Лицо Джеймса Барнса было спокойным: погружение в криогенный сон его не пугало. Шури догадывалась, что бодрствование пугает его куда больше, и со слов брата знала, что для этого были веские причины. Много лет учёные «Гидры» — если этих вивисекторов вообще можно так называть — раз за разом стремились стереть его личность, заменяя память протоколами, кропотливо выстроили в его мозгу что-то вроде второй личности с очень ограниченным функционалом и полным отсутствием эмоций и свободной воли и завязали пробуждение или, вернее, активацию этой личности на конкретный набор кодовых слов. Превратить живого человека в робота — страшно даже подумать, но Шури была бы плохим учёным, если бы не стремилась разобраться в том, как такое вообще удалось. Тем более что её задача была полностью противоположной: стереть робота, не навредив человеку, распутать запутанный клубок сознания, двигаясь от конца к началу. Сложная задача — и вызов для всей вакандской науки. И для Шури лично. Она взялась бы за эту работу даже без просьб Т’Чаллы и его друга в полосатом костюме.
Брат тоже был здесь и следил за фиксирующими возобновление активности пациента приборами едва ли не с большим вниманием, чем Шури. Признаться, это злило, но выгнать его из лаборатории так и не удалось. Будто он ей не верил. Ей! Лучшему учёному в Ваканде!
Веки Барнса дрогнули и медленно поднялись, явив затуманенные сном серые глаза. Он вздрогнул, дёрнулся в фиксирующих ремнях, но Т’Чалла тут же положил руку ему на предплечье, привлекая внимание.
— Тише, мистер Барнс, всё хорошо, — сказал он успокаивающе. — Вы в лаборатории в Ваканде. Я Т’Чалла, вы помните меня?
Барнс цепко вгляделся в лицо Т’Чаллы, потом таким же взглядом окинул Шури, и наконец медленно кивнул.
— Я тебя помню. Ты король.
— Верно, — белозубо улыбнулся донельзя довольный король, не убирая руки с предплечья Барнса. — А это моя сестра Шури, она думает, что нашла способ помочь вам.
— Не думаю, а точно нашла! — вспылила Шури, но Т’Чалла, возмутительно игнорируя её слова, продолжил: — Я сейчас уберу фиксирующие ремни, хорошо?
Барнс кивнул, и, как только Т’Чалла нажал нужную кнопку, попытался сесть. Брат хотел было помочь, но что-то в выражении лица Барнса заставило его разорвать прикосновение. Барнсу, несмотря на далёкий от нормы мышечный тонус, удалось сесть, спустив ноги с кушетки, и Шури протянула ему стакан воды с трубочкой. Тот благодарно кивнул, принимая, и даже попытался улыбнуться, а потом жадно припал к воде.
Узнав, что шанс избавиться от кода в голове существует, он не колебался ни секунды.
— Я буду идти вслепую, мистер Барнс, — предупредила Шури, — у вашего случая нет аналогов, и гарантировать успех невозможно, хотя, разумеется, я сделаю всё, что могу.
— Что будет в худшем случае?
— Смерть мозга.
— Идёт.
— Часть процедур вам придётся перенести, будучи в сознании, иначе не получится распутать нейронные связи…
— Ничего не понял, но неважно. Я могу кому-то навредить в этом случае? Вам?
— Исключено, — уверенно сказала Шури, предпочтя не заметить быстрый обеспокоенный взгляд Т’Чаллы.
— Тогда согласен.
— Есть ещё кое-что. Воспоминания Зимнего Солдата — полностью ваши, хоть его сознание вашему чуждо. Теоретически, я могу их заблокировать, но это может сказаться на вашей памяти в целом.
Барнс мотнул головой:
— Простите, но это я тоже не понял. Что вы имеете в виду?
— Избавить вас от воспоминаний Солдата почти невозможно, не повредив вашу собственную память. Вы будете помнить всё.
Он со свистом втянул воздух сквозь зубы и на несколько мгновений застыл почти неподвижно. Т’Чалла дёрнулся было в его сторону, но вовремя остановился. Наконец Барнс молча кивнул, будто через силу, и Шури, расценив это как согласие, продолжила:
— Возможны сильные головные боли во время и после…
— Неважно, — снова перебил Барнс. Его бесцеремонность раздражала, как заноза, зато непохоже было, что его как-то волнует её возраст, в отличие от многих вакандцев, или её пол, в отличие от многих чужаков, а за такое можно было простить многое. — Приступайте.
Узнав, что прямо сейчас никто ничего делать не будет, этот ненормальный даже расстроился. Многодневная многоэтапная процедура, не имеющая аналогов, сразу после нескольких месяцев криосна? Ему определённо стоило поработать над зачатками инстинкта самосохранения.
*
Пока Шури готовила оборудование и раздавала указания ассистентам перед первым этапом процедуры, которую она мысленно называла «Освобождение», Т’Чалла нервно мерил шагами приёмный покой. Барнс, переговорив с Капитаном по видеосвязи, уже погрузился в медикаментозный сон, и схема его мозговой активности показывала, что через пять-шесть минут можно будет приступать. Если ей, конечно, не будут мешать своим мельтешением бестолковые короли!
— Да что с тобой такое? — не выдержала Шури, заступив брату дорогу. Тот вздохнул, невыразимо усталым жестом потёр виски.
— Я… немного волнуюсь.
— Это я заметила, — насмешливо фыркнула Шури, — но почему? Барнс спокоен, даже Капитан не слишком волновался, когда тот говорил с ним по видеосвязи. Ты до сих пор в меня не веришь?
— Шури… — Т’Чалла мимолётно приобнял её, потрепал по макушке. Она вывернулась, недовольно фыркнув. — Конечно верю! Если кто и способен помочь ему, то только ты. Но если что-то пойдёт не так, мир потеряет великого воина, самого достойного из всех, кого я встречал.
— А как же Капитан?
— Капитан силён, — кивнул Т’Чалла. — Но сражаться с врагами внешними всегда проще, чем с тем, кто смотрит на тебя из зеркала.
— Вот надо тебе всё запутать! — брат бы скорее язык себе откусил, чем прямо и просто сказал, что беспокоится за самого Барнса, а не за «великого воина», ну и Баст с ним. Сам разберётся когда-нибудь. — Я справлюсь, Т’Чалла. И он справится, он сильный.
Оставалось около минуты, и у Шури уже зудели от нетерпения кончики пальцев: несколько месяцев упорных трудов, вычислений, схем сейчас начинали воплощаться в жизнь, и если всё задуманное удастся, её диссертация станет громадным научным прорывом!
Т’Чалла сжал её плечо, посмотрел почти с отчаянием — и наконец вышел.
*
Джеймс Барнс оказался самой интересной и сложной загадкой, какую ей приходилось решать, и это будоражило. Он готов был не есть и не спать, лишь бы быстрее избавиться от кода, и Шури с трудом удерживалась, чтобы ему не потакать: ей тоже хотелось сделать всё как можно скорее. Но есть и спать всё же приходилось — иначе слишком возрастал риск ошибиться, чего ни в коем случае нельзя было допустить.
Барнс все манипуляции переносил со стоическим спокойствием, ни разу не пожаловавшись. Даже когда ему приходилось оставаться в сознании, он лишь просил связать его покрепче — «чтобы я никому не навредил, если он проснётся», и никакие слова Шури о том, что подобная вероятность равна нулю, его не убеждали. Ни графики, ни диаграммы, ни результаты сканирований. Во время самих процедур Барнс терпел молча, не шелохнувшись, лишь дышал глубже и сжимал зубы; его белая, будто никогда не знавшая солнца кожа становилась совсем серой, и с него градом катил пот. После, убрав ремни, Шури садилась рядом, вытирала ему лицо и давала напиться. Можно было поручить это ассистентам — она ведь тоже уставала, несмотря на восторг от того, как успешно проходит лечение, — но не хотелось. И она просто сидела, слушая выравнивающееся дыхание, и смотрела, как дрожат на его щеках тени от длинных ресниц.
Чужака считали красивым, об этом говорили многие, особенно молоденькие аспирантки из лаборатории и даже некоторые аспиранты, но Шури сложно было судить. Грубоватые черты и откровенно грубые манеры Барнса не нравились ей, но он был интересным. Как сложная головоломка. Как закрытая шкатулка с тайным механизмом, которую не открыть, не зная принципа работы. Человек, носящий в себе чужую смерть, десятки и сотни чужих смертей, человек из другого времени, почти что из другого мира.
Но глаза у него были такие… словно тело из криокамеры вышло, а дух остался внутри, по-прежнему замёрзший. Наверное, думала Шури, это Зимний Солдат. Когда он исчезнет, Джеймс Барнс проснётся окончательно.
— Джеймс…
— Думаю, после всего, что между нами было, вы можете звать меня Баки, — даже его усмешка, задумывавшаяся, очевидно, дерзкой, получилась словно замёрзшей.
— Шутки у вас дурацкие, — отрезала Шури.
— Согласен. Извините меня, навык общения с девушками за семьдесят лет заржавел. Я лишь хотел сказать: вы можете звать меня Баки. Если вам так удобно.
Мерзкая всё-таки у чужаков манера — делить людей на мальчиков и девочек и по-разному относиться на этом основании! Но этот хотя бы старался не быть винторогим козлом.
— Шури, — она протянула руку, и тот с несколько ошалелым видом её пожал. — Запоздало, но будем знакомы заново. Я собиралась сказать, что остался последний этап, можем провести его, как только вы будете готовы.
— Я готов, — тут же вскинулся Баки.
— Зато я — нет, — огрызнулась Шури. Руки дрожали от напряжения после успешно завершённой сложнейшей задачи, и она злилась: на себя — за недостаточную выносливость, на чурбана Барнса — за то, что пытался по своим силам судить о чужих. — Не все здесь суперсолдаты.
Произнесённые, эти слова показались ей излишне резкими, но брать их назад было поздно. Лицо Барнса, и без того не самое выразительное, совсем закаменело, а глаза — точно льдом подёрнулись.
— Конечно, — тихо сказал он, — вы правы. Когда вы сможете приступить?
Она подумала и ответила:
— Завтра.
*
— Zhelanie. Rzhavyi, — начал Т’Чалла, чётко и старательно выговаривая слова чужого языка. Можно было читать, но он зачем-то их выучил. Хотя известно, зачем: теперь можно было смотреть не в планшет, а на Барнса. Тот, бледный и решительный, сидел в жёстком медицинском кресле посреди лаборатории, прикованный к нему ремнями. Рядом и у каждого входа застыли копейщицы Дора Милаж, за спиной Т’Чаллы, одетого в костюм Пантеры, несла дозор хмурая Окойе. На костюме настоял сам Барнс. «Так тебе будет проще остановить его, если он вернётся». Возмущённые комментарии Шури о том, что она всё сделала как надо, и Солдат не вернётся, этот придурок, разумеется, не послушал.
Ну ладно, она сама волновалась тоже. Но костюм Пантеры — это уж точно было слишком!
— Semnadtsat’, — продолжал между тем Т’Чалла, не сводя внимательного взгляда с напряжённого как струна Барнса. — Rassvet. Pech. Devyat’. Dobroserdechnyi. Vozvraschenie na rodinu. Odin.
Сейчас. Вот сейчас. Шури закусила губу. Приборы фиксировали у Барнса зашкаливающий пульс, но мозговая активность была в норме, ничего подозрительного. На видео с предыдущего пробуждения Солдата было видно, что Барнс начал реагировать с первых слов, но окончательно она убедится, когда… да вот сейчас и убедится.
— Tovarnyi vagon.
Лабораторию накрыла абсолютная тишина, нарушаемая только тихим гудением и попискиванием приборов. Барнс медленно выдохнул, разжал стиснутую на подлокотнике руку — на металле остались отчётливые вмятины от пальцев — и откинулся назад, закрыв глаза и разом обмякнув.
— Сработало? — Т’Чалла подошёл к нему, очень осторожно положил руку на плечо. Барнс открыл глаза и медленно, неверяще кивнул, а потом отвернулся, зажмурившись, и Шури с удивлением заметила, что щёки у него влажные, а ресницы слиплись стрелками от слёз.
— Сработало, — сказала она тихо.
Т’Чалла, освободив Барнса от ремней, наклонился и обнял. Тот снова задеревенел, а Шури захотелось дать брату подзатыльник. Не слишком дружеский.
*
Праздник в честь успешного завершения проекта был в самом разгаре. Слегка устав от поздравлений вакандских профессоров, Шури решила найти второго виновника торжества, чтобы, ну, немного поболтать. Он обычно не очень понимал, о чём она говорит, но в этот раз она не будет говорить о науке. Вообще научные термины не будет использовать! Есть же какие-то другие темы для разговоров? Надо только начать, а там они сами собой придумаются, так всегда бывает… А не слишком ли по-идиотски она выглядит в этом платье?
О последнем Шури не успела толком подумать — с балкона донеслись знакомые голоса. Баки был там с её братом. Она скривилась: вот только слушать занудства от Т’Чаллы ещё не хватало, да и не рассчитывала она на то, что Баки будет не один, а теперь и не поговоришь…
— Ты уже решил, чем займёшься дальше? — спросил невидимый за гардиной Т’Чалла.
— Я не знаю, — ответил такой же невидимый Баки. — Никогда не заглядывал так далеко. Сначала я почти не помнил, кто я, пока меня не нашёл Стив, но сразу после был этот суд, и Земо, потом Старк, бега, криокамера и наконец — план твоей сестры. Всё это время дальше завтрашнего дня планировать было бессмысленно.
— Ты думал, что умрёшь? — голос брата был до странного печальным.
— Не исключал. Иногда даже хотел этого.
Шури задохнулась, будто Барнс дал ей пощёчину. В каком-то смысле так и было. Хотел он, значит! Умереть хотел! Больнее всего было не от этого, а оттого, что он не думал о ней ни секунды. И ладно как о девушке, но хотя бы просто как о человеке! Не задумался, каково ей будет, если она убьёт того, кому пообещала помочь, собственными руками!
— Шури — профессионал, она не допустила бы… — начал Т’Чалла, но Шури уже вышла на балкон и не позволила ему закончить.
— Если вам так хотелось умереть, мистер Барнс, стоило предупредить меня заранее, — бросила она застывшему напротив Т’Чаллы чужаку. Выражение шока на его всегда бесстрастном лице почти радовало её. Почти. — Возможно, тогда у вас появился бы шанс. А лучше было бы сразу выбрать иной, более надёжный способ, не задействующий меня и вакандскую медицину. Простите, что не оправдала ваших надежд.
Она развернулась на этих дурацких неудобных каблуках и ушла, не слушая, как зовут её брат и этот чужак.
*
Т’Чалла нашёл её в их укромном месте, в дальней части сада у фонтана с танцующей девушкой. Сел рядом и тоже упёрся взглядом в поблёскивающие в свете луны водяные струи. Какое-то время тишину нарушал только плеск воды и стрёкот цикад.
— Он хочет перед тобой извиниться, — сказал наконец Т’Чалла.
— А я хочу дать ему в рожу! Что? Нечего на меня так смотреть, принцессы тоже какают, если ты не знал.
— Ладно-ладно, я понял, — он поднял руки в шутливом жесте защиты. — Баки даже не будет возражать, если ты и впрямь это сделаешь, но, сестра, прошу тебя, постарайся его понять.
— С какой стати?
— Он стал Джеймсом Барнсом совсем недавно. До этого он очень много лет не был собой, и теперь заново вспоминает, как это. Вспоминает, кто он такой, что значит быть живым и понимать, что другие люди вокруг — тоже живые. Это долгий и трудный процесс, Шури, но если мы поможем, Баки справится быстрее. В твоей воле его не простить, но я прошу, хотя бы попытайся. Смерть Эрика научила меня тому, что если ты причинишь другому ту же боль, что он причинил тебе, тебе от этого не станет легче, зато в мире станет больше боли.
Шури вздохнула и положила голову Т’Чалле на плечо, слушая тихий успокаивающий плеск воды. Умеет же братец заболтать кого угодно! Это переходит по наследству вместе с короной?
— Хорошо, — медленно сказала она. — Так и быть, я с ним поговорю.
— Ты молодец, сестрёнка, — судя по голосу, Т’Чалла улыбался.
— Я знаю.
*
Барнса она нашла всё там же на балконе. Выглядел тот забавно — как провинившийся щенок, разве что поджатого хвоста не хватало. Вакандский костюм был ему к лицу, но Шури не хотела больше на него смотреть.
— Я должен извиниться перед вами, Шури, — виновато начал он. Шури дёрнула бровью. Он потёр затылок, смущённо улыбнулся, и восторги аспиранток («ах, он такой, он такой!», тьфу) стали чуть более понятны. Совсем чуточку. — Я хочу извиниться. Но совсем не знаю, с чего начать. Будь вы девушкой из Бруклина моей юности, я бы подарил вам цветы и конфеты, но…
Шури фыркнула, с трудом задавив улыбку. Надо же, верное решение! Попытайся Барнс впихнуть ей веник, она бы точно надела его ему на голову.
— …но вы другая. Об вас ломаются все стереотипы, с вами не работает ничего из того, к чему я привык, поэтому так трудно. Я лишь хочу сказать… вы удивительный человек, Шури, я вам очень благодарен за всё. Извините меня за то, что оскорбил вас, этого мне хотелось меньше всего. Видимо, — закончил он, — я пока не привык к тому, что не убить кого-то — ещё не значит позаботиться о нём.
Шури несколько секунд просто смотрела на него — а потом не выдержала и всё-таки рассмеялась. Это же надо было такое сказать!
Отсмеявшись, она протянула Барнсу руку, и тот после короткого замешательства улыбнулся уже более уверенно и осторожно её пожал.
Злиться больше не получалось, обиды не было. Но и очарованности — тоже.
Ладно. Всё равно он никогда не мог понять, о чём она говорит. И теперь уж точно ничто не будет отвлекать её от диссертации.
*
Несколько лет и один Щелчок спустя, пост-Эндгейм.
Сидя перед бубнящим телевизором в малом зале, Шури с увлечением чертила схему нового блокиратора нано-частиц. Она понятия не имела, каково будет его предназначение, но не пропадать же идее! А идея посетила её после интересного разговора в международном научном чате с каким-то, судя по всему, американцем с ником «Boy next door». Они разговорились на тему генетики и кибернетики пару месяцев назад, потом как-то незаметно начали переписываться в личке, потом — просто регулярно болтать обо всём подряд. Он тоже развеялся после Щелчка и вернулся вместе со всеми, а ещё — недавно потерял близкого человека (Шури решила, что дядю или старшего брата, хотя он никогда не уточнял), но не присутствие духа. У него были немного сумасбродные идеи, почти как у Тони Старка, но очень интересные, и Шури могла с ним трепаться часами — о науке и не только. И её вовсе не смущало, что она не знает ни его имени, ни того, как он выглядит и кто такой. Это можно было бы выяснить в два счёта, но она не хотела: такой у них был уговор. Тот, кто захочет нарушить анонимность, скажет об этом прямо, и они договорятся о встрече.
Шури предвкушала, в какой восторг придёт Сосед, когда она покажет ему законченную схему, а потому не сразу осознала, что говорят по телевизору. Да, новости из США она смотрела в том числе для того, чтобы лучше понимать Соседа — не могла же она признаться ему, откуда сама родом.
Устроившийся прямо на полу с какими-то бумагами Т’Чалла тоже услышал, перебрался к ней, делая звук громче.
— …Сокол и Зимний Солдат задержали верхушку опасной террористической группировки «Разрушители Флагов»…
На экране Барнс — с короткой стрижкой, в чёрном костюме — стоял плечом к плечу с Сэмом Уилсоном и, пока тот рассказывал что-то о группировке и о том, как на них удалось выйти, ловил каждое слово. Потом интервью сменилось нарезкой видео, очевидно, с самой операции захвата: взрывы, стрельба, Барнс страхует Уилсона, Уилсон закрывает Барнса крыльями от пули, Барнс и Уилсон спина к спине против каких-то типов в масках…
— Хорошо, что Белый Волк вспомнил, что значит быть живым, — сказал Т’Чалла, и Шури улыбнулась, услышав прозвище, данное Барнсу вакандцами из пограничья. Брату оно отчего-то пришлось по душе.
Его лицо светилось тихой радостью и странной тоской. Нет, ну это не дело. Шури легонько толкнула его плечом.
— Тебе ведь он тоже нравился?
— Тоже?
— А то ты не заметил, старший брат.
— Заметил, — он грустно улыбнулся. — Мне нравилась его внутренняя сила.
— А мне — загадка, которой он был.
— Всё это время мы смотрели не туда, сестра, — задумчиво сказал Т’Чалла. — Я видел величайшего из воинов духа, ты — неповторимый научный парадокс, сложную головоломку. А надо было увидеть просто Джеймса Бьюкенена Барнса.
Т'Чалла вновь посмотрел на экран, где Баки Барнс улыбался Сэму Уилсону, и в его глазах не было больше застывшего льда.
— Но я рад, что нашёлся тот, кто увидел.