Стакан ударился о стену, оставив на ней уродливое пятно от безумно дорогого виски, и ссыпался на пол дождём осколков.
— Ты мне обещал! — заорал Серёжа в пустоту, отчаянно, срывая голос. — Ты обещал мне, слышишь?!
Пустота не ответила.
Ноги подломились, и он больно ударился коленями об пол, но едва заметил. Боль внутри, где-то в грудной клетке, была так сильна, что заглушала любую другую.
— Ты обещал, — прошептал он, едва шевеля губами. — Вернись. Пожалуйста, вернись.
За огромными, во всю стену, окнами от пола до потолка скалился высотными домами и провалами спальных районов ночной Петербург. Когда-то он казался враждебным — как весь мир вокруг, и маленький Серёжа был в этом мире совсем один. Потом он больше не был один, и мир, пусть всё такой же враждебный, перестал пугать.
И вот теперь он, Сергей Разумовский, мальчишка из детского дома, ребёнок, которого бросили даже родители, жил в башне вровень с облаками, и весь мир лежал у его ног.
…весь мир, который он, не раздумывая, отдал бы за одного-единственного человека. Человека, который обещал вернуться — и не вернулся.
Легко было идти вперёд, чувствуя тёплое уверенное присутствие рядом. Закончить школу с лучшими оценками, выдержать дикий конкурс на бюджет в лучшем ВУЗе, учиться днём, работать вечером, готовиться к семинарам ночью… Всё было легко, пока Серёжа был не один, и он сам не заметил, как, окрылённый, добрался до самого верха. Его показывали в новостях. Он улыбался с рекламных плакатов. Его называли самородком, гением, филантропом… и никто не знал, что всё это стало возможно благодаря тому, кто все эти годы стоял у него за спиной — чтобы не дать никому ударить; чтобы поддержать, когда нужно; чтобы верить в него даже тогда, когда он сам в себя не верил.
Всего какой-то год назад они с Олегом из этого же огромного окна смотрели на Петербург, на целый мир, лежащий у ног. Олег обнимал его за плечи и тепло дышал в висок, и Серёже казалось, что если он сейчас шагнёт из этого окна, то взлетит — настолько лёгким и всеобъемлющим было его счастье.
— Это хороший контракт, — говорил Олег восемь месяцев назад, здесь же, бережно держа лицо Серёжи в ладонях, — я давно ждал такой возможности.
— Но зачем тебе это? — Серёжа накрыл его ладонь своей и на мгновение зажмурился, чтобы не пустить на глаза предательские слёзы. — Ты можешь работать у меня!
Олег покачал головой, грустно улыбнувшись.
— Ты делаешь этот мир лучше, — тихо сказал он, — даёшь людям надежду, зажигаешь их своим светом… Я так не умею. Я, — он криво усмехнулся, и Серёже почему-то до дрожи захотелось сцеловать эту усмешку с его губ, — умею только морды бить. И раз так — помогу хотя бы тем, что постараюсь не пустить войну в мирные дома.
Серёжа прикусил губу, борясь со страхом за жизнь Олега и с отчаянной, злой ревностью ко всем тем людям, которым тот собрался быть щитом.
«Я тебя не отпущу!»
«Ты мой!»
«Ты нужен мне здесь, рядом, каждую минуту!»
Он знал, что, если попросит — Олег останется. И потому промолчал.
— Я вернусь, — шептал тот ему в губы между поцелуями, от которых слёзы подступали к глазам и больно было в груди. — Я вернусь к тебе, обещаю.
Олег всегда выполнял обещания, всегда.
Олег не вернулся. «Погиб при исполнении» — просто сухая, ничего не значащая строчка в протоколе.
«Даже он меня бросил».
Серёжа сел прямо на пол у окна, давясь слезами, не приносящими облегчения. Его нет, нет, нет, нет в этом мире и никогда больше не будет. Больше нет мира. Ничего нет, кроме боли в груди и страшно молчащей пустоты.
Если открыть сейчас окно и шагнуть в него — не останется и боли.
Он неуклюже поднялся, даже не пытаясь вытереть слёзы, непослушными пальцами вцепился в оконную раму. Отражение, размытое от слёз и неверных ночных огней, взглянуло на него тёмными провалами глаз.
Взглянуло. И улыбнулось.
«Он бросил тебя. Обещал и обманул. Но я — я здесь, с тобой, несмотря на то, что ты предал меня ради него!»
— Нет, — тихо прошептал Серёжа, отчаянно тряхнув головой.
«Хочешь, я буду им для тебя?» — родное, любимое лицо, чуть взъерошенные чёрные волосы… глаза смотрят жёстче, чем всегда, но он же только что с войны, кто знает, что он видел там… кто знает, как он там погиб.
Нет, нет. Вот же он, вернулся, как и обещал! Не погиб!
«Я с тобой, — прошептал Олег, гладя Серёжу по голове. Ласково, невесомо. — Я всегда буду с тобой. Всегда, любовь моя. Ничего больше не бойся, слышишь?»
Серёжа улыбнулся ему и эхом повторил:
— Всегда.
Пустота ответила шелестом птичьих крыльев.