Качели

      — Дайске! Вот неожиданность!

      — Привет, бабушка!

      Я не был здесь десять лет.

      Когда-то мы все вместе жили в этом доме, но потом переехали в город. Мне было лет пять или шесть, я почти не помню себя в этом возрасте. Обычно родители сами ездили к бабушке, оставляя меня дома, или привозили её в гости к нам. Но в этом году я настоял, чтобы и меня взяли с собой: хотелось посмотреть, где прошло моё детство.

      Несколько часов в поезде — и вот мы уже на пороге нашего старого дома. Кое-какие воспоминания у меня остались. По крайней мере, я помнил расположение комнат и почти сразу нашёл свою. За оградой начинался городской парк, мои окна выходили на него. Я вспомнил, что в детстве часто стоял у окна и слушал шум листвы в деревьях. Голова наполнилась знакомыми звуками, я зажмурился и вдохнул полной грудью. В большом городе не пахнет так вкусно скошенной травой…

      — Дайске, идём ужинать!

      Я радовался как ребёнок. Настоящий семейный ужин! Все вместе за одним столом! Такое редко случалось на новом месте: родители работали в разные смены, мне приходилось ужинать в одиночестве, а вместе мы собирались лишь в редкие выходные. Бабушка вспоминала какие-то события из моего детства, чего я абсолютно не помнил. Было шумно и весело. Я хотел бы жить здесь. Конечно, я понимаю, что это невозможно: закончатся каникулы, мне в школу нужно ходить…

      — И зачем мы только отсюда переехали? — Я запрокинул голову.

      За столом сразу утихло, они все почему-то встревожились.

      — Что? — не понял я. — Что я такого сказал?

      — Ничего, Дайске. — Бабушка первой опомнилась от этого странного оцепенения. — Наелся? Тогда иди спать.

      Я встал из-за стола и пошёл в свою комнату, но за дверью замешкался и услышал, как отец сказал:

      — Ни в коем случае он не должен узнать!

      О чём узнать? Я потёр лоб, пожал плечами и отправился наверх. У них были какие-то тайны, в которые они не собирались меня посвящать. Ну и ладно! Мне до этого нет никакого дела, у меня каникулы.

      Я стянул одежду и завалился на кровать, ноги торчали. И как я раньше здесь умещался? Даже интересно, каким карапузом я был.

      Было душно, и я никак не мог заснуть. Может, я просто не освоился ещё на новом месте. Ветер шумел в кронах деревьев и постепенно меня усыпил. Но поспать не удалось: из этих сновидений меня вырвал монотонный, унылый скрип где-то за окном. Скрипело и скрипело в однообразном ритме. Кто-то качался в парке на качелях. Я перевернулся на бок, запихивая голову под подушку. И кому не спится ночью? Я ворочался, укладывался и так и сяк, но уснуть не мог из-за этого скрипа. Он затих лишь под утро, и я наконец-то смог заснуть. Но я всё равно не выспался и встал с тяжёлой головой и с кругами под глазами.

      Делать особо было нечего, я весь день просто шатался по дому или валялся на террасе, разглядывая изъеденный жуками потолок. Спать здесь ложились рано, но я не стал протестовать: так как я не выспался ночью, я с удовольствием отправился в кровать и моментально заснул. А ночью меня опять разбудил скрип качелей. После этого я уже не смог заснуть и проворочался до самого утра, ругаясь на чём свет стоит.

      На следующую ночь, окончательно выведенный из себя, я вылез из постели, оделся и спустился потихоньку вниз, решив пойти в парк и высказать всё, что я думаю, тому, кому не спится уже третью ночь. В том, что это был один и тот же человек, я был почему-то уверен.

      Дул ветер, пронизывающий до костей, — мерзопакостная погодка для ночной прогулки. Тени от листвы дрожали на земле, наползая на озарённые лунным светом пятна и съедая их. Освещения иного тут просто не было. Не то что в городе! Я сто раз споткнулся и даже один раз упал, зацепившись ногой о какой-то корень, пока добрался до парка. Качели по-прежнему скрипели, раскачиваемые кем-то. Я продрался через живую изгородь и увидел, что на качелях сидит парень. Он казался прозрачным в этом обманчивом освещении и… бесконечно одиноким. Лица его я не видел, потому что волосы ниспадали ему на глаза. Желание наорать на него почему-то пропало, и я перестал злиться.

      — Эй! — окликнул я его.

      Он вздрогнул и поднял голову. Луна осветила его лицо. Черты показались мне знакомыми.

      — Привет, — сказал он. Качели остановились, и затих наконец этот дурацкий скрип.

      — Ты что тут делаешь? — Я подошёл к нему поближе.

      — Жду, — ответил он, улыбнувшись.

      Я почему-то обратил внимание на его шею. Она была тонкая и изящная и, обрамлённая завитками волос, казалась притягательной.

      — Кого ждёшь? — спросил я.

      — Тебя.

      — А? — Я удивлённо воззрился на него. — То есть?

      — Ты меня не помнишь? — с огорчением спросил он. — Мы с тобой в садик вместе ходили.

      Я напряг память. Точно! Вот почему он показался мне таким знакомым! Я вспомнил, что в детстве дружил с мальчиком по имени Сого, и мы были почти неразлучны. Повсюду бродили вместе и на этих качелях тоже качались…

      — Сого! — воскликнул я.

      — Ты вспомнил! — Лицо его осветилось улыбкой.

      — Ну конечно… Блин, ты так изменился!

      — Разумеется, мы же детьми тогда были. — Он почему-то болезненно поморщился, говоря это. — Но я тебя сразу узнал.

      — Десять лет прошло. — Я сел на соседние качели. — Ты до сих пор здесь живёшь?

      Сого кивнул.

      — А мы тогда переехали, я даже попрощаться с тобой не успел, — вспомнил я.

      Сого оттолкнулся ногой, снова раздался скрип качелей.

      — Ты не помнишь?

      — Чего не помню?

      — Своего обещания?

      — Какого?

      — Не помнишь — и ладно. — Он встряхнулся и посмотрел на меня. — Ты надолго?

      — На каникулы приехал. Ты в каком уже классе?

      — Я не хожу в школу.

      Я растерялся. Не ходит в школу?

      — Работаешь, что ли?

      — Нет. Я не слишком хорошо себя чувствую, поэтому ничего не делаю. Вообще ничего. — Его губы снова озарились странной прозрачной улыбкой.

      — Печально слышать.

      — Да нет, нормально всё. Ты совсем ничего не помнишь из детства?

      — Смутно. — Я задумался. — Так, пару моментов. Мы с тобой часто тут играли, да?

      Он кивнул, подобрал ноги и снова стал раскачиваться.

      — Тебе не холодно?

      Он был в одной лишь футболке, а мне и в кофте было прохладно.

      — Нет.

      — А что ты вообще тут ночью делаешь? — Я сообразил, что это было, в принципе, странно.

      — Не спится. — Он глубоко вздохнул и повернул ко мне голову. — Тебя, наверное, это разбудило, да? Извини.

      — Да ничего. — Я смущённо пожал плечами. — Если бы не проснулся, мы бы и не встретились снова.

      — Это верно. — Сого согласно кивнул. — Я тебе кое-что скажу, Дайске, только ты не смейся, ладно?

      — Ну?

      — Ты моей первой детской любовью был. Я тебе признаться хотел в тот вечер, но… не успел.

      Это было неожиданно. Я стушевался:

      — Вот как?

      — Да, честное слово, так и было. — Он закрыл глаза и засмеялся. — Я таким счастливым был тогда!

      У меня в груди что-то мягко стукнуло. Лунный свет снова осветил его лицо, сделав его таким красивым, что дух захватывало. Я сглотнул, поняв: если я был его первой детской любовью, то он, кажется, стал моей первой юношеской.

      — Сого, я тебе тоже кое-что скажу, — пробормотал я, вставая с качелей.

      — Да? — Он открыл глаза и пристально посмотрел на меня.

      Я не стал ничего говорить — наклонился к нему и поцеловал его прямо в губы. Его взгляд растерянно вспыхнул, потом потух, скрываясь под длинными ресницами. У него были такие холодные губы!

      — Это приятно, — выдохнул он.

      — Сого, я… — Его палец коснулся моих губ, не давая мне ничего больше сказать.

      Сого встал с качелей, обвил мою шею руками:

      — Не поверишь, но я так ждал тебя… этого момента…

      Я стиснул его талию, погружаясь в сладкое тепло ещё одного поцелуя. Реальность растворилась где-то далеко-далеко, и я уже не чувствовал ни ветра, ни ночной прохлады. Мягкие волны ходили по телу, и сердце рассыпалось сахаром. Мой первый настоящий поцелуй.

      Я скользнул руками чуть ниже, на его ягодицы. Сого подался назад, стараясь убрать мои руки.

      — Нет, не надо так. — Он легко засмеялся.

      — Почему?

      — Нельзя.

      — Но почему? — Я снова стиснул его в объятьях.

      Сого прижался ко мне, опустил голову мне на плечо:

      — Так тепло. Так приятно. Так хочется, чтобы это никогда-никогда не кончалось.

      Моё сердце колотилось и отзывалось в ушах. Это были совершенно новые, незнакомые мне чувства.

      — Мне тоже, — признался я.

      — Но тебе пора. — Он отстранился и снова опустился на качели.

      — Нет!

      — Иди. — Его губы тронула мягкая улыбка.

      — Но мы завтра встретимся? Приходи завтра днём сюда, ладно? — Я наклонился к нему. — Придёшь?

      Он только улыбнулся, но я принял это за согласие. Я поцеловал его ещё раз и помчался домой. Как удивительно! Я испытывал такую лёгкость, как будто превратился в облачко: вот прямо сейчас и полечу… Это точно любовь.

      Утром за завтраком я сказал:

      — Представляете, кого я вчера встретил?

      — Кого? — Мама взяла у меня чашку, наполняя её рисом.

      — Помните, я в детстве с мальчиком дружил?.. Ну, Сого… Помните?.. Он так изменился! Я даже не узнал его сначала. Эй?

      Пальцы мамы разжались, чашка упала на пол и разбилась вдребезги. Бабушка испуганно вскрикнула.

      — Вы чего? — Я поёжился, потому что они смотрели на меня с настоящим ужасом.

      — Ты не мог его встретить, — наконец выговорила мама.

      — Почему? — удивился я.

      — Потому что… этот мальчик умер.

      — Что? — воскликнул я.

      — Да. Поэтому мы и переехали, чтобы ты не узнал.

      — Что не узнал? — прервавшимся голосом спросил я.

      — Он допоздна гулял… Его возле качелей нашли. Маньяк, наверное, какой-то с ним это сделал…

      В висках моих стукнуло, перед глазами поплыли красные пятна.

      «Ты не помнишь… своего обещания?»

      Я вспомнил. В тот день я пообещал ему, что приду. Сого хотел мне что-то сказать.

      «Ты моей первой детской любовью был. Я тебе признаться хотел в тот вечер, но… не успел…»

      Я пообещал, что приду, но не пришёл. Я забыл об этом. А он ждал меня там… и поэтому…

      Я вскочил, роняя приборы на пол, сжал голову руками.

      — Дайске? — испуганно воскликнули женщины.

      — Я виноват! — выкрикнул я. — Это из-за меня! Я во всём виноват!

      — Дайске, успокойся. — Мама попыталась усадить меня обратно за стол.

      — Я видел его! — Я ухватился за её руку, дрожа всем телом. — Я видел его, говорил с ним!

      — Успокойся, это просто шок от того, что ты узнал.

      — Нет! Я видел! Видел!

      У меня случилась истерика, поднялась температура. Родители вызвали врача…

      Вот и всё, собственно. Я уже полгода лежу в больнице, в психиатрическом отделении. Говорят, что я свихнулся от нервного потрясения.

      Не знаю, болен я или это был гибакурей. А если я на самом деле болен, то я не хочу выздоравливать. Потому что я вижу его каждый вечер. Галлюцинация ли это? Но я хочу, чтобы это продолжалось. Потому что в этих видениях он не мёртвый, а живой. И значит, я не виноват ни в чём. Да он меня и не винит.

      Он заходит, садится на кровать и ласково треплет меня по волосам, иногда прикасается своими прозрачными губами к моим губам. Перед утром он уходит, — просто растворяется в рассвете, — а я засыпаю и вижу сон, как он качается на качелях. И их звук слышится мне до самого пробуждения, печальный звук безжалостно загубленной жизни…