…». По годам переворачивания мира похоже. Видимо, он имеет дело с сыном Тома Риддла от Меропы Мракс.

      — От неё, от неё, родимой, — задыхаясь от злобы, когда Малфой уже ушёл, проговорила Сесилия.

      Поттер подумал, что парочка это интересная, но продержаться вместе долго не смогла бы даже на зельях. А надеяться, что, заделав от него ребёнка, можно навсегда приобрести его в мужья, как-то не приходилось. Том обладал крайней беспринципностью. И то, что не входило в его желания, отметалось как бесполезное.

      — Знала бы, где родился, утопила бы это отродье.

      Наибольшая физиологическая ревность мисс Линн распространялась именно на сына Тома. Ведь именно из-за его наличия она и не стала выходить за Риддла замуж. Он перед нею был больше не чист.

      Ну, а Гарри вынес из всей этой встречи лишь то, что надо как можно больше узнать о Томе Риддле-младшем. Раз уж по предсказанию он должен перевернуть мир.

      — Ребёнок-то в чём виноват? — удивился Поттер.

      — Он живое напоминание об измене! — взвизгнула женщина. — Достопочтенный род Риддлов соединился с какой-то бродяжкой. Уму непостижимо!

      Гарри вздохнул — его окружали одни националисты. Тогда как ему идеи примордиального национализма, в большинстве своём, претили. Кровь. Все они превозносили именно её, были одержимы именно ею. И Сесилия, и Драко. Ею они объясняли умения людей, их манеры и их социальный статус. Помнится, Сесилия была в полном шоке, когда встретила в Гриффиндоре негра. Что он вот так запросто учится в школе, ей и в голову прийти не могло. Она подумала, что он здешний уборщик. Гарри от её заверений в этом аж перетряхнуло. Драко. Это отдельная тема. На грязнокровок он смотрел не как на людей. Постоянно сетовал, что их вообще обучают в школе чародейства и волшебства Хогвартс. Но более всего его выводили из себя смешанные браки. Из-за чего Поттер спросил, как тот отнесётся к браку двух грязнокровок. Тот ответил, что нормально: хотят копошиться в грязи, пусть копошатся.

      Но даже Поттер, несмотря на всю нелюбовь к нацизму, проникся им. Правда, его национализм имел другой характер. Ему пришёлся по вкусу этнокультурный национализм. Он был готов принять любого, кто соблюдает английские обычаи и традиции. Ведь именно их забвение ставилось в вину грязнокровкам, говорилось, что всё произошло из-за них.

***

      Ощущение после молитвы было чудеснейшее. Аттрактора будто летала. Но вот было во всём этом нечто такое, что она разобрать не могла. Аттрактора постоянно чувствовала поблизости магию князя мира сего. И не могла избавиться от этого ощущения. Хуже всего, что оно могло усиливаться. И усиливалось при встрече с Квирреллом.

      — Квиринус, скажите мне честно, вы люциферианин? — назвать боязливого профессора сатанистом язык не поворачивался.

      — Я... с-с-с ч-ч-чего в-в-вы в-в-взяли?

      — Веет от вас чем-то эдаким.

      Чем веет, Аттрактора сказать толком не могла. Но в присутствии профессора у неё бывали и головные боли.

      — Ч-ч-чем же?

      — Трупным хладом. Будто вы уже разлагаетесь. А поддерживает вас в строю чья-то воля, — не стала тянуть с ответом мисс Блэк.

      — И ч-ч-чья же, Л-л-люц-ц-цифера?

      — Да нужны вы Люциферу аж дальше некуда. Ему эту "тысячу лет" есть, чем заняться. Читайте Откровения.

      Аттрактора ненадолго замолчала, оставался безмолвным и Квиринус.

      — Хотя молились ему всё-таки вы, — подвела итог своему молчанию мисс Блэк. — Думала, кто-то при вас. Но нет, вы.

      Квиринус вздрогнул. Он понял, почему Волдеморт так хочет заполучить эту даму на свою сторону. Она с такой точностью описывала то, о чём знать не могла.

      Да, Люциферу молился именно он. Волдеморт бы до такого не опустился, чтобы кого-то о чём-то молить. Он требовал. В основном, требовал со слуги. Да и Люцифера он воспринимал как равного и не иначе и не считал, что выискивать милостей у мрака его достойно.

      — Ну, я. Эт-т-то чт-т-т-о-то меняет?

      — По существу, нет. Просто интересно, зачем вы это делаете, — огласила свою мотивацию Аттрактора. — Он побеждён, скован, и помощь вам вряд ли входит в его ближайшие планы.

      — А, ну да, вы же у нас за Господа, — с языка профессора начал сочиться яд.

      — Вы были исцелены от заикания именем Господним? — ехидно поинтересовалась Аттрактора.

      — О Мерлин!.. Женщина, вы меня доведёте!

      — Так вы и не заикались? Тогда к чему этот фарс?

      Квиррелл молчал долго, видимо, сверяя счёты и определяя, что лучше: проклясть профессора Маггловедения или же объяснить ей своё поведение. Благодаря Волдеморту, откровенно симпатизировавшему мисс Блэк, победило второе.

      — Хотел показаться безобидней, чем я есть на самом деле.

      — То есть, вы и собственной тени не боитесь? — уточнила Аттрактора. — Ну, тогда вы наоборот привлекли к себе внимание.

      — Это я уже заметил. Вы, Дамблдор и Снейп постоянно обращаете на меня внимание.

      Профессор Блэк усмехнулась. Оставались в Хогвартсе умные люди. Как только остальные преподаватели ничего не приметили?

      — И как вас только Дамблдор взял в преподаватели Защиты от Тёмных Искусств? Меня он вон и на Маггловедение брать не хотел, — поделилась свой головной болью мисс Блэк.

      С самого начала директор за ней пристально наблюдал. А уж после того инцидента на первом уроке, когда мальчик интерпретировал её слова неправильно, ей вообще не давали свободно вздохнуть. Альбус взялся проверять учебные планы. И что-то в них начал править. Небось, дело коснётся армий и вооружения. У нас же с магглами мир.

      — Будто у него был выбор, — хмыкнул профессор.

      Про проклятую должность мисс Блэк было уже известно.

      И Аттрактора вынесла из этого разговора, что в Хогвартсе у неё есть прямой оппонент. И это пока он с ней ля-ля справляет, а как почует угрозу, устранить попытается. Нет, пока она ему зачем-то нужна. Знать бы, зачем.