Следующим днем они просыпаются к обеду. Очнувшись первым, Чонгук пользуется возможностью разглядеть спящего Тэхена, нос которого находится в нескольких миллиметрах от его собственного. Есть что-то по-своему особенное в таких моментах. Например, очевидными становятся мелкие детали и несовершенства, которые невозможно увидеть при первой встрече. Чонгук на ощупь находит под одеялом руку Тэхена и сплетает их пальцы.

Ким что-то ворчит спросонья, лицом зарываясь в подушку, но крепко сжимает ладонь младшего.

— Привет, эй, — негромко произносит Чонгук и, придвинувшись ближе, просовывает ногу между бедер Тэхена, соединяя их лбы. — Как ты себя чувствуешь?

Тэхен медлит с ответом, и когда все-таки приподнимает веки, то робко смотрит на Чонгука.

— Ну, — глубоко выдыхает он, свободной рукой протирая глаза, — со мной все хорошо.

Чонгук кивает. Облегченный выдох срывается с его губ. В комнате тепло, в кровати удобно, а рядом лежит невредимый Тэхен. Сегодня воскресенье, и у них не запланировано никаких дел, кроме тех, которыми они занимаются прямо сейчас, нежась в кровати. Сон медленно, но верно заволакивает разум, и Чонгук падает в сладкие объятия морфея. Но Тэхен считает, что единственные объятия, в которые должен падать Чонгук, это его, поэтому он прижимается к нему в распаляющем поцелуе. Чонгук глухо стонет в пухлые губы, вкус которых уже превратился в наркотик, его брови надламываются. Приподнявшись на локте, он скользит языком в жаркую глубину, исследуя изнутри. Тэхен сжимает его в объятиях, разводит ноги в стороны, соединяя их за широкой спиной, чем незамедлительно пользуется Чонгук — придвигается вплотную, запускает пальцы в растрепанные ото сна волосы и целует глубже, требовательнее.

Очертить языком линию губ, пощекотать небо, большим пальцем поласкать скулу. Идеальная симфония губ, зубов, языков. Чонгук наслаждается этими заостренными чертами. Хочется изучить каждый дюйм шелковой, золотистой кожи. Каждый восхитительный изгиб тела Тэхена, этого непослушного котенка, что всегда сверкает широкой прямоугольной улыбкой, выблевывает змей с жабами и не знает все свои травы так хорошо, как следовало бы.

Чонгук смакует поцелуй и двигает бедрами, ловя ртом тихие вдохи. Тэхен обнимает его шею, подтягивая к себе. Поцелуи становятся чувственнее, прикосновения — настойчивее. Чонгук запускает руки под футболку старшего, ладонями оглаживая грудную клетку. Пальцы решительным движением задирают мешающуюся ткань, являя взору отливающую бронзой кожу.

Тэхен нетерпеливо дергает воротник чонгуковой кофты, и тот, отстранившись, разрешает стянуть с себя ненужную вещь. Когда Чонгук наклоняется для очередного поцелуя, Тэхен, выгнув шею, проводит губами по всей длине его шеи и вдоль ключицы. Пробегается ногтями по позвоночнику, заставляя нестись по венам кровь с самой большой скоростью.

— Блять, Тэхен, — хрипло шепчет Чонгук и сжимает волосы Тэхена, принуждая посмотреть в лицо. От подкатывающих волн наслаждения на глаза опускается дымка, а губы приоткрываются в немом вскрике. Резким движением он снова встречает его рот своим. Нежность уходит, сменяясь властной страстью. Любовная схватка, которой они упиваются, вжимаясь друг в друга.

Тэхен с громким стоном выгибается дугой, и Чонгук опускает руки к поясу его пижамных штанов.

— Снимай штаны. Бегом.

— Чонгук, — зовет старший, его грудь тяжело вздымается. Он закрывает рукой глаза, когда чувствует, как с него стаскивают штаны, обхватывая возбужденный член и без промедления принимаясь водить по нему. — Вот д-дерьмо.

Из легких выбивает весь воздух.

Тэхен вскидывает бедра, хрипло бормочет что-то, пока Чонгук зубами царапает его кожу, дразняще сжимая плоть пальцами.

— О-осторожно. Нежнее, Куки. Будь…будь… — слова так и остаются висеть в тесном пространстве. Выгнувшись в спине, Тэхен ахает.

— Всегда, — уверяет Чонгук, спускаясь легкими поцелуями все ниже и ниже, — как пожелаешь, хен.

Закусив нижнюю губу, Тэхен комкает рукой простыни, толкаясь бедрами в руку Чонгука.

— Твою мать, Куки.

Тэхен хватает ртом воздух, пальцами зарываясь в волосы Чонгука, и, когда последний прикусывает зубами внутреннюю поверхность бедра, чувствует, как наслаждение вздымается из самых глубин.

Чонгук проводит языком по отметине на чувствительной коже, а после аккуратно засасывает. Ток прошибает тело, и Тэхен, вытянувшись в струну, пятками упирается в матрас, вызывая улыбку на лице младшего.

— Всегда такой чувствительный, — почти мурлычет Чонгук, нежно целуя покрасневшую кожу, и окончательно избавляется от штанов Кима.

Полувскрик вырывается из груди Тэхена, и он инстинктивно сильнее тянет чужие волосы. Интересно, можно ли умереть от блаженства?

— Пожалуйста, Чонгук-и. Пожалуйста…

— М-м? — Чонгук продолжает исследовать внутреннюю часть бедра, спускаясь еще ниже, к самым лодыжкам. — Нравится, хен?

Тэхен несильно карябает ногтями кожу на затылке.

— Ч-чонгук. Прошу тебя, — дыхание застревает в горле, а мышцы напрягаются. — Прошу, прошу, прошу.

Упиваясь чужим желанием, Чонгук проводит большими пальцами по выступающим косточкам таза. Успокаивает. Целует в низ живота и, устроив ладони на бедрах Тэхена, обхватывает ртом его возбужденную плоть.

— Твою мать, — Тэхен шумно втягивает носом воздух. Его бедра ерзают в молчаливой мольбе. — Черт, Чонгук. Блять, я…

Чонгук двигает головой, обводит языком самое основание и заглатывает до тех пор, пока головка не упирается в стенку горла. Тэхен хныкает — тело реагирует мгновенно. Он пытается освободиться от удерживающих его рук, чтобы иметь возможность толкнуться самостоятельно. Чонгук тихо смеется, и тут ему становится не до смеха, когда Тэхен со всей силы дергает за волосы.

— Пожалуйста, Кук, пожалуйста, я… — Тэхен откидывает голову на подушки, и Чонгук выпускает член изо рта, удовлетворенно разглядывая результат своих действий: и хотя глаза Тэхен все еще прикрывает рукой, однако знатно искусанные и блестящие от слюны губы выдают его состояние; у него тяжело поднимается грудь, а шея выгибается под неестественным углом.

— Прошу, Куки, пожалуйста…

Чонгук опускает голову и, разведя ноги Тэхена шире, медленно проводит языком между. Спираль удовольствия сжимается сильнее, готовая взорваться в любую минуту.

— Черт, Чонгук. Это такое блядство…

Бедра Тэхена снова приходят в движение в отчаянной попытке прижаться к младшему, который, распаляя желание, еще раз облизывает его, прежде чем вводит один палец, а губами перемещается на теплый, даже горячий живот.

Чонгук чувствует натянутые как струна мышцы и, приподнявшись, заглядывает Тэхену в лицо, проверяя, насколько тот близок к оргазму. Замедлив движения, он растягивает парня со всем рвением, продолжая упоительную пытку. Тэхен всхлипывает, насаживаясь на пальцы, но Чонгук крепко прижимает его к матрасу и глубоко целует, отвлекая.

— Не… не м-могу, — выдыхает Тэхен ему в губы, яростно двигая бедрами.

— Тэхен, не так быстро, — шепчет Чонгук, соединяя их лбы. Наслаждение сделало черты лица Тэхена непривычно острыми. Чонгук никогда не видел его таким. — Тише, не спеши.

Ким вздрагивает, его глаза плотно сжаты, а зубы стиснуты. Он вскидывает бедра в собственном ритме, словно хочет избавиться от пальцев внутри себя, но потом снова опускается вниз, учащенно дыша от непередаваемого ощущения близости.

Внезапно Чонгук вытаскивает пальцы, и Тэхен удивленно приподнимает веки, моргая от яркого света.

— Чт-то…

— Тш-ш, Тэхен, — тихо рассмеявшись, Чонгук утягивает его в нежный поцелуй, делая вид, что не замечает зашкаливающий градус сжигающего желания. Но стоит проворным пальцам Тэхена забраться под резинку его штанов, обхватывая давно вставший член, он гортанно стонет: — Что на тебя нашло?

Тэхен невнятно мычит, жмурясь:

— Пожалуйста, Чонгук. Я прошу т-те… — он вдруг прерывается, отбрасывая назад голову. — Ты охуел? Умоляю, я уже не могу.

— Смазка, хен, смазка, — напоминает Чонгук, — я не…

В следующий момент Тэхен толкает его в грудь, переворачивает на спину и устраивается на его бедрах. Он припадает к проступающим мышцам пресса, поцелуями спускаясь ниже. У него дрожат пальцы, когда он стаскивает с Чонгука штаны и без особой церемонии обхватывает губами влажную головку. Застигнутый врасплох таким поведением Чонгук глухо стонет и поднимает бедра выше, толкаясь в теплый рот. А Тэхен просто позволяет ему это.

— Все… Прекрати, — вскоре бормочет Чонгук отрывисто, — достаточно, хен.

Тэхен послушно кивает и выпрямляется. Ресницы опущены, плечи потряхивает.

— Помедленнее, хен, — мягко произносит Чонгук, садясь так, чтобы Тэхен оказался у него на коленях. Бережно перехватив его за талию, он скользит ладонями вверх по спине, оставляя невесомый поцелуй на груди. — Наберись терпения.

В ответ Тэхен ведет бедрами, трется о чужое возбуждение.

— Ладно, — вздыхает Чонгук, закусив губу, — хорошо.

Тэхен приподнимается и, направив член Чонгука в себя, опускается медленным движением. Обхватив руками его шею, он прячет лицо в выемке ключицы и начинает двигаться.

Чонгук с готовностью подхватывает Тэхена за ягодицы, помогая найти нужный ритм. Зрачки расширяются, тело постепенно напрягается, и он утробно стонет. Тэхен без конца бормочет ему в кожу бессвязные ругательства, которые становятся громче при каждом движении. Размеренные толчки члена, единый ритм возбужденного дыхания, ощущение переплетенных влажных тел — все это неумолимо влечет к оргазму.

— Твою мать, хен, — Чонгук хватает Тэхена за волосы, заставляет поднять голову. Они встречаются взглядами. Мозг заволакивает туманом. Тэхен гребаное произведение искусства — у него в глазах застывший огонь, в горле — прерывистое дыхание, а еще приоткрытый рот и контрастирующий со всем невинный румянец на щеках. — Черт, только посмотри на себя.

— Н-нравится? — низким, хриплым голосом спрашивает Тэхен.

Чонгук смеется и подается вперед, целуя его в уголок губ.

— Просто пиздец как, — говорит быстро, а потом переворачивает их одним движением, входя так резко и так глубоко, что Тэхен, не ожидавший подобного, сползает по простыне, ногтями впиваясь в его плечи. Комната наполняется звуками — влажные шлепки, стоны и вздохи сливаются воедино. Чонгук сжимает бедра Тэхена. Ритм становится жестким, диким, необузданным.

— Б-боже, Куки, — шепчет Тэхен, — это… охуеть. Да, вот так.

Электрический разряд сексуального притяжения выливается в страстный, влажный поцелуй-танец. Их языки переплетаются, два горячих дыхания превращаются в одно, зубы соприкасаются. Тэхен сжимается вокруг члена, не сбавляя скорости, продлевая мгновения удовольствия.

— Перевернешься для меня? — спрашивает Чонгук между толчками.

Тэхен кивает, снова утыкаясь носом ему в шею. Только бы сердце не разлетелось на кусочки.

Чонгук останавливается, выходит из него, и Тэхен быстро меняет положение, разворачиваясь спиной. Он опирается на локти и, приподняв ягодицы, укладывает лоб на руки.

Чонгук очерчивает проступающий позвоночник, пробегается по пояснице и, подтянув податливое тело к себе, проводит большим пальцем по ложбинке, чем вызывает у Тэхена разочарованный стон. От такого очевидного негодования на губах появляется лукавая улыбка.

— Что такое, хен? — дразнит Чонгук. — Недостаточно быстро для тебя?

Тэхен мотает головой, нетерпеливо заводит руку назад, чтобы самостоятельно насадиться, но когда это не срабатывает, опускается на постель, начиная тереться возбуждением о простыни. Заметив это, Чонгук поднимает его за талию и заставляет нагнуться обратно.

— Не-а, хен, — лениво тянет он, — давай без этих фокусов.

— Нет, боже, Чонгук, пожалуйста, — чуть ли не взвизгивает Тэхен, — прошу! Бог мой, я скоро… скоро кончу… Просто…

— Иисусе, — беззвучно произносит Чонгук, наблюдая за тщетными попытками старшего поймать его пальцы и прижать к себе. — Какая муха тебя укусила?

— Просто, блять, возьми меня, Чонгук, — тряхнув головой, Тэхен лбом упирается в матрас. — Я умоляю тебя, Кук.

Подхваченный обжигающими просьбами, Чонгук мощным толчком входит в Тэхена, выбивая протяжный крик.

— Так? — интересуется он дрогнувшим голосом.

— Д-да, типа того… Да-а, — выдыхает Тэхен сквозь стремительно растущее напряжение, извиваясь. — Я так близко, Чонгук. Вот-вот…

Чонгук притягивает парня к себе, так, чтобы обнаженным торсом касаться спины. Чтобы кожа к коже. Опустив голову вперед, Тэхен стонет и ускоряет движения, стремясь к кульминации.

— Ш-ш, хен, позволь мне, — Чонгук покрывает мокрыми поцелуями его плечо. — Тебе ничего не нужно делать. Просто доверься мне.

Полностью подчинившись сладостному плену, Тэхен отрывисто кивает, и Чонгук, изменив угол проникновения, проскальзывает глубже. Тэхен выгибается и чуть ли не вопит от этой изысканной, утонченной пытки.

— Чонгук, черт тебя дери, — хнычет он.

Чонгук кусает губу. Собственное растущее возбуждение обжигает. Разве можно спокойно реагировать на такое совершенство? Он стискивает округлые бедра, погружаясь в Тэхена почти до боли, и, когда тот снова падает вперед, срывается на лихорадочный ритм. Их кожа покрывается липкой пленкой пота. Пульсирующее блаженство настолько велико, что Чонгук, наплевав на ранее сказанное, берет в руку член старшего и водит ей в такт толчкам.

Натяжение внутри лопается, руки отказываются держать, разъезжаются в стороны, и Тэхен с воплем падает лицом на подушку.

— Да, да, да… — всхлипы беспорядочно срываются с его приоткрытых губ, проступившие слезы склеивают ресницы. Вселенная под веками разрывается, мышцы моментально сжимаются, и Тэхен бурно кончает. Он обессилено впивается ногтями в простыни, пока влажный жар оргазма продолжает накрывать его измученное тело волна за волной.

— Блять, — глухо выругавшись, Чонгук сжимает мягкие ягодицы, ускоряя свои телодвижения. Закусив губу, он наваливается на Тэхена сильнее, заполняя собой до предела.

— Пиздец, Чонгук, — Тэхен зарывается носом в сгиб локтя, — как же с тобой невозможно, — еле шепчет, качая головой, — но я так рад, что ты мой. Весь мой.

Чонгук кусает его за плечо, толкается еще раз и с коротким утробным стоном кончает. Сознание мутнеет от великолепного венца блаженства, а тело наполняется истомой.

Тэхен, проскулив что-то неразборчивое, заводит руку за спину и сжимает член Чонгука, продлевая мгновения охватившего оргазма.

— Ох-хуеть, — запинается Чонгук и прикрывает глаза, в то время как его тело продолжает сотрясаться сладостной дрожью, — это улет, хен.

Да, действительно улет. Полное изнеможение. Поэтому Тэхен согласно кивает и устало улыбается:

— Приятно, Куки.

Чонгук оставляет последний поцелуй на его позвоночнике и осторожно выходит.

Тэхен блаженно вздыхает и растекается по матрасу. Это лучший секс в его жизни. Чонгук, перекатившись на бок, устраивается рядом и принимается поглаживать его бедро.

— Нам нужно принять душ, — приподняв ресницы, сонно бормочет Тэхен.

Чонгук притягивает его ближе и мурлычет на ухо:

— Скажешь мне теперь, что на тебя нашло?

— А-а-а, — нервно смеется старший. — Заклинания на крови всегда… ну… знаешь, заводят меня.

— Серьезно? — Чонгук тоже не удерживается от смешка. Наполовину пораженного, наполовину истеричного.

— А еще я… возможно, слегка попутал заклинание. Думаю, добавил не те травы.

— И из-за этого ты вдруг накинулся на меня, как озабоченный?

— Блять, да заткнись уже. Представь себе! Просто… я смешал нашу кровь и какие-то травы… не знаю. Наверное, снова получилось что-то вроде афродизиака.

— Шучу я, все хорошо, хен, — спешит уверить парня Чонгук, — честно говоря, все даже больше, чем хорошо. Было заебись. Любить тебя невероятно, но трахать тоже ничего так.

— Неужели? — усмехается Тэхен, плотнее прижимаясь к сильному телу.

— В точку, хен, — Чонгук гладит его по затылку, путая и без того взъерошенные волосы. — Но во всем виноват ты со своими афродизиаками.

Тэхен сонно хихикает куда-то ему в подбородок:

— Останешься еще на чуть-чуть?

Продолжая перебирать пушистые волосы, Чонгук не отказывает себе в удовольствии насладиться видом засыпающего Тэхена.

— Все, что захочешь, хен, — напоминает тихо, — всегда.

***

Когда Чонгук просыпается во второй раз, то Тэхен уже не спит. Он восседает на кровати, и Чонгук, перевернувшись на спину, пальцами приглаживает волосы на затылке. Они у него слишком растрепанные, в отличие от тэхеновых — влажных и уложенных. По всей видимости, парень недавно вышел из душа. Чистые пижамные штаны спущены так низко, что открывают вид на следы от пальцев Чонгука, не говоря уже о красном отпечатке зубов, оставленном на плече.

— Хэй, — зовет Чонгук хриплым ото сна голосом.

Обернувшись через плечо, Тэхен широко улыбается:

— Привет, Чонгук-и. Как чувствуешь себя?

— Как если бы не хотел шевелить ни единой конечностью, — Чонгук проводит ладонью по лицу. — Что на счет тебя, хен?

Тэхен полностью разворачивается к нему.

— Надо разобраться с парочкой вещей.

— М-м? — Чонгук привстает на локти и замечает на чужих коленях открытую книгу. — Х-хен, — глаза распахнуты, вспышкой проносится тревожное воспоминание, в котором старшего полоскало кровью. — Хен, просто прошу, не надо.

— Не надо? — озабоченно переспрашивает Тэхен.

Сердце встает поперек горла, мешая дышать.

Однако Тэхен, как ни в чем не бывало, окинув его лишь недоуменным взглядом напоследок, переворачивает страницу, вчитывается во что-то, после возвращаясь к началу главы.

— Хватит, хен. Оставь это.

— Чонгук-и, это из-за вчерашнего?

— Да, это из-за вчерашнего, — с расстановкой цедит Чонгук.

— Мы должны были сражаться, прежде чем заниматься сексом, — отшучивается Тэхен, — а не наоборот.

— Я серьезно, хен, — произносит Чонгук и, натянув простынь на бедра, принимает сидячее положение. — Остановись.

Хихикнув, Тэхен переворачивает еще одну страницу.

— Все супер, Чонгук-и. Не нервничай, нервные клетки не восстанавливаются. Я просто хуевая ведьма.

Чонгук громко скрепит зубами. Тщетные попытки. Тэхен его даже не пытается услышать.

— Я не хочу, чтобы ты продолжал работать над этим, Тэ.

Скосив на него глаза, Тэхен долго изучает его лицо подернутым темной дымкой взглядом, а затем возвращается обратно к заклинанию.

— Кстати, я не позволю тебе разбить мне сердце.

Чонгук настолько ошеломлен, что не произносит ни слова.

Ему что, только что показали, кто здесь главный? Ответ очевиден.

***

Весь следующий месяц они не готовят никаких зелий и не обращаются к заклинаниям. Тэхен днями что-то выискивает в своих книгах, обложившись ими со всех сторон. Чонгук постоянно находит его таким — без рубашки, свернувшимся на диване в одних пижамных штанах, с кучей книг и, конечно же, вечно прыгающей по кофейному столику жабой.

— Зачем ты продолжаешь ее глотать? Неужели прикалывает каждый раз выкашливать ее? — спрашивает как-то между делом Чонгук.

— Она нужна для заклинаний, — бормочет Тэхен, не отрываясь от книги. — Куки, ты правда думаешь, что я вчитываюсь в каждое чертово слово на каждой странице? А эта штучка работает не хуже поисковой системы, когда я делаю нужное заклинание.

— А если ты вдруг находишь неправильное? — не отстает Чонгук, убирая книгу с колен Тэхена и занимая ее место.

Тэхен разрешает толкнуть себя в грудь и, откинувшись на спинку дивана, что-то едва слышно мычит, ладонями пробираясь под рубашку Чонгука.

— Даже я не в состоянии проебать сигналы, которые мне подаются во время приготовления или варки зелья.

Чонгук приподнимает бровь:

— Но последние несколько раз ты доказал обратное, разве нет?

Ответом Чонгуку служит ощутимый щипок и заливистый смех.

— Эй! Найди своему рту применение получше, Чон Чонгук.

Чонгук охотно соглашается.

***

От: Тэхена

Я нашел кое-кого

Кому: Тэхену

Поздравляю…?

От: Тэхена

Эй, Куки! Это касается заклинания!

От: Тэхена

Приходи ко мне к девяти вечера!

Кому: Тэхену

Да, конечно, как скажешь, хен

***

У Чонгука чувство дежавю: ровно в девять он открывает входную дверь в квартиру Тэхена, как его тут же выталкивают обратно, не давая даже переступить через порог. Кожаная куртка накинута на плечи Тэхена, которыми тот пожимает на вопросительный взгляд, и уголок его рта насмешливо дергается. Он запирает дверь, кидает ключ в карман и тащит Чонгука вниз.

— Подожди, я иду с тобой? — недоумевает Чонгук, стараясь не налететь на Тэхена — с таким напором он тянет. — Я думал, ты уже встретился, с кем хотел.

— Нет, пока еще нет, — Тэхен плечом открывает парадную дверь. — Я собирался пойти один, но потом подумал, что, возможно, ты тоже захочешь.

— Куда мы идем?

— Увидишь, — улыбается Тэхен.

***

Двигаясь вниз по Хондэ*, они оказываются у каких-то задворок. Здесь нет ни дорог, ни машин — только кривые переулки и уже закрытые кафе. Все вокруг заливает холодный серый цвет.

Когда они пересекают какой-то мост и выходят на просторную площадь с выстроившимися в ряд высотками, Тэхен проворно заворачивает между двумя такими зданиями. Он не вытаскивает руки из карманов, даже двери толкает без их помощи. У входа сомнительного на вид заведения у них не спрашивают удостоверения или специальной метки, которую ставят в подобных местах, и Тэхен уводит его куда-то в самую глубь.

Чонгук крутит головой по сторонам. Куда, черт возьми, они пришли? И куда пойдут дальше? Роскошное огромное пространство, развернувшееся перед глазами, разделено на несколько этажей. Всюду снуют люди. Царящий здесь мрак разрывают лишь синие вспышки прожекторов. Где-то играет музыка. У правой стены — барная стойка, за которой виднеются полки, заставленные самыми экзотическими напитками и бутылками. Таких названий Чонгуку даже не доводилось видеть, хотя сейчас это и не особо важно, потому что гребаное предчувствие чего-то неприятного не дает нормально мыслить.

Чонгук еще раз обводит взглядом всех присутствующих здесь людей.

— Ведьмы… — судорожно выдыхает.

— Хм? — останавливается Тэхен, сканируя толпу, а потом через плечо кидает на него взгляд. — В чем дело?

— Эти люди… Они не люди, — произносит Чонгук. Пальцы покалывает, поэтому он изо всех сил сжимает кулаки, скрещивая руки на груди, чтобы не выдать себя. — Все до единого.

Тэхен улыбается в ответ и, обхватив его за плечи, увлекает в самую гущу.

— Все, кроме тебя, Чонгук-и, — на этот раз нежная, но лукавая улыбка трогает его губы, — что делает тебя особенным.

Чонгук просто кивает, пытаясь смириться с тем фактом, что после стольких лет поисков сейчас перед ним, в каком-то подпольном баре на улице Хондэ, целое живое, блять, море из ведьм, колдунов и магов, которые в большинстве своем уже окосели настолько, что даже не в состоянии стоять на ногах ровно.

Внезапно перед ними, словно из воздуха, появляются двое парней — один улыбается так широко, что того и гляди, порвет рот, а второй, ну, у второго просто коротко подстриженные волосы.

— Тэхен-и! — вскрикивает один из них, налетая на Кима с объятиями, чуть ли не сбивая с ног.

— Пришел все-таки? — задает вопрос второй.

Тэхен извивается в попытке освободиться и приближается к Чонгуку.

— Намджун-хен, Хосок-хен, — по очереди представляет он их, а потом большим пальцем указывает на Чона, — это Чонгук.

В этих действиях Чонгук замечает крайнее раздражение, поэтому спешит успокоить, мягко касаясь пальцами чужой руки. Это не помогает. В чем дело? Буквально пять минут назад Тэхен источал волны уверенности, а сейчас…

— Я ищу Сокджина, — прочистив горло, произносит Тэхен и еще раз обводит помещение глазами.

Намджун указывает подбородком по направлению к двери, находящейся в задней части.

— Он у себя, — скрестив руки, парень сверлит их взглядом, переводя глаза с одного на другого, а потом вдруг ласково улыбается: — Мы действительно рады, что ты пришел, Тэ.

Волнуя зубами губу, Тэхен кивает:

— Мне нужно увидеть его. Прямо сейчас.

Хосок встревает первым, не давая Намджуну ответить.

— Без проблем! — широкая улыбка озаряет его лицо, и он снова закидывает руку на плечи Тэхена. — Мы отведем тебя. Чонгук…

— Не может пойти со мной. В курсе, — отвечает Тэхен и кидает взгляд в сторону Чонгука, улыбаясь кончиком губ. — Извини, Чонгук-и. Вход только для ведьм. Нельзя, чтобы ты заблевал весь ковер. Подождешь здесь?

Чонгук кивает. А что еще остается? Правда его так и подмывает спросить, нормально ли будет Тэхену с этими двумя типами, но он не спрашивает, как и о том, с какого перепугу он должен заблевать ковер.

— Да, хен. Подожду.

— Я быстро, — обещает тот, прежде чем исчезнуть в толпе.

Оставшись в одиночестве, Чонгук сдувается, уменьшаясь в размерах, и сует руки в карманы. Люди скользят, почти парят, рядом с ним, едва задевая своими телами. С разных сторон раздается смех, так же часто, как и звук бьющихся бокалов. Мимо проходит маленькая девочка, в руках у нее два каменных пузырька, из которых сочатся струйки дыма. Зелья?

— Чон Чонгук?

Раздавшееся собственное имя вынуждает развернуться на пятках. Его глаза широко распахиваются.

— Юнги.

Последний смеется, делая глоток из стакана. Смахнув с глаз челку, парень в упор смотрит на Чонгука.

— Как ты попал сюда?

— Пришел с другом, — Чонгук кивает в направлении, в котором скрылся Тэхен.

Брови Юнги удивленно взлетают.

— Дружишь с ведьмой? Это единственный способ попасть сюда.

— Да, — Чонгук дергает плечом, словно отмахивается от надоедливой мухи, — он… помогает мне.

У Юнги на мгновение смягчаются черты лица, после чего он весь подбирается и хмыкает:

— Так держать, Куки. И кто же он?

— Ким Тэхен.

Юнги давится алкоголем и стучит себя по грудной клетке, кидая шокированный взгляд на Чонгука, ладонью вытирая мокрый подбородок.

— Ким Тэхен? Ты решил положиться на гребаного Ким Тэхена?

— Да, — рассеянно отзывается Чонгук, не до конца понимая происходящее. Почему имя Тэхена вызвало такую реакцию? Потому что он настолько «хуевая ведьма»? Но почему от одного подобного обращения в его сторону у Чонгука сжимается сердце, а в желудке скручивается узел? Говорят, дети жестоки. Сегодня вечером Чонгук делает вывод, что ведьмы ничем от них не отличаются. — Что с того?

— Ничего, ничего, — тараторит Юнги, качая головой. — Просто… Блять, чувак, когда я сказал тебе, что не могу помочь, и посоветовал найти кого-то другого… — он не заканчивает, присвистнув, что намного красноречивее всех слов, — ну и как обстоят дела?

— Как надо. Он очень старается.

Юнги смеется, но на этот раз доброжелательно.

— Готов поспорить, что так и есть. Вообще-то, он хороший парень. Чертовски странный, но до ужаса преданный.

— Странный — слишком скромно сказано, — хмыкает Чонгук в ответ, и тут его плеча касается знакомая теплая рука, и он поворачивает голову. Рядом стоит чем-то обрадованный Тэхен. — Хен.

— Куки, эй, я… — он замечает Юнги и кланяется, в смятении затихая. — Юнги-хен…

Юнги обнажает зубы в улыбке:

— Привет, малыш. Давненько не виделись, — салютует он бокалом. — В общем, оставляю вас наедине. Эй, Кук, передавай от меня привет Чимину.

— Будет сделано, — говорит Чонгук и после того, как Юнги проворно растворяется среди тел, снующих туда-сюда, обращает свое внимание на Тэхена: — Как все прошло?

Тот лучисто улыбается, начиная смеяться, а потом оборачивает руки вокруг шеи Чонгука, прижимаясь плотнее. Его глаза горят изнутри радостью и светом.

— Хорошо. Просто охуенно.

Отзеркалив улыбку, Чонгук ладонями находит его талию.

— Да?

— Да, — подтверждает Тэхен уверенно, — я все понял, Чонгук-и. Теперь я знаю, что делать.

***

Тэхен вкладывался, как никогда прежде. Около двух недель он собирает необходимые ингредиенты, тренируется в рисовании рун, заучивает заклинания. Чонгук молча наблюдает за усердием Кима, полуголым, зарывшимся в простыни. Выводит по оголенной спине разные узоры, пока тот, высунув кончик языка, прорисовывает каждую черточку руны, раз от раза проговаривая заклинания.

Тэхена всегда недостаточно. Чонгук хочет больше получать и больше отдавать. Поэтому, так или иначе, они всегда заканчивают там, откуда начинают — обнаженные, запутанные меж простыней, они прижимаются друг к другу разгоряченной кожей. Тэхен отлично смотрится под Чонгуком, когда открытыми губами пытается глотнуть больше воздуха и так податливо выполняет все приказы с просьбами, плавясь от прикосновений.

Чонгуку приходилось слышать, как люди подсаживаются на что-то, как на наркотик. Раньше он не особо понимал, что подразумевается под этим. Но теперь, смотря на судорожно дышащего Тэхена, который с присущей грацией выгибает спину, а после доверчиво жмется к нему, ему плевать, как так вышло, что он подсел на Тэхена, как на наркотик. Не плевать лишь на самого Тэхена.

***

Цепким взглядом Чонгук следит за рукой Тэхена, которая выверенными и твердыми движениями наносит на его кожу руны. Густая смесь хотя и не имеет запаха, зато пиздецки холодная, но Тэхен выглядит таким гордым, таким взволнованным и таким сосредоточенным, что Чонгук, прикусив язык, послушно терпит. Чтобы хоть как-то отвлечься, он в сотый, кажется, раз обводит комнату взглядом. Вся мебель сдвинута в стороны, окна занавешены. На полу куча рун, а в самом центре большая пентаграмма с шестиконечной звездой внутри. На этом убранство комнаты не заканчивается, но Чонгук не до конца разбирается в остальном дерьме, которое Тэхен тут наставил. У одного наконечника звезды расположена гадальная чаша, у другого — травы, у третьего — свеча, жаба гордо восседает у четвертого, дальше идет змея, а потом…

— У шестого буду я, — врывается в его мысли Тэхен.

— А? — Чонгук дергает головой, не до конца понимая смысл прозвучавших слов.

Тэхен с улыбкой выглядывает из-за его руки:

— Ты смотрел на звезду. Я буду на шестой точке, — он осторожно разворачивает руку Чонгука и продолжает вести линию. — А ты встанешь посередине.

Чонгук заторможено кивает. Кисточка щекочет внутреннюю часть руки, и он инстинктивно пытается отдернуть ее.

Усилив хватку, Тэхен неодобрительно цокает:

— Не двигайся, Куки. Если будут пятна или разрывы в линиях, заклинание не сработает.

— Здесь нет свечей.

— М-м?

— Ты говорил, что у каждой хорошей ведьмы должна быть куча свечей, — Чонгук снова обводит комнату глазами. — А здесь только две, хен.

— Заткнись. Я тебе уже миллион раз говорил, что я плохая ведьма, — с обидой тянет Тэхен и, наклонив голову, приближается к нему. — Придира.

Чонгук улыбается и свободной рукой ерошит старшему волосы.

— Это безопасно, хен?

— Заклинание?

— Да.

Тэхен жмет плечами и делает последние штрихи руны, переходя на живот. Какая же эта херня холодная! Возмутительно! Но Чонгук безоговорочно терпит.

— Скажем так: меня убьет либо твое проклятие, либо заклинание, потому что это магия уровня, который примерно на десять тысяч выше моего.

— Чт…

Тэхен с улыбкой на губах сжимает бедро Чонгука, перебивая:

— Я шучу, Чонгук-и. Все будет хорошо. Доверься мне. Я все перепроверил на три раза.

— Только на три?

Тэхен закатывает глаза.

— На четыре, — он заканчивает свой рисунок, — никто из нас сегодня не умрет. — Вытирает кисть о низ рубашки, а потом вытаскивает из кармана сложенный лист, разворачивает и показывает Чонгуку. — Нарисуй это у меня на спине, а это… — переворачивает страницу, — на сердце.

Чонгук гримасничает, но кивает, делая то, что ему говорят. Его руки трясутся сильнее, чем нужно, поэтому Тэхен мягко успокаивает фразами из разряда «все нормально», «не торопись» и «все будет хорошо, Куки».

— Готово, — наконец оповещает он, делая шаг назад.

— Никаких разрывов в линиях?

Чонгук еще раз пробегает глазами по руне на спине и, развернув Тэхена, проверяет ту, что на сердце.

— Нет, все в порядке.

— Хорошо, — Тэхен забирает у него лист, кисть с краской и быстро рисует руны на жабе и змее, а затем скидывает все в раковину. Подведя Чонгука в центр пентаграммы, указывает на необходимые места: — Левая нога сюда, правая — сюда. — Сжав плечи Чонгука, он одаривает его спокойной улыбкой. — Вот так. Слушай внимательно, тебе нельзя шевелиться, договорились? Возможно, ты и не сможешь, когда я начну зачитывать заклинание. Магическая сила будет невероятной, будь готов к этому. Но тебе ни в коем случае нельзя разрывать связь. Все ведет к тебе.

Чонгук кивает и впивается зубами в нижнюю губу.

— Все в порядке, Кук, — в очередной раз напоминает ему Тэхен, занимая место у шестого наконечника. Как только его правая нога оказывается на нужной позиции, из-под подошвы рассеивается фиолетовый свет, окрашивая собой линии всех нарисованных на полу рун и символов. Лилово-сиреневые языки пламени подкрадываются к Тэхену с Чонгуком, подсвечивая изображения на их телах. Тэхен ужасно красив в лучах фиолетового оттенка. — Ты готов?

— Д-да.

Тэхен кивает:

— Хорошо. Помни, Куки: все ведет к тебе. Обещаю, что сделаю все как можно быстрее.

Чонгук тоже кивает. Его сердце колотится с такой скорость, что вот-вот выпрыгнет из груди, живот ноет, а в горле стоит ком, от которого было бы неплохо избавиться. Тут он резко выкрикивает:

— Хен, подожди!

Тэхен распахивает ресницы, продолжая стоять с поднятыми в воздух руками.

— Да, Кук?

Неуверенно замявшись, Чонгук выдает:

— Просто… просто будь осторожен. Пожалуйста.

— Обязательно, — мягко улыбается тот и закрывает глаза, соединяя ладони перед собой и начиная читать заклинание.

Тэхен совсем не шутил насчет магической силы. Уже после первых произнесенных слов Чонгук чувствует, как вокруг лодыжек сгущается что-то сильное, давящее, словно тиски. Жуть какая-то. Насколько сильное это заклинание? Вихрь карабкается выше, охватывая колени и бедра, талию и плечи. Лицо накрывает в самую последнюю очередь.

Вся квартира наполняется невероятно сильным, осязаемым потоком магии.

Чонгук не сводит глаз с Тэхена, чей силуэт на фоне бледного света искрится так, будто он вступил в самое сердце водопада. По гостиной разливается приглушенный, непонятный шепот, и волосы Тэхена одним порывом разлетаются в разные стороны. Что-то явно идет не так. Это слишком сильная магия.

Голос Тэхена как-то странно не то булькает, не то проглатывается, и сначала Чонгук списывает это на специфику заклинания. Но когда слова переходят в звук, больше напоминающий скрипящую, несмазанную дверь, и Тэхен с заметным напряжением выговаривает необходимые слова, Чонгук начинает паниковать.

— Т-Тэхен? — зовет он сквозь поднявшийся ветер.

Тэхен кривит левый кончик рта, шевельнув одними губами «я в порядке».

Это немного успокаивает Чонгука, или он, по крайней мере, старательно делает вид. Все расплывается. Ветер такой сильный, что отзывается болью в теле. Магия давит, удерживает на месте. Чонгук непрерывно твердит себе сфокусироваться на Тэхене. Сосредоточиться на его лице. Не сводить с него глаз…

Сердце делает кульбит, когда тонкие струйки крови начинают медленно сочиться из носа Тэхена. У него надламываются брови, но он, хмурясь, продолжает цедить заклинание сквозь сжатые зубы. Чонгук едва не грохается в обморок, но ведь Тэхен не сдастся просто так! Кровь попадает на белоснежные зубы, и внезапно он складывается пополам, заходясь неистовым кашлем, а стоит ему выпрямиться, возобновив зачитывание слов, Чонгук замечает испачканный в красный подбородок.

— Тэхен, — кричит он, — Тэхен, остановись!

Тот отрицательно качает головой, и Чонгук успевает выхватить глазами кровь, стекающую из ушей вниз по скуле.

— Тэхен!

Но Тэхен продолжает все быстрее и быстрее. Чонгук уже почти делает шаг, но замирает, раздосадовано скрипнув зубами. Разорвать круг нельзя. Однако в то же мгновение Тэхен, бледный и вздрагивающий, повернув голову в сторону, сплевывает на пол сгусток крови. Фиолетовый луч света яростно вспыхивает, отражаясь в капельках пота на висках Тэхена, и водоворот плотного воздуха обхватывает его с головы до ног. Каждая черточка лица старшего выдает агонию, и Чонгук осознает, что это должно прекратиться прямо сейчас, или в противном случае Тэхен умрет.

Он противится потоку магии: кое-как вскидывает руки и толкает сгустившееся перед собой пространство. Толку — ноль. С таким же успехом можно толкать бетонную стену.

— Тэхен! — кричит изо всех сил, стискивая челюсть и снова всем своим весом делая попытку пойти против течения. — Тэхен, довольно! В прямом смысле! Хватит!

Слова заклинания уже не слышны из-за гулкого ветра, руки Тэхена безвольно свисают по бокам, а голова опущена. Только губы еще продолжают шевелиться.

Чонгук делает выпад, пытается пошевелить хотя бы одной ногой, но не может. Почему? Как? За что? А Тэхен… Тэхен покачивается из стороны в сторону, едва удерживая собственное тело на месте. Паника разрастается в груди, трансформируясь в безудержные всхлипы, пока старший продолжает отхаркивать сгустки темно-бордовой крови.

И тут Чонгука осеняет.

Руны!

Чонгук опускает взгляд на свои руки. Если есть разрыв в линиях… Он скрепя сердце смотрит на Тэхена в последний раз и, напрягая каждую мышцу, поднимает левую руку к правому предплечью. Это оказывается куда сложнее, что не может не пугать — его в принципе до усрачки пугает все, потому что сила заклинания с каждой секундой только увеличивается: от напряжения вены на руках вздуваются, но Чонгук прижимает ладонь к разрисованной руке, ногтем сцарапывая краску. Высохшая, она не оттирается ни на йоту, и Чонгук с остервенением принимается царапать ногтями чувствительную кожу, пока не выступают капельки крови.

Заклинание обрывается.

Потеряв равновесие, Чонгук падает на колени, судорожно хватая ртом воздух. Вздох. Еще один. Тэхен, как завороженный, валится на пол с глухим стуком. Охваченное судорогой тело скручивается на жесткой поверхности от нехватки воздуха. Чонгук подползает к нему, переворачивает на спину и, откинув волосы с лица, пытается унять дрожь.

— Тише, — шепчет Чонгук, сердце отдает куда-то в горло. — Все в порядке, хен. Я держу тебя, слышишь? Держу, — прижимает он Тэхена к груди. Тот слишком бледный, на лбу у него холодный пот, губы, подбородок и шея в кровавых подтеках, а глаза закатываются куда-то под трепещущие веки. — Я рядом.

— З-заклинание…

Чонгук отрицательно мотает головой, и безмолвные слезы катятся по его щекам. Он зарывается лицом в шею Тэхена, всхлипывая:

— Это не стоило того, хен.

***

Чонгук задувает свечи и срывает с окон ткань, впуская свет в комнату. Убирает змею и жабу друг от друга, чтобы, не приведи господь, пресмыкающееся не проглотило земноводное, а содержимое гадальной чаши выливает в раковину. Ветки с травами Чонгук засовывает обратно в кладовку, а потом поднимает Тэхена с дивана и относит в ванную комнату.

Совместный душ, нарушаемый редкими пошмыгиваниями Чонгука. Он осторожно стирает рисунки с Тэхена, удовлетворенно отмечая стекающую в сток краску.

Тэхен выглядит хуже побитой собаки: бескровное лицо, усталый взгляд, посиневшие губы. Привалившись к стене, он наблюдает за чужими действиями, а потом все-таки осмеливается дрожащими пальцами дотронуться до лица Чонгука, смахивая не перестающие бежать слезы.

— Прости, — все, что Тэхен говорит своим сорвавшимся голосом.

Чонгук кивает, закусив губу и очерчивая ключицы Тэхена. Слез неожиданно становится больше, а в носу зудит еще сильнее.

— Хен, оно действительно не стоит того, — направляет он воду на Тэхена, мягко скользя губкой по хрупкому телу, — больше не стоит.

Тэхен молча кивает, а затем, обхватив Чонгука за запястья, убирает на место душевой шланг. Жмется к Чонгуку, обнимает за талию и со вздохом утыкается лбом в плечо. Чонгук поднимает глаза вверх, стараясь сдержать слезы.

Тэхен проходится губами по мокрой коже Чонгука, пальцами разминая позвонки между лопаток.

— Мне чертовски повезло, что у меня есть ты, Куки, — шепчет он и, стоит Чонгуку снова шмыгнуть носом от сдерживаемых рыданий, сильнее вдавливается в него. — Очень повезло.

***

— Я больше не хочу пытаться, — скрипучим голосом говорит Чонгук, когда уже высохшие они сидят по разным углам дивана.

Тэхен удивленно поворачивает голову:

— В смысле?

Чонгук трет переносицу и сглатывает:

— Меня это больше не интересует, хен. Я не хочу, чтобы ты снова искал способ помочь мне. Я не хочу… если это означает потерять тебя.

— Чонгук… — Тэхен выпрямляет спину.

— Я серьезно, Тэхен. Хватит. Все. На этом все.

— Ты все равно потеряешь меня, даже если мы не снимем проклятие.

Чонгук зло скрипит зубами, сжимая кулаки. Боже, он даже не хочет думать об этом. Подсознание тут же подкидывает яркую картинку Тэхена, заснувшего мертвым сном, но Чонгук знает, что в ближайшие сто-двести лет этого не произойдет. Чонгук не избавится от проклятия, но и не потеряет Тэхена, а, может, наоборот, снимет проклятие, следовательно, потеряет Тэхена. Есть также вариант того, что в будущем он наткнется на кого-то из рода Тэхена или типа того. Возможно, у этого кого-то будет такое же искаженное понятие колдовства с таким же дерьмовым умением контролировать его. Возможно, этот кто-то будет также блевать жабами на свиданиях, и во время чихов у него будут волосы менять цвет. Прямо как у Тэхена. А еще, быть может, этот потомок будет помнить о том, что надо маркировать свои проклятые зелья, хранящиеся в холодильнике, и отличать одну траву от другой, и…

Чонгуку кажется, что он готов снова взорваться слезами, потому что чувство вины разрастается в груди с каждой секундой. Тэхен так трудился, так старался. Однако Чонгук будет жить вечно, а вот Тэхен — нет, и смириться с этим он вряд ли сможет.

О чем Чонгук и сообщает Тэхену, который, услышав это, становится подозрительно тихим. Пушистые чистые волосы непослушно лезут ему в глаза, пока он что-то обдумывает в своей голове, проигрывая слова младшего.

Губы Чонгука трогает грустная улыбка, и он сглатывает ком в горле, чувствуя, как сердце убыстряет ритм.

— Я готов провести с тобой вечность, — внезапно выпаливает Тэхен. Он моргает один раз, а потом как-то резко уменьшается в размерах, опуская взгляд на собственные пальцы, нервно комкающие штаны. — Или, по крайней мере, буду вечно пытаться помочь тебе покончить с твоей вечной жизнью.

Чонгук хмурится:

— Тэхен, что ты такое говоришь?

Сглотнув, Тэхен со вздохом поднимает глаза.

— Я говорю это только потому, что не знаю, как снять проклятие… — он колеблется, а потом продолжает: — То, что я не знаю, как снять проклятие, не значит, что я не знаю, как его воссоздать. Потребуется немного времени и усилий, но я справлюсь с этим, — он пожимает плечами и снова отводит взгляд.

Чонгук распахивает ресницы. Что?.. Неужели…

— Я все еще не до конца понимаю…

Тэхен встречается с ним глазами, даря нежную улыбку.

— Все, что необходимо понять тебе, Чон Чонгук, — тихо говорит он, подползая к младшему и обнимая его, — так это то, что я проведу с тобой вечность.

Чонгук прерывисто дышит, наблюдая, как Тэхен сжимает его пальцы, оставляя поцелуи на каждом.

— Это значит, что… Что теперь будет вдвойне больше выблеванных жаб? — заторможено хрипит он.

— Больше, чем вдвойне. Больше жаб, больше змей и вообще всего того дерьма, с которым ты столкнулся, будучи со мной, — смеется Тэхен.

А Чонгук… Чонгук не знает, что думать, что говорить — до него едва доходит смысл фразы, потому что все это просто не имеет смысла, если Тэхен будет… если Тэхен сможет…

И Чонгук делает единственное, что имеет смысл в этот момент: обхватив ладонями щеки Тэхена, он утягивает его в поцелуй, ознаменовавший начало их вечной жизни.