Зарисовки Стива из жизни улицы не выходят у Джеймса из головы и толкают на решительные действия. Он пропадает несколько ночей подряд, устает как черт, тягая неподъемные мешки - "Стив, прости, горячая ночка, мне нужно отлежаться немного" и обязательное задорное подмигивание, чтобы Роджес не догадался, где он был на самом деле и что там делал - но все-таки собирает достаточно денег для осуществления своего плана.

*

Таких кресел не выпускают с пятнадцатого года, но оно изящное, тонкое, красивое, непременно понравится и подойдет Стиву, если о таких вещах вообще принято говорить "подойдет", и Джеймсу удается выкупить его у старьевщика, сохранив еще пару долларов на уютный плед и подушку. Он лишь надеется, что Стив примет его подарок, что отнесется к нему с пониманием, но сердце все равно болит, потому что обидеть Роджерса проще простого, но не это у него на уме, совсем не это.

Он осторожно вкатывает коляску в дом, ставит ее возле окна и идет будить Стива.

*

Барнс готовится к любой реакции, кроме той, что происходит. У Стива пытливый взгляд, цепляющийся за каждую деталь, и ни капли ужаса или отвращения на лице. Но зато в глазах плещется море грусти, и Джеймс, разумеется, понимает, в чем причина, но внезапно оказывается неправ в своем предположении.

- Тебе тяжело меня носить?

- О господи, Роджерс, нет! - и это действительно так: Стив легкий, как пушинка, а помогать ему давно уже стало привычкой, которая не утомляет. Которую просто не замечаешь. Но у Роджерса поджатые губы, и он ждет более четкого ответа. - Я думал, мы могли бы выбраться на улицу, - и весь интерес к коляске моментально исчезает из взгляда Стива, лицо которого одномоментно становится таким суровым, каким Барнс его ни разу не видел.

- Я не хочу на улицу, - но Джеймс ведь знает, что это неправда. Стив хочет, Барнс видел его рисунки.

- Количество старой миссис Хоггинс из дома напротив на твоих рисунках зашкаливат, Роджерс, нам нужны новые лица, - и это то, почему никто никогда не может долго сердиться на Баки: он обезаруживающе внезапен в своей аргументации. Так и сейчас: Стив давится смешком и полным негодования пыхтением и все-таки проигрывает смеху. Но Стив более чем проницателен, поэтому он слышит невысказанное: я знаю, как ты хочешь наружу, давай сделаем это более простым для нас обоих.

- Я скажу, когда буду готов, - обещает он, но проходят дни, и Роджерс больше не смотрит ни в сторону коляски, ни даже в сторону окон. Он много читает, словно книжная обложка - достаточная защита от попыток Барнса вернуть его в реальный мир, но Джеймс не торопится и не настаивает. Покрывает кресло лаком, смазывает спицы и ждет. И однажды Роджерс откладывает книгу, с решительным видом сообщая ему, что они отправляются гулять. На улице уже темно, но для первого раза темнота - то, что надо.

Роджерса хватает на большее, нежели глотать прохладный вечерний воздух с такими глазами, словно дома он и не дышал, что, в сущности, чудовищная правда, которая очередным ножом вонзается прямо в сердце Барнса.

- Мы могли бы увидеть Винифред, если твоя семья еще не спит? - и это так неожиданно, что застывает уже Баки, и Стиву приходится подергать его за рукав, привлекая к себе внимание и выводя из оцепенения. Да даже если бы все члены его семьи уже видели десятый сон, Джим поднял бы всех на ноги.

На глазах Винифред слезы, а на лице Бекс нечитаемое выражение, но в этот вечер она мягка с Джеймсом как никогда, и в этом тоже заслуга Роджерса.

- Ты хорошо справляешься, - шепчет она брату на ухо, улучив момент, и Барнс пытается не улыбаться, но у него не выходит: слишком радостна ему эта похвала, слишком бесценна. В тот вечер они много едят и смеются, Роджерс выглядит намного живее, чем обычно, и домой они возвращаются в отличном настроении.

- Это была хорошая идея, - наконец признает Стив, пока Джим помогает ему перебраться в постель.

- Это мы еще в город не выбирались, - Джеймс пытается вечной улыбкой проигнорировать проступившее нечитаемое выражение лица Стива, и тот сдается, а глаза у него становятся мечтательными, пусть и лишь на доли секунд. - Спокойной ночи, Роджерс.

В эту ночь оба спят крепко, и Стиву снятся улицы Нью-Йорка, которые снова ближе, чем он привык заставлять себя думать. И хотя он понимает, что все равно немного напуган, даже во сне Джеймс рядом, держит его за руку, и все страхи, подчиняясь его теплу, тут же становятся глупыми и необоснованными.