Бездна огня лавиной неслась по склону, гудела злобой и плевалась жаром, множа останки тех, кто попадался ей на пути. Огонь поглощал Могильные Холмы, как когда-то вгрызался в склоны вблизи Хэмина. В озарённое силуэтом дракона небо взмывали потоки искр и клубы дыма. Чудилось, полыхает весь горный хребет. В океане плещущегося пекла утонули армии, схлестнувшиеся в противостоянии, и метавшиеся в воздухе энергии. Больше не звучала музыка. Душераздирающие потусторонние вопли взвились и резко стихли. Умолкли человеческие мольбы. Остановилась тряска и скрежет каменных плит. Золотая мгла заглотила остатки живого и мёртвого на горных просторах. Пламя ослепляло и, разгоревшись как никогда сильно, на каждый порыв ветра отвечало победоносным рёвом.

      Элементали, к которым притягивался дух Лань Чжаня, в чарующем танце смерти и освобождения плясали над обратившейся раскалённым горнилом Луаньцзан. Случилось то, чего он давно опасался, взаимодействуя с силами выше тех, что подвластны людям. В миг, когда магия Инь Хуфу вырвалась в пространство и вступила в борьбу с тьмой безвременья, Лань Чжань вложился всей волей в заклятие, в прошлом вызволившее Вэй Ина из ловушки, а ныне призванное залатать разлом. Он отдал всё, чем владел, и остался беззащитен перед высшими сущностями, платой за покровительство которых стала его собственная человеческая природа.

      Элементали сделали его могущественнее многих, если не всех, живущих заклинателей, и они же его подстерегли, чтобы отнять у мира людей. Так незыблемый закон поддерживал равновесие в подлунном мире. Насыщенное мощью высших духов, Золотое Ядро разрослось до того, что физически Лань Чжань более не мог удержать над ним контроль, и как итог — его тело и душа начали разделяться. Сотрясаемая начавшимся преображением плоть просто воспарила над червоточиной, окружённой раскалёнными руинами, а над горой, как предвестие неизбежного, пока всего лишь световым отблеском нарисовался дракон.

      Рассудок ещё цеплялся за привычное: перебирал дорогие сердцу образы, как старые письма, с нежностью вспоминая каждого отправителя, и сопротивлялся натиску чужеродного воздействия изнутри и снаружи. Лань Чжань рос с постоянным напоминанием, что его способности слишком особенные и редкие, чтобы пренебрегать возможностью защищать тех, кого магический дар обошёл стороной. Осаждало предчувствие, что рано или поздно судьба столкнёт его в битве со злом, в которой либо он, либо его.

      Цзинь Гуаншань попал под влияние тёмного артефакта и без колебаний перешёл на сторону зла, но куда страшнее было то, что, будучи весьма амбициозным и неглупым магом, он свёл с ума и поработил сотни и сотни других заклинателей, сделав их рабами своей воли. Даже самый обычный человек мог стать причиной ужасающих событий и повлечь множество смертей соплеменников, что и говорить о том, какой урон грозил нанести живущим предводитель армии, сколоченной из нечисти и наделённых магией убийц. С подачи сменившего Вэнь Жоханя охочего до господства безумца землю обещал охватить хаос и мрак. Человечеству предстояло столкнуться с небывалыми по своим масштабам катастрофами, захлебнуться в крови и варварстве, сражаясь за место под солнцем.

      Отмахнуться от замыслов главы Цзинь, сбежать за тридевять земель и схорониться там представлялось реальным, но Вэй Ин никогда бы не поступил так ни с близкими, ни с теми, кто просто слабее и уязвимее. Лань Чжань всё делал прежде всего для него. Цзинь Гуаншаня надлежало остановить, пока он не обрёл большего влияния и не разрушил до основания обманутый им и расколовшийся заклинательский мир.

      Лань Чжань вовсе не желал роли спасителя существовавшего в веках уклада, не стремился к славе героя и не рвался приносить себя в жертву сложившимся обстоятельствам, но от него сейчас зависело будущее земель, на которых предстояло жить Лань Вэю и Лань Лань, малышу Вэнь Юаню, будущим детям Цзян Чэна и Вэнь Цин, Цзинь Цзысюаня и Цзян Яньли и многим другим.

      Как теперь убедился Лань Чжань, размах благоволящих Цзинь Гуаншаню сил был напрямую связан с безвременьем. Оставалось лишь сожалеть, что понимание этого настигло, когда уже нет времени на поиск иного решения, кроме единственного — во что бы то ни стало оборвать эту поруку. Вэй Ину червоточина не поддалась. Тёмная ци, которой он управлял, хоть и отличалась от энергии междумирья, не годилась для её подавления. Но для Лань Чжаня шанс покончить с бедами, порождёнными возникновением аномальной бреши, ещё не исчерпал себя. Он не продумывал план — действовал по наитию. Элементали, как и прежде, стали ключом, а Золотое Ядро силой, раскручивавшей формулу, способную залатать разрыв.

      Ладони простирались к зияющей мраком пучине посреди беснующегося пламени. Никогда ещё Лань Чжань не чувствовал смерть так отчётливо и близко. Казалось, с него снимают пластами кожу, счищают с костей плоть, вгрызаются бессчётными лезвиями, однако он не был бы тем, кем был, если бы сдался, если бы сломался под натиском страдания, струсил, уступил и просто отдался забвению всего, что до настоящего момента олицетворяло его характер. За свою недолгую жизнь Лань Чжань много раз проходил закалку болью, но ставки с каждым новым испытанием становились выше, и наступил миг, когда цена возросла до небес.

      Полагаясь на уникальные свойства элементаля огня, Лань Чжань сплёл узор магической пентаграммы. Когда он закончил, разомкнутая ткань мира, как прижжённая рана, перестала кровоточить тьмой. Пламя выжигало её, изгоняло и сглаживало. И в какой-то момент червоточина исчезла, только ликования от победы Лань Чжань не почувствовал, ведь знал: превосходство в этом сражении обернулось для него поражением в другом. Элементали служили лишь тому, кто был способен держать их в узде, а сознание Лань Чжаня после магической выкладки сузилось до невнятного туманного проблеска, всецело обращённого к Вэй Ину.

      Надежда, что он спасся, а Цзинь Гуаншань погиб, поддерживала в Лань Чжане осмысленность. Всё, чего он хотел, сводилось к защите дома, семьи, бесценного и родного: у всего этого было лицо Вэй Ина. Чары Инь Хуфу, также задействованные в преодолении натиска безвременья, должны были уберечь и сохранить его в целости. Теперь, когда червоточина прекратила существование и воинство марионеток Цзинь Гуаншаня пало, Вэй Ин мог вернуться в мир, рассказать, что произошло здесь, позаботиться об Облачных Глубинах, Пристани Лотоса и всех прочих подвергшихся нападениям землях. Может, не сразу, но его голос будет услышан, а добрые дела в конце концов найдут отклик в сердцах людей.

      С трудом концентрируясь, Лань Чжань проследил, как в густой дымной мгле неожиданно забрезжило ещё одно ослепительное зарево — на этот раз не огненное, не алое, не золотое, а перламутровое. Оно разрасталось от места, где Лань Чжань оставил Вэй Ина. Посетило впечатление лёгкости и невесомости, как если бы на раскалившуюся твердь многострадальной горы хлынула прохлада свежего погожего утра, но продлилось ощущение недолго.

      Золотое Ядро — квинтэссенция духовной силы Лань Чжаня, захваченное трансформацией, питало огонь, бушующий вокруг, а потому пожар неуклонно пожирал всё новые и новые участки ущелья. Рубеж безвременья, однажды порушенный, обрёл целостность, а иная грань, по которой ходил Лань Чжань, оказалась пересечена, и он не знал, как возвратиться.

      Зрело понимание, что даже если бы знал, не смог бы эти знания применить. Слияние его нутра с элементалями началось задолго до этого дня, а сейчас просто наступил черёд отпустить тело. Его разрушение уводило сознание от земного в плоскость духов. Лань Чжань становился элементалем — силой без привязки к плоти, и прощался с привычным ему порядком вещей, только вот с образом Вэй Ина попрощаться не выходило. Существо Лань Чжаня, обнажённое до духовного начала и изнывающее в близости преображения, рвалось к единственно желанному созданию на свете.

      Чистый и мягкий, перламутровый свет, словно проступившее средь ада мирное северное сияние, надвигался на Лань Чжаня. В какое-то мгновение стало ясно, что лучи исходят от человеческой фигуры — точнее, от пульсирующего маленького шарика, на ладони несущего его Вэй Ина. Озарённый венцом свечения как снизошедшее на землю божество, он лёгкой поступью двигался сквозь набегающие на него волны огня, не делая попыток защититься.

      — Лань Чжань! Страсть моей жизни, моя любовь… — сначала совсем тихо донеслось издалека, вынуждая суть Нефрита встрепенуться и прислушаться. — Я не отдам тебя миру духов, как ты не отдал меня безвременью.

      Сладкозвучный голос Вэй Ина вызывал трепет, томление, нежность, задевал самые глубокие струны внутри Лань Чжаня и побуждал к сопротивлению тому, что с ним происходило.

      — Всё, что суждено, мы разделим на двоих, но нас никто и ничто не разделит. Я не для того вернулся из владений смерти, чтобы теперь ты меня покинул…

      Душа Лань Чжаня болела, притягиваемая к мерцающей в переливах красок фигуре. Ничто не могло стереть из его сознания факт обожания юноши, что путеводной звездой двигался к нему сквозь огненный шторм. Сосредоточив на нём мутнеющий взгляд, Лань Чжань поднёс пылающие руки к голове и в который раз попытался воззвать к огню внутри себя — усмирить его, уговорить, убаюкать.

      Пламя немного потускнело. Одновременно с этим грудь стиснуло невидимыми тисками, не получалось ни вдохнуть, ни выдохнуть — умирание тела брало своё. Лицо Лань Чжаня исказила гримаса боли. До синяков надавливая ладонями на виски, он заставил себя опуститься на землю и упал на одно колено. Теперь огонь нагнетался в нём короткими вспышками, как будто задыхался. Что-то надсадно выло внутри, выталкивая на поверхность обрывки мыслей:

      — Вэй Ин… Тебе нельзя тут быть… Ты же сгоришь! Скорее… Скорее уходи, спасайся!

      Язык не слушался. Отказывала речь. Стараясь удержаться в человеческой оболочке, Лань Чжань содрогался всем собой, рвался из пут вытягивающих из него жилы элементалей, но они не отпускали, слепо жаждая сделать его своим.

      Лань Чжань различал их смутные очертания в небе. Напряжение возрастало. Тучи, окрашенные кроваво-закатными тонами, завивались над Луаньцзан кипящей воронкой, порождая подобие огромного смерча. Склон трясся от громогласного воя неукротимых стихий.

      — Моё место рядом с тобой, — Вэй Ин стойко продирался сквозь выросшее выше прежнего пламя. — Ты обещал быть рядом, и я знаю, тебе это по силам.

      — Нет, не получается… Не выходит… Ничего не могу поделать.

      Лань Чжаня скручивало и ломало. По конечностям полз жар, а следом онемение. Близился момент утраты способности двигаться и говорить.

      — Ты моя воля к жизни, Лань Чжань. Не станет тебя, всему конец.

      Из-за накативших эмоций агония Лань Чжаня усилилась. Революция в его тканях не прекращалась ни на секунду. Отчаянье толкало держаться крепче за ощущения, отсрочивая разделение, отчего боль уже не материи, а духа стала невыносимой. Не справляясь с ней, Лань Чжань закричал, а вместе с криком вырвался из груди белый сгусток огня. Он описал дугу и ударил в землю в чжане от Вэй Ина, подняв столб искр и куски почвы.

      — Лань Чжань, соберись! — велел тот уже не мягко, а озабоченно. — Ты слишком взволнован.

      Полы его одежд тлели, рокот и завывание носившихся над жаревом духов гнали прочь, но он не замедлялся.

      — Ты управляешь Драконом, а не он тобой. Я помогу его приручить, но ты должен успокоиться. Вспомни, чему тебя учили в Облачных Глубинах, сконцентрируйся.

      — Это не поможет… Ничто уже не поможет!

      Лань Чжань таял, как свечка, по капле перетекая в новую плоскость бытия. Вэй Ин протягивал перед собой руку, сжимающую Чэньцин, пламя нехотя расступалось перед ним. Второй он удерживал у сердца сияние маленького нефритового лотоса — подарка Лань Чжаня.

      Вэй Ин сделал к нему ещё несколько шагов — каждый следующий тяжелее предыдущего. Он не обращал внимания на злые жалящие язычки огня, пробующие на вкус его кожу, но Лань Чжань знал: ему больно.

      — Посмотри на меня, скорее посмотри на меня! — настаивал Вэй Ин. — Я здесь и без тебя не уйду. Ты либо справишься ради нас, либо уничтожишь обоих!

      Он произнёс это с такой страстностью и непоколебимой решимостью, что в плывущем сознании Нефрита что-то щёлкнуло. Показалось, будто внутри дёрнулось и откликнулось Золотое Ядро. На глаза навернулись слёзы, но их мгновенно иссушило безжалостным зноем.

      — Вэй Ин… Ты же знаешь, сопротивление неминуемому ничего не даст. Нам не по силам это изменить.

      — Стремись достичь невозможного! — не задумываясь, выпалил Вэй Ин девиз Ордена Юньмэн Цзян. — Я и сам не знал, но оказывается… — он придушенно усмехнулся: — Оказывается, безвременье не отпустило меня до конца и до того, как ты закрыл прореху, влияло на мои способности. Откуда было знать… Я ведь думал, что всё позади… Но ты освободил меня снова, на этот раз полностью и навсегда.

      Он приподнял ладонь чуть выше, демонстрируя зажатую в кулаке нефритовую подвеску.

      — Смотри, Лань Чжань! Этот талисман не раз спасал мне жизнь, пока я был в плену у Ордена Вэнь. Его магических свойств не счесть… Уникальная вещь. И несколько минут назад, как только все связующие с безвременьем нити спали, я услышал голос отца и матери! А потом…

      Вэй Ин глянул куда-то в сторону. Воздух задрожал от разлившейся вязкой патокой магической энергии. Дымовая завеса расступилась и из клубов дыма взметнулся Бичэнь.

      — Золотое Ядро, что ты поместил в меня, ожило. Его сияние течёт по моим артериям. Я чувствую силу, какой у меня никогда не было. Тёмный Путь более не единственная для меня дорога, слышишь?

      Лань Чжань вскинулся, помотал головой, боясь, что с ним играет воображение, но силуэт Вэй Ина, контролирующего Бичэнь при помощи светлой ци, стал лишь чётче, а его манящая улыбка шире.

      — Возьми свой меч, — Вэй Ин мягким движением направил льдисто-белый клинок хозяину. — Погаси огонь и унеси нас отсюда.

      — Не могу… Я не могу! Прошу, не губи свою жизнь напрасно, уходи!

      Лань Чжань зарычал, как зверь, закусил губу, попытался воздвигнуть защитные чары, чтобы уберечь Вэй Ина от самого себя, но безрезультатно. Взгляд невольно сфокусировался на красивом, уставшем лице возлюбленного, повторяющего:

      — Я не уйду без тебя.

      — Мы подозревали, что этот час наступит… Больше всего на свете я хочу быть с тобой, но нутро меня не слушается! Я не знаю, как это остановить!

      Лань Чжаня вновь подбросило вверх, словно какая-то невидимая сила старалась поскорее вырвать или вытрясти его дух из тела. Окутанный лентами блеска, Вэй Ин, не то надеясь на чудо, не то просто намереваясь умереть рядом с избранником, встал на Бичэнь и плавно взмыл вверх. Огненное жерло под зависшим в пространстве Лань Чжанем выстрелило очередным снопом искр, но Вэй Ин сманеврировал, ловко уклонился и через секунду наконец дотянулся до мужа.

      — Тебе опасно здесь оставаться… Ты не должен погибать вместе со мной, вернись в Гусу, позаботься о детях, — мучимый влекущими его потусторонними голосами, шептал Лань Чжань. — Со мной уже ничего не поделать, теперь я, как они… Не то призрак, не то демон. Таков закон.

      Вэй Ин плевать хотел на доводы. Его воодушевление сменялось раздражением.

      — К дьяволу законы! Помнишь, кто я? Я — Старейшина Илин, Повелитель Чэньцин! Я приказываю призракам и демонам! Будь ты хоть человек, хоть дух, ты подчинишься мне и мы уйдём вместе!

      Он глубоко вздохнул и нарисовал печать, беззвучно проговорив губами заклятие, а затем вынул Чэньцин. Лань Чжань дёрнулся — дёрнулись в воздухе прозрачные лики духов.

      — Это не сработает!

      Вэй Ин не внял восклицанию. Первые же аккорды флейты заставили огонь схлынуть, а лепестки дыма поредеть. Алое пламя полилось из глазниц заклинателя вместе с показавшейся кровью — замогильное, неотвратимое, инфернальное. Перламутровое сияние задрожало, разбавленное рубиновыми прожилками.

      — Остановись! Ты себя убиваешь! — взмолился Лань Чжань, а в следующий миг потрясённо осознал, что его престало мотать и трясти: речь потекла легко, в лёгкие вновь свободно хлынул кислород, в голове прояснялось.

      Вэй Ин не бахвалился, он действительно возвращал ему разум и тело, а свои, вероятно, терял. Из его цицяо обильно сочилась кровь и запекалась багровыми потёками на обожжённой коже.

      — Я более не прошу, я приказываю тебе обрести прежнюю форму! — уронил Вэй Ин, обвив талию Лань Чжаня. — И оставаться в ней столько, сколько я хочу. Да будет так во веки веков!

      Вэй Ин заставил его пальцы сомкнуться на нефритовом талисмане. Свет, вырывающийся из предмета, прошил грудь Лань Чжаня насквозь. Недра огня взволновались и, словно в неверии, откатились. Лань Чжань не знал, что сделал Вэй Ин, как он это сделал, с помощью каких сил, но воздействие на его суть состоялось: боль разделения пропала, ощущения вновь стали исконно человеческими, исчезло давление потустороннего на Золотое Ядро — вновь послушное и отзывающееся. Лань Чжань не верил собственным чувствам, его больше не сносило в трясину нового бытия, вместо этого зной, порождаемый пожарищем, палил тело и гнал прочь.

      Вэй Ин светился то белым, то красным, словно напитавшись обступающим их жаром. Кожа как прогоревшая напрочь бумага отслаивалась пеплом. Глаза сверкающими углями вглядывались в призрачные тени, проявившихся вокруг них элементалей.

      — Берегись! — пробормотал Лань Чжань, не зная, чего ожидать от недобровольно отпускающих его сил.

      — Они не причинят нам вреда, — спокойно отозвался Вэй Ин.

      Словно заявляя «мой», он продолжал прижимать Лань Чжаня к себе, гипнотизирующе взирать на духов и упрямо проговаривать слова, о значении которых Лань Чжань мог лишь догадываться. Когда Вэй Ин закончил сплетать заклятие, элементали, как отпущенные на свободу птицы, унеслись с ветром. Вокруг метались по воздуху искры, плавились камни, но едва Лань Чжань воспользовался Золотым Ядром, огненная буря расступилась.

      Они рванули из губительной геенны на запредельной скорости, но далеко улететь не удалось. Магическое истощение вынуждало Вэй Ина лихорадочно снижаться. Они тяжело повалились на камни на приличном расстоянии от эпицентра, где яро плескалось пламя, но всё ещё находились на Луаньцзан. Пустоши горы с дурной славой после случившегося представлялись ещё более гнетущими и мрачными. Рельеф изменился до неузнаваемости.

      Вэй Ин что-то невнятно проворчал, смахнул со щёк корки крови и подполз к Лань Чжаню.

      — Получилось, — прокомментировал он, отпуская напряжение и переплетая их пальцы. — Чёрт бы меня побрал, получилось!

      — Мгм, — промычал Лань Чжань, оглядывая своё тело, всего несколько минут назад почти распавшееся на частицы, но благодаря Вэй Ину, вновь невредимое и повинующееся, хоть и полностью вымотанное.

      Вернулись чувства. Лань Чжань снова различал запахи и биение сердца, радостно отстукивавшего удары. Кожу обдавал сухой горячий ветер. Лань Чжань восторженно повернул голову и посмотрел на спасителя, собираясь наброситься на него с объятиями. Остановило то, что Вэй Ин внезапно закашлялся, залив выплеснувшейся кровью ладони. Его взгляд стекленел. Поняв, что самое страшное позади, он отпускал силы, которые призвал, и вместе с их оттоком всё ощутимее становились последствия пережитого. Световые эффекты рассеялись. Иллюзия невредимости тоже спала. Несмотря на защитные свойства талисмана, Вэй Ину серьёзно досталось. Волосы утратили почти половину своей длины. На открытых участках тела виднелись ожоги. Впрочем, при наличии действующего Золотого Ядра, эти ранения должны были скоро сойти.

      И всё же Лань Чжань дотрагивался до него с опаской, остерегаясь доставить боль. Вэй Ин скрючился и заходился кашлем, будто вот-вот вырвет. Немного придя в себя, он откинулся на спину и обмяк. Лань Чжань окинул его быстрым взглядом.

      — Вэй Ин? Вэй Ин… Ты со мной? Слышишь меня?

      — Слышу… — с трудом проговорил Вэй Ин, тронув его щёку подрагивающими пальцами. — Просто дай мне немного времени. Я чуть не сдох сейчас.

      — Ты же сказал…

      — Я помню свои слова и, прошу заметить, я ни в чём не соврал: ты мне подчинился и твои «демоны» тоже, — Вэй Ин застонал, потом рассмеялся — глухо и жутко. — Но не проси повторять это снова, ладно?

      Речь давалась ему непросто. Губы были в чудовищном состоянии — растрескались и потемнели. Из носа и рта продолжала сочиться кровь, но это не помешало Лань Чжаню коснуться его поцелуем.

      — Ты невыносимый человек…

      Конечности слушались плохо, перед глазами ещё плыло. Он мог думать только о том, что надо поскорее унести Вэй Ина с горы, где нечем дышать, и промыть его раны, хоть на себе он таковых не обнаружил, но голова кружилась нещадно.

      — От невыносимого слышу, — хрипло огрызнулся Вэй Ин, продолжая время от времени тереть глаза и кашлять. — Сказал же, без тебя не уйду. Зачем со мной спорил?

      С большим трудом он поднялся на четвереньки, вытер нос предплечьем и кое-как встал. Они в поражённом молчании не могли отвести друг от друга глаз. Одежда пропиталась копотью и превратилась в лохмотья. Дыхание забивал прогорклый смрад скопившегося в ущелье дыма. Реявшее оранжевым цветком пламя вдалеке постепенно сникало и спустя несколько минут только въедающаяся в кожу гарь и серые флаги чадящих склонов напоминали о трагичности кровавого утра.

      Клубы туч над Луаньцзан истончались. Зарождающийся новый день смахнул завесу тумана, оголив быстро остывающие скалы. От столкнувшихся армий остались лишь обглоданные стихией останки, раздуваемые порывами вихрей в пыль.

      — Надо валить отсюда, — прохрипел Вэй Ин, нарушая молчание. — Отыскать водоём. У меня чувство, что я прожарился до хрустящей корочки, если немедленно не окунусь, точно испущу дух.

      Лань Чжань потянулся к Бичэню.

      — Забудь, — возразил Вэй Ин. — Я выдохся подчистую. Ты еле стоишь на ногах. Давай не будем добавлять к букету новых впечатлений вероятность свернуть шею. Придётся топать на своих двоих. Дольше, зато безопаснее.

      — Мгм.

      Лань Чжань пока не слишком шустро соображал, но с разумностью доводов Вэй Ина был полностью согласен. Обзор продолжал вселять в душу знобящее беспокойство. Прерванная трансформация напоминала о себе вспышками боли то там, то тут по телу. Элементалей Лань Чжань больше не чувствовал ни внутри себя, ни вообще. Связь с ними была обрублена магией Вэй Ина. По-видимому, именно это и позволило повернуть процесс воссоединения с ними вспять.

      Пережитое запечатлелось смазанной полосой в мозгу и не хотело в нём задерживаться. Единственное, что врезалось в память Лань Чжаня ярко и намертво — как Вэй Ин продирался через огонь и, достигнув его, прижал к груди. Желудок сделал сальто. Чувство, похожее на панику, заполнило душу. Лань Чжань бережно обхватил лицо Вэй Ина ладонями, тогда как на его собственном отразилось неподдельное восхищение.

      — Ты будешь в порядке?

      Вэй Ин в деланном удивлении вздёрнул бровями и попытался усмехнуться.

      — Я неплохо справился, правда ведь?

      — Лучше и быть не может.

      — Твои похвалы вгоняют меня в краску. На самом деле это ты бесподобен. Ну кто ещё может похвастаться тем, что в одиночку сначала проделал брешь меж мирами, а затем сам и закрыл. Ты вообще человек или уже лет пять как небожитель?

      — Я не был один — ни тогда, ни сейчас.

      Утверждение прозвучало несравнимо искренне. Лань Чжань создал разлом, лишь потому что на кону стояла жизнь Вэй Ина, и, скорее всего, он бы не сумел запечатать его, если бы не желание спасти возлюбленного. Оглядываясь назад, Лань Чжань понимал, он не совершил бы и трети безрассудно отважных поступков, снискавших ему титул Ханьгуан-цзюнь, не повстречайся на жизненном пути юноша, с первого взгляда покоривший его солнечной улыбкой и дерзким нравом.

      — О чём призадумался? — полюбопытствовал Вэй Ин, морщась в попытке закатать обгоревшие до дыр рукава.

      — О том, что боги и в самом деле благословили меня… Тобой.

      — Если ты так считаешь, так тому и быть.

      Вопреки боли усмехаясь, Вэй Ин ухватил Лань Чжаня за ворот и притянул к себе для поцелуя. Губы ощутимо защипало, но он не отпрянул и лишь спустя минуту неохотно отстранился. Какое-то время они счастливо обнимались, через прикосновения убеждаясь, что смерть и разлука снова обошли их стороной.

      — Как думаешь, селение в долине уцелело или разрушено землетрясением? — поинтересовался Вэй Ин, всматриваясь в направлении спуска с горы.

      Лань Чжань, хоть сам был подкошен выпавшими испытаниями и чувствовал предательскую вибрацию в коленях, крепко придерживал его за талию.

      — Сложно сказать. Возможно, что-то уцелело.

      — Тогда в путь. Оставаться здесь более нет смысла. Пещеру Усмирения Демона завалило со всем её содержимым. Реки на Луаньцзан несколько дней, а то и недель, будут непригодны для питья. Переночуем в селении, восстановим силы и отправимся в «Пристань Лотоса». Я должен убедиться, что Цзян Чэн и остальные в безопасности. Если через сутки не сможем лететь, возьмём лодку в первой же гавани и доберёмся по реке.

      — Мгм.

      По мере отдаления от недавнего пожарища воздух становился прохладнее. Надвигающаяся весна, попирая права зимы, шагала по низовьям Илина, устилая пушистой травкой и первоцветами оживающие поляны. Деревья мало-помалу выпускали почки и торопились порадовать цветением, но настоящего тепла пока не чувствовалось — было слишком промозгло и сыро.

      Вэй Ин первым завидел впереди воду.

      — Там… По-моему, наконец-то ручей!

      Преодолев поросль бамбука, пара вышла к мелкой, вяло текущей речушке. Вэй Ин, скользнув взглядом по хрустальным водам, засуетился: отлепился от спутника, насколько мог быстро стащил с себя верхние одежды и с плеском шлёпнулся в самую глубокую часть протока, едва доходящего ему до пояса. От слишком поспешных движений его снова настиг кашель. Лань Чжань кинулся к нему, увидев, что он согнулся в три погибели, содрогается и нахлебался воды. Повиснув на нём, Вэй Ин какое-то время фыркал и сражался с упавшими на лицо волосами, а потом затих, примостив голову на плече Нефрита. Последний час пути они мало говорили — слишком устали, да и губы Вэй Ина были в таком состоянии, что любое движение сопровождалось выступающими бусинами крови, но зато почти всю дорогу держались за руки.

      Неспешно сполоснувшись, юноши выбрались обратно на берег и обессиленно уселись на крупном, гладком камне, прислонившись спинами друг к другу. Вода стекала с волос и нижних одежд. Холод пробирал до костей, но шевелиться не хотелось. В душе Лань Чжаня царил переполох. Они выжили, истребили вражеское полчище, закрыли червоточину, но что стало с главой Цзинь и проклятой флейтой?

      — Цзинь Гуаншань останется удобрять Могильные Холмы, — врываясь в его мысли, заявил Вэй Ин. — Не знаю, кто прикончил мерзавца, но я не чувствую его среди живых.

      Лань Чжаня его слова немного успокоили. Он безотчётно кивнул. Его мысли последнее время редко обращались к Небесам, но сегодня на их с Вэй Ином долю выпало немало всевозможных потрясений, и размышления обо всем этом приводили в смятение.

      Лань Чжань осторожно повернулся и обвил мелко дрожащего Вэй Ина руками. Губы пустились осыпать его поцелуями, на которые он отвечал немым одобрением и участившимся дыханием. Всё двигалось к завершению. Инь Хуфу, как и их врагу, также было суждено остаться на Луаньцзан. Лань Чжань вписал Печать Тьмы в формулу, которая придала мощи его манипуляциям по закрытию злосчастной прорехи, и та, отдав всё своё могущество, не выдержала, раскололась пополам.

      Лань Чжань не жалел о потере и чувствовал освобождение. Наверное, то самое, о котором говорил Вэй Ин, чьё Золотое Ядро, хоть и отдало львиную долю сил совсем недавно, незримо создавало вокруг своего обладателя совершенно новую ауру — ауру, в которой Нефрит, к своему изумлению, узнавал прежнего Вэй Ина, того, что исцелил его в хижине в посёлке, где они объяснились и воссоединились.

      Думая над тем, что сотворил Вэй Ин, Лань Чжань полнился верой, что даже не имея на руках магических артефактов, он, если потребуется, свернёт горы. Силы, пугавшие Вэй Ина во времена учёбы в Облачных Глубинах, а после воплотившиеся в небывалые достижения, были частью его наследия — тёмного, светлого — не имело значения. Ему было на роду написано стать величайшим из заклинателей, и Лань Чжань им бесконечно гордился.

      — Не думал, что скажу это так скоро после того, как чуть не пропёкся заживо, но, кажется, я отмораживаю задницу, — снова подал голос Вэй Ин, отжимая волосы. — Нет ей бедной покоя!

      Лань Чжань собирался сказать примерно то же, но другими словами. Услышанная формулировка заставила его улыбнуться.

      — Какое непостоянство.

      Вэй Ин стучал зубами и жалобно вздыхал.

      — Такое чувство, что во мне нет ни одной уцелевшей косточки или целого органа… Просто жуть.

      — Хочешь, посидим ещё, но подыщем для этого дерево?

      — Я бы охотно, но лучше прибыть в селение засветло. Кто знает, в каком там всё состоянии. Глядишь, ещё придётся наспех сооружать укрытие для ночлега. Судя по свинцовому небу, к ночи польёт дождь.

      Вэй Ин медленно встал, снял мокрую сорочку и штаны, отжал их и осмотрелся.

      — Надо подыскать ветку, которую удобно нести на плече, и повесить наше тряпьё. До селения ещё далеко, успеет подсохнуть в дороге.

      Стараясь не засматриваться на неизменно влекущее его тело, Лань Чжань лишь утвердительно качнул головой, неловко набросил на обнажённого Вэй Ина ханьфу и отправился искать подходящий прут.

      Лес редел, выводя их с тропы на широкую дорогу, когда позади раздался шум торопливых шагов. Обернувшись, они увидели настигающего их парня. Он был весь перепачкан сажей. Волосы всклочены. Одежду укрывал пепел, так что не разглядеть ни цвет, ни узор. В руках его виднелся меч главы Цзинь и слегка обугленная, расколотая у одного края флейта Сюэ Яна.