Хёнджин всегда считал Сынмина горячим. Горячим настолько, что было невыносимо сложно быть для него всего лишь другом. А что ещё хуже, лучшим другом, когда тебе позволено быть ближе всех, знать его так, как не знает себя он сам, но при этом быть скованным этой чертовой дружбой.
Беситься, что приходится отказываться каждый раз, когда Мин предлагает принять душ вместе после тренировки, чтобы сократить время, потому что его тело обязательно выдаст его с головой. Осыпать проклятиями собственную выдержку, которая в присутствии младшего просто отказывается функционировать. Кусать до крови свои губы, когда Ким сжимает и гладит его бедро, просто потому что он расслаблен в компании их друзей, ему комфортно и ему необходимо ощущать что-то в руках будь то ладонь или же колено Джина.
О, Хёнджин просто ненавидел эту его привычку, эту странную потребность в прикосновениях, которая распространялась не только на него, но время от времени и на Чонина с Феликсом. К счастью, Джин быстро нашёл решение этой проблемы, которая и не проблема вовсе не будь он влюблён в младшего.
Сынмин был рад новому плюшевому другу. Милый пушистый пёсик оказался идеальным решением проблемы, и теперь блудливые руки заняты игрушкой и больше не обжигают острые колени и внутреннюю сторону бёдра, (которые слишком чувствительные, но Мину совсем необязательно это знать) пуская импульсы по всему телу, оседающие тяжестью в паху. И Хенджин соврал бы, сказав, что совсем не скучал по этому.
Что же ещё он ненавидел в своём лучшем друге? Дурацкая сынминова честность. Хван знал, что Ким невероятно искренен с ним, и доверяет ему всё, даже свои самые постыдные секреты. О том как влюбился в красивую нуну из старших классов, как признался ей в любви, но у неё, о нет, уже был парень. Как напившись на вечеринке, заперся в туалете с одноклассницей, которая была явно пьянее него и подарила ему не только неловкий первый поцелуй, но и не менее неловкий минет.
Хёнджин был готов разрыдаться от обиды, выслушивая немного сбивчивый, но от того не менее красочный рассказ Мина. Он должен был быть с ним тогда! И это он должен был стоять перед ним на коленях в школьном туалете, после слюнявого поцелуя, а не эта девчонка, умудрившаяся несколько раз задеть его зубами.
Хван же не мог похвастаться подобной искренностью, тем более в отношении своих чувств. Не мог же он признаться Киму, что не в силах спокойно смотреть на любой открытый участок его кожи без желания прикоснуться, прекрасно зная, что у него есть на это право, что Сынмин не увидит в этом ничего выходящего за рамки их дружбы. Что перенял от Феликса эту дурацкую привычку проверять пульс, когда Мин делает вещи, отправляющие его сердце в поездку на американских горках. В конце концов как он мог признаться, что давно влюблён в него, а с недавних пор и хочет младшего. Он всё-таки дорожит их дружбой и своими яйцами в том числе, которые не факт, что останутся после этого на своём законном месте.
Хван искренне любил проводить время вместе с ним, находиться рядом и просто иметь возможность общаться. Но иногда его любовь играла с ним злую шутку. Он не смог отказать младшему, когда тот предложил переночевать у него.
Вечер прошёл замечательно, и Хёнджин успел подумать, что зря переживал, и даже то, что им придётся спать на одной кровати уже не так сильно беспокоило его.
***
Спустя полчаса бесцельного пролистывания ленты твиттера Джин наконец убрал телефон и развернулся к уже спящему Киму. Парень лежал на спине, вытянув руки поверх сползшего вниз одеяла и тихо посапывал. Хёнджин окинул Мина внимательным взглядом.
Тени от ночника причудливо падали на его лицо и старший невольно залюбовался им. Он не так часто позволял себе подобное, опасаясь что Сынмин или кто-то ещё заметит это, поэтому было глупо упускать такую возможность.
Взгляд сам нашёл приоткрытые губы младшего, и перед глазами Джина возникла настолько яркая картина того, как он целует их, методично сминая, и пробует, а Сынмин отвечает ему. Хёнджин глухо простонал крепко зажмуриваясь, пытаясь прогнать наваждение. Задержав дыхание, он медленно выдохнул воздух сквозь плотно сжатые зубы. Не помогает. Он знает это чувство. Когда кажется, что все его желания концентрируются в одном конкретном месте, а сладко тянущее ощущение превращается в волнообразно нарастающее возбуждение, от которого можно избавиться лишь одним единственным способом.
Ведь ничего страшного не случится, если он дотронется до себя?
О, нееет. Как он вообще может думать о таком? Сынмин, его самый замечательный и любимый мальчик, Джин не может так поступить с ним. Как он будет смотреть ему в глаза после этого? Хёнджин ещё помнит тот печальный опыт, как он два дня избегал Кима после того, как впервые представил его, чтобы быстрее кончить. А сейчас, когда он лежит в сынминовой кровати рядом с ним, когда парень находится буквально на расстоянии вытянутой руки, когда Джин может видеть его и чувствовать его запах... Хван обречённо простонал, упираясь взглядом в потолок. Сынмин сейчас крепко спит, он даже не узнает, что он занимался чем-то подобным.
Хёнджин аккуратно, стараясь не шуршать тканью, запустил руку под одеяло. Согнув ближайшую к Киму ногу в колено, чтобы в случае чего было не сразу понятно, чем он занимается, парень коснулся себя ладонью сквозь ткань белья. Шумно втянув воздух, Хван бросил настороженный взгляд на Мина. Всё так же спокойно спит, уже хорошо. Теперь уже не отрывая от него глаз, он ощутимо сжал себя, закусывая губу и приспустив боксёры вниз, освободил полумягкий член, обхватив его кольцом пальцев.
Слишком сухо, выделившейся смазки явно не хватало для комфортного скольжения, а под рукой как назло не было ничего подходящего. От мысли о том, чем её придётся заменить, Джин ощутил, как запылали его щёки. Он чувствовал себя таким грязным, когда медленно погрузил в рот свои пальцы, обильно смазывая слюной, когда облизывал собственную ладонь не отрывая взгляда от младшего. Так легко было представить, что он сейчас посасывает его длинные красивые пальцы, как обводит каждую фалангу языком. Вернув руку на своё возбуждение, он сделал несколько движений рукой, издавая тихий несдержанный стон.
Хёнджин резко замер, в страхе уставившись на Мина, и прислушался к его дыханию. Младший, к счастью, не выказывал никаких признаков пробуждения, и он, выждав некоторое время, вновь вернул свою руку на пульсирующий орган и мягко потёр головку большим пальцем. Закусив губу, Джин принялся медленно ласкать себя, играя с уретрой и сбирая обильно выделяющуюся смазку, чтобы распределить её по всей длине. Вскоре мокрые хлюпающие звуки стали казаться слишком оглушающими в тишине комнаты, но Хван уже вряд ли мог остановиться. Он знал, что совсем близок, и закрыв рот ладонью, лишь увеличил темп. Кровь громко пульсирующая в ушах и въевшийся в подкорку образ Мина лишили Джина всякой осторожности, и он совсем перестал контролировать своё шумное дыхание и срывающиеся с губ приглушённые стоны.
Внезапный шум со стороны Сынмина заставил его застыть. Открыв глаза он увидел, что Ким всего лишь перевернулся во сне на бок, спиной к старшему, и всё ещё спит.
Перед тем, как возобновить свои нехитрые манипуляции, Хёнджин вновь смочил ладонь ставшей вязкой слюной и вернул её на своё возбуждение. Парень нетерпеливо задрал свободной рукой футболку до груди и коснулся соска. Сладкая дрожь волной пробежала по всему телу, и Хван сильнее сжал его, покручивая и оттягивая пальцами. Веки сами собой прикрылись в удовольствии, а с губ сорвалось надрывное:
— Минни...
И тихий всхлип последовавший за этим принадлежал вовсе не Хвану.
Как только это дошло до старшего, он в шоке распахнул глаза, успев заметить, как рука Мина двигается под одеялом.
— Сынмин, ты не спишь? — хрипло спросил Джин, боясь услышать ответ. Шестеренки в его голове лихорадочно крутились, придумывая различные оправдания.
— Нет.
Сынмин замолчал, никак не пытаясь заговорить или же повернуться к старшему. Когда пауза слишком затянулось, и Джин собрался вновь окликнуть его, младший издал какой-то непонятный скулёж, отчего Хёнджин резко потянул его за плечо, заставляя перевернуться на спину.
Сынмин тут же закрыл лицо руками, пряча глаза и алые щёки.
— Хён, прости. Я просто услышал, как ты... и... — выпалил он практически задыхаясь. — И чёрт, я завёлся. Прости, мне так стыдно.
Хёнджин слушал его, не веря собственным ушам. Сынмин возбудился от тех звуков, которые издавал он, Хёнджин? Разве это может быть правдой?
— Тише, успокойся, — он мягко убрал его руки от лица и заставил посмотреть на себя, практически нависнув над Мином. — Всё нормально.
— Хён, но я дрочил на тебя! — влажными глазами уставился на него Сынмин.
Джин попытался сдержать свои внутренние порывы и не затискать младшего, таким милым и трогательным он сейчас был.
— А я на тебя, — ухмыльнулся Хван, и пока Ким смотрел на него широко раскрытыми глазами, продолжил. — Я ведь могу помочь тебе...
Рука старшего медленно спустилась к бедру парня под ним и ловко забравшись под его футболку невесомо коснулась живота.
— Хё-ён...
— Да, Минни?
Сынмин жевал нижнюю губу, не решаясь продолжить, и старательно всматривался в лицо Джина, будто что-то выискивая. Хван же не спешил, терпеливо дожидаясь любого ответа Кима, и невесомо касался горячей кожи кончиками пальцев, пытаясь успокоить. И кажется, это подействовало. Парень наконец оставил в покое свою губу, и глубоко вздохнув, твёрдо посмотрел на старшего.
— Хёнджин, пожалуйста... — на выдохе произнёс Мин, цепляясь за плечо Хвана.
Разве Джин мог отказать ему?
Кожа Сынмина горела под его нежными прикосновениями, пока он медленно гладил её, не спеша сразу приблизиться к паху. Он впитывал каждый вздох, следил за малейшей реакцией на свои действия, старался запомнить всё, чтобы когда это закончится, мысленно возвращаться к этой ночи снова и снова.
Когда младший начал нетерпеливо подаваться бёдрами вперёд навстречу хёнджиновым прикосновениям, Джин откинул мешающее одеяло и тяжело сглотнул. Возбуждение Мина чётко проступало сквозь ткань боксёров, что вселило в него некую уверенность и желание поскорее ощутить его у себя во рту. И это было не то желание, которое он смог бы сейчас игнорировать.
Одарив младшего многообещающей улыбкой, Хёнджин перелез через его ногу и устроился между сынминовых бёдер. Не давая ему опомниться, он стянул с него бельё, и перехватив член у основания, медленно погрузил головку в рот. Высокий стон Мина показался ему самым прекрасным, что он когда-либо слышал в жизни.
Прикрыв веки, Хёнджин подался головой вперёд, стараясь взять как можно глубже, что у него почти получилось, пока он не закашлялся, понимая, что пока не готов полностью принять его. Выпустив член изо рта, старший заморгал, пытаясь избавиться от выступивших слёз, и удивлённо замер, почувствовав в волосах руку Кима, мягко поглаживающего его. Этот жест показался Джину таким заботливым, ни к чему не обязывающим и не принуждающим, таким сынминовским, что у него вновь защипало в глазах, и чтобы скрыть это парень вновь открыл рот, опуская орган на язык. Быстро войдя во вкус, он уже с нескрываемым удовольствием облизывал и посасывал головку, заводил за щёку и двигал головой, постанывая и пуская вибрацию по всему стволу. Сынмин оказался таким чувствительным и отзывчивым. Сладкие полустоны и одобрительный шёпот Мина то и дело ласкали слух старшего.
Внезапно Ким резко потянул Джина за волосы, заставляя отстраниться, и сделав несколько рванных движения рукой, кончил с протяжным стоном. Хёнджин боялся моргнуть и хоть что-то упустить, он затаив дыхание наблюдал, как Сынмин без сил рухнул обратно на подушку, медленно приходя в себя. Джин перевёл взгляд на свои руки. И это сделал он?
— Почему ты меня не поцеловал? — внезапно спросил Мин, сев и оказавшись лицом к лицу со старшим. В его голосе явно слышались нотки возмущения и обиды, отчего парень ещё больше оторопел.
— Ч-что?
— Ты же мог поцеловать меня. Так почему?
— Поцелуи — это слишком личное. Я не хотел пользоваться тобой.
— Хён, ты идиот, — сказал Ким и поцеловал Джина.