Сегодня денёк у Чимина не задался! Проспал уроки, опять опоздал на тренировку, ещё и сплетен никаких новых не услышал. Ну и что это, разве нормально?!

      Парень медленным шагом идёт по привычной дороге домой, но какая-то неземная сила заставляет его свернуть в переулок.

      Он продолжает свой путь, внимательно озираясь по сторонам. В темноте тоже много секретов! Тротуар освещает блеклый свет из окон стоящих вдоль многоквартирных домов, а вокруг — ни души. В наушниках играет Тейлор Свифт, и Пак с самым великим на свете удовольствием старается подпевать любимой певице, но никак не попадает в нужные ноты. Да и с английским у него… так себе. Всем известно, кто виноват!..

— Coz I knew you were trobul… — довольно громко воет мальчишка. — Nau I'm lyin on fold graund… Oh-h… Trobul, trobul…

      Вновь не по своей воле Чимин резко останавливается. Что-то услышал?

      Из одного окна высокой многоэтажки доносятся чьи-то вопиющие крики!

— Боже, — думает Пак и в удивлении открывает рот, поднося к нему маленькую ладонь. — Боже, боже!

      Телефон уже в руках, но мороз затормаживает движение пальцев, да и зарядка вот-вот закончится. Лишь бы успеть сообщить новость подписчикам!

«Нет ну я просто в ШОКЕ!!! Иду значит поулице неково не трогаю и тут раз такое… крики из окна! Да еще и вцентре поселка! Это ненорма общесва! Люди добрые кто знает эту улицу метку, оставлю ниже вы пожалуйто позвоните в полицию там, убивают когото совершено! Либо конечно это какие-небуть преколы либо правда чтото страшное просиходит. Ни дня без переключений я вам так скожу. Ну санмен ну даеш! А вы как думаете кричать ночью законо или должно быть»

      Чёрный экран! Блять, кинуть бы этот айфон прямо в это чёртово окно! Быстрыми и короткими шагами Чимин убегает, а из глаз льются слёзы. Ну почему вселенная так к нему строга?..

      Хосок откровенно скучает. Будь его воля, он бы круглые сутки проводил в школе — там у него хотя бы есть друзья и единомышленники. А вот каждый вечер возвращаться в свою маленькую съёмную квартирку, где его никто не ждёт и которая так и не стала уютной, — это совсем не весело.

      Ром обжигает и так больное горло: давненько Чон не орал на своих уебанов-учеников столько, сколько сегодня. Хотя, к чему врать?.. Кричит на них он ровно каждый день. Вот уже почти пять лет. Да, скоро будет целых пять лет!.. Пиздец!

      «Блэк Бакарди», конечно, палёный, причём очень сильно — но нормальный алкоголь совсем не по карману. Зато палёнка даже пьянит сильнее! Вот так вот! Во всём есть свои плюсы! Во всём, блять, есть свои ёбаные плюсы!..

      Мужчина беспокойно подрывается на ноги и принимается мерить шагами свою крохотную комнату.

      От стены до стены — восемь шагов. Уровень промилле — 1,7.

      На свою недописанную картину, повисшую красным пятном посреди комнаты на высоте мольберта, даже смотреть не хочется.

      Уродство! Дешёвая, фальшивая хуета! Совсем нихуя не получается!

      А всё почему? Да потому!

      Замысел просто гениальный: распятый на кресте Иисус, только со вскрытой грудью и животом. А на красочных органах — заповеди, которые читают люди. Он же всего себя открыл и отдал! Ну просто чудо, а не идея!

      Только вот, блять, вместо лика добродушного мудрого Христа с неблагодарным бременем всей человеческой боли рисуется ебальник того похуистичного паренька с долбоёбским ником.

      Хосок уже всерьёз собирается разъебать холст об колено, потому что его это всё просто бесит! Сука, бесит!

      Когда он берёт ебучую картину в руки, в поток льющегося из динамика ноутбука джаза вдруг вклинивается какой-то конченый раздражающий звук. Это ещё что такое?..       Кажется, уведомление.

      Чон оставляет картину в покое и переключает всё своё внимание (скорее, гнев) на ноутбук. Форум всегда открыт в фоновой вкладке. Хуй знает, зачем — но открыт.

      И он угадал. Сообщения. Даже несколько!..

Deadinside:

привет.

я всё думал о том, что ты сказал тогда. про контроль и всё в этом духе.

немного неловко предлагать такое, но не хочешь попробовать это со мной?

Deadinside:

бля, короче — не хочешь выебать меня так, типа я труп?

Deadinside:

если хочешь, то свой адрес тебе на всякий случай кидаю геолокацией.

      Хосок перечитывает эти несколько сообщений сто тысяч раз, и с каждым прочтением глаза всё больше на лоб лезут.

      Это что такое? Это что, блять, такое?!

      Вот же, сука, недаром говорят: в тихом омуте черти водятся! Ну какой конченый! Ну какой ебанутый! Ну как не стыдно!

      Мужчина высовывается в окно, чтобы покурить и хоть немного остудить пылающую башку.

      «Если хочешь»!.. Тьфу, блять! Дохуя б этот ублюдский Дединсайдик понимал, чего и как Чон хочет!

      Сколько раз, сколько, блять, раз мужчина пытался уломать на подобное своих многочисленных любовников! Не согласился никто! Никто! Ни женщины, ни мужчины! А согласился по итогу какой-то депрессивный эмо-бой, которого Хосок даже по имени не знает!

      От осознания того, что сегодня все влажные мечты о его самом главном фетише наконец могут исполниться, Чон мучительно провыл сквозь зубы и сжал через ткань штанов уже поднывающий хуй.

      Но чтобы чудо случилось — для начала надо ответить. Мужчина несётся обратно к компьютеру.

Marquis de Sade:

😳 Хочу! Отличная идея! 💣💥 Привет!

Marquis de Sade:

Скажи, ты уже был когда-нибудь в позиции нижнего?

Deadinside:

неа.

Marquis de Sade:

Ну ничего! Скоро побываешь! 🤪

Marquis de Sade:

Подготовь себя пожалуйста. Сможешь до моего приезда? Сколько времени тебе нужно?

Deadinside:

хз, может полчаса.

Marquis de Sade:

Отлично! ❣

Marquis de Sade:

И ещё набери пожалуйста холодную ванну. Если есть лёд, кидай его. Сможешь?

Deadinside:

ок, конечно.

Marquis de Sade:

Отлично! Тогда буду у тебя через 30 мин

До его дома ехать минут пять. Вообще, весь Санмён от края до края можно проехать за пятнадцать — об этом волноваться нечего.

А на что же потратить оставшееся время? Хосок снова нервно расхаживает по комнате.

Ну, наряжаться точно смысла нет…

      Точно! Презервативы, лубрикант. И ещё таблетки! Таблетки, таблетки, таблетки! Те транквилизаторы, которые ему прописал психиатр.

      Чон немного экспериментировал с дозой (ну а что поделать, если он по природе исследователь!) и вычислил ту, которая оставляет в сознании, но делает почти овощем. На его вес это три с половиной таблетки.

      А что там с Дединсайдом?.. Он совсем тощий, просто крошечный. На вид — килограмм пятьдесят, если не меньше. Тогда — две. Нет!.. Пусть будет две с половиной. Да, две с половиной.

      Хосок выпивает ещё стакан рома, ещё курит, ещё пьёт, умывается, и снова курит, курит, курит. И бесконечно поглядывает на часы.

Стрелка ползёт так медленно! Может, ей въебать? Сука тупая!

      Дальше ждать Чон уже не может и всё-таки вылетает из дома. Похуй на холод, похуй на такси, похуй на всё вообще!

      Зато прогуляется, может подуспокоится, да и лишнее время убьёт заодно. Во всём есть свои плюсы!

      Ледяной воздух не отрезвляет, а только больше опьяняет. Ну и хуй бы с ним!

      Мужчина идёт, почти бежит, но всеми силами старается замедлить свой шаг. Узкие тёмные улочки, и ни души вокруг.

      А жаль! Сейчас бы так хотелось поделиться с кем-нибудь своей радостью!

      Хосок приходит в чувства только тогда, когда обнаруживает свой палец на дверном звонке.

      Уже через пару минут ему открывают. С лёгким испугом во взгляде, бледный парень в бесформенной чёрной футболке смотрит на него через щель приоткрытой двери.

— П-привет, — неловко говорит он. — Проходи.

— Привет, — отвечает мужчина и чувствует, как губы растягивает хищная улыбка.

— В ванную?

— Для начала.

      Чон усаживается на коврик, не отрывая глаз от парня. В комнате заметно холоднее от ледяной воды, которой наполнена ванна.

      Мин бросает на него несколько коротких взглядов, всё острее чувствуя стыд. Без одежды его не видел никто и никогда — разве что, Сокджин и Чонгук, которым на тело друга глубоко похуй.

      Раздеться перед едва знакомым мужчиной это что-то… новенькое, ебать. Но парень всё же стягивает с себя футболку.

      Хосок ласкает жадным взглядом острые лопатки, обтянутые белоснежной кожей; рассматривает каждый позвонок и каждое ребро, которые выделяются так отчётливо и прекрасно.

      Его тело — просто учебник по анатомии!

— Как тебя зовут? — неожиданно срывается с губ вопрос.

— Мин Юнги, — отвечает он, снимая штаны.

— Очень приятно! А я Чон Хосок, — мужчина поднимается на ноги и достаёт из своего кармана несколько таблеток. — Юнги, выпей это, пожалуйста.

      Мин даже не спрашивает, нахуя и зачем. Просто запивает водой из-под крана и глотает. А потом опускается в ванну, которая, блять, не ванна, а ёбаный Ледовитый океан.

      Мышцы болезненно сводит от холода, и Юнги рвано выдыхает.

— Всё хорошо! — воодушевляюще заявляет Чон и прикуривает две сигареты, одну из которых даёт Мину. — Потерпи совсем немного, пожалуйста. Так нам обоим будет только приятнее!

— Да потерплю, конечно. Не помру, — отзывается Юнги, у которого от холода уже зуб на зуб почти не попадает.

— От этих таблеток тебе скоро захочется спать, — продолжает объяснять Хосок. — Будешь почти как под наркозом! На следующее утро все симптомы пропадут, никаких побочек не будет. Ну, по идее… Но если тебе всё-таки станет плохо, ты мне сразу скажи! Надо придумать какое-то стоп-слово…

— Сахар, — тут же предлагает Юнги.

— Отлично! — смеётся Чон. — Сахар, значит. Я запомнил!

      Какое-то время проходит в тишине. Мин докуривает свою сигарету, и та с тихим шипением потухает в воде ванной.

      Хосок обращает внимание на то, что розовые губы уже почти потеряли свой обычный цвет и приобрели синюшный оттенок.

      Как красиво!..

— А почему ты вообще решил мне это предложить?

— Н-не знаю, — тихим и дрожащим от холода голосом говорит Юнги. — По-моему, это прикольно. Н-недолго побыть для кого-то мёртвым, но при этом не умирать. Вообще, давно хотел понять, каково это — сдохнуть.

— Ага! — весело кивает мужчина. — Интересный опыт! У всех один раз в жизни, а у тебя уже минимум два намечается!

      Мин тихо смеётся в ответ и всё сильнее трясётся. Но бывший напряжённым взгляд постепенно наполняется отчуждённостью.

      Ещё чуть-чуть!..

— Я хочу, чтобы тебе было комфортно, — продолжает Хосок. — Чтобы ты потом ни о чём не пожалел. Скажи, как тебе нравится: понежнее или погрубее? Ты не против боли? Оскорблений? Есть запрет на какие-то конкретные действия?

— Я н-не знаю, что мне нравится. Поэтому согласен на всё. Я ещё… никогда н-не ебался, — честно признаётся Юнги.

      Чон в удивлении округляет глаза и несколько раз моргает.

      Ебать, что? Тогда Дединсайдик даже ещё более ебанутый, чем Хосок мог себе представить.

— Оу!.. — только и может выдавить из себя мужчина. — Ну, знаешь… С днём потери девственности!

— Спасибо большое.

      Чон достаёт из-за пазухи свою недопитую бутылку рома и делает несколько больших глотков. Веки Юнги почти закрываются, а и без того спокойное лицо совсем разглаживается и приобретает безупречно безразличное выражение.

      Совсем как мёртвый.

      Есть что-то ещё? Что-нибудь надо успеть сказать?..

— А! — вспоминает он. — Пожалуйста, по возможности не двигайся и не говори ничего. Постарайся, пожалуйста… вжиться в роль, так сказать! Ведь нам обоим так будет только приятнее!

— Угу, — вяло соглашается Мин и, кажется, даже не слышит обращённых к нему слов.

      Пора.

      Хосок вытаскивает его из воды и наскоро вытирает первым попавшимся полотенцем. Тело Юнги такое лёгкое, как средних размеров мольберт в его мастерской.

      Пиздец, и какое же холодное! Кожа стала ещё белее, почти как лист бумаги. Чистый холст! И на нём Чон нарисует всё, что ему вздумается.

      В небольшой квартире заблудиться трудно, поэтому мужчина легко находит спальню.

      Просторная кровать с чёрным постельным бельём. Ну, а чего ещё ожидать от этого эмо-боя?

      Хосок укладывает парня и открывает оба окна настежь.

      Пора.

      Стояк не проходил с момента прочтения сообщений — даже долгая прогулка ничего не изменила. Так что Чон непослушными от возбуждения руками надевает презерватив и обильно смазывает член смазкой.

      Он раздвигает ноги парня и вводит пару пальцев. Блять, какой же он тугой!.. Не соврал, что секса не было.

      Но ничего! Так даже лучше! Во всём есть свои плюсы!

— Если захочешь прекратить, сразу говори, хорошо? — в последний раз напоминает мужчина. — Твоё стоп-слово — «сахар», помнишь?

      Мин на вопросы никак не реагирует. Но скорее всего, он услышал.

      Дальше Хосок ждать не может. Немного растянув дырочку, он наконец входит в Юнги и старается сдерживаться.

      Чон правда старается двигаться медленно! Всё-таки, Мин живой человек — всё это только игра! Ох, как бы не забыть об этом! Ох, блять, как бы не забыть!..

      Внутри Юнги довольно горячо, но с этим ничего не поделать. И узко! Слишком узко для Хосока!

      Терпеть просто невозможно. Мужчина входит на всю длину и выбивает из парня тихий и хриплый стон, будто ему снится что-то страшное. Мин инстинктивно дёргает ногами, и Хосока это злит.

— Тихо, выблядок!

      Чон грубо хватает его за бёдра и одним рывком стягивает на самый край кровати, и этим же рывком крепко насаживает на свой хуй до самого основания.

      Звонкий удар тыльной стороной ладони по миловидному ебальничку. Он настолько замёрз, что кровь даже не приливает к щеке.

      Голова Юнги поворачивается набок, а слегка влажные волосы падают на глаза и прячут их. Мину хватает ему не двигаться и ничего не поправлять.

      Но от этого злость уже никуда не девается!..

      Хосок наклоняется к нему и крепко берёт рукой за аккуратный подбородок, вновь разворачивая лицо к себе.

      Красивый, красивый, красивый!

      Горящий взгляд упирается в совершенно стеклянные глаза.

— Тупая дырка, — ласково рычит Чон, — я же сказал тебе не двигаться и не издавать звуков. Разве я, блять, не понятно говорю? Или ты такая безмозглая проблядь, что уже всё забыл?!

      Никакого ответа не следует.

      Хосок ещё несколько секунд смотрит в тёмную пустоту глаз и впивается в губы рваным поцелуем. Они едва тёплые. Приятно!

      Несколько жадных и сильных укусов остаются на тонкой белой шее. Она такая хрупкая, что никакого труда не составить свернуть её! Да даже разломать надвое! Всё равно легче лёгкого!

      С нетерпением оголодавшей псины Чон кусает тонкие ключицы, изящным рельефом нависшие над худой грудью. Зубы сжимают кость едва ли не до хруста. Хосок двигает челюстями так, будто правда хочет выгрызть ключицы из тела. Рот наполняется тёплым металлическим вкусом.

      Мужчина наконец отстраняется от него и снова нависает сверху, удовлетворённо оглядывая свою работу.

      Он вновь начинает размеренно двигать бёдрами, толкаясь внутрь Юнги всё быстрее.

      Ярко-алые засосы как бутоны самых красивых роз. Ярко-алые капли и струйки крови на молочной коже как самое дорогое вино.

      Ещё быстрее.

      Красный! Только белый, чёрный и красный! Как же красиво, блядь, как же красиво!

— Уёбище, — довольно подытоживает Хосок и плюёт ему в лицо. Слюна — тоже с примесью красного. — Ненавижу тебя. Никого прекраснее тебя не видел.

      Мин смутно ощущает, как чужие руки грубо хватают его за талию. Они кажутся раскалёнными.

      При каждом новом толчке голова безвольно дёргается, отдавая лёгким головокружением. Но сил на то, чтобы напрячь хоть одну мышцу в теле, совсем нет.

      Он слышит, что ему говорит Хосок, но смысл сказанного совсем не доходит. Просто каждое слово звучит рыком. Каждое звучит красным. Ему и не надо ничего понимать.

      Просто хорошо. Просто охуенно хорошо. Чон двигается очень быстро и глубоко, но боли совсем нет.

      Наверно, из-за таблеток. Наверно, завтра будет.

      Но Мин хочет, чтобы было больно. Как сказать? Во рту совсем пересохло, и язык не слушается.

      Юнги снова низко стонет, и Хосок мгновенно останавливается.

— Сука, ты совсем тупой?! Завали наконец своё ебало!

      Он награждает парня ещё одной громкой пощёчиной и отступает. Блять! Ну почему он портит всё именно сейчас? Неужели он думает, что трупы разговаривают?!

      Чон сильно хочет покурить и выпить. Мужчина поднимается с постели, опрокидывает очередную рюмку любимого рома и закуривает сигарету.

      Он бродит вокруг абсолютно обездвиженного и обессиленного тела Мина, обводя его оценивающим взглядом. Нет, не оценивающим. Под этим взглядом скрывается животная страсть, нечеловеческое желание причинить ему больше боли.

      Думая об этом, Хосок медленно мастурбирует, продолжая возбуждать себя.

      Какой вид, и прямо перед ним! Так хочется запечатлеть его, так хочется перенести на холст каждую деталь, так хочется чувствовать его дальше, так хочется наслаждаться им бесконечно!

      Сигарета почти докурена. Молодой человек протягивает руку в направлении пепельницы, но что-то ему мешает.

      Каково это — приложить всё ещё горячий бычок к человеческой коже? К такой белой, холодной, нежной. В данную секунду Хосок — Бог. И одна только мысль об этом кружит его голову!

      Окурок прочно впивается в предплечье лежащего Юнги, оставляя чёрно-серый след. Парень немного дёргается.

      Наконец он чувствует боль! Пронзительную, острую боль! Не такую, не будь он под таблетками, но это настоящая боль! И он её чувствует!

— Сука! — срывается с губ художника.

      Чон приближает своё лицо к месту ожога, рассматривая каждый миллиметр образовавшейся раны. Он сдувает лишний пепел и видит розоватое пятно. Хосок облизывает его, жадно прикусывая и оттягивая кожу Мина. По рту разливается горечь, но, блять, какой же сладкой она кажется в этот момент!

      Изящными движениями он обводит руками каждый выступ, каждую впадину и косточку парня, которую так упруго облегает тонкая, почти прозрачная кожа.

      Хосок наполняет очередную рюмку. Устроившись вплотную к лицу Мина, он приоткрывает его рот, и выплёвывает в него всю жидкость.

      Парень чувствует обжигающую теплоту, оцепившую его глотку. Всеми силами он старается проглотить алкоголь, разлепляя глаза, но последнее тут же пресекается Хосоком.

— Ты, блядь! Глотай, глотай это. Ненасытная мразь, как сильно я тебя хочу!

      В художнике кровь кипит — она будоражит, она сводит с ума! Член снова заметно твердеет, и желание преодолеть попросту невозможно.

      Грубыми движениями он хватает ноги Юнги, закидывая их к себе на плечи. Чёрт, они ускользают в разные стороны!

      Мужчина фиксирует себя между бёдер Мина. Он приподнимает его, увлажняет дырочку слюнями, и резко входит внутрь. Восхитительно!

— Да, да, да! — от наслаждения кричит Хосок. — Какой же охуенный безжизненный кусок мяса!

      Чон ни на секунду не отводит своего взгляда от Юнги. Он не может сопротивляться, он не может и кончиком пальца пошевелить, он…

— Мёртвый, сука, кусок мяса! — добавляет мужчина, чьи глаза светятся так, словно в них спряталось само солнце.

      Кажется, что в любую минуту мужчина просто взорвётся от переполняющих его эмоций. В порыве он обхватывает худую шею Мина крупными ладонями и крепко сжимает её.

      Дыхание учащается, а нервные окончания произвольно двигают конечностями.

Хосок снова отстраняется, замедляет темп, но продолжает ебать уже теплеющее тело Юнги.

— Уёбок, я запретил тебе шевелиться, — шепчет он.

      Чон убирает руки только тогда, когда очень вяло до него дотрагивается парень. Теперь мужчина хватает их и всей силой вдавливает в постель.

      Юнги всё лучше ощущает горячий член Хосока внутри себя. Жизнь возвращается, и как хороша она прямо сейчас. Двигаться пока тяжело, да и зачем?

      Ему достаточно того, что уже происходит. Ему достаточно боли, достаточно удовольствия, достаточно всего.

      Клубок мыслей сбивчиво разматывается и его ниточки спутываются так, что выровнять их невозможно. Пока.

      Постепенно приходя в сознание, все внутренности окутывает щемящее чувство.       Как же невъебенно прекрасно чувствовать себя абсолютно ничем в крепких руках другого человека. Как же невъебенно прекрасно быть игрушкой, с которой могут сделать всё, что только пожелают.

      Как же невъебенно прекрасен полный контроль…

      Хосок жадно стонет и зажмуривается. Краски! Как много красок! Как много разных ярких цветов! Синий, жёлтый, красный! Они разлетаются по сторонам, и воздух украшают застывшие в нём брызги. Красный превращается в алый и захватывает всё, что есть вокруг! Все мысли мужчины, все его чувства!

      Чон открывает глаза и глубоко вздыхает. Он спешно вытаскивает свой эякулирующий хуй и стягивает с него презерватив, откидывая его куда-то в сторону. Похуй!

      Большой член извергает огромное количество густой спермы, которая растекается по лицу Юнги. Сладко, красиво, сексуально! Хосок цепляется за простыни, стискивая их так, что начинают болеть пальцы.

      Он обессиленно валится на кровать, устраиваясь рядом с Мином.

      Становится так тихо и спокойно. Не только снаружи, но и внутри. Весь гнев и жажда боли, так крепко захватившие его в свои острые когти, постепенно отступают.

      Чон поворачивается набок и опять рассматривает тело парня. Кажется таким беззащитным, маленьким и уже тёплым.

— Ты замечателен… — искренне произносит мужчина, гладя Юнги по щеке.

      Хочется обнимать его, целовать, ласкать, и не доставлять никакого дискомфорта. Он заслуживает всех радостей и прелестей, которые может предложить ему Хосок.

      Салфеткой, лежащей на тумбочке, учитель нежно вытирает всю свою сперму с удивительного, светлого лица Юнги. Губы притрагиваются к порозовевшей щеке.

      Да, теплеет.

      Действие таблеток продлится ещё минут 20. Полчаса — максимум.

      По коже Юнги волнами пробегают мелкие мурашки, и Хосок ищет, во что его замотать. Как по щелчку, к нему возвращается всё человечное. Тихо, спокойно.

      Он закрывает все окна, которые так щедро впускали до смерти холодный воздух, и накидывает на себя трусы и футболку.

      Использованный презерватив приземлился на стул, стоящий возле компьютерного стола. Чон выбрасывает его в мусорку, параллельно допивая оставшийся рюмке ром, и относит её на кухню. Ну какой же бардак в спальне!

      С хозяйским энтузиазмом он собирает разбросанные по комнате вещи и аккуратно складывает их в одно место.

      Приглушённый свет, исходящий от лампы над кроватью, тоскливо освещает закутанный в плед человеческий комочек.

      Хосок наклоняется к Юнги, ладонью трогая его лоб, к которому прилипли влажные локоны волос. На нём уже проступает холодный пот.

— Хосок… — хрипло шепчет Мин и с трудом поворачивает голову к мужчине.

— Хочешь воды? — спрашивает тот, уже подрываясь и убегая за стаканом.

      Парень едва поднимается и медленно делает несколько глотков. Даже глаза открыть трудно, но мельком он замечает озабоченное выражение на лице Чона.

      Все мышцы словно атрофировались, полностью онемели. Юнги чувствует своё тело, чувствует прикосновения Хосока, но будто застрял в невесомости. Он выдавливает из себя вялую улыбку и благодарит мужчину.

— С-спасибо… Я ничего… никогда не испытывал.

      Тот лишь одаряет его нежными поцелуями и подпирает одеяло. Так сильно хочется с ним поговорить, так сильно хочется поделиться с ним всей бурей эмоций!

— Спасибо тебе! — начинает он. — Это было… просто охуенно!

      Самый лучший опыт в его жизни. Самые лучшие два часа. Самый лучший, самый подходящий человек всего в десятке сантиметров от него.

      Хосоку важно одно. И только что это удалось удовлетворить только Юнги. Он уверен, что таких в мире больше нет.

      Ему плевать на всё, что выходит за рамки сексуального влечения. Это — базовая потребность любого живого существа, разве можно отрицать?

      Ему плевать на всё, что выходит за рамки искусства. Чона вдохновляет насилие, а вдохновение помогает творить шедевры.

— А м-можно покурить? — вдруг снова вырывает его из размышлений Мин.

— Да, конечно! — тут же реагирует Хосок.

      Он делает несколько затяжек и прислоняет сигарету к губам Юнги. Никотин приятно разливается по крови, понемногу пробуждая спящее тело.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Чон, глубоко втягивая горький табак.

— Пока не до конца понимаю, но с-слабость…

— А разговаривать тебе нормально?

— Да.

      От столь жалобного вида Юнги Хосока охватывает тяжёлое чувство вины. Чёрт!..

      Он делает всё это ради того, чтобы ощутить власть, контроль над другим. Только, блять, сам себя контролировать практически не может!..

— Тебе было больно? Только отвечай честно!

— Было, — признаётся парень, замечая тревожность в глазах собеседника. — Н-но, ведь в этом весь кайф.

      Господи, Чон не ошибся. Не ошибся. Он редко ошибается.

      Слова Юнги снимают с плеч невыносимый груз, и мужчина уже готов наброситься на это милое существо и не отпускать его из своих крепких объятий!

      Нервная улыбка украшает длинное, тонкое лицо Хосока. Щёки немного краснеют, а на язык так и напрашиваются разные, в основном, не самые счастливые воспоминания из прошлого.

— У меня несколько раз инциденты случались, — всё-таки решает поделиться он. — Я встречался и с женщинами, и с мужчинами. Конечно же, всегда хотел жести! Понимаешь, это где-то внутри меня сидит, ничего не поделать! От возбуждения рассудок будто… мутнеет, и сдерживать себя просто нереально. Перебарщивал, и не слегка! Однажды парня бывшего, с которым, кстати, на БДСМ-форуме познакомился, на скорой увезли. Не подрасчитали!

      Мина рассказ по какой-то причине очень веселит, но смеяться ему трудно. Ответить тоже нечего, хочется лишь поскорее заснуть.

      Он докуривает сигарету из рук Хосока и ещё раз убеждает его в том, что беспокоиться тому не о чем.

— Всё было круто. Д-давай поговорим завтра? Ты же останешься?

      Чон кивает головой, продолжая добро улыбаться, не сводя взгляда с парня. Он вновь поправляет его одеяло и ложится рядом, обнимая того со спины.