— Говорю вам, я не виноват! Вы не того взяли! — Я тщетно пытался вырваться из цепких рук, выкручивающих мне локти.
— Да, да, — лениво отозвался шериф, звеня ключами, — все они так и говорят, когда их ловят. Закрой уже рот, Джек Смит!
— Не тот Джек Смит! Мы однофамильцы просто! — Я дёрнулся, но помощник шерифа ухватил меня за загривок и прижал лицом к стене.
— Что за везение! — Шериф самодовольно потёр усы. — Скоро я закрою все розыскные листы! Ай да я!
— Бу-га-га, — бесновались за решёткой головорезы.
Шериф отпер камеру, и меня втолкнули внутрь.
— Да погодите же! — Я вцепился в решётку, но шериф стукнул по ней прикладом, и я поспешно отдёрнул руки: если бы он раздробил мне пальцы, это была бы катастрофа.
Вот оно, хвалёное правосудие! Все тюрьмы на Диком Западе одинаковы: самодовольный шериф, тупой помощник, похожие на подземелья камеры… И ни единого шанса доказать, что ты не виноват. Впрочем, есть кое-что и похуже: обитатели этой камеры. Я сглотнул и обернулся. Штук пять ухмыляющихся головорезов разного калибра.
— Цып-цып, цыплёночек, — позвал один из них, пощёлкав пальцами, — иди-ка сюда, поиграем.
— Такой сладенький, аж скулы сводит, — добавил второй, облизываясь. — Настоящий подарок!
Я вжался спиной в решётку. Если эта компания меня оприходует, от меня мало что останется.
— Да иди сюда, не бойся, — ржал третий, — не обидим. Тебе даже понравится.
— Эй, — раздался голос откуда-то из глубины камеры, — оставьте его в покое.
— Чего? — Они обернулись.
Послышался шорох, скрип сапог, и в полосу света вышел ещё один бандюга. Не горилла, как эти, но высокий и с крепкими плечами. Обветренное лицо и выгоревшие на солнце брови говорили о том, что бóльшую часть времени он проводил в седле. Сапоги на нём тоже были приличные. Глаза вприщур посмеивались. Тоже самоуверенный типчик: как будто у него есть шанс против всех них!
— Не твоё дело, не лезь! — оборвал его первый головорез. — А не то…
— А не то — что? — с видимым интересом спросил тот.
— Вот я тебе покажу — что! — Головорез метнулся к нему, сцепляя кулаки в молот.
Ковбой спокойно шагнул вперёд, сжимая кулак, и быстро ткнул его нападающему под дых. Тот без звука рухнул на пол. Я разинул рот от удивления. Вот так силища! Такой быка с одного удара свалит!
— Ну, ещё желающие? — поинтересовался ковбой, обводя головорезов взглядом.
Желающих почему-то не оказалось.
— Так я и думал, — весело сказал ковбой и окликнул меня: — Иди сюда, мальчик.
Я прошмыгнул мимо мрачно глазеющих на меня головорезов к моему спасителю. Он кивнул на угол камеры, бухнулся на пятую точку, вытягивая ноги, и заложил руки под голову:
— И за что теперь таких цыплят в тюрьму бросают?
— По ошибке. — Я сел рядом с ним. — Спасибо тебе.
— Да пустяки. Теперь они к тебе не полезут. — Ковбой вытянул руку и потрепал меня по голове. — По крайней мере, в эти два дня, что я буду здесь.
— О, тебя выпускают?
— Что? — со смехом переспросил он. — Выпускают? Нет, приятель, меня через два дня повесят.
— Повесят?! — Я аж подскочил. — Как повесят?
— Обыкновенно. Что ты удивляешься? — Ковбой прищурился и посмотрел вверх, где тускло сияло тюремное окошечко. — Эх, жаль только, что не увидеть мне больше моих детей и жёнушки…
— О, у тебя дети есть? — с жалостью спросил я.
Ковбой опять засмеялся:
— Нет, конечно, просто так полагается говорить, когда тебе светит виселица. Впрочем, не надеюсь, что это разжалобило бы шерифа или кого-то из горожан.
— А что ты такого натворил-то, чтобы сразу вешать? — спросил я.
— Обычное дело, — сверкнул зубами в усмешке ковбой, — да это не интересная история. Ты-то как сюда влетел, цыплёнок? Лет тебе сколько?
— Я Джек Смит, а не цыплёнок, — пробурчал я. — Я вообще случайно сюда попал. Отбился от обоза, заплутал в прерии… Думал, что здесь разузнаю о товарищах. А тут шериф. Ты, говорит, кто ещё такой? Ну, я и говорю: я, мол, Джек Смит. А он меня — в кандалы! Ты-то, мол, нам и нужен…
— Ох, незадача! — без сочувствия покачал головой ковбой. — Только Джек Смит — это известный бандит, грабит дилижансы и почтовые кареты. И если шериф не поймает настоящего (в чём я очень сомневаюсь), то висеть тебе со мной рядышком, приятель.
— Как висеть? — похолодел я. — Да я ведь не тот Джек Смит! Неужто у них примет нет никаких?
— У них наградной лист есть, триста долларов за поимку, — возразил ковбой. — Тут и ежу понятно, что такой цыплёнок бандитом с большой дороги быть не может. Просто не повезло тебе, приятель.
— Но я… я не хочу умирать! — затрясся я.
— А кто хочет… — Ковбой снова потрепал меня по голове. — Остаётся лишь надежда, что настоящий попадётся.
— Вот я влип… — Я вжал голову между коленей, выкручивая волосы.
— Это факт, — подтвердил ковбой.
— А это… звать тебя как? — Я поднял голову.
— Уинд. Клем Уинд. — Ковбой приложил два пальца к виску, будто отдавал честь. — Вообще-то Клеменс, но оно уж совсем длинное.
— Спасибо, что помогли мне, мистер Уинд! — Я протянул ему руку.
— Да что ты, официально-то как… — усмехнулся мужчина. — Я и не помог тебе, а лишь неизбежное отсрочил.
Он был прав, конечно. Я покосился в сторону головорезов. Они злобно скрипели что-то между собой, может быть, замышляли напасть, когда мы потеряем бдительность. Вырубленный бандюга так и валялся на полу.
— А ты его не зашиб? — засомневался я, поскольку признаков жизни бандит не подавал.
— Его-то? — Уинд засмеялся и постучал пальцем по носу. — Да что ты, такого и поездом не зашибёшь. Поваляется ещё часика два, очухается.
— Ничего себе, ударчик у тебя, — не без восхищения сказал я.
— Ага, какая жалость, что такие таланты пропадают почём зря, — без особого сожаления согласился он, сползая головой по стене и вытягиваясь во весь рост на полу. — Эх, Мэри Джейн, бедняжечка, с тобой нам уже никогда не увидеться…
— Ещё одна история, чтобы разжалобить палача? — поинтересовался я. — Жёнушка или сестра?
— Лошадь, — возразил Уинд серьёзно. — Бродит теперь где-то по прериям, одинокая, ищет своего хозяина… Эх, чёрт меня побери!
Шутить мне расхотелось. Любимая лошадь… Да, понимаю его. Моя-то тоже несчастная тварь: если Уинд прав и меня вздёрнут, останется без хозяина… Меня передёрнуло, я потёр шею, как будто уже чувствовал затягивающуюся на ней верёвку. Может, ребята заподозрят неладное и отправятся меня искать? Нет, вряд ли… Я скрипнул зубами и уткнулся лбом в колени. В девятнадцать лет отправляться на виселицу только из-за того, что шериф сволочь тупая…
— Эй, Джек Смит, — окликнул меня мужчина, — в карты играешь?
— А? — Я поднял голову.
Он вытащил из-за пазухи затёртую колоду:
— Может, сыграем? С тоски помирать не хочется.
Я согласился. Поставить нам было нечего, мы играли просто так, на интерес. Выиграть у него оказалось непросто, он обставил меня три или четыре раза подряд, прежде чем мне повезло с картами. Потом Уинду это надоело, и он снова привалился к стене, постукивая каблуками сапог по полу.
Решётка камеры заскрипела, помощник шерифа забросил в камеру поднос с едой. Бандюги накинулись на неё, как стадо койотов. Уинд неохотно поднялся, подошёл к решётке и постучал по ней.
— Чего тебе? — недовольно отозвался помощник шерифа.
— Хлеба и воды, — спокойно ответил Уинд.
— Может, тебе ещё и виски со льдом? — ядовито поинтересовался помощник.
— Хлеба и воды, — повторил Уинд, постучав ещё раз, — нужно выполнять последние желания приговорённых к казни, разве не так?
— Ты, мать твою, всю неделю мне мозги выедаешь своими последними желаниями! — Помощник шерифа поднялся, сгрёб со стола бутылку и хлебец и ткнул их в решётку.
— Недолго осталось, потерпи чуток. — Уинд приложил пальцы к виску, по-военному отдавая честь. — Премного благодарен.
Его самообладание меня приводило в восторг и ужас одновременно. Шутить насчёт собственного повешения… Уинд вернулся в угол, бухнулся к стене, разломил хлебец и протянул мне половину:
— Ешь. Тюремную баланду жрать нельзя… Голодный, поди?
Я с жадностью накинулся на хлеб. Я не ел уже дня три, если не ошибаюсь. Уинд неторопливо жевал хлеб, запивая его водой. Его прищуренные глаза вглядывались куда-то в полумрак камеры.
— Запей. — Он протянул мне бутылку.
Я с благодарностью кивнул, потому что уже успел подавиться. Сухой хлеб встал в горле.
— Эх, приятель! — Ковбой заложил руки под голову и посмотрел в потолок. — Вот только теперь и начинаешь ценить жизнь…
И то верно. Я вытер рот и протянул ему бутылку. Он покачал головой:
— Припрячь её, пригодится. Разобьёшь — будет тебе оружие… и шанс против этих головорезов. Драться умеешь?
Я сделал неопределённый жест. Эх, был бы у меня мой кольт! Но оружие отобрали, разумеется. А разбитая бутылка — это салунные драки, никогда в них не ввязывался.
Уинд вытянул руки вверх, сцепляя их, и потянулся. Суставы захрустели, он с удовольствием крякнул и растянулся возле стены. Судя по свету за окошечком, час был поздний. Головорезы тоже затихли. Вряд ли я смог бы заснуть в таком месте… Я поёжился, ткнулся затылком в стену и стиснул зубы. Как глупо закончится моя жизнь…
— Эй, Джек Смит, — вдруг окликнул меня Уинд.
— ?
— Как насчёт перепихнуться разок?
— Что?! — воскликнул я, не веря своим ушам.
— А что? Жизнь к концу подходит. В последний раз сексом заняться ой как сладко будет…
— Спасать меня, чтобы самому такое сделать? — уточнил я.
— Да ладно, я же силой тебя брать не буду, — возразил он, — так что это не в счёт.
— Вот ещё, — фыркнул я и отвернулся.
— Ну, как знаешь. — Он снова потянулся, захрустели суставы. — Смотри, не пожалей.
— С чего бы мне жалеть?
— С того, что это последний шанс нормально потрахаться. Через два дня разрешения у тебя спрашивать никто не станет. Уверен, что хочешь, чтобы это было твоими единственными воспоминаниями на эшафоте?
Я скрипнул зубами. Если до такого дойдёт, я лучше сам себе бутылкой горло перережу.
— И ещё… — тихо хохотнул он, — это всё-таки моё последнее желание, не уважишь?
— Да иди ты! Как тут вообще этим заниматься… чтобы все эти морды пялились? — буркнул я, косясь на него.
— Если к той стене встать, не видно будет. Там выступ. — Уинд вытянул руку и показал в сторону стены с окошечком.
— У тебя, я смотрю, на всё ответ готов.
— А то! Так, дашь? — Мужчина встал, зашёл за выступ и поманил меня оттуда.
— Исключительно в благодарность за моё спасение, — буркнул я, выбираясь из угла и подходя к нему.
Он сверкнул зубами в улыбке и толкнул меня к стене:
— Не пожалеешь, я тебе гарантирую. Снимай штаны…
— Стоя, что ли?
— Если не хочешь, чтобы кто-то ещё увидел.
— Резонно…
— Снимай, снимай… — Он звякнул поясом.
Я приспустил штаны, положил руки на стену и прижался к ней лбом. Шершавые ладони Уинда обхватили мои ягодицы.
— М-м-м, какие… — хрипло сказал Уинд, стискивая их ещё сильнее. — Хорошенькая же у тебя задница, Джек Смит!
— Да ну тебя… — сквозь зубы ответил я. — Давай уже…
— Куда торопиться? Вся ночь впереди, — возразил мужчина, массируя их вверх-вниз. — В последний раз ведь такие прелести тискаю, дай насладиться…
От этих прикосновений по коже бежали мурашки. Его огрубленные ладони напоминали руки Билла. Билл… Неужели мне никогда уже не увидеться с тобой?! Я впечатал лоб в стену со всей силы. Рука Уинда перебралась мне на живот, пощупала пенис, обследовала яички.
— Ух какой, — удивился Уинд, посмеиваясь мне в ухо. — Орудие у тебя впечатляющее…
— Кончай трепаться, — со злостью отозвался я. Его прикосновения наполнили меня тоской по свободе, по прерии, по брату. — Раздражает!
— Ладно, ладно… — Смешок тронул моё ухо дыханием. — Сердитый какой…
Я скрипнул зубами, сдерживая стон; мышцы растягивались под горячим натиском, но этого было явно недостаточно. Пожалуй, его «орудие» тоже порядочного калибра… Я двинул каблуками, вкручивая их в неровный тюремный пол. По позвоночнику вверх расползалась горячая волна боли, говорящая о том, что пару дней на задницу сесть я точно не смогу. Впрочем, какая разница, если и мне светит виселица? Я уцепился рукой за каменный выступ, стараясь унять дрожь в ногах и справиться с заливающей глаза мутью.
— Очухался?
Я вдруг обнаружил, что лежу на полу, а Уинд заглядывает мне в лицо. Приснилось, что ли?
— Не думал, что ты в обморок грохнешься, — хмыкнул он, несильно толкнув мой лоб ладонью.
В обморок грохнусь? Позорище какое… Я рывком сел, подтягивая всё ещё спущенные штаны.
— Мог бы и отказаться, если тебе уж так…
— Заткнись, — отрезал я, — это я от голода отключился.
Он только поднял руки, как бы говоря, что вовсе не собирается докапываться до истины, и прислонился к стене. Я уткнулся лицом в колени, вцепился руками в волосы. Не ожидал от себя такого… И пяти минут не продержался! Это всё нервы.
— Как бы то ни было, — пробормотал Уинд, — всё равно спасибо тебе, Джек Смит.
— Я не… — сдавленно начал я, но продолжить не смог.
Какой смысл называть ему теперь настоящее имя? Лучше сгинуть в этом дрянном городишке под чужим именем, чтобы никто не узнал, что я попался на такой глупости. Прости, Билл, это было бесконечно глупо с моей стороны.
Всю ночь я проклевал носом, то засыпая, то просыпаясь, вздрагивая от каждого шороха и ожидая какого-нибудь подвоха от бандитов. Уинд спал крепко, негромко похрапывая и то и дело переворачиваясь с боку на бок. Перед утром и я сумел заснуть нормально, но меня разбудил грохот решётки и голос шерифа:
— Эй, Джек Смит, на выход!
Я подскочил, сердце зайцем метнулось в пятки: неужели меня решили повесить первым?! Уинд приоткрыл один глаз, но ничего не сказал.
— Пошевеливайся! — прикрикнул шериф.
Я на деревянных ногах поплёлся к выходу. Я не готов… Я совсем не готов умереть! Холодный пот градом катился по лбу, горло сохло и сжималось. Вот шагну из камеры — и всё… Шериф досадливо и презрительно цыкнул, схватил меня за загривок и вышвырнул из камеры к столу, за которым сидел помощник. Я растерялся, поймав брошенный в меня помощником свёрток с оружием и одеждой, которую у меня отобрали, когда поймали.
— Что это всё значит? — прошептал я.
— Вали отсюда, придурок, — рявкнул шериф. — Настоящего Смита пристрелили, когда он грабил почтовую карету. Кто бы мог подумать…
Видно, он сожалел, что не смог получить награду, раз уж я оказался не настоящим Джеком Смитом. Я воспрянул духом и рванул к двери, пока шериф не передумал.
— Эй, Джек Смит! — окликнул меня Уинд.
Я обернулся и поймал какую-то вещицу, которую он перебросил мне из-за решётки.
— Держи, на память. — Он приложил пальцы к виску и отдал честь.
Я кивнул, сжал вещицу в кулаке и, не теряя ни минуты, пулей вылетел из офиса шерифа, беря курс на запад, подальше от этого городка. Пробежав какое-то расстояние, я приостановился и взглянул на то, что сжимал в кулаке. Это была пробитая пулей золотая монетка на верёвочке. Должно быть, какой-то его талисман, который он до сих пор носил на шее. Что ж, теперь он ему точно не понадобится.
Я повесил монетку на шею и поспешил убраться отсюда. Чем быстрее я встречусь с ребятами, тем лучше: сил у меня мало, припасов никаких, кольт и тот с одной пулей всего… Я натянул шляпу поглубже и припустил к горам, царапая шпорами камни под ногами. Lucky! Кто ещё на Диком Западе так же удачлив, как я, Эйб Кольт? Попасться под чужим именем и увильнуть от виселицы — ну не счастливчик ли я?
Я хохотнул и приостановился, пытаясь определить направление ветра. В ту же секунду мимо лица прожужжала пуля и врезалась в камень в нескольких дюймах от меня, крошки брызнули во все стороны.
— Попался? — раздался сзади знакомый голос.
— Да пошёл ты, — весело отозвался я, разворачиваясь на каблуках и пуская последнюю пулю в сторону голоса.
Мужчина легко уклонился, бросил поводья и спрыгнул с лошади, раскрывая мне объятья:
— Эйб!
Я засмеялся и с удовольствием ткнулся носом в его широкую грудь. Он закружил меня на месте, ероша по волосам, и мы оба свалились на землю.
— Билл… братишка…
— Чёрт тебя возьми, ты хоть представляешь себе, как меня напугал? — Билл сжал мои волосы в кулаке. — Где ты пропадал?
— Прости, — глупо засмеялся я, — так уж вышло. Где остальные?
— Двинули в город. — Он сел, вытянул меня из пыли и привлёк к себе. — Там есть чем поживиться?
— Да. — Мне почему-то стало скучно.
— Что не так?
— Там казнь завтра. Этот парень… Он реально помог мне.
— Хочешь посмотреть, как он откинется? — ухмыльнулся Билл.
— Дурак…
— Ладно. — Он встал, протянул мне руку. — Едем в лагерь, а там видно будет… Лошадь твоя пришла, представляешь, как мы всполошились?
— Да уж представляю…
Наш лагерь, раскинутый в узком ущелье, был хорошо спрятан между этими неприступными каменными стенами. Наевшись до отвала, я предложил брату свой план. Я точно был уверен, что хочу избавить Уинда от виселицы: не привык оставаться в долгу. Если ребята ворвутся в город с восточной стороны, они отвлекут внимание горожан от виселицы, а уж тут в дело вступят братья Кольт, а братья Кольт — это вам не пустой звук, чёрт подери! Это не какой-то там жалкий грабитель дилижансов Смит, на нашем счету уже полсотни банков. Конечно, в этом захудалом городишке большого куша ждать не следует, но это отличная возможность провернуть моё дельце. Билл, разумеется, согласился, как всегда соглашался, балуя меня, как младшего братца.
— Покажешь класс? — предположил он, перекидывая мне один из винчестеров.
— Постараюсь, — ухмыльнулся я.
За пару часов до рассвета мы свернули лагерь и отправились обратно к городу. Остальные уже были на своих местах, прячась в околотках и подворотнях на главной улице. Мы с Биллом забрались на высокий выступ, нависающий над городом. Отсюда открывался отличный вид на площадь, где теперь уродливо скособочилась виселица. Я посмотрел в бинокль. Желающих посмотреть на казнь было не так уж и много, шериф лениво обмахивался шляпой, палач что-то колупал в верёвке, наверное, затягивая узел позаковыристее.
— Ещё не началось, — выдохнул я, откладывая бинокль и перекидывая винчестер с плеча на колено. — Будь готов, Билли.
— Окей, — весело отозвался он, развернул лошадь и скатился с уступа вниз, чтобы прикрыть меня из кустов, уныло торчащих по окраинам.
Вот ударил колокол. Я вскинул винчестер и прищурился, следя за площадью. К виселице вывели Уинда, руки у него были связаны за спиной. Он не унывал и, поблёскивая зубами в улыбке, поглядывал на небо, как будто хотел, чтобы именно оно оказалось последним, что он видел в жизни. Шериф подтолкнул его к помосту; видно, не терпелось покончить с Уиндом и вообще со всей этой казнью. Ну что за дебильный город, даже повешение нормально провести не могут. Видел я, как вешали в других городах! Настоящий праздник! А тут… Я сплюнул, облизнул пересохшие от ветра губы и прицелился, чтобы не пропустить нужный момент. Мой выстрел послужил бы сигналом для остальных.
Палач ухватил мужчину за руки и подтолкнул к табурету, над которым покачивалась петля. Кажется, начинало задувать с севера, мне это было только на руку. Я поводил дулом в стороны, примериваясь. Уинд уже стоял на табурете, палач затянул петлю на его горле, проверил, крепко ли. Шериф что-то говорил (наверное, зачитывал приговор, а может быть, спрашивал о последнем желании), Уинд только презрительно усмехнулся и что-то ответил, от чего лицо шерифа вытянулось, и он раздражённо махнул рукой, давая знак палачу. Пинок — и табурет вылетел из-под сапог приговорённого. Я нажал на спусковой крючок — пуля перебила верёвку, Уинд грохнулся на помост. В это же мгновение раздался второй выстрел, я увидел, как шериф пригибается и выхватывает оружие, пытаясь определить, откуда стреляли. Сделать это ему помешали выстрелы, прозвучавшие из города (стало быть, подоспели ребята).
Как я и думал, про Уинда тут же позабыли. Шериф вместе с палачом задворками стали пробираться к участку за подкреплением, зеваки разбежались кто куда, местные лихачи палили куда попало где-то возле салуна, а наши ребята были уже в банке (Билли тоже улизнул туда). Выбравшись с уступа и пробравшись на площадь, я обнаружил, что Уинд уже передёрнул связанные руки из-за спины и пытался развязать узел зубами. Я запрыгнул на помост со словами:
— Вам помочь, мистер Уинд?
Он вскинул на меня глаза и сверкнул зубами в улыбке:
— Вот так-так, а я-то думаю, какое чудо на этот раз избавило меня от петли?
«На этот раз»? Я вытащил нож и перерезал путы. Он встал, растирая запястья, и стащил с шеи верёвку.
— Вернул должок, — сказал я, перекидывая винчестер на плечо.
— Угу… — рассеянно отозвался он, разглядывая верёвку в том месте, где пуля перебила её. — Премного благодарен… мистер как-тебя-там.
— А? — Я не ожидал, что он обратится ко мне так.
Неужто он догадался, что я не тот, за кого себя выдавал? Но кто в этих краях мог знать нас в лицо? Впрочем, по его лицу нельзя было понять, знал ли он, кто я на самом деле. Наверное, его впечатлил выстрел, так что он решил, что какой-то там простой «Джек Смит» так выстрелить не может, и предположил, что я должен быть в этом случае кем-то известным.
Пока я думал да гадал, Уинд отшвырнул верёвку, прищурился на солнце и пробормотал:
— Самое время отсюда убраться.
Он приложил пальцы ко рту и свистнул с особым переливом в конце. Минуту спустя откуда-то появилась лошадь, взнузданная и осёдланная, но явно бродячая, поскольку вид у неё был потрёпанный и бесхозный. Она спокойно протрусила по улице и остановилась возле виселицы, лениво мотая головой и кося на нас своим огромным глазом. Стало быть, это и была Мэри Джейн. Уинд легко перепрыгнул через помост, вскочил на лошадь и снова отдал честь двумя пальцами:
— На этом прощаюсь, мистер как-тебя-там.
— Подожди, твоя монетка…
— Оставь себе, удачу приносит. — Он дёрнул поводья. — Как знать, может быть, ещё и встретимся.
Мэри Джейн оказалась проворной скотинкой и в два счёта вынесла хозяина за пределы города, оставляя позади клубы пыли из-под копыт.
— Удачи, мистер Уинд, — сказал я, приподнимая шляпу.
— Ты сказал: Уинд?!
Я обернулся. Это был Билли. Он держал на плече мешок с банковской печатью, значит, пора было закругляться и рвать отсюда когти.
— Неужели тот самый? — воскликнул он, с сожалением глядя на оседающую на дороге пыль.
— «Тот самый»? — переспросил я, запрыгивая на лошадь.
— Лаки Уинд. Легендарный конокрад с западных равнин.
— В смысле «Лаки»?
— Говорят, ему нереально везёт. Будто бы он заговоренный, что ли… и от пули, и от верёвки… Сколько раз ни попадался — всё время удавалось выкрутиться.
Я хмыкнул. Сказанное Уиндом ранее подтверждало слова брата: он вполне мог быть тем самым Лаки Уиндом.
Я потрогал монетку, висящую у меня на шее. Талисман? Хотел бы я узнать историю этой монеты…
Возможно, мы ещё встретимся с ним на этих пыльных дорогах Дикого Запада, for we all are just strangers passing by those Western Roads in our search for eternal freedom and wild luck.