Если больно, так это к лучшему. Значит, живы

и прогноз того доктора, слышишь, Стив, вышел лжив.

Встаю рано, до птиц, соблюдаю простой режим:

выхожу на крыльцо, выкуриваю до фильтра,

мимо спальни твоей на кухню - не заходя.

Я сумею потом, немножечко погодя...

Я сумею однажды, и включится в дальней спальне

свет, уже не погаснет под крышей почти окно.

И ты сможешь увидеть, будучи далеко.

Ты оттуда, с небес, увидишь, узнаешь с ходу

покосившийся дом. Меня у двери входной.

Маяком воссияв, свет тебя приведет домой.

А пока, если больно, так к лучшему, значит, жив и...

Как же много во всем этом страшной,

жестокой

лжи.

***

Просыпаюсь - и все обещанное взаправду:

ноги сильные, держат крепко. Гляди, иду!

Ты не видишь, ты что-то шепчешь себе в бреду

и, уткнувшись в ладони, не слышишь; и только всхлипы

слез - зачем нужны слезы? здесь места им больше нет.

Поднимаюсь по лестнице, в спальне включаю свет.

Застываешь в проеме, бледный, немой, как призрак.

Я стою в твоей форме, он мне теперь как раз.

Не отводишь в прожилках лопнувших синих глаз,

не отводишь, но смотришь, словно меня не видя.

Говоришь, что война? Я уже проиграл свой бой.

И уходишь.

И спальня давится темнотой.

***

Говоришь, и ножами паузы

на все лезвие в грудь втыкаются.

Говоришь. Столько слов ненужных, ведь

я без них давно понимаю и

прощаю тебя заведомо.

Душа в этой устала клети, а

с тобой слишком крепко связаны,

значит, снова однажды встретимся.

***

Капитан улыбнется вряд ли. Твой карандаш

не поднять никому, а ты... ты уже не сможешь.

Ты спишь крепко, тебя ничто уже не тревожит,

Капитан без улыбки отныне твой вечный страж.

На мне тот же бушлат, представь себе, вот ведь злой

вышла шутка: тебя рассмешил - нагадал себе же.

Достаю твой рисунок измятый теперь все реже,

понимая, как нам чудовищно повезло:

мне прожить без тебя недолго сулит война,

тебе ждать меня там, где, может, случится встреча,

и того выйдет меньше; а дальше - поделим вечность.

Мы - смеюсь, пряча слезы - удачу смогли поймать,

а цена... Что цена? Две жизни взамен одной,

силой отнятой, окупить ее ведь должны же?

Прижимаю к груди рисунок твой смятый ближе,

он слезами залит или дождевой водой,

разобрать не могу, а, впрочем, какой в том смысл?

Капитана прямой взгляд и выучен, и измучил.

Я соскучился, Стив, о Господи, так

сос-

ку-

чил-

ся.

Я иду к тебе в небо. Плевать, что сорвавшись вниз.

***

Вытираю пыль с крыльев, никчемный, беспутный ангел.

Над тобой пролетать - добавить лишь только тени.

Иногда мне приходит на ум: если не спасу, то

выйдет так, как когда-то, помнишь, вдвоем хотели?..

И от этого стыдно. Раз дали приказ - будь смелым,

защищай тебе данное под охрану чужое тело.

Вас осталось немного, и, к вам протянув ладони,

в платье траурном смерть приходит не посторонней,

а своей и сестрой, и матерью, и тем, свыше.

Но пока я тебя охраняю, она не слышит

твой осипший от холода голос и стук зубовный.

Сердце крепкое, пусть разбитое, бьется ровно.

Средь хранителей-ангелов я не в войсках элитных,

и по крыльям моим ободранным это видно,

и тебе, если честно, совсем не свезло с защитой:

из меня никакущий, давай отровенно, щит.

И когда ты, срываясь, летишь на ущелья камни,

я тебя не ловлю.

Ты в крови и синяках.

Крыло правое мягкое, левое - из железа.

Я к тебе под ладонь настойчивой псиной лезу,

и ты треплешь макушку ласково и привычно,

неудачника-ангела ангел-хранитель личный.

***