Не молчи - подрочи

"Арс, всё хорошо?", "Тебе комфортно?", "Я продолжаю?" и ещё тысяча и одна фраза, которые произносит Антон во время секса. И он бы рад не спрашивать у партнёра, постоянного причём, как он себя чувствует, но ничего не может с собой поделать. Страх навредить, сделать как-то не так всегда выше него, но Арсений молчит как рыба во время секса. И даже удивительно, что он так делает, ведь никакую рыбу он не любит. Но тем не менее ни стона, ни слова одобрения от него дождаться не представляется возможным.

Шастун пробовал говорить на эту тему, объяснял, что постоянно переживает, что делает что-то не так, что ему важно вербальное подтверждение правильности своих действий, что даже самых тихих стонов будет достаточно. Но Арсений из раза в раз говорил, что всё хорошо, он всем доволен, а не стонет он потому что не умеет, да и пошлые разговоры во время секса это не его. Во время всех споров ссылался на то, что к тридцати с лишним годам у него сформировались некоторые привычки, и быть громким во время секса в них не входит.

Шастун считает это глупостью. Он слышал как Арс может шуточно стонать, когда отыгрывает какую-то роль, как проявляет себя в поцелуях, говоря, что Антон у него самый хороший и чудесный, но при этом в сексе – тишина. Он не силён в психологии, но считает, что здесь есть явно какой-то зажим, который он, как любящий партнер, должен помочь снять.

Случай подворачивается неожиданно, так что ничего специально устраивать не пришлось. В один из выходных Арсений задремал в обед на диване, разморённый жарой. Антон же для себя решил, что это тот самый шанс, когда он сможет довести его до такой степени возбуждения, что у него не останется другого выхода, кроме как застонать или хоть как-то иначе проявить себя голосом во время секса.

Антон садится в ногах Арсения и терпеливо ждет его пробуждения. Минута. Десять. Двадцать. Лёгкий ветерок скользит по лицу, ерошит челку и мягко выдёргивает Арсения из дрёмы. Он неспешно потягивается, проминая позвоночник и похрустывая каждой косточкой, а затем непонимающе смотрит вниз на Антона.

– Ты чего? Всё хорошо? – в голосе проскальзывают нотки беспокойства, но он еще не проснулся окончательно, чтобы трезво оценить ситуацию и заметить, что Шастун смотрит на него отнюдь не потерянным взглядом. В его глазах скорее плещется бескрайнее возбуждение вперемешку с хитростью.

– Нет-нет, всё хорошо, а ты лежи пока, не вставай, - медленно говорит, а сам растягивает губы в успокаивающую и такую надежную улыбку.

Начинает осторожно и трепетно-нежно поглаживать арсеньевские ноги, знает, что они у него одни из самых эрогенных зон после члена и сосков. Краем уха слышит как Арсений прерывисто выдыхает, ерзает на диване, устраиваясь по-удобнее: значит уже начал потихоньку возбуждаться.

Антон мысленно кивает сам себе и продолжает массировать мускулистые ноги, но уже более активно. Разминает ступни, поднимается вверх, несильно сжимает лодыжки, икры, невесомыми прикосновениями обводит коленные чашечки, оставляя на каждой из них по паре сухих поцелуев. Переводит взгляд на Арсения. Он расслабленно сидит, прикрыв глаза, и размеренно дышит. Шастун знает, что тот пока что ещё не возбужден, но они сегодня никуда и не торопятся. Время есть. В хорошем возбуждении ключевую роль играет расслабление, а это именно то, чего он сейчас хочет добиться.

Антон устремляет свой взгляд обратно к ногам Арсения, визуально оглаживая его бедра, а затем повторяет руками всё, что задумал. Шумно выдыхает, чувствуя как сильные мышцы перекатываются под его пальцами. Наверное нельзя так любить определенную часть тела в человеке, но Антону всё равно. Он уже столько раз признавался в любви арсеньевским ногам, столько раз целовал и покусывал нежную кожу на ляшках, оставляя никому не видные засосы, надёжно скрытые черными облегающими джинсами, но ему кажется, что он никогда не сможет выразить всего восхищения. Возможно, это уже отдает слегка нездоровым помешательством, но он ничего не может с собой поделать, и вид ног любимого человека вызывает в нем однозначное желание укусить, сжать и зацеловать каждый миллиметр этой восхитительной кожи.

Шастун чуть сильнее сжимает ноги Арсения, безмолвно намекая на то, что шорты можно снять. Тот послушно привстает и даёт стянуть с себя уже ненужную одежду. Сейчас он похож на большую тряпичную куклу, безукоризненно выполняющую указания. Шастун знает, что тот просто почти полностью расслабился, поэтому уже не способен думать о своих действиях, может только просто слушаться. С Арсением всегда так. Он безоговорочно доверяет своё тело и своё удовольствие в руки Антона, потому что знает, что его никогда не обидят и сделают всё возможное для его комфорта.

Антон чуть жестче сминает ляшки и начинает мягко и вдумчиво массировать. Знает, где нужно надавить ребром ладони, где осторожно коснуться кончиками пальцев, чтобы кожа покрылась мурашками.

Теперь, когда Арсений отпустил себя и расслабился, видно, что он возбудился. Дыхание стало более тяжелым и частым, пушистые ресницы начали подрагивать, а руки беспорядочно разметались по обивке дивана.

Шастун, не переставая наглаживать его ноги, склоняется всё ниже к паху, тянет носом и чувствует терпкий запах чужого возбуждения. Арсений течёт. Маленькое пятнышко смазки расползается по серым боксерам, и он не может отказать себе в удовольствии лизнуть его. Чувствует, как бедра под его руками начинают мелко подрагивать. Продолжает покрывать короткими звонкими поцелуями головку, прихватывает её губами, трется носом по влажной ткани. Чувствует, как любимые бедра мягко толкаются вверх, намекая на недостаточность прикосновений, а пальцы бессильно цепляются за обивку дивана. Антон знает, что Арсений хочет большего. У них всегда так. Им обоим мало. Мало прикосновений и объятий из-за загруженности на работе, мало поцелуев, мало разговоров, мало молчаливых переглядок, мало всего. И даже когда они рядом, им не хватает друг друга. Всегда хочется ближе, крепче, сильнее.

Обычно Шастун в эти моменты сдаётся, спешно стягивает трусы и берет член, пропускает в горло, сосёт быстро и слюняво чтобы довести Арсения до такой нужной и желанной разрядки. Но только не сегодня. Сегодня он хочет растянуть удовольствие и дождаться от него просьбы или одобрения, неважно словами или же стонами. Ему важен лишь сам факт проявления, а не его форма.

Поэтому сейчас Антон встаёт с пола, неспешно садится прямо на арсеньевские бёдра, вжимается своим членом в его и припечатывает тяжелым, будто с поволокой, взглядом, чтобы тот не двигался. Знает, что действует безотказно. Ещё ни разу Арс не сопротивлялся ему, но и ни разу не оставался недовольным или неудовлетворенным. За годы притираний они научились тонко чувствовать друг друга и выучили каждый миллиметр кожи. Каждый их секс заканчивался восторженными словами благодарности в адрес Антона, но еще ни разу эти слова не звучали во время процесса.

Целуются они медленно и тягуче, но ровно до тех пор пока Шастун не отстраняется и не оттягивает пальцами нижнюю губу Арсения.

– Оближи, – звучит глухо. Арсений вздрагивает всем телом, но послушно принимается вылизывать пальцы, мягко обводя и посасывая каждый. Смотрит снизу вверх, а в глазах столько спокойствия и любви. Он доверяет. Антон мягко вынимает пальцы, скользит ими по покрасневшим припухшим губам, добавляя пошлого блеска, и слегка цепляет сосок. Мягко обводит ареолу, потирает навершие и слышит судорожный выдох.

– Что такое, Арсюш? Всё хорошо? – спрашивает невинно, но с хитрой улыбкой, знает ведь, что всё в порядке, но не может отказать себе в удовольствии подразниться. Дожидается кивка и нежно проводит языком по второму соску, повторяет движение, а затем слюнявит пальцы и сжимает его. Арсения подбрасывает от контраста ощущений, он утыкается в шею, беззубо кусая её.

А Антон продолжает потирать и пощипывать соски, знает, что Арсений возбуждается от этого моментально. Ловит поплывший взгляд, в котором нет и намёка на сфокусированность, только молчаливая просьба. Он знает, как Арс любит целоваться во время предварительных ласк и не только, и как нехотя отлипает от него, но обычно никогда не инициирует поцелуй. Но сегодня Шастун намерен дождаться активных действий и теперь медлит специально, терпеливо выжидая.

Видит как его любимый просяще смотрит, как покусывает в нерешительности губы, как тянется к нему, словно плавленный сырок, но в тоже время остаётся твёрдым: своим принципам не изменяет, ничего не говорит.

– Арсень, что ты хочешь? – смотрит ласково, но знает, что добивает словами. Тот моментально вскидывается, утыкается лбом в разгоряченную кожу и тихо-тихо говорит:

– Поцелуй меня... пожалуйста...

– Конечно, дорогой, всё для тебя, – Антон с довольной улыбкой склоняется и на пробу проводит языком по нижней губе, оттягивая её зубами, чтобы в следущий момент агрессивно поцеловать. Они сплетаются языками, сталкиваются губами и зубами, но не отстраняются друг от друга до тех пор, пока Шастун не понимает, что ещё немного и они оба кончат в трусы как подростки. Арсений от постоянной стимуляции сосков и поцелуев, а он сам от того, что доволен реакциями партнёра.

Поэтому он быстро слезает, стягивает с них обоих трусы и склоняется над арсеньевским членом, однако сосать не спешит. Вместо этого легонько дует на головку, заставляя чужие бедра судорожно толкаться вверх в попытках получить немного трения. Антон знает, что Арсений уже на пределе, и если бы он не растягивал процесс в своих интересах, то они оба кончили бы еще давно. Он лижет бедра, прикусывает нежную кожу на внутренней стороне, оставляет вперемешку сухие и мокрые поцелуи, дует на слюну, заставляя кожу покрываться мурашками.

Арсений стойко держится ровно до момента, когда Антон высовывает язык на максимум и тягуче проводит широкую влажную дорожку он ануса до основания члена. В этот момент он не выдерживает и протяжно стонет. Шастун замирает, пытается перевести дыхание и хоть немного унять возбуждение. У него получилось. Чтобы не спугнуть момент он продолжает мягко вылизывать яйца и промежность и дожидается ещё одного стона. Отрывается и видит, как Арсений закрыл руками раскрасневшееся лицо и нервно кусает губы.

– Арс, Арс, ты чего? Хороший мой, не сдерживайся, ладно? – гладит по бедрам успокаивающе, чуть сжимая. А когда дожидается ответного кивка, склоняется над членом и берет сразу глубоко, как он умеет. Наградой ему становится протяжное громкое «да» и поглаживание по затылку. Арсений явно вошел во вкус, потому как всё крепче сжимает его кудри, всё громче стонет, всё сильнее и глубже толкается. Шастун только и рад стараться. Теперь, когда он знает и, самое важное, слышит, что всё хорошо, даже сосать член становится легко. Он спокойно пропускает глубже, обводит языком венки и иногда с причмокиваем отстранятся только для того, чтобы опять насадиться. Он чувствует, что ещё совсем немного и они кончат вместе.

Антон, начинает мелко и часто двигаться, параллельно надрачивая себе. Возбуждение переполняет его, кажется, что ещё один длинный стон Арсения и чаша расплескается. Действительно, когда он подаётся особенно резко вниз, сжимая горлом член, Арсений стонет что-то неразборчивое и кончает, обмякая на диване и растекаясь по поверхности. Антон за пару движений доводит себя тоже до разрядки и утыкается в острую коленку лбом. Заполошно дышит, восстанавливая сбившееся к хуям дыхание.

– Тох, это, конечно, было ахуенно, но зачем было столько изводить?

– Хотел тебя услышать, повторим? - улыбается хитро и ярко, хоть и устало.

– Чур только на этот раз с твоим членом в моей заднице, - Арс заливисто смеётся, перебирая вьющиеся пряди Антона и думает, что самый последний барьер в их отношениях пройден усилиями Шастуна, и теперь он чувствует полное расслабление. Раньше было ощущение, что быть ближе уже некуда, но оказалось, что можно, если рядом есть человек, готовый ради тебя на всё.