I don't give a fight

Понедельник. Долгожданный отдых после тяжелого трудового уик- энда, ярких софитов, оваций и сразу трёх «взорванных» залов где-то в центральной Финляндии. Утреннее солнце давно уже грело собой утомлённый прохладной летней ночью асфальт, но Йоонас, накануне уснувший чуть ли не в прихожей, рухнув в шкаф в попытке повесить туда джинсовку, совсем не торопился вставать. На протяжении двадцати минут он затылком ощущал на себе теплый пристальный взгляд Йоэля, но чрезмерная усталость и не до конца прошедшая дрема помогали не реагировать на это. Сам же Хокка застыл в дверном проеме, блаженно прислонившись к нему плечом и головой. Открывавшийся его глазам вид словно сошел с картины Караваджо: исполненное северной бледности тело сонно нежилось в теплых солнечных лучах, тонкое одеяло изящно выделяло все его изгибы от незаметных сведенных лопаток до округлых ягодиц, а светлые кудри были рассыпаны по подушке и будто светились. Отвернувшись к противоположной стене, Порко шумно сопел себе в плечо, отчего его спина размеренно и плавно вздымалась.

— Солнце..., — наконец едва слышно пропел Йоэль. Лежащее на животе тельце зашевелилось, пытаясь удержать стремительно ускользающий сон. — Просыпайся...

Йоон вытащил из-под подушки правую руку и показал четыре пальца. Нарисованные на недавно покрашенных ногтях буквы складывались в надпись «FUCK». А еще через пару секунд инсталляция сменилась на демонстрацию одного лишь среднего пальца с буквой «U».

— Сам иди! — фыркнул Хокка со смехом. Вместо этого его любимое сонное существо притянуло к себе огромную плюшевую акулу и, протестующе забормотав что-то себе под нос, попыталось снова вернуться в объятия Морфея. Йоэль нахмурил брови: ну нет, не надейся, не выйдет, — Вставай. Сколько можно спать?

Ответа не последовало, и тогда он решил действовать по-другому: залез на кровать и чмокнул мягкую пухлую щечку. Порко лишь повел плечом, пряча лицо от будущих поцелуев. Этот способ, очевидно, не сработал, хотя было видно, что Йоонас уже не спал — просто стремился подольше не вылезать из постели. Ну раз ему так хочется... нееет...

— Проснись и пой! — с раздражающе веселым криком подушка была буквально вырвана из-под кучерявой головы. Тут уж соня молчать не стал.

— Сам пой, а я на гитаре играю, — подложив акулу вместо утащенной возлюбленным подушки, он снова нарочито громко засопел. Несмотря на это, острый подбородок всё же уткнулся ему между плечом и шеей, а успокаивающе теплые руки нежно приобняли млеющее в солнечных лучах тело.

— Йоон, мне скучно, — шепнул Хокка в самое ухо и жалобно заскулил. Ну уж если это не поможет...

— Отлезь, — ... то можно применить и грубую силу...

— Ах, значит ты так, да? — Порко ощутил, как парень слез с него, как прогнулась кровать за спиной, а следом — как прямо ему на голову тяжело опустилась набитая пухом подушка. Он тут же вскочил, держа в руках плюшевую акулу, как единственное имеющееся у него оружие. Сон как рукой сняло, что если не бесило, то, как минимум, было досадно.

— Придурок, еще и лыбится сидит! — раздраженно заорал Йоонас, с размаху угодив акулой в бок бестолкового бойфренда. Тот лишь рассмеялся, отразив еще один удар рукой. Впрочем, за свое ребячество ему пришлось очень быстро поплатиться: нападение «плюшевого воина» продолжилось с новой силой. Удары посыпались градом со всех сторон. — Хокка! Ты! Ебучая! Мразота! Ты понял?! Мразота! И абъюзер! Спать! Мне! Не! Даёшь! — верещал Йоон, продолжая избиение. А Йоэль не мог перестать смеяться, лишь изредка нанося ответные удары.

— Ты как цыплёнок, — вставил он в секундную паузу, пока противник сдувал нависшие пряди со лба, — пушистенький такой.

От смущения или от бешенства, но щёки Порко мгновенно налились краской, и с воинственным криком он накинулся на того, кто, похоже, совсем потерял страх. Оба тела распластались на матрасе, сгребая в кучу одеяло, простыню и подушки. Усевшись на любовника сверху, Йоонас продолжал наносить хаотичные удары, попадая по искаженной от хохота физиономии. Хокка слабо пытался отбиваться, но наконец ему удалось ткнуть подушкой в раскрасневшуюся мордашку и, улучив момент, повалить свою взбесившуюся свинку на кровать. Всё ещё широко улыбаясь, он шустро перехватил запястья и прижал их по обе стороны от головы.

— Пусти! — огрызнулся Йоон, дергая руками и пытаясь пнуть коленкой усевшуюся на нем тяжеленную тушу, — Пусти, говорю, сволочь!

— Сам такой! — усмехнулся Йоэль и заткнул поцелуем не успевшую начаться гневную тираду. Ненавязчивым, но страстным, в других обстоятельствах он вполне мог бы перейти во что-то большее. Мог бы, тем более, что градус недовольства, исходивший от Порко, стал активно снижаться. Но иногда нужно вовремя остановиться. И Хокка остановился, напоследок лизнув пухлую нижнюю губу. — Угомонился?

Тяжело дышащий после такого боя Йоонас ничего не ответил. Да и можно ли его винить? Нависшее над ним существо выглядело... мило? Пожалуй, это самое подходящее слово. Очаровательная улыбка, вызывающая маленькие ямочки на щеках. Свисающие светлые волосы, растрепавшиеся в процессе внезапного утреннего файтинга. Забавно высунутый кончик языка и... голубые глаза щеночка хаски. Йоон поймал себя на мысли, что мог бы вечно любоваться этим зрелищем. Только вот собственное тело в очередной раз решило действовать по своим правилам. Низ живота неприятно скрутило и громкое голодное урчание разлетелось по спальне.

— Ух ты, — Йоэль мигом нырнул вниз и приложил ухо и ладонь к мягкому пузику, — Оно разговаривает, офигеть!

— Дурак, — Порко отпихнул любимого ногой, — жрать неси давай, раз уж разбудил.

Беззлобно хихикнув, Хокка слез с постели и, махнув рукой, позвал парня за собой на кухню. Однако тот явно не торопился вставать, даже несмотря на то, что обратно уснуть ему бы уже не удалось. Меланхоличным взглядом он обвел поле недавней битвы и, прихватив с собой плюшевую акулу, вышел из спальни несколько минут спустя.

— Ну и че ты её сюда припер? — спросил Йоэль, наливая какао в непомерно огромную кружку. — Садись.

— Ну кто ж тебя знает, нападёшь ещё на меня с половником, что я делать буду?.. Эй, а зефирки?

Жалобная щенячья мордочка, сопроводившая этот возглас, сделала свое дело: внушительная горка маршмеллоу засыпала собой какао, словно снег. Йоонас расплылся в улыбке и, держа кружку в одной руке, а другой прижимая к себе акулу, сделал глоток.

— Спасибо, — мурлыкнул он, слизнув сладкую пенку с верхней губы, — Люблю тебя.

— Не за что, солнце, - внезапно покраснев щеками, Хокка смущенно заправил волосы за ухо и сел напротив, — И я тебя люблю.