Баки сидел у себя в комнате в позе лотоса и медитировал, пытаясь вернуть тот незамутнённый, чистый покой, который когда-то чувствовал. Однако пока ничего не получалось: слишком многое волновало и вызывало сомнения. От Четвёртого Казекаге ещё не приходило новых приказов, что значило продолжать вести себя, как прежде — притворяться обыкновенными джонинами-наставниками, и Баки, конечно, справлялся с задачей как нельзя лучше. Сейчас его ребята сдавали экзамен в Лесу Смерти.

      С лёгким стуком на козырёк крыши за окном кто-то спрыгнул, и Баки, открыв глаза, повернул в ту сторону голову. Там стояла, опираясь о деревянный подоконник ладонью, Тайо Пакура. Судя по виду, с новостями.

      — Привет, Баки. В общем, я выполнила твою просьбу, — улыбнулась она и сообщила, не дожидаясь ответа: — Мне кажется, твои подозрения беспочвенны. Он просто придерживается того же мнения, что и я.

      — Уверена?

      — Да. — Вид Пакура приняла очень серьёзный. — Он всегда был немного себе на уме, но не кажется мне предателем Деревни. Таково моё личное мнение. Если я не развеяла твоих сомнений, советую обратиться к АНБУ, они занимаются подобными вопросами.

      — Жаль, — помрачнел Баки. — Отвлекать его сейчас на вероятное расследование не совсем уместно, всё-таки экзамен на чужой территории и Гаара… Спасибо, Пакура. Я твой должник.

      — Забудь, — улыбнулась она, кажется, расслабившись. — Удачи твоей команде на экзамене.

      — И твоей.

      Развернувшись, Пакура упорхнула по своим делам, и Баки с тяжёлым вздохом поднялся на ноги, приблизился к окну, оглядел открывавшуюся отсюда улицу. На карте она располагалась в восточном секторе Листа, который должны были взять на себя люди Звука и змеи, призванные шиноби Песка. Сейчас последние только овладевали необходимой техникой, заключали договор с Рючидо и так далее, и Баки не сомневался, что всё получится в срок.

      Но что если и среди чунинов не было единства?

      И это сейчас, когда Деревня находится в столь плачевном положении! Баки не обладал свободой идти куда хочется и когда хочется, но беспокоить Казекаге-сама подозрениями, в обоснованности которых и сам не убедился до конца, он не желал. Орочимару не нравился ему как человек, однако союз между Песком и Звуком был заключён. Находились, конечно, и противники, хотя они сидели смирно, не дёргаясь.

      — Но…

      Если некоторые из них вдруг станут предателями Деревни… Да ещё такого высокого уровня, не меньше S…

      По спине пробежал холодок. Раздражённо цыкнув, Баки размял шею, поправил хитай-ате и выбрался наружу через окно. Скользнул ногами по черепичному козырьку, спрыгнул на землю и, убрав руки в карманы штанов, бесцельно пошёл куда глаза глядят.

      Сасори неопасен, сказала Пакура. Баки всецело доверял её мнению, но это не мешало ему иметь своё. Из глубин памяти всплыли события последних трёх месяцев переговоров. Было много совещаний и обсуждений, власти Деревни то и дело привлекали к этому джонинов, и в числе тех, кому вменялось в обязанность сопровождать Казекаге-сама на встречах, помимо Баки, оказался и Сасори.

      Но тот никак себя не проявил, ограничился простым присутствием в зале Совета, и Баки сразу заметил, какое у того скучающее лицо. Шло собрание за собранием, сомневающихся становилось всё меньше, и в конце концов Казекаге-сама, потеряв терпение, заявил:

      — Если мы не сделаем что-то сейчас, то попросту утонем в песках, растеряем шиноби, да и если они останутся, не сможем их прокормить! Союзу со Скрытой Деревней Звука — быть. Таково моё решение.

      Об этом знал очень ограниченный круг лиц. Баки посвятили почти сразу: он никогда не вызывал сомнений в верности. Приблизил Казекаге-сама и Сасори. Тот подчинился неохотно. На переговорах его было почти не слышно, он не менялся в лице, не высказывался, открывал рот, только если обращались лично к нему, и сначала Баки раздражало такое равнодушие, а потом… потом он перестал замечать Сасори.

      Воспоминания шуршали разными голосами. Вот советник Саджо сказал представителю Звука: «Учитывая, что барьер Третий Хокаге не поменял и он всё тот же, что и во время Третьей…» Вот Юра, недавно ставший частью Совета, поведал: «Карта нынешнего Листа. Красным обозначены стратегически важные объекты…» Собрания проходили бурно, по делу, хотя бывали вопросы, которые ставили в тупик — например, насчёт Гаары, — но Сасори не подавал голоса. С другой стороны, он всегда был таким, и подозрения Баки, вероятно, останутся лишь подозрениями.

      Пакура была умной женщиной, мнению которой он доверял, но плохое предчувствие всё ещё его не покидало. Засев в сердце, не давало покоя и раздражало, подобно мухе: вот вроде бы не мешает, жужжит себе где-то под потолком, а раздражает! Особенно острым это чувство становилось, когда вспоминался Гаара — безжалостный ребёнок с огромной силой, который не мог себя контролировать. Так что на его наставнике — Сасори — лежало куда больше ответственности, чем на Баки.

      Скрыв удивление, он остановился: впереди замер, задумчиво глядя на Госпиталь Листа, Скорпион Красных Песков. Баки подошёл к нему, тоже посмотрел на Госпиталь:

      — Заинтересован?

      — Да, — как-то рассеянно подтвердил тот. — Медицина Скрытого Листа — лучшая в мире.

      — Из-за Принцессы Слизней. Она покинула Лист.

      Не дождавшись ответа, Баки задумчиво посмотрел на Сасори. Тот неподвижным, почти кукольным взглядом наблюдал за Госпиталем, наверняка хорошо оснащённым, и Баки вдруг разозлился. Третий Хокаге смог это устроить отчасти потому, что грабил Песок. Забирал у его шиноби работу, лишал самых главных заказчиков, издалека ослаблял Деревню, и так зависимую от Листа по договору! И Сасори, чёрт бы его взял!..

      Баки гневно прищурился.

      Сасори на это было плевать. «Медицина Скрытого Листа — лучшая в мире».

      — Хочешь обсудить что-то с местными врачами? — холодно спросил Баки.

      — Это было бы интересно.

      — Сейчас идёт очень важный экзамен.

      Сасори посмотрел на него со сдержанным удивлением:

      — Одно другому не мешает. Учитывая, что ирьёнины Песка не в силах создать противоядие от моего яда, а ирьёнины Листа, пусть и в лице Тсунаде, смогли — и не раз…

      Имелась в виду Третья Великая.

      — Глупо. Со времён войны ты стал значительно сильнее и опытнее, учёл свои прошлые ошибки и усовершенствовал каждый яд.

      — Лучший специалист в этой области у нас — Чиё. Ты думаешь, я не давал ей на проверку свои яды? Каждое противоядие от моего яда, которое имеется в арсенале Деревни, Баки, создано мной.

      Баки понадеялся, что презрение в голосе Сасори ему померещилось.

      — Врождённый талант не мешает тебе делиться знаниями с другими.

      — Это значит потратить половину своего времени впустую.

      То есть? Разве Сасори не занимался с самыми трудными генинами Деревни? Взрослые люди были более простой задачей, и Баки уже собрался сердито об этом сказать, когда Сасори продолжил:

      — Ты знаешь мой характер, Баки, и подстраиваться под кого-то другого, мне равного, я не буду. С детьми проще в том плане, что не надо подтверждать свой авторитет, достаточно пару раз показать, что у меня есть чему научиться. Что бы сделали на месте Гаары, Темари и Канкуро мои так называемые коллеги из Госпиталя? Попытались бы показать, что знают и понимают если не больше, то, по крайней мере, не меньше меня. И ладно если бы Казекаге, допустим, финансировал подобные курсы: я мог бы и попробовать, но… видимо, ему это без надобности, так что, Баки, закроем тему. Я не люблю, — с нажимом произнёс он, — работать с людьми, и ты это прекрасно знаешь.

      Этот человек предпочитал одиночество, что в делах, что по жизни, но всё, что он сейчас говорил, каждое его слово казалось чистейшей ересью. Знания были таким же ресурсом Деревни, как сами шиноби, и держать их только в одной голове, которая запросто могла слететь с плеч!.. Глупость. И то, как Сасори зарился на медицину Листа — самого коварного врага Песка…

      — И тем не менее ты собрался беседовать с ирьёнинами Листа.

      — С ними есть, о чём побеседовать, — начал Сасори раздражаться.

      — Они не будут односторонне делиться своими знаниями, потребуют отдачи.

      — У меня есть опыт работы со шпионами, разговаривать я умею. Что тебе не нравится, чёрт возьми? — мрачно посмотрел он на Баки. — Это моё дело. Если я вижу, что что-то может принести мне пользу, я это беру. Можешь считать это совершенствованием оружия Казекаге.

      Баки зло отрезал:

      — Не прикрывай свой эгоизм верностью Казекаге-сама.

      — Так тебя беспокоит то, что я не спросил у него разрешения? — уточнил Сасори, но неожиданно без издёвки. Сообразил наконец, на что нарывается? — На этот счёт будь спокоен, Баки, но ты путаешь понятия. Преданность Казекаге ещё не преданность Деревне. Преданность Казекаге — это быть слепым, как АНБУ.

      — Что ты имеешь в виду? — Баки, в свою очередь, тоже успокоился. Хоть и не мог согласиться с Сасори.

      — «Приказ — это всё». Молитва АНБУ.

      — В этом заключается долг шиноби. Если каждый будет думать в первую очередь о своей шкуре, мы не победим ни в одной войне ни на одном поле боя.

      — Не спорю, — пожал тот плечами. — Однако не все приказы — на благо Деревни.

      — Любой Каге находится на самой вершине и, соответственно, видит больше, дальше, понимает лучше. Даже если ты не согласен с приказом или не понимаешь, зачем он, ты обязан его выполнить, — отчеканил Баки. — На войне большинство шиноби даже не всегда знает, побеждает его Деревня или терпит поражение. Ты просто обязан действовать сообразно приказам сверху.

      — Если это логичные приказы, а не чья-то взыгравшая в одном месте гордость, — выгнул Сасори бровь и презрительно фыркнул: — Только не говори, что не знаешь случаев, когда военачальники проигрывали битву, но из пресловутой гордости не отступали, теряли все войска и сдавали противнику позиции. Безусловно, все очень благодарны таким приказам, особенно глава Деревни.

      — Если каждый будет выбирать, подчиняться ему или нет, полетит к демонам весь порядок, — нахмурился Баки, — и воцарится хаос, и не говори, что не понимаешь это.

      Сасори глумливо усмехнулся:

      — Ну, зачем же давать выбор всем? Тогда в войсках действительно наступит хаос, а там, где каждый считает себя главным, рождается гражданская война. Но от ошибок не застрахован никто, и я это, Баки, понимаю получше тебя. — Последнее Сасори сказал уже без улыбки, на лицо его словно наползла тень. — Я обязан подчиняться приказам Казекаге, но вовсе не обязан одобрять их, так что сойдёмся на этом и закончим.

      — Именно. Ты обязан подчиняться, — выцедил Баки главный нюанс и уже развернулся было, когда Сасори вдруг спросил:

      — Если я стану Казекаге… ты будешь точно так же беспрекословно предан мне, я правильно тебя понял?

      — Разумеется, — посмотрел на него Баки. — Будучи Казекаге, ты знаешь куда больше, чем любой другой в Деревне, и твои решения могут быть не всегда понятны, зато всегда — продиктованы необходимостью. Но ты — не Казекаге.

      Сасори улыбнулся:

      — И слава небу. Мне не нужно столько проблем.

      И всё-таки он Баки не нравился.

Подпитанные сумерками, тени немного сгустились, но окно Сасори выходило как раз на запад: солнце свободно попадало в комнату. Слежку Сасори не чувствовал, однако на всякий случай навёл морок, и теперь каждый, кто увидит иероглифы на свитке, прочтёт не то, что взаправду написано. Как и было сказано Баки, разговаривать, в том числе языком кисти, Сасори умел.

      Вести из Песка подоспели добрые, так что и настроение приподнялось. Юра докладывал: «Посеянные пару месяцев назад сомнения наконец дают всходы, однако их недостаточно: в правоте Казекаге-сама убеждены четверо влиятельнейших из Совета Песка, Саджо-доно в том числе. Большинство голосов, по сути, за вами, Сасори-сама, но положение ненадёжно». Именно — эти новости были хорошими. По сравнению с тем, с чем пришлось столкнуться в самом начале, конечно…

      Словно идеальная кукла, Юра действовал в точности как приказано, и это постепенно приносило свои плоды. Будучи новичком в Совете, он ещё не имел достаточного веса среди заседавших стариков, зато к нему прислушивались джонины — по крайней мере те, кто мог сопротивляться главе Деревни.

      Удобно иметь в качестве рупора такого авторитетного человека, как Юра.

      Хмыкнув, Сасори обмакнул кисть в разведённую тушь, ненадолго прижал ворсом к сосуду и взялся писать ответ. Чтобы не навлечь на себя подозрений Орочимару, Юре следовало на какое-то время затихнуть. Однако не успела тушь коснуться бумаги, как в её желтоватой белизне проявилось новое сообщение: «Большая часть Совета Джонинов сомневается в решении Казекаге-сама, но не собирается это как-либо выражать». Сасори, чуть сузив глаза, дождался, когда бумага вернёт чистый вид, и лёгкими уверенными движениями написал: «Такова природа сомнений. Это ещё не вера в свою правоту. У нас есть лишь месяц, однако сейчас — скройся и затихни».

      Отложив кисть в сторону, Сасори закрыл глаза и устало потёр переносицу. Месяц, не более. Хорошие новости пришлись очень кстати: борьба с Орочимару продолжалась, и это обнадёживало.

      Чакра Юры наполнила свиток, и Сасори прочитал: «Принято. Однако многие безусловно преданны Казекаге-сама».

      Знали бы эти самые многие, что за «Казекаге» им сейчас приказывает…

      «Я займусь этим сам, — черкнул Сасори ответ. — Единственное что… Сообщи тем, кому полностью доверяешь, о подставном Казекаге».

      Юра пообещал сделать всё, что в его силах, и залечь на дно, и Сасори убрал свиток-сообщение в недра распечатанной марионетки — номер семьдесят два, красивую рыжеволосую куноичи из Дождя с интересным ливневым генджутсу. Сасори вернул грудную пластину на место, прикрыл её алой тканью накидки, и пальцы на миг задрожали: навалилось столько дел, что на творчество совсем не осталось времени. Уже месяц как не осталось.

      А хотелось бы.

      Нахмурившись, Сасори сжал кулак и встал на ноги. Запечатать марионетку было делом секунды, прибраться — делом пяти минут, поужинать — делом десяти, и, скрыв себя техникой хамелеона, по прозрачности сравнявшись с воздухом, Сасори отправился на разведку. Надо было проработать до конца пути отступления на случай, если выйти из игры Орочимару не удастся. Карты защитных стен Листа крепко сидели в памяти, вплоть до последней башни, но увидеть всё воочию не помешает.

      К тому же, у карт, какими бы подробными они ни были, всегда есть один существенный недостаток.

      На них нет людей.

      С давних пор в их доме царила тишина. Дом был просторный, с множеством комнат на двух этажах, соединённых спиралевидной лестницей, но пустоты хватало. Порой казалось, все звуки покинули эти стены. Почему-то именно сейчас Чиё остро это почувствовала, сейчас, у окна под солнечным светом, сжимая в пальцах письмо от Сасори. Каллиграфически ровные иероглифы и кана складывались в довольно любопытный текст, который Чиё совершенно не понравился.

      Она свернула письмо в свиток, узелком обвязала вокруг него красную нить и направилась к брату. Эбизо сейчас, должно быть, рыбачил в домашнем пруду. Чем ещё заниматься старикам на склоне лет? В конце концов, пожилые шиноби — не более чем отслужившее своё, подряхлевшее, заржавевшее оружие, ставшее слишком хрупким, а оттого — и бесполезным, но, похоже…

      Чиё улыбнулась.

      …пришло время тряхнуть стариной.

      Притворно радостная, Чиё ускорила шаг и влетела в зал с прудом:

      — Братец, нам внучок написал! — и взмахнула тонким свитком. — Не забыл ещё, кто его вырастил. Давай, читай скорее, — подошла она к Эбизо.

      Тот повернул к ней голову, на миг показалось, что даже вздёрнул густые седые брови, но было бы чему дивиться. Сасори сбежал от деда с бабкой, как только выдалась возможность. Вероятно, не стоило на него давить.

      — Письмо от Сасори? — Эбизо посмотрел на протянутый свиток с хорошо скрытой толикой подозрения. Чиё могла его понять.

      — Прочитай, братец.

      Тот кивнул, отложил удочку, устроив её возле себя, и взял письмо. Потянул за красную нитку, развернул свиток, углубился в чтение, и Чиё, кряхтя, присела рядом. Её братец всегда был довольно обстоятельным человеком, так что наверняка заведёт беседу — и только потом начнёт действовать. Это Сасори перенял у него. Жалко, сын оказался другим. Может, потому и погиб: не продумал план боя, сунулся к Белому Клыку Листа, чтоб его потомков биджу задрали…

      И сейчас на дорогое сердцу Чиё снова покусилась Коноха.

      — Орочимару? — пробормотал Эбизо. — Надо же, попытался убить Сасори. Убийца жив?

      Чиё хмыкнула:

      — Надеюсь на обратное. Снова эта Деревня…

      Тот посмотрел на неё с неприятным вниманием.

      — Сестрёнка. Белый Клык давно мёртв, а Орочимару — отступник.

      — Это сути не меняет, — сухо и холодно ответила она. — Ты читай дальше, что Сасори пишет.

      Сасори попросил Чиё о маленькой услуге. Сколько себя помнила, она никогда не могла ему отказать.

      Когда Чиё категорически не хотела фотографироваться с семьёй, её смог убедить не сын, не невестка, а внук, которому и исполнилось-то годков пять. Когда Чиё гнала всех, кто желал у неё учиться, она согласилась показать ему самые простые яды. Когда Чиё валилась с ног от усталости и получила с передовой письмо от Сасори — впервые за несколько месяцев, — она не нашла слов ответа, но отправила ему новое оружие, которое лично запечатала в свитке.

      Когда Чиё наслаждалась старческим покоем, Сасори хватило нескольких строк, чтобы разбудить в ней куноичи и политика.

      Дочитав, Эбизо свернул свиток и завязал красную нить в хитрый узел.

      Чиё усмехнулась:

      — Братец. Помнишь, как мы в детстве в шутку охотились на змей, и нам постоянно влетало от матери, что подвергаем себя лишней опасности? — Братец кивнул. — Давай вспомним детство. Поохотимся на змей.

      Ей очень не понравилось покушение на жизнь Сасори. Орочимару, верно? Он наконец-то показался, так что смысла таиться дальше Чиё не видела. Можно было выйти в открытое противостояние. Показать треклятой змеюке, что коварного шёпота миражей недостаточно, чтобы поймать Песок на крючок, как глупую доверчивую рыбу.

      И для начала Чиё собиралась хорошенько встряхнуть Совет.

      — Сасори ввязался в опасную игру, — задумчиво протянул Эбизо. — Противостоять главам двух Деревень… Песка и Звука…

      — Сасори умён. Он не станет безрассудно кидаться под удар.

      — Он же ненавидит политику. Конечно, твоими стараниями, но сам факт. У него нет опыта…

      — Зато он есть у нас, — нахмурилась Чиё. — К тому же, я бы не была так уверена в твоих словах, братец: Сасори сумел сбежать от нас на другой конец Деревни, а я так и не смогла сделать его частью Совета или…

      — Однажды он доиграется, сестрёнка, и потянет нас за собой.

      — Так ты поможешь мне или нет? — сухо потребовала она ответ на самый главный вопрос. Похоже, Эбизо не хотел вмешиваться в борьбу Сасори с Орочимару. Что ж. Зато насчёт себя Чиё сразу всё решила.

      Она выдержала долгий пытливый взгляд брата, и в конце концов он опустил голову, протянув сестре свиток с письмом Сасори:

      — Не все одобряют решение Казекаге-сама начать войну. Пожалуй, ненадолго к ним можно присоединиться.

      Чиё ухмыльнулась и, прогнав чакру по старой спине, медленно поднялась на ноги. Эбизо взял рыбацкие принадлежности и тоже встал. Молча направился убрать всё в кладовую, наловленное оставил на кухне, а потом старейшины Скрытой Деревни Песка неторопливо пошли к Резиденции Казекаге. Как раз у Совета шло очередное собрание. Вот Раса удивится-то, когда к нему заявятся старейшины Деревни! Те самые старейшины, которые, казалось бы, навсегда отрешились от дел государственных и военных.

      — С момента проникновения прошла неделя, — негромко говорил Юра, — и пока что не поступало никаких тревожных вестей. Скрытый Лист ничего не подозревает. Касательно наших джонинов-наставников…

      — Меня интересует Гаара, Юра, — мягко перебил его Рюса. — Он — ключевая фигура нашего плана, к тому же, насколько я понял, третий этап экзамена с высокой вероятностью придётся именно на полнолуние. Гаара не должен взбеситься раньше времени… Этот вопрос всё ещё не решён. Ты поддерживаешь связь с Сасори, что он говорит по этому поводу?

      — Мой внук ничего по этому поводу не говорит, — вошла Чиё, выгадав удобный момент, и в зале Совета настала тишина. Как в пустыне перед сильной бурей.

      Спохватившись, несколько советников поднялись со своих мест и сдержанно поклонились старейшинам Деревни. Эбизо, бывший глава Совета, встал рядом с Чиё, обвёл всех присутствующих задумчивым взглядом и остановился на мрачном Казекаге. Сабакуно Раса, один из нынешних врагов Сасори. Чиё надменно вскинула подбородок, когда услышала от Джосеки:

      — Для нас честь видеть вас в этом зале, уважаемые старейшины. Как я понял из ваших слов, Чиё-сама, Сасори-сан…

      — Я пришла поговорить не о моём чересчур самостоятельном внуке, — пренебрежительно отмахнулась от него Чиё и посмотрела Четвёртому Казекаге в глаза. Тот настороженно за ней следил, видя в ней угрозу — и правильно. — Я пришла предупредить тебя, Раса, пока ты не утвердил план войны с Листом, что Деревня Скрытого Песка под твоим предводительством идёт к собственной гибели. Ты ввязываешься в заведомо проигрышную войну, и я не собираюсь спокойно на это смотреть.

      — На основе чего вы пришли к такому выводу, Чиё-доно? — спросил тот, постучав по столу пальцами. — Деревня действительно находится не в самом хорошем положении, однако…

      — …ты хочешь выступить агрессором по отношению к Листу, — отрезала Чиё. — Поверь, Раса, я повидала на своём веку достаточно войн и сейчас, при нынешнем положении дел, могу сказать с почти полной уверенностью: если твоими усилиями начнётся война с Листом, Песок исчезнет.

      — Он исчезнет, если мы продолжим бездействовать!

      — Успокойтесь, Саджо-сан, — устало попросил братец. — Мы с сестрёнкой хорошенько обдумали сложившиеся обстоятельства…

      — …и пришли к неутешительным выводам касательно твоей политики, Раса. Деревня процветала при Втором Казекаге и при Третьем, потому что они разговаривали с даймё-сама, а не ссорились с ним, а сейчас — ты собираешься развязать войну? — Чиё вздёрнула брови. — Мы не одобряем. У Скрытого Песка нет ресурсов для войны, а при разнице в военных силах между Песком и Листом очевидно, что война затянется — и закончится нашим поражением. К тому же, война — это всегда затратное мероприятие, а ты даже с внутренними проблемами ещё не сладил. Сколько шиноби пойдёт за тобой, если половина из них ищет работу на стороне?

      — Вы не хуже меня понимаете, Чиё-доно, причины сложившейся ситуации, — заметил Раса тоном чересчур спокойным. — Вы предлагаете искать решение проблем в области дипломатии. Однако даймё-сама не желает слушать ни меня, ни своих сторонников, и мы собираемся показать ему, как он неправ, что отвернулся от нашей Деревни.

      — Война ради демонстрации? — надменно фыркнула Чиё.

      — Её заменой сейчас выступает экзамен на чунина, — добавил Эбизо, вложив руки в рукава. — Вспомните прошлую войну, господа советники. Мы проиграли её из-за недостатка финансирования, голода и повального дезертирства. Конечно, были и другие причины, но эти — основные. Это то, что оставил после себя Третий Казекаге, и то, что вернулось в наши края спустя много лет после войны. Сейчас мы почти в тех же самых обстоятельствах.

      — И надо решить в первую очередь эти проблемы, а не наживать Деревне новые, — вдруг решительно добавил Гоза, притянув к себе взгляды всех присутствующих. — Казекаге-сама, я повторю: Гаара перестанет быть действенным оружием сразу, как выйдет из себя. Он неуправляем!

      — Я — та, что создала Гаару, — напомнила Чиё. — И это обернулось огромной бедой для Деревни. Если он попадёт в руки Листа, это обернётся ещё большей бедой, и не мне говорить тебе это, Раса! Риск — и риск неоправданный! — слишком велик.

      — Именно для решения этой проблемы был заключён союз с Деревней Звука, — заявил Четвёртый. — Он обеспечил Песку дополнительное финансирование, предоставил в наше распоряжение своих шиноби, а также укрепил связи со Страной Рисовых Полей.

      — Которая, напомню, лежит за Огненными землями, — усмехнулась Чиё, въедливо добавив: — Любой союз — это фальшивка, Раса, не более чем игра в добро, и я неприятно поражена твоей наивностью. Я человек мысли, Раса. Прежде, чем сделать что-либо, я сто раз это обдумаю. И война с Листом… не принесёт нашей Деревне ничего хорошего, кроме окончательного падения. Даже если взять во внимание Рисовые Поля.

      — Мы ознакомились с военными планами Песка, стратегическими и тактическими манёврами, — добавил Эбизо, придав вес словам сестры. — И по ним заметно, что на Гаару возлагается слишком много надежд. Это требует пересмотра.

      — По этому поводу, уважаемые старейшины, надо говорить с вашим внуком, — вмешался Рюса, сплетя пальцы в замок — защитный жест. Рюса всегда побаивался что Эбизо, что Чиё. — Он является ответственным за Гаару.

      Чиё вздохнула, обведя взглядом собравшихся. Червяки, неспособные поставить на место зарвавшегося феодала Ветра или хотя бы растолковать ему, что значит для его Страны Деревня. Раса был хорошим Казекаге — в военное время, и то Песок потерпел поражение на всех фронтах и встал перед Листом на колени! Раса не умел вести переговоры, и даже Тайо Пакура превосходила его на этом поприще. Разругаться с феодалом до того, что тот кинул свою Деревню! Втягивать Деревню в новую войну, которая точно её истощит! Вмешивать в это Чиё и её семью!

      — Мы высказали своё мнение, Раса, — надменно бросила Чиё. — Если ты втянешь Песок в войну, не рассчитывай на нашу помощь.

      — Чиё-сама, прошу вас, успокойтесь, — нахмурился Саджо, ярый сторонник войны. — Войну предполагается пройти быстро, однако если она затянется, ваш военный опыт очень пригодится. Касаемо же Гаары скажу только, что его участие важно лишь на начальном, наступательном этапе, а далее в дело пойдут основные силы.

      — Я знаю об этом, Саджо, — кинув на него острый взгляд, отрезала Чиё, — и считаю, вы ввязываете Песок в заведомо проигрышную войну.

      Продолжать не стала ни она, ни её брат, ни члены Совета Деревни. Судя по виду последних, они решили ещё раз всё обдумать — прислушались к опытнейшим ниндзя Песка; только Казекаге и Саджо — этот продажный старик — продолжили смотреть на Чиё непримиримо. Глупцы. Развернувшись, она степенным шагом покинула зал собраний и, одним взглядом согнав в сторону попавшихся на пути шиноби, направилась прочь. Эбизо, задумавшись, неслышно шёл рядом.

      Война. Она действительно была одним из выходов, но только временным. Раса оказался на редкость плохим правителем: при нём Песок ослаб в теле, заболел безработицей, потерял преданность столь многих шиноби, что впору было хвататься за голову, и Чиё уже давно склонялась к мысли о смене власти. Правда, не собиралась ничего делать для этого: единственной цепью, державшей Чиё подле Деревни, был Сасори.

      Здесь не осталось больше ничего ценного. Чужие люди, чужое поколение, чужие дела. Когда-то в молодости Чиё тоже хотела служить Деревне, делала всё ради неё — и ради себя тоже, конечно, но… как ни прискорбно, всё оказалось впустую. Стоило закончить одну войну, как тут же начиналась другая. Стоило заключить новый союз, как друг тут же оборачивался врагом. В конце концов, Чиё в этом разочаровалась, и поразительно, после договора с Листом-то, как Раса ещё верит в действенность союзов. И в этом наивной была как раз Чиё.

      Третий Хокаге, когда-то поставивший на договоре печать, держал Деревню Песка за горло и грабил её карманы. Из этого плена действительно пора было вырваться, но — не войной. Это лишь крепче затянет цепи… О, Чиё почти видела, как Песок вновь склоняется перед Листом, принося ему извинения и платя дань. Мерзость! Никакой гордости!

      Нет, если Раса собрался вытащить Песок из ямы, ему стоило пойти другим путём — к даймё-сама, а не к Звуку, к столу переговоров, а не к арсеналу, к своим, а не к чужим, которым нет доверия. И хотя Чиё давным-давно утратила преданность Деревне, она хранила свою семью. А семья её жила — здесь.

      — Сестрёнка, — позвал братец тихо.

      Чиё замедлила шаг.

      — Сасори нами просто пользуется. Разве ты не видишь это?

      Она хорошо знала Эбизо — и ждала этих слов, отмахнулась от них легко и небрежно, будто не придав им значения:

      — Когда-то я пыталась воспользоваться им. Он просто платит мне той же монетой.

      Почему-то она улыбнулась. Настроения не было никакого, и от правды в словах Эбизо становилось горько, но что тут ещё поделаешь.

      — Сестрёнка? — вопросительно повторил он, вовсе остановившись. Чиё продолжила путь, тихонько посмеиваясь:

      — Я просто жду своей смерти, братец.

      Пережить ещё и внука было бы слишком печально. Только поэтому Чиё не бросила эту Деревню до сих пор — и только поэтому действительно не хотела войны.

      Не хотелось это говорить, однако пришлось. В груди тяжёлым камнем ворочалось осознание неотвратимого. Орочимару… Он и правда угрожал Деревне. И угроза эта была — реальная. Анко взглянула на АНБУ, ждавших доклада, и начала с самого главного:

      — У нас чрезвычайная ситуация, но мы не можем отменить этот экзамен.

      — Что вы имеете в виду? — спросил Пёс, и она открыла было рот ответить, когда дверь в кабинет вдруг отворилась, с шорохом скользнув по пазам.

      — Прошу прощения, — вошёл один из наблюдателей. Анко раздражённо к нему повернулась:

      — Что ещё?! У меня важное совещание.

      — Мои извинения, — опешил тот на миг и, собравшись, поднял руку с кассетой. — Но, пожалуйста, взгляните на это.

      Наблюдатель прошёл к телевизору с видеомагнитофоном, в пасть которому и вложил кассету с записью. Показать она могла только то, что происходит на опушке Леса Смерти либо у башни, либо, собственно, в самой башне, где сейчас и находилась Анко. Могло ли оказаться так, что Орочимару выдал себя и сейчас, совсем рядом… Нет, Анко не чувствовала его чакры, да и Проклятая Печать оставалась холодной.

      Пока телевизор загружал картинку, наблюдатель указал в верхний угол экрана:

      — Вот тут… прошу, посмотрите на время.

      Серое марево сменилось чётким видео, и последние сомнения отпали — не Орочимару.

      15:38.

      — Это же… — удивилась Анко, всматриваясь в цифры.

      — Через один час и восемь минут после начала второго экзамена… Это новый рекорд.

      — Трое шиноби из Скрытого Песка, — в меру удивлённо заговорил телевизор, — проходят второй этап.

      Словно услышав говорящего, красноволосый мальчишка на экране, только что подошедший к напарникам, повернул голову в сторону камеры, и мелькнула неуместная мысль, сколько же надо не спать, чтобы заработать такую темень вокруг глаз. И, помимо этого, его одежда и тыква за спиной, сам вид, поведение, поведение и его товарищей по команде. Всего — за час и восемь минут… Сама Анко в своё время промаялась в Лесу дня четыре.

      Она встала с дивана.

      — Возможно ли это? — поражённо спросила Анко, снова глядя на значок времени.

      15:38. Всего лишь — 15:38.

      — Они прошли его только за шестьдесят восемь минут, — хмурясь, подтвердил наблюдатель. — Такого раньше никогда не случалось. Эти ребята, — повернулся он к Анко и АНБУ, — явно не уровня генина. Они превзошли прежний рекорд на четыре часа…

      — И это ещё не всё, — одолев удивление, добавила Анко.

      Наблюдатель вопросительно на неё посмотрел:

      — Что вы имеете в виду?

      — От любых ворот до башни — примерно десять километров. — Без спешки она отошла к окну, за которым тёмной громадой возвышался: — Густой, труднопроходимый лес, полный зверья, ядовитых насекомых, да и все вокруг — враги. А они ведут себя так, словно вернулись с прогулки по парку. Особенно этот красноволосый ребёнок, самый близкий к камере.

      — И что же в нём такого?

      — Разве вы не заметили?

      Видеомагнитофон перемотал кадры назад. Через пару секунд раздался довольный голос АНБУ — Ворона:

      — Понятно. Довольно неожиданно, неожиданно…

      — Да что же в нём такого удивительного? — всё не мог понять наблюдатель. Анко покосилась в его сторону, подсказав:

      — Присмотритесь к его телу.

      Несколько секунд — и он тоже понял:

      — Вот оно что.

      — На нём ни царапины, — негромко протянула Анко. — И его одежда совсем не запачкана.

      — Сейчас даже для меня… Нет… Для любого чунина вроде меня будет почти что невозможно добраться до башни невредимым.

      — Скорее всего, дело в его способностях, — предположил Пёс, и Ворон с лёгким, снисходительным интересом заметил:

      — Давненько здесь не появлялись такие многообещающие дети. Хотя взгляд у него очень неприятный.

      Говорил он о красноволосом мальчишке. Но больше всего Анко зацепило другое: эти маленькие чудовища, прогулявшиеся по Лесу Смерти, как по парку, были учениками Акасуна Сасори. Того самого Акасуна Сасори, который уже удостоился однажды её внимания. Союзник он Орочимару или нет, разведка Скрытого Листа теперь глаз с него не спустит.

      Если бы он обладал Бьякуганом, возможно, видел бы всё именно так.

      Взгляд на крепостные стены западной части Листа — и память накладывала на них карты, разбирала на части, словно позволяя посмотреть «вовнутрь», за каменную кладку, в хищные щели бойниц, и башня мысленно разделялась на комнаты, лестницы, подземные помещения. Жаль только, нельзя было понять, сколько там людей.

      Не издавая ни шороха, не торопясь, Сасори шагал вдоль границы Листа чуть в отдалении от неё. На каждой башне дежурило, как правило, трое дозорных, а каменный коридор стен рассекало по одному. К какому бы посту Сасори ни подходил, эти цифры не менялись: по трое на башнях, один между ними. Иногда попадались шиноби, с которыми ошивались крупные псы, наверняка нинкены клана Инузука. И если Третий Хокаге не дурак, то поставил на посты и Хьюга — прирождённых дозорных и преследователей.

      Поэтому, замаскированный техниками сокрытия и хамелеона, Сасори лишь однажды решился использовать нинджутсу, и песок, принесённый с собой из страны Ветра, медленно собрался в голое, без нерва, глазное яблоко. Сасори сделал его невидимым, проследил, как оно взмыло ввысь, к башням, и закрыл один глаз, вместо тьмы увидев крепостные стены Листа — вблизи. Предположения подтвердились: Хьюга, Инузука, Абураме, судя по жукам.

      Секунды хватило, и Сасори прервал наблюдение. Третий Глаз прилетел обратно, рассыпался песком, пропитанным чакрой, и пришлось срочно отступать под сень леса, дальше, к Деревне Листа. Инузука наверху стал подозрительно принюхиваться к воздуху. Впрочем, было уже поздно: Сасори сделал почти всё, что собирался — проверил пути отступления Песка на случай провала всего замысла, увидел воочию то, что знал только по картам, проработал чуть лучше свой собственный план. Именно эти стены проломят исполинские змеи Рючидо. Именно эти…

      Сасори усмехнулся.

      Насколько он понял, Орочимару хотел уничтожить не столько Лист, сколько Третьего Хокаге, своего бывшего наставника. Если Сасори не справится, то получится, что он поспособствовал смерти аж двух правителей Деревень. Третьего Хокаге…

      …и Третьего Казекаге.

      Третий Казекаге был прекрасен. Сасори до сих пор считал его таковым. Никто в Деревне не обладал такой могучей силой, как у него. Никто в Деревне не обладал такой красотой, как у него. Никто в Деревне не обладал таким особенным телом, как у Третьего Казекаге, сильнейшего ниндзя Скрытого Песка. Сасори и сам не понял, в какой момент этот человек занял все его мысли, в какой момент стал сниться по ночам, преследовать неутолённым диким вдохновением.

      Тогда-то Сасори и сорвался. Впервые в жизни сам нырнул в болото под названием «политика», и даже бабуля Чиё в итоге так ничего и не узнала.

      Сасори нужно было тело Третьего, а Сабакуно Расе — пост, который он занимал. Договориться действовать вместе почти ничего не стоило. Правда, когда Сасори, получив своё, уходил из Деревни, Четвёртый Казекаге Раса его задержал.

      Впереди тёмной стеной нависала громада Деревенских застав. Толстые, прочные стены, взять которые можно было только с неба, но в небе — ветер, родная стихия большинства шиноби Песка. Единственной по-настоящему страшной угрозой с этой стороны были песчаные бури — «дикие танцы Шукаку». Сезон, правда, ещё не настал. Сасори мог спокойно уйти, и даже природа ему не помешает.

      Ночь была необыкновенно тиха.

      Бледный лунный свет серебрил пески, привносил в жёлтые и красные стены домов синие и белые оттенки, и сам воздух этой ночи был ледяным. Обычная летняя пора. И всё же эта тишина Сасори не нравилась. Будучи шиноби талантливым и опытным, он доверял прежде всего разуму, но прислушивался и к интуиции. И сейчас её тонкий, почти неслышный звоночек продолжал тревожить. Что-то… Что-то точно пойдёт не так…

      — Сасори, — раздалось позади, и Сасори еле сдержал дрожь. Он не заметил чужака.

      Тот продолжил, с нажимом сказав:

      — Твоя сила нужна Деревне.

      Едва сдвинув брови, Сасори без спешки повернулся к нему, встал так, чтобы в случае атаки смог мгновенно вскинуть руки, создать нити, отбиться. Напротив, в пяти метрах от Сасори, стоял Четвёртый Казекаге, облачённый в точно такой же защитный плащ песочного цвета, с таким же глубоким капюшоном, что и у него самого.

      — Твоя сила нужна Деревне, — повторил Казекаге, и Сасори сухо ответил:

      — Но Деревня не нужна мне.

      — Если ты станешь отступником, — не смутился тот, — это добавит тебе только больше проблем. Сейчас война…

      — И ты опасаешься, что я примкну к врагу и выдам ему тайны Деревни. Успокойся, Раса. Этого не будет. — Сасори презрительно хмыкнул. — Если бы меня интересовали тёплое местечко у власти, безопасность и политические выгоды, неужели ты думаешь, я бы не воспользовался влиянием своей бабули? Неужели ты думаешь, — понизил он тон, — я бы не стал Казекаге вместо тебя?

      — Если ты уйдёшь сейчас, когда война в самом разгаре, то Деревня…

      — Эта Деревня, — перебил Сасори Расу, — с радостью упечёт меня за решётку, если ты не забыл, у кого сейчас тело Третьего Казекаге.

      — Третий будет секретным оружием Песка. Ты будешь использовать его только на сольных заданиях ранга S или A, я тебе такие задания обеспечу.

      Прозвучало убедительно, но не более того.

      — То есть это ты будешь решать, когда мне использовать ту или иную марионетку? — Сасори вскинул бровь. — Я польщён таким вниманием.

      — Не передёргивай, — помрачнел Четвёртый и скрестил руки на груди, как всегда делал перед атакой. — Никто не узнает о Третьем.

      — И почему я должен тебе верить?

      — Потому что до сих пор никто не узнал.

      — Никто до сих пор не узнал потому, что тебе это ещё не выгодно, — сузил глаза Сасори, отмеряя расстояние для удара, — ведь твоя власть ещё не устоялась.

      — Ты думаешь, я не смогу упрочить её, найдя убийцу Третьего?

      Уговоры прочь. В ход пошли угрозы.

      — И вызвать подозрения в Совете, почему это Четвёртый так быстро узнал о том, кто убил такого сильного шиноби, как Третий? Не смеши меня. Ты не настолько глуп. И не настолько храбр.

      — Учитывая панику, охватившую Песок, и истерию даже среди советников, — Раса вздёрнул подбородок, — стоит мне указать на тебя пальцем, и тебя уничтожат.

      — А затем крепко возьмутся за тебя, — улыбнулся Сасори, — и плакал твой титул Четвёртого Казекаге.

      Он развернулся уходить, показывая, что разговор окончен, когда Казекаге за спиной усмехнулся. Слишком довольно усмехнулся. Сасори замер, напрягшись, приготовился к бою и медленно обвёл взглядом оцепивших этот переулок шиноби в масках демонов. Он не заметил ни где они прятались, ни когда прекратили это делать. АНБУ. Личная гвардия Казекаге. Идеальные подчинённые с промытыми мозгами — внушённая, искусственная верность.

      Поняв, что мирно уйти не получится, Сасори позволил ветру сорвать с головы глубокий капюшон плаща и посмотрел обратно на Расу. Быстро сосчитал врагов — двадцать джонинов, исключая признанного Деревней Казекаге. Многовато. Будь вместо них чунины, их трупы нашли бы гниющими на следующий день, но…

      Судя по взгляду с толикой торжества, Раса тоже прекрасно это понимал.

      — Деревня нуждается в твоей силе, Сасори, — повторил он прежним тоном — настойчивым, но не угрожающим.

      — Похоже, я вам очень нужен, — протянул Сасори сдержанно и надменно, — раз удостоился такой чести, как конвой из двадцати АНБУ.

      Интуиция не подвела.

      В какой-то момент что-то пошло не так…

      …и Сасори вот уже двадцать лет как служит Скрытой Деревне Песка.

      За это время никто так и не обвинил его в убийстве Третьего Казекаге. Даже не заподозрил. Самые дотошные дознаватели, верные Третьему как псы, не смогли напасть на след. Сасори продолжил жить как обычный шиноби Песка. Он понял, что даже если бы стал отступником-одиночкой, то сражался бы «Третьим Казекаге» только с достойнейшими, а таковых по всему миру — единицы. Поэтому — успокоился.

      Сасори помнил, с каким трепетом взял в руки свиток, в который впервые запечатал лучший шедевр своей коллекции, тогда ещё маленькой. Как провёл кончиками пальцев по шероховатой поверхности чернил, пропитавших бумагу линиями иероглифа «три». Как уже тогда понял, что едва ли сотворит когда-нибудь что-то, что превзойдёт «Третьего Казекаге». Эту марионетку было труднее всех сделать, материал для неё — труднее всех достать, но это сделало её самой любимой.

      — Орочимару, — прошептал Сасори, пересекая лес. — Не вынуждай меня использовать это сокровище против тебя.

      «Железный Песок — страшнейшее оружие моей Деревни за всю её историю».