— Как прекрасна луна в это время года, — сказал я довольно очевидную вещь, по-моему.

— Ч-ч-что? — дрожащим голосом спросила меня девушка, что сейчас сидела связанная в центре собственной спальни.

— Ничего, — ответил ей, вставая с насиженного места.

Как и сказал раньше, мой рабочий день только начался, именно поэтому девушка была ещё жива. Я подошёл к ней и начал внимательно осматривать. По моему скромному мнению, это была обычная и ничем не примечательная девушка, весь её вид прямо кричал, что она гик: огромные круги под глазами от бессонных ночей, черная футболка с логотипом Бэтмена, даже на семейниках, что сейчас были на ней, виднелись маленькие символы самого лучшего детектива в мире.

Комната, в которой мы находились, вся обставлена разными фигурками героев и злодеев из мира игр, комиксов и аниме. На стенах были арты с теми же персонажами, а на компьютере, что был включен, когда сюда проник, была открыта вкладка с новой серией Харли Квинн.

— Успела досмотреть? — поинтересовался у девчонки.

— Что именно, господин преступник? — Как мило, оказывается, я господин. Это даже приятно.

— Я про серию Харли, — уточнил для неё.

— Нет, — честно, всё ещё дрожащим от страха голосом ответила она.

— Жаль, она того стоила, — реально классная, как и в принципе любая из этого сериала.

Я осмотрелся повнимательнее и обнаружил на одной из полок заинтересовавший меня предмет, подошёл к нему и взял его в руки, чтобы убедиться в его подлинности. Проведя по лезвию, я слегка поцарапал свой большой палец, из-за чего черная перчатка, что была на мне, порвалась. Это меня искренне порадовало, ведь в руках я держал кунай, и не обычный, а четвёртого Хокаге. Девчонка, видимо, очень любит всю эту культуру, раз покупает даже столь незначительные предметы для коллекции.

— Чего вы хотите? — спросила меня коллекционер гиковской атрибутики.

— А ты как думаешь? — ответил на вопрос вопросом, мысленно в голове прикидывая, как таким кунаем можно разделывать тело, да покрасивее.

— Деньги? — с надеждой спросила она.

— Нет, — я вернулся к ней и встал напротив.

— Какие-то ценные вещи? — продолжила гадать она.

— Нет, — наклонившись к ней, посмотрел прямо в глаза: в них я видел страх и отчаяние.

— Моё тело? — Изнасилование, серьезно?

— Почти, — сказав это, провёл кунаем по её оголенной ножке, оставляя маленький и неглубокий порез, из которого тут же начала сочиться алая кровь.

— Моя жизнь? — от страха и боли она отвернулась от моего взгляда и закрыла глаза. По щекам потекли слёзы.

— Да, — приблизившись к ней ещё ближе, выдохнул ей эти слова прямо в ухо.

— Пожалуйста, не надо, — всхлипывая, начала умолять она, как и многие до неё.

— Надо, Алиса, надо, — я не собирался её жалеть, поэтому провёл новую линию по внутренней стороне бедра, максимально близко к её интимному месту. Сделал это настолько близко, что немного крови впиталось в чёрные трусики.

— Умоляю, я сделаю всё, что Вы хотите, только, пожалуйста, не убивайте меня, — голос её был очень тихим, но преисполнен надеждой на лучший исход.

Я не стал отвечать ей и говорить, насколько глупо звучит её просьба, просто подошёл к её компьютеру и открыл YouTube, чтобы найти нужный мне клип с музыкой, дабы настроиться на рабочий лад. Пока я шарился в её ПК, подумывая зайти в историю просмотров, дабы полюбопытствовать, на что такая хоть и не красавица, но вполне средняя девчонка теребит свою фасолинку, она продолжала умолять меня оставить ей жизнь.

Для меня её слова — фоновый шум. Я перестал воспринимать их уже давно, так как привык слышать это блеяние каждый раз. Конечно, как и любой убийца в начале, я ловил кайф, имея такую власть над жизнью и человеком передо мной, что пресмыкается, словно животное, но со временем это приелось и теперь больше раздражало, чем приносило удовольствие.

Когда нашёл нужный мне ролик, я выкрутил звук колонок компьютера на максимум и запустил клип. Сначала зазвучала басовая гитара с барабанами, и вскоре солист начал петь, словно разрывая свои связки.

Что ж!

Им известно то, что ты борешься с собой.

Они знают, что ты наполнен болью.

Им известно, что ты приносишь себе боль,

И твой упадок близок, слышишь?

По всему телу тут же пробежали мурашки от звучания гитары, и меня наполнила энергия. Это уже привычка — работать под музыку. Знаю, когда-нибудь меня это сведёт в могилу, но ничего не могу с собой поделать, это уже сила второй натуры. Резать всяких дурачков гораздо приятнее под музыку, она позволяет подстроиться под новый для тебя ритм и сделать каждое убийство особенным, ведь убийство под какой-нибудь Rammstein сильно отличается от того же убийства под Nirvana. Я подстраивался под музыку и позволял ей вести свои руки, что уносило меня в совершенно иной мир, и в конце, смотря на дело рук своих, словно видел новую картину.

— Пожалуйста, я Вас умоляю, я ведь не сделала ничего плохого и не заслужила смерти, — Алиса всё не унималась, надеясь вызвать у меня жалость.

— Ты знаешь, что такое безумие? — задал ей вопрос. Поскольку у нас с ней были общие интересы, можно было и поговорить с ней на равных, ведь она не какая-то шлюха из тёмной подворотни, которую мне захотелось убить по велению правой пятки.

— Потенциально неизлечимое тяжёлое психическое расстройство, — не меняя своё настроение, поведала она мне. А вот такого поворота я не ожидал.

— Эм… — сначала даже завис, ведь ожидал скорее услышать великую цитату Вааса, но не формулировку из учебника психологии. — Прогиб засчитан.

В принципе, я понимаю, почему она не процитировала Васса. Это подтверждало бы, что её мольбы не имеют никакого смысла: это — безумие. Поэтому, чтобы выбраться из данной ситуации, она использовала другую формулировку, взятую из книги, которую я увидел у неё на кровати, что стояла в углу комнаты. Значит, зайдем с другого конца.

— Хорошо, ты умная девочка и, как я вижу, фанатка комиксов, — начал я новую тираду, смотря на её грудь второго размера с логотипом Тёмного Рыцаря, — скажи мне, а Джокер безумен?

Её растерянность было видно невооружённым взглядом. Девушка откровенно не понимала, как ей реагировать на подобные перлы с моей стороны и что ей нужно ответить, чтобы остаться в живых, поэтому, возможно, будь мой слух чуть лучше, я бы мог услышать, как в её голове активно работают шестерёнки, прикидывая все возможные варианты.

— Смотря, в какой именно интерпретации, — решила не рубить она с плеча и действительно обсудить эту тему.

— Ну, скажем, к примеру, версия из той же Харли Квинн, которую ты сейчас смотрела, — как вариант предложил ей.

— Да, — ей даже не понадобилось время, чтобы подумать над ответом.

— И какие у него проблемы? Опиши мне его психологический портрет.

— Классический пример социопатичного нарцисса с химическим дисбалансом парасимпатической нервной системы, — а вот это она не поленилась процитировать.

— Именно так, — взял ещё один стул, что был в комнате, и сел на него. — И вот, по твоему мнению, такой человек проявил бы к тебе жалость?

— Н-нет, — кажется, она поняла, к чему я веду.

— Так почему, по-твоему, я должен?

— Но Вы ведь не Джокер, а человек. Я уверена, Вы хороший человек и в Вас есть что-то доброе. — Хорошо подлизывается, она заслужила за это награду.

Я прокрутил кунай в правой руке и резко, пока она ничего не поняла, воткнул его ей чуть выше колена. По комнате пронесся душераздирающий крик, и из её раны на ноге, всё ещё забитой лезвием, начала обильно истекать кровь. Использовав кунай, как рычаг, я выбил коленную чашечку с её положенного места, что принесло моей жертве новый выстрел адской боли, ведь для такой одомашненной девочки даже палец порезать — смерти подобно.

— Вот именно. Я не Джокер, ведь существую и действительно могу причинить тебе боль, — всё это я говорил почти шёпотом прямо в её ушко.

— Просто скажите, за что? — девчонка шипела, от боли стиснув зубы, словно змейка.

— Нет особой причины. Ты случайная жертва. Если бы у меня была какая-то система, меня бы давно нашли, как говорится, закон не дремлет, — ответив на её вопрос, я поводил кунаем несколько раз влево и вправо, чтобы ещё больше расширить рану, и достал оружие. Бедро и кресло под ним тут же залил густой фонтан крови.

Девочка от подобных манипуляций потеряла сознание, что вполне нормально, ведь мозг просто не может справиться с таким стрессом и просто отключается, чтобы сохранить рассудок своего владельца. Я посмотрел на пол и увидел хлопковые трусики, на этот раз с пикачу, поднял их… Нет, не чтобы понюхать, а ввиду отсутствия хоть каких-либо альтернатив, использовать их в качестве кляпа. Ведь когда я продолжу с ней играться, она может очнуться, и визг будет поросячий. Так что пусть лучше мычит с трусами во рту, чем орёт благим матом.

Когда я засунул кляп, сразу приступил к работе: начал с того, что порезал футболку и снял её с Алисы, дабы осмотреть мой холст повнимательнее. Под футболкой оказалась татуировка в области правой ключицы — герб хвоста феи.

— Да уж, а мы действительно похожи, — озвучил мысль вслух я и подумал о своей татуировке с артом лица Джокера на левом плече.

Возможно, будь здесь версия меня пятилетней давности, я бы даже пожалел девчонку, уж очень мы с ней похожи нашей любовью ко всяким комиксам и сериалам, но здесь оказался я нынешней, которому искренне насрать. Если буду жалеть каждого, с кем у меня есть сходство, то придётся обходить всех зеленоглазых брюнетов, любителей мяса, жестоких психопатов-убийц и так далее до бесконечности.

В принципе, если посидеть с каждым и плотно пообщаться где-то часик, обязательно всплывёт что-то общее: может, это будет что-то незначительное, вроде одного и того же бренда нижнего белья, а, может, и что-то более важное. Поэтому я давно потерял жалость к своим жертвам, и делал своё дело исключительно потому же, почему и включал музыку во время процесса… Это сила привычки.

Я не могу не убивать. Пытался, честно, но тут как и с Декстером: вроде и попытаться можно, но по итогу можешь сорваться и ебнуть кого-то в сортире Макдоналдса, потому что он косо на тебя посмотрел и недостаточно помыл руки после туалета. Поэтому я каждый месяц стабильно убивал хотя бы одного человека, дабы просто иметь возможность спокойно выходить на улицу и посещать без происшествий свою вторую работу.

Ладно, хватит предаваться философии и самокопанию. Я закрыл глаза и прислушался к музыке: так композиция, что была поставлена в начале, уже давно закончилась, и началась следующая, которой я позволил теперь вести меня.

В твоих глазах печаль,

Презрение и боль,

Что сидя-я-я-ят внутр-и-и-и.

Тебе не просто жаль.

Владеют тобой… ненависть и стыд.

Я прочувствовал песню на себе и принялся интерпретировать свой взгляд на неё в жизнь. Начал с того, что нанёс два глубоких пореза на глаза девушки, тем самым поставив ей крест, олицетворяя идею того, что она не хочет видеть этот мир, ну и, конечно, полностью уничтожив роговицу. В уголках глаз скопились капли крови, стекая затем солёным следом по бледной щеке к уху, это было очень похоже на то, будто она плачет. Слова о боли внутри я воспринял буквально — вскрыл ей грудную клетку, ломая рёбра, дабы получить возможность вспороть её. Делал всё с хирургической точностью, недаром закончил медицинский. Реализовывать всё это без специального инструмента было тяжело, больше было похоже на варварскую казнь с крыльями на спине в виде орла, но у меня получилось реализовать свою идею и не повредить сердце. Поэтому, когда с трудом закончил и зафиксировал её грудную клетку в виде распахнутых дверей, показывая тот самый «внутренний мир», я начал искать какую-нибудь чёрную краску.

На столе нашёл черный лак для ногтей, и хоть он был слишком густой, я смог вылить его на ещё недавно бьющееся сердце. Конечно, способ показать гнилую душонку довольно тривиальный, но я хожу налегке и всегда импровизирую тем, что будет под рукой. Конечно, у меня был с собой небольшой рюкзак, где я и хранил перчатки и один халат, которые всегда уничтожал после завершения работы.

К сожалению, из-за песни кляп так и не понадобился, ну… бывает. Обычно я привык растягивать удовольствие и творить почти всю ночь, но здесь у меня ушло не больше часа, и умерла она почти сразу, так что, дабы не позорить её перед коронерами, достал нижнее бельё из её рта, да и портило это всю концепцию.

Когда закончил любоваться своим новым творением под названием «Pain», я обмакнул в ещё не засохшую кровь средний и указательный палец, после чего оставил на стене свою подпись, ведь какой художник может не указать своё авторство? На прощание, для симметричности, я выбил ей вторую чашечку, а то лишь с одной картина была незавершенной.

Оставив свою метку и убедившись, что не оставил никаких следов, я вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Музыка всё так же продолжала играть на полную громкость. Я не стал сразу уходить из дома, а зашёл на кухню и сжёг медицинский халат, что всё это время был на мне, а также перчатки. Сгорели они довольно быстро, тем самым я мог спокойно выйти на улицу и не беспокоиться, что при мне окровавленная одежда. Кунай же просто закинул в смесь хлорки и отбеливателя, что были под раковиной. Запах стоял невыносимый: если надышаться парами этой дряни, то голова начнёт кружиться почти сразу, а лёгкие будут гореть, но я не дурак, поэтому, ликвидировав все улики, пошёл к выходу, к сожалению, парадному…

За дверью меня встретили два полицейских при исполнении, которые явно не ожидали увидеть меня, а я — их.

— Добрый ночи, я лейтенант Эббот, это мой напарник, сержант Кимбел Чо, — представился один из них.

— Доброй ночи, — на автомате ответил я, прикидывая варианты отхода.

— Нам поступила жалоба от Ваших соседей в связи с громкой музыкой, как мы слышим, это действительно так, — сказав это, он посмотрел на окна как раз той комнаты, в которой я и оставил музыку, к своему величайшему сожалению.

— Ах да, простите, это всё моя девушка. Я сейчас пойду к ней и попрошу выключить её, — постарался выдавить из себя самую милую улыбку, на которую только был способен.

— Не могли бы Вы после этого позвать её к нам? — Чего, блять?

— Ха-ха, — неловко посмеялся я. — А для чего она Вам?

— Для того, чтобы выписать ей штраф. — Ебать, ты само благородие, белый, сука, Рыцарь.

— Так выпишите его на моё имя, — начал выкручиваться, ведь владелица уже час как была мертва.

— Нет, нам нужна именно она. — Не знаю, что на него нашло, но из-за такой бытовухи, как громкая музыка, он вёл себя слишком напористо.

— Ладно, мы скоро к Вам с ней выйдем, — я хотел воспользоваться ситуацией и сбежать через заднюю дверь, пока они меня тут ждут.

— Не стоит. Хоть она у Вас и как минимум слабослышащая, — сказал он, намекая на музыку, — но точно не глухая. Просто позовите её.

— Конечно, господин полицейский. — Сука!

Открыв входную дверь, несколько раз для вида позвал Алису, но, конечно, ответа не последовало, будь иначе, я бы очень сильно этому удивился и уверовал бы во всяких духов и призраков.

— Странно, наверное, она в душе, давайте я всё-таки схожу к ней, — с этими словами пошёл обратно, не слушая их ответа, но козлы эти оказались хитрее.

Не знаю, что их заставило отнестись ко мне с таким подозрением, но два этих «господина» зашли в дом вместе со мной. Сказать, что я был в шоке, ничего не сказать.

— Почему у Вас пахнет горелым? — принюхиваясь, поинтересовался второй, что всё это время молчал.

— Алиса неудачно пыталась приготовить курицу в духовке, — глупая ложь, но из-за волнения в голову не лезло ничего толкового. — Присаживайтесь пока на диван, пойду проверю, что она там делает, и сразу спущусь к Вам.

— Хорошо, — хоть лейтенант Эббот это и сказал, но смотрел он на меня так, словно соверши я хоть одну ошибку, меня ждёт пуля в лоб.

Пока поднимался по лестнице, театр одного актера продолжал свою работу. Помогло ли это в этот раз? Глупый вопрос. Было бы удивительно, если бы Алиса воскресла и вдруг начала меня оправдывать, говорить, что я действительно её парень, и тем самым подтверждать мою ложь. Но, к сожалению, даже не успев подняться, на меня навёл оружие молчавший всё это время Кимбел и сказал:

— Стойте на месте и занесите руки за голову, Вы задержаны по подозрению в убийстве… — Ёб твою мать…

Я посмотрел на этого азиата и медленно начал убирать руки за голову. Как оказалось, сдал меня чёртов кунай, замоченный в химии, ведь из головы совсем вылетело, что кухня общая с гостиной, и не заметить дурно пахнущую херню с кровью очень тяжело.

В итоге я не выдержал и засмеялся от нелепости всей этой ситуации. Меня, человека, что несколько лет скрывался от полиции, любимца публики, человека, что поднялся из грязи в князи лишь на желании резать людей и иметь на это законное основание, подставила музыка. Это было настолько смешно, что даже когда на меня надевали наручники и обнаружили тело девушки, я не прекращал смеяться. Глупо всё это, но я не сожалею — всё-таки последнее моё творение было одним из самых лучших, не знаю, почему, но мне так казалось на тот момент.

Следствие прошло довольно быстро: все улики против меня были на поверхности, а я не стал строить из себя агнца божьего и признал вину, даже от адвоката отказался, чтобы не затягивать весь этот цирк. Суд надо мной тоже не стали растягивать на долгое время, всё было очевидно. Никто не смотрел на мои былые заслуги в медицине и все те спасённые мной жизни, людей волновали лишь мои убийства. На один месяц я стал главной звездой, меня крутили по всем телеканалам. Каждую мою фразу разбирали каким-то невиданным образом даже на цитаты, настолько я почему-то понравился молодёжи.

В итоге, тринадцатого мая две тысячи двадцатого года суд присяжных вынес свой вердикт:

— Жюри присяжных признало Доктора Джонатана Майлза виновным по всем пунктам, — зачитывала приговор чернокожая женщина.

Вердикт принял с гордо поднятой головой. Я не стал распинаться о том, что сожалею, что мне стыдно, что раскаиваюсь перед всеми пострадавшими, ведь это не правда. В момент своей кончины, когда приводили в исполнение смертный приговор, меня успокаивало то, что каким-то невероятным образом вокруг меня образовался культ личности. Это сильно тешило моё самолюбие, поэтому я уходил во тьму с улыбкой на лице, которая кому-то могла показаться хищной или безумной.

Ну, я думал, что ухожу во тьму…