— НЕТ!
В мгновение ока Людвиг оказался прижат к стене — ошарашенный и с полными руками сухих спагетти. Пасту из его рук тут же выхватили и бросили в кипящую воду.
— С ума сошёл? — заорал Феличиано на всё ещё пребывающего в шоке Людвига.
Обычно Феличиано был менее серьёзным и решительным, и Людвига это и впрямь испугало (хотя он никогда бы не признался).
— Эмм… нет?
— Ломать пасту! — воскликнул Феличиано и, всплеснув руками, принялся помешивать размягчившуюся пасту деревянной ложкой.
— А это… плохо? — спросил Людвиг, наконец отлепившись от стены.
— Плохо?! — снова воскликнул Феличиано и что-то быстро пробормотал по-итальянски.
— Я не… я всё же не понимаю. Я всего лишь собирался сломать пасту, чтобы влезла в кастрюлю.
— Она и так влезла, — ткнул Феличиано в кастрюлю, и Людвиг увидел, что паста кипит и кружится, прекрасно уместившись внутри.
— Всё равно не понимаю, почему ломать её так уж плохо.
— Это к неудаче, — пояснил Феличиано, и выражение его лица смягчилось до привычного и любимого.
— Странное суеверие, — заметил Людвиг и немедленно пожалел о своих словах: ну разумеется у Феличиано есть суеверия относительно пасты!
— Сказал мужик, который боится старых женщин.
— Да они само зло! — воскликнул Людвиг, обняв его за талию.
Феличиано улыбнулся, разворачиваясь к нему.
— С donne anziane[1] всегда нужно быть вежливым! Они готовят прекрасную пасту! В отличие от кое-кого из моих знакомых…
Людвиг в ответ усмехнулся, вовлекая его в глубокий поцелуй, и Феличиано хихикнул и запустил пальцы ему в волосы, портя безупречную укладку. Людвиг скользнул руками по его бёдрам, комкая края рубашки.
Паста в итоге переварилась, а на лбу у Людвига появился отпечаток в форме ложки.