– Хлюпик!
Дональд вздрогнул и вынурнул из своих мыслей, обводя взглядом вмиг притихший класс. Дети знали, что после такого мистер Петерсон обязательно включит "тот самый" тон, от которого у каждого проснётся маленький зверёк под названием "совесть" и стыдно станет уже не только тому, кто рискнул обзываться, но и каждому присутствующему здесь.
– Кто это сказал? – голос у него был спокойным и ровным, таким, против которого ни одно "но мистер Петерсон, он..." не сработает. Дети молчали, иногда опасливо переглядываясь, и снова смотрели на него. Дональд поднялся со своего места и подошёл к первым партам, окидывая всех внимательным взглядом.
– Ещё раз спрашиваю, кто это сказал?
Было нетрудно догадаться, что никто не признается, потому что страшно получить наказание, и кому как ни Дональду об этом знать. Он мягко улыбнулся и добавил с куда менее суровым тоном:
– Обещаю, что не буду ругаться. Лучше сказать сейчас, чтобы это больше не повторилось.
– Это я, мистер Петерсон, – Том неловко поднялся со своего места, задевая парту и сдвигая её чуть вперёд. – Но он первый начал!
Дональд внимательно посмотрел на Тома, указывающего на своего соседа, голова которого была стыдливо опущена, и тихо вздохнул.
– Класс, чтобы я больше впредь не слышал подобного. Томас, Джордж, – он снова посмотрел на этих двоих, которые чуть ли не уткнулись носами в парту, – вышли к доске и извинились перед друг другом.
– Да, сэр, – вяло отозвались мальчики и вылезли из-за стола. Дональд немного отступил, пропуская Томаса, и скрестили руки на груди.
Пока они тихо бурчали слова извинений, он снова погрузился в свои мысли, и на сей раз их было слишком много. Воспоминания многолетней давности мягко, но настойчиво уводили от реальности, крепко сжимая ладонь и шепча на ухо "останься". Но он не хотел, сопротивлялся, хотя это было почти бесполезно. Дональд не заметил, как по классу снова расползлась тишина.
"Не будь хлюпиком, Дональд", – ревел над ухом отец, пока он старательно кутался в полотенце и дрожал от холода. Рядом сидел Родерик и смотрел куда-то перед собой, до побелевших костяшек пальцев сжимая край скамьи. Отец продолжал орать, какой он никчёмный и жалкий, какой бесполезный и слабый. Отец был в ярости, а Родерик молчал, даже не думая заступиться. Дональду было странно, что он вообще помог ему выбраться из воды, когда паника накрыла с головой, и Дональд стал тонуть. Отец даже пальцем не пошевелил, будто не понимая, что если бы не Родерик, то он бы утонул к чёртовой матери.
" Не всхлипывай", – уже чуть спокойнее произнес отец, грубо хлопнув его по плечу. Кажется, надоело бестолково срывать глотку. Наверное, получил свою порцию удовольствия. Самоудовлетворился за его счёт. Дональд шмыгнул носом, вытирая каплю воды с кончика, и снова покосился на брата. Тот выпрямился и бросил косой недовольный взгляд. С момента смерти матери Родерик сильно изменился. Он закрылся, почти не разговаривал с ним, а если и говорил, то делал это с каким-то одолжением, словно Дональд не заслуживал ни единого слова с его стороны. Дональд часто думал, в чем он перед ним провинился, что сделал не так, но однажды он увидел на плече брата огромный тёмный синяк и на вопрос "откуда он взялся?" получил лаконичный ответ "отец". Больше Дональд не задавал вопросов. Больше Дональд не видел, как Родерик плачет.
– Хороших выходных, мистер Петерсон! – хором попрощались дети у самых дверей класса. Он рассеянно посмотрел на них, едва заметно улыбнулся и пожелал им того же, а затем добавил, чтобы они побыстрее бежали домой и не смели его задерживать.
Когда весёлый детский смех затих, Дональд устало потер лицо ладонями и откинулся на спинку стула. Дома его ждала любимая жена и его малыши, вот только домой идти совсем не хотелось. Вернувшиеся воспоминания будто всю почву выбили из-под ног и напомнили о брате. О брате, который вроде как и существовал, но иногда казалось, что это всего лишь плод его воображения, настолько хреново они общались, а точнее почти не общались вообще. Хотя Родерик всегда отправлял открытку на Рождество, но никогда не поздравлял с Днём Рождения и не отвечал на поздравления, отправленные Дональдом. Ни разу с момента, как они разъехались и их жизни перестали тесно переплетаться, уходя в совершенно противоположные стороны. Родерик, как и требовал этого всю жизнь отец, построил просто головокружительную карьеру. А он сам, как всегда и говорил отец, так и остался гребаным неудачником. Дональд так крепко вбил это себе в голову, что только жена и новая работа с трудом, но вытянули этот загнанный в подкорку гвоздь. И он почти перестал корить себя за каждую неудачу или не способность решить какую-то проблему. Дональд почти перестал считать себя неудачником. Хотя отец не уставал напоминать о том, насколько был успешен брат и насколько он бестолково выбрал себе профессию.
Собрав все тетради в портфель, он уже хотел было выйти из класса, но телефон тихо завибрировал в кармане. Наверняка Сара хотела попросить его заехать в магазин по пути домой или что-то вроде того, но когда Дональд посмотрел на экран, то сердце пропустило удар.
Входящий: Родерик
Дональд сжал телефон в руке и сглотнул, ощущая в ладони приятную вибрацию. Последний раз, когда Родерик звонил ему, он был буквально вдрызг пьян, и Дональд не мог толком разобрать его пьяный бубнеж. Но сейчас было всего три часа дня, а это слишком раннее время для распития чего-то крепче чая.
– Родерик? – поборов желание не отвечать, хрипло сказал Дональд и замер, вслушиваясь в оглушающую тишину на том конце провода. – Родерик, все хорошо?
– Мы можем встретиться? – голос у него был почти как отцовский. Эти нотки, не предполагающие отказа. Этот повелительный тон, против которого было трудно сопротивляться и сказать "нет" казалось чем-то из раздела фантастики.
– Я вообще-то...
– Я буду ждать тебя в семь. Мой адрес ты знаешь.
– Ладно... – слабо отозвался Дональд и, услышав гудки, как-то растерянно посмотрел на телефон. Он действительно знал адрес, потому что открытки ведь нужно было куда-то присылать. Дом Родерика находился за городом, это единственное, что он знал из рассказов отца, потому что на моменте описания того, как он выглядел, Дональд обычно уходил из комнаты. Слушать о том, насколько крутой у того особняк было неуютно, находясь в небольшом и слегка нелепом, как и сам Дональд, домике.
"Родерик, я..." – Дональд заглянул в комнату и тут же с ужасом захлопнул дверь, шумно втягивая носом воздух. Он пришёл из школы и хотел обсудить с братом прошедшую контрольную, которая довольно сильно влияла на итоговый балл, но на громкий вопрос "Родерик, ты дома?" никто не ответил, хотя всегда тот хоть как-то, но отзывался. В такие моменты Дональд понимал, что брат либо спит, либо валяется в комнате и слушает свою дурацкую музыку, а это значит, что нужно подняться наверх, пройти по коридору до конца и заглянуть в его комнату, дверь которой обычно всегда оставалась открытой или хотя бы приоткрытой. Но сейчас все было до странного не так, и Дональд понял почему. Он жался к стене, пока дверь не открылась и, облокотившись на косяк, не показался Родерик. Показательно застегнув ширинку и пропустив не менее напуганного парня из параллельного класса, который пулей спустился по лестнице вниз, он лениво обвел Дональда взглядом и выгнул бровь.
"Чего тебе?"
"Ты..."
"Только попробуй сказать отцу, Дональд, и я превращу твою жизнь в кошмар", – прошипел Родерик, почти вмиг оказываясь рядом и нависая над ним. Хоть они и были одного роста, но Родерик всегда почему-то казался выше. Наверное потому, что Дональд всегда сжимался под его напором.
"Родерик, я..." – Дональд зажмурился, чувствуя, насколько брат был близко, вжимая его в стену. Обычно его запах был очень знакомым. Свежий, почти колючий, с каплей отцовского одеколона. Но сейчас от Родерика пахло потом, причём чужим потом и чем-то ещё. Тяжелым, мускусным. Дональд открыл глаза и посмотрел на Родерика, который продолжал нависать и молча пялиться.
"Ни слова отцу, ты понял, Дональд?" – уже громче сказал он и отошёл, поправляя футболку, которая была немного испачкана. Дональд слабо кивнул, цепляясь взглядом за эти маленькие тёмные капли, расползающиеся по ткани, а затем посмотрел прямо в его глаза. Взгляд у Родерика был холодный и высокомерный, словно это он застукал Дональда за тем, как ему отсасывает парень, а не наоборот.
Так Дональд узнал, что Родерика никогда не интересовали женщины. Хотя брат больше никогда с ним не разговаривал на эту тему.
– Эй, приятель, смотри куда идёшь, – голос откуда-то слева резко вернул в реальность. Дональд тихо извинился и, поправив на плече сумку, толкнул тележку вперёд. Ровно через десять минут после короткого звонка брата позвонила Сара и попросила купить что-то на ужин. Поначалу ему хотелось сказать ей, что звонил Родерик и вечером ему нужно будет поехать к нему, но вместо этого он соврал. Сказал, что хочет попить пива с Дезмондом и скорее всего тот не захочет его отпускать и заставит остаться у него. Сара только тяжело вздохнула, но согласилась, хотя Дональд знал, что одной ей будет тяжело. Только вот такой внезапный звонок слишком сильно впечатлил, да и Родерика он не видел давно. Очень давно. И в какой-то степени Дональд соскучился. Даже по такому ублюдку, как Родерик, можно было скучать.
"Дональд", – брат зашёл в комнату без стука и без разрешения. Дональд повернул голову и посмотрел на него. Сегодня был выпускной, последний день, когда они могли быть рядом. Завтра Родерик должен был уехать в Лондон, даже несмотря на то, что впереди лето и учёба начнётся только осенью. Ему просто не хотелось оставаться здесь, не хотелось быть рядом с отцом и, возможно, рядом с Дональдом. Поэтому он даже не мог подумать, что брат вообще что-то ему скажет, не говоря уже о том, что зайдёт... попрощаться?
Дональд сел на кровати, свесив ноги, и посмотрел исподлобья на брата. Тот немного покачивался и улыбался, что было так непривычно видеть. Родерик почти никогда не улыбался с тех пор, как умерла их мать. А сейчас он явно был нетрезев.
"Что тебе нужно?" – Дональд не захотел остаться на вечеринке, а вот Родерик, на удивление, решил не упускать возможность повеселиться, особенно пока отец был в отъезде.
"Мы ведь больше не увидимся", – немного заплетающмся языком произнес Родерик и хмыкнул, а у Дональда все похолодело. Что значит "больше не увидимся"? Он сглотнул и сжал пальцами одеяло, отводя взгляд и опуская голову.
"Дональд, ты опять это делаешь. Боязливо опускаешь голову и никогда не можешь встретиться лицом к лицу с тем, чего ты боишься".
"Тебя я не боюсь, Родерик", – глухо отозвался Дональд, продолжая смотреть в пол.
"Тогда почему ты на меня не смотришь?"
"Не хочу".
"Подними голову и посмотри на меня", – голос брата раздался уже ближе, но Дональд до боли в челюсти сжимал зубы, стараясь сморгнуть накатывающие слезы. "Не увидимся". Но как же так?! Почему? Почему Родерик отказывается от него? Потому что он жалкий хлюпик? Размазня?
Поток гневных мыслей был прерван одним прикосновением. Родерик присел на корточки и сжал пальцами его руку. Больно, сильно, но чертовски отрезвляюще. И Дональд посмотрел, впервые не стыдясь того, что его душили слезы. Брат долго и молча смотрел на него, не ослабляя хватки, а затем буквально в одно мгновение притянул его к себе и прижался губами к губам Дональда. Дональд опешил, широко распахивая глаза и чувствуя, как слезинки скатываются по щекам. Родерик целовал, терпеливо ожидая ответа, но Дональд застыл, боясь пошевелиться. Затем брат провел языком по коже, слизывая дорожки слез, и прижался лбом к его лбу. Он был непозволительно пьян и пугающе нежен. Родерик никогда не был таким, разве что только в далеком-далеком детстве, когда неумело лепил на разбитые коленки Дональда подорожник и важно заявлял, что он старший брат и обязан позаботиться о нем. Родерик был старше всего на три минуты и двадцать пять секунд, а казалось, что их разделяла целая временная пропасть.
Дональд моргнул и с каким-то отчаянием вцепился в его волосы, растрепанные и вечно неуложенные, как у него самого, начиная судорожно целовать брата. Родерик улыбнулся, снова. Это снова произошло, и сейчас эта улыбка была словно пощёчина, слова Дональд опять показал свою слабость.
"Иди к черту! К черту тебя, Родерик!" – Дональд пытался отпихнуть его, но хватка у брата была крепкой. Он сжимал его в объятиях и не позволял отстраниться, хотя Дональд и дергался, пытаясь ударить, пытаясь сделать больно хотя бы физически, потому что не умел причинять боль душевную, как это получалось делать у брата.
"Тише, тише. Успокойся", – шептал Родерик и гладил его по спине, пока Дональд не перестал трепыхаться и не обмяк в его объятиях. Брат аккуратно уложил его на кровать, а затем выпрямился и собрался уйти, но Дональд ухватился за его руку.
"Я знаю, что ты терпеть не можешь слабость, но... Позволь мне последнюю слабость, прежде чем ты исчезнешь".
Родерик замер, молча рассматривая его, а затем вздохнул и кивнул. Его немного занесло, когда он стягивал штаны, но от протянутой руки отмахнулся. Никогда не хотел и не собирался принимать помощь, даже такую мелочную и незначительную.
"Подвинься, тут не так уж и много места".
Дональд отполз к самой стенке и прижался к ней, наблюдая за тем, как неуклюже Родерик залез под одеяло и начал возиться, стараясь устроиться удобнее. От него несло алкоголем и отцовским одеколоном. Дональд делал особенно глубокие вдохи, чтобы насытиться, чтобы запомнить именно такого Родерика: почти мягкого, почти нежного, почти снявшего маску, которую с такой любовью и усердием сделал для него отец.
Когда Родерик наконец улегся, Дональд подвинулся чуть ближе, даже сам не понимая, откуда столько смелости в нем взялось. Брат лежал неподвижно и просто смотрел, словно все, что он делал до, Дональду просто приснилось. Это немного злило, потому что Дональд не знал, что ему сделать. Он снова боялся. Боялся сделать что-то не так, и в этот момент наверняка сработала эта пресловутая связь близнецов, потому что у Дональда не было ни одного более логичного предположения, зачем Родерик взял его руку и опустил на свою щеку. Она была слегка колючей, но все же тёплой. Дональд слегка погладил щеку пальцами, замечая, что Родерик прикрыл глаза. С ним наверняка давно никто не был нежен и...
Дональд резко вздрогнул из-за гудка автомобиля и тронулся с места. Он слишком сильно погряз в воспоминаниях, они оживали неожиданно, наливались такими яркими красками, словно это все было не несколько лет назад, а буквально вчера. Дональда пугало то, что эти воспоминания, запертые давно и прочно, с такой лёгкостью вырвались наружу. А еще его пугало то, как остро он на них реагировал. Наверняка во всем был виноват звонок Родерика. Если бы не он, то все осталось бы за семью замками и не стало бы мучить его вновь.
Та ночь закончилась тем, что брат быстро уснул, оставив его с кучей вопросов, а утром без объяснений собрал свои вещи и уехал. Уехал рано, Дональд только успел выбежать в прихожую, когда услышал хлопок двери и гул заведенного мотора. Последнее, что ему отчётливо запомнилось: отражение чужих глаз в боковом зеркале автомобиля.
– Хорошо тебе повеселиться. Обещай, что вернёшься завтра пораньше, – Сара поправила воротник куртки и доверчиво заглянула в глаза. Он никогда не делился с ней, что их связывало с братом помимо извечной дурацкой вражды, да и знать об этом никому и не следовало. Это странно, нездорово и только их с Родериком дело.
– Если не вернусь сегодня, но поздно, – Дональд усмехнулся, прекрасно понимая, что Родерику ничего не стоит выставить его за дверь посреди ночи и сделать вид, что в этом нет ничего ужасного. В самом деле, теперь их связывало разве что идентичное отражение в зеркале и больше ничего.
– Береги себя.
– Ладно. Поцелуй за меня малышей.
Сара кивнула, и Дональд вышел за дверь, чувствуя, как внизу живота неприятно потянуло, а к горлу подкатил комок. Начинало подташнивать, а это был верный признак растущего внутри волнения. Он не знал и даже не мог предположить, что вдруг понадобилось его брату и ещё в таком срочном порядке. Деньги? Вряд ли, Родерик был не просто обеспечен, он был в какой-то степени богат. Братское плечо? С чего бы такому человеку вообще просить о чём-то подобном, когда он ни разу в поддержке не нуждался, или никогда этого не показывал. И тут Дональд сглотнул. Он не имел ни малейшего представления, что творилось в личной жизни Родерика. Был ли у него... кто-то рядом. Он был готов поставить сотню, что нет, потому что с Родериком было не просто сложно, а невозможно ужиться. Впитав в себя почти все повадки отца, он мог претендовать на звание "монстра в человеческом обличии", потому что если у отца оставались хоть какие-то крупицы любви, то у Родерика не было даже этого.
Дональду пришлось добираться добрых полтора часа, потому что первый раз он свернул не туда, а когда вернулся назад, то встал в пробке. Нервно барабаня по рулю, он смотрел, как стрелка на часах неимоверно приближалась к восьми. Опаздывать на встречу спустя столько лет было крайне невежливо, но эта отсрочка позволяла ему привести мысли в порядок. Свежий воздух отрезвил, даже подарил уверенность. Они давно не дети и даже не подростки, ему нечего бояться. Это всего лишь брат, которого он много лет не видел. И больше ничего.
Дом у Родерика был действительно огромным. Огромным и таким же холодным, как и его хозяин. Почти все стены были из стекла, что в принципе было позволительно с учётом того, что в округе почти не было домов. Брат выбрал максимально уединенное место, это было так на него похоже. "Не дом, а гребаная коробка", – подумал Дональд, въезжая на подъездную дорожку. Он не знал, стоило ли сигналить, поэтому решил не рисковать и пока не слишком привлекать к себе внимание.
Волнение вернулось снова с двойной силой. Пришлось даже пару минут посидеть в машине, чтобы справиться с этим приступом. В голове была какая-то каша из страхов, домыслов и желаний. Очень не вовремя снова вспомнился тот поцелуй, и Дональд только раздражённо хлопнул дверцей машины. Это была случайность, Родерик был пьян, а он слишком расстроен его отъездом, хотя чего было расстраиваться, когда их к тому моменту и так больше ничего не связывало.
Дональд бы так и продолжил плавать в этих мыслях, если бы не увидел стоящего на крыльце брата. Замерев у ступенек, он поджал губы и буквально заставил себя подняться наверх.
– Родерик, – сухо и лаконично поздоровался он, протягивая ему руку. Брат смерил его ровным спокойным взглядом и вместо рукопожатия указал на дверь. "Что, даже руку мне пожать не хочешь?" – с какой-то обидой подумал Дональд, подчиняясь и заходя в дом. Запах чистоты и одиночества – вот что он почувствовал. В этом доме словно бы никто не жил, а Родерик арендовал его на вечер, хотя по расположению его вещей и их количеству можно было понять, что брат бывал здесь довольно часто.
– У тебя тут... миленько, – Дональд снял куртку и удивленно приподнял брови, когда Родерик забрал её и сам повесил на крючок.
– Ты всегда очень точно делал комплименты, Дональд. Проходи в гостиную, располагайся. Вряд ли ты будешь чувствовать себя как дома, потому что у меня тут нет орущих младенцев и всего такого, что в твоём стиле.
– Родерик, следи за языком. Это все-таки твои племянники, а ты так ни разу про них и не спросил.
Когда он проходил мимо, Дональд невольно втянул воздух и скрипнул зубами. Отцовский одеколон заменил дорогой, но такой же терпкий парфюм. Боже, от Родерика так и несло снобизмом.
Оказавшись в гостиной, Дональд даже не заметил, как открыл в удивлении рот. На стенах висела парочка картин, о стоимости которых было даже страшно подумать, где-то ближе к окну расположился чёрный рояль, а об огромном телеке так и вообще речи не шло. Откуда он вообще его взял-то?!
– Нравится? – Родерик заметил его взгляд и усмехнулся, подходя ближе и протягивая стакан с виски. Дональд только судорожно вздохнул и слабо кивнул, хотя ему и не особо нравилось. Он просто был удивлён тому, насколько же успешно все сложилось у Родерика. Хотя с какой стороны посмотреть. Вся эта роскошь не шла в сравнении с тем, что имел он, Дональд. Дорогими бестолковыми покупками пустоту в душе нельзя было заполнить.
– Так и что тебе было нужно? Не роялем же ты хотел похвастаться, – сделав глоток, Дональд поджал губы. Виски был чертовски хорош. Приятный, мягкий, с медовыми нотками. Это было не в стиле Родерика, казалось, что тот пьёт что-то более резкое и тяжелое, что оставляет после себя обжигающий вкус на языке.
– Мы давно не виделись, – издалека начал брат, покачивая стакан в руке и даже не думая делать глоток. В стёклах его очков плясали отблески огня в камине, и Дональд повернулся в ту сторону, оценивая лаконичный и довольно точно вписывающийся в интерьер камин. Тепла от него было недостаточно, чтобы обогреть холодные белые стены, а согреть Родерика – так и вовсе.
– О да, и ты внезапно загорелся желанием повидаться с братом, конечно. Так я тебе и поверил, – новый глоток лёгким спазмом отозвался в желудке. Он толком ничего не ел целый день и пить на голодный желудок было плохой идеей, а брат явно не собирался угощать его хорошим ужином.
Родерик молчал. Дональд знал, что он не любил, когда его перебивали, а если такое происходило, то его собеседник потом чувствовал себя полным кретином. Дональд знал это, он проходил это и теперь все фокусы брата не работали.
– Родерик, если это все, то я поеду домой к жене.
– Нет, – резко выпалил он и сжал стакан сильнее, что очень удивило Дональда. Брата он помнил спокойным и совершенно не вспыльчивым, его эмоциональный фон всегда можно было изобразить в виде ровной линии, настолько он был непоколебимым, настолько он владел собой.
– Что "нет"? Я думал, что у тебя что-то важное, что тебе нужна моя помощь, что...
– Твоя помощь? Какую помощь ты можешь мне оказать, Дональд? – привычный насмешливый тон вызвал только усталую улыбку. Вот он, вот настоящий Родерик: высокомерный эгоистичный засранец.
Последний глоток слегка ударил в голову, но Дональд упрямо впихнул стакан в свободную руку брата и развернулся уже, чтобы уйти, только слабое "стой" заставило замереть и обернуться.
– Дональд, у меня есть определённые трудности и... – было видно, с каким трудом давались эти слова Родерику, но он все же произнес: – Ты мне нужен.
Осознать, что у брата были проблемы, стало той ещё задачкой. Родерик упрямился, на вопросы отвечал, скрипя зубами и порываясь встать и уйти, но Дональд удерживал его, сжимая колено ладонью. Брат был до неприличия худощавым и угловатым, тёмные брюки обтягивали бедра, а их ткань была приятна наощупь. Касаться его спустя столько лет было как-то волнительно, особенно когда он как-то сбивчиво пытался объясниться.
– И давно ты стал пить?..
– Где-то полгода назад, – Родерик так и не отпил из своего стакана и предпочёл отдать его Дональду, хотя тот видел с какой жадностью брат смотрел на то, как он делает глотки.
– Почему?
– Если бы я знал, то не звонил бы тебе, а сам как-то решил этот вопрос.
– А я-то тебе чем помогу? Я всего лишь учитель, господи, – Дональд фыркнул, поражаясь почти детской наивности брата. Но тот смотрел на него так, словно от дальнейших слов зависела вся его судьба.
– Ладно, хорошо. Мы можем пойти к психотерапевту или в какой-то специальный центр для...
– Алкоголиков, называй вещи своими именами, – Родерик откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Дональд смотрел на его профиль и все не мог уложить в своей голове, что брат позвонил именно ему, а не отцу. Хотя от отца он бы не получил ни капли сочувствия, а тем более помощи. О нет, только критику и слова "я разочарован в тебе", а по Родерику это ударило бы куда сильнее, чем по нему.
– Может, ты с кем-то расстался? Или проблемы в работе? Тебя приглашают на концерты?
– Боже, не строй из себя идиота. С моей работой все просто отлично, я не завожу отношений и просто трахаю кого-то почти каждую ночь в номере отеля или здесь. Моя жизнь просто прекрасна без всего того, что есть у тебя, Дональд.
– Без любви? Ты всегда от неё бежал, как от огня.
– Потому что любовь, дорогой брат, причиняет только боль.
Дональд не нашёлся, что ответить и только налил себе ещё немного виски, хотя понимал, что это будет лишним, особенно при условии того, что сейчас они решали проблему алкоголизма Родерика.
– Откуда тебе знать, что она вообще...
Закончить не получилось, потому что Родерик буквально в секунду оказался рядом и встряхнул его за лацканы пиджака.
– Ты думаешь, что мне никогда не было больно? Что я не умею чувствовать? Что я кто? Бездушная машина?
– Я не...
– Тебе снится наша мама, Дональд? М? Мне да. Каждую гребаную ночь. А отец? Он приходит к тебе в кошмарах?
Дональд во все глаза смотрел на разъяренное лицо Родерика и как никогда прежде понимал, насколько они разные. Ему правда никогда не снились кошмары, но он помнил, что иногда слышал, как брат бормотал во сне и очень сильно ворочался. Только вот у него духу не хватало спросить, что с ним происходило, да и вряд ли Родерик сказал бы ему тогда.
– Ты ничего обо мне не знаешь и не знаешь, от чего я бегу.
– Ты никогда не позволял узнать себя, – тихо отозвался Дональд и убрал руки Родерика со своего пиджака. Тот шумно дышал, бегая взглядом по лицу брата. Молчал и ждал, что же Дональд скажет ещё, но тот молчал. Просто смотрел, не отпуская сжатых в кулаки рук брата. Он бы мог вырваться и отойти, чтобы вернуть себе прежнее лицо и вернуться к началу.
Но Родерик не уходил и не вырывался, а Дональд знал, что внутри этого уже давно взрослого человека до сих пор прячется испуганный, разбитый и сломанный мальчик, потерявший ласку и заботу матери, но получивший взамен лишь жестокость и деспотичность отца.
– Сегодняшняя ночь будет другой? – хрипло произнес Дональд, все так же продолжая смотреть в глаза брата. Тот нахмурился и дернулся, но пальцы на его запястьях сомкнулись сильнее.
– О чем ты?
– Ты же сказал, что каждую ночь трахаешь кого-то. Но только не сегодня?
Алкоголь начинал действовать, развязывая язык. К этому коктейлю добавлялась усталость и пережитые заново воспоминания. Это был плохой микс, особенно, когда брат находился настолько близко, а вкус его губ от почти давно забытого поцелуя снова фантомом осел на губах. Дональд облизнулся, и Родерик вырвал одну руку, тут же цепляя его подбородок. Дональд чуть запрокинул голову и облизнулся, ощущая, что в комнате стало как будто на градус выше.
– Кто знает... – неопределённо пожав плечами, он провел пальцем по нижней губе, а затем оттянул её вниз, обнажая зубы. Прикосновения у брата не были ласковыми, но сейчас Дональду было все равно. Ему просто хотелось, чтобы Родерик касался. Неважно как и что после этого последует, главное – ощущать его чуть холодноватые кончики пальцев на коже.
– Дональд, – позвал он, проходясь большим пальцем уже по верхней губе, – ты помнишь, куда пропала моя футболка?
– Что?.. – Дональд напрягся, непонимающе хмурясь, хотя румянец уже начал затапливать его шею.
– Футболка, братец. В которой ты меня застукал, когда мне отсасывали. Ты знаешь, куда она пропала? Помню, я её закинул в корзину для белья, а потом она чудесным образом исчезла.
Родерик знал. Он все это время знал, но молчал. Или... Дональда вдруг осенило. Тот поцелуй... Он знал об этом уже тогда, поэтому поцеловал? Блять.
– Ты ведь сам знаешь, зачем мне говорить об этом?
– Потому что здесь только ты и я, и это останется между мной и тобой. К тому же... Я хочу, чтобы ты хотя бы раз признался в том, что тебя так пугает.
Захотелось уйти, убежать, забыть, вычеркнуть это из головы. Чтобы оно исчезло, чтобы этого никогда не было. Дональд зажмурился и неожиданно почувствовал ласковое прикосновение к щеке. Родерик гладил его, касаясь осторожно и мягко, словно боялся спугнуть.
– Родерик...
– Дональд, признайся, что ты сделал с моей футболкой?
Отступать было некуда, его почти зажали в угол, а эти лёгкие поглаживания действовали словно сыворотка правды, заставляя выложить все как на духу.
– Я украл её себе и...
– Что ты сделал потом, Дональд?
– Я... Я... – сказать об этом было уже даже не страшно, а скорее стыдно, особенно будучи взрослым мужчиной. – Я использовал её, когда дрочил.
– Как ты её использовал?
– Родерик! – взмолился Дональд, но тот все продолжал гладить, как-то незаметно подобравшись к уху. Обведя его пальцем, Родерик с интересом наблюдал за этим маленьким откровением, которого ждал так много лет.
– Говори, как ты её использовал? Ты её нюхал и дрочил? Или, может, ты дрочил ею? Или в неё?
– Да.
– Что, все сразу? – он усмехнулся и запустил руку в волосы, начиная перебирать пряди, вызывая у Дональда стон, полный отчаяния и стыда.
– Д-да. Я... Это было неправильно. Я не хотел.
– Не ври. Ты хотел, поэтому делал с ней все, что тебе вздумается. А со мной ты тоже хотел такое проделать? Чтобы я тебе подрочил? Или чтобы ты подрочил мне? А лучше взял в рот, да? Мой член вряд ли чем-то отличается от твоего, Дональд.
Всхлипнув, он вцепился рукой в бедро брата и сжал зубы, старательно мотая головой и ощущая, как в штанах становилось до одури тесно.
– Ты хочешь это проверить, м?
– Нет, я не хочу. Нет.
Родерик дернул за волосы, вызывая мучительный стон и заставляя посмотреть в глаза. Его спокойствию позавидовал бы любой, но кроме спокойствия там было что-то ещё. Что-то незнакомое, темное. Он смотрел так на каждого, кто оказывался в его кровати? Или этот взгляд был только для него, для Дональда?
– Если не хочешь, то отпусти меня.
Слова были почти как пощечина, как та улыбка, которая проскользнула на его губах, когда Дональд сорвался в их последний вечер. Тогда он упустил возможность узнать, каково это – быть с братом. А сейчас...
Он потянулся к его ширинке и накрыл ладонью пах, прекрасно ощущая под тканью чужое возбуждение. Это вызывало шумный тяжёлый вздох и неимоверное желание уткнуться туда носом. Наверное, Родерик снова прочитал его мысли, потому что в этот же момент надавил на его затылок рукой и вжал Дональда лицом в свои брюки. Пришлось посильнее сжать пальцами его бедра, чтобы иметь хотя бы какое-то слабое подобие контроля.
– Да, боже... – голос Родерика изменился. Стал более глубоким и низким, приобрёл лёгкую хрипотцу, от которой по коже побежали мурашки и захотелось тут же избавиться хотя бы от пиджака. Но вместо этого Дональд потерся носом о ширинку, а затем прошёлся вверх и вниз щекой, поднимая взгляд на брата. Тот смотрел внимательно, не отрываясь и чуть приоткрыв рот. За такой взгляд Дональд готов был отдать, что угодно.
– Родерик...
– Тише, Дональд. Просто продолжай, я направлю тебя, как делал это всегда.
Довериться ему сейчас было проще просто, поэтому Дональд снова потерся и провел по тёмной ткани языком. Новый стон сверху был лучшей наградой, но Дональд понимал, что этого для него будет недостаточно, поэтому скользнул одной рукой по внутренней стороне бедра и надавил пальцами между ног, чуть массируя.
– А так сразу и не скажешь, что ты по девушкам, братец.
– Заткнись, – прорычал Дональд, и начал возиться с пряжкой ремня, которая на удивление довольно быстро поддалась. Зато с пуговицей и ширинкой дела обстояли куда сложнее, поэтому он получил снисходительную помощь со стороны Родерика.
Дональд сглотнул, видя уже более чёткие очертания члена через ткань белья. Сейчас нужно было отступить, закончить прямо здесь и сейчас, пока это не превратилось в полное безумие, но где-то внутри Дональд понимал, что не хочет останавливаться. Ему нужно это, нужно получить прямо здесь и сейчас, чтобы отпустить. Или увязнуть в этом по уши.
– Дональд, давай. Я же знаю, что ты хочешь. Я чувствую это, – Родерик снова прижал его лицом к своему паху и пару раз толкнулся, проезжаясь аккурат по приоткрытым губам Дональда. Медлить действительно не было смысла, ему хотелось попробовать, хотелось провести языком, ощутить вкус. Узнать, такой же ли брат терпкий и там.
Стянув брюки вниз, а за ними и белье, Дональд облизнулся при виде слегка покачивающегося члена. Действительно, мало чем отличался от его собственного, разве что рисунок венок был куда более чётким и другим. Головка чуть выглядывала из-под крайней плоти, что вызвало лёгкую усмешку.
– Я думал, что ты со своей чистоплотностью и брезгливостью сделаешь обрезание.
– И лишить себя удовольствия в виде твоего рта? Нет, я уж как-нибудь потерплю, – фыркнул Родерик и, обхватив ствол ладонью, провел головкой по влажным губам Дональда. Солоноватый привкус предэякулята тоже был знаком, но сейчас он казался куда более приятным. На пробу проведя языком по головке, Дональд сам обхватил член Родерика пальцами и провел пару раз по стволу, оттягивая крайнюю плоть.
– Нравится? – голос брата будто доносился из-под толщи воды. Дональд был один на один со своим грязным, постыдным желанием, которое давно не давало ему покоя, заставляя иногда просыпаться посреди ночи и уходить в ванную, чтобы снять это сводящее низ живота напряжение. А сейчас все его подростковые фантазии и взрослые влажные сны превращались в реальность, только он все ещё не мог понять, хорошо это или чертовски плохо.
– Дональд, не томи, – Родерик был нетерпелив, ему хотелось получить то, что, как ему казалось, по праву было его. Дональд всегда был его частью и это никогда и никому не изменить. Что бы их не разделяло, что бы между ними не происходило, но брат всегда был для Родерика на первом месте, даже если он этого никаким образом не демонстрировал. Дональду совершенно не обязательно было знать о том, что каждый, кто смел его задирать или поднимать на него руку, потом имел дело с Родериком. Что каждый раз, когда отец отчитывал Дональда, Родерик после сидел рядом с ним, когда тот уже спал и невесомо, чтобы не разбудить, гладил его руке или волосам. Дональд не догадывался, что Родерик всегда знал, что с ним, где он живёт и где работает, с кем встречается и в каких пабах любит проводить вечера пятниц. Родерик был словно тень, о которой никто никогда не догадывался.
Когда Дональд обхватил губами член, первое его ощущение было достаточно странным. Он даже не мог понять, вызывает ли это отвращение или удовольствие. Но вот стон, который сорвался с губ брата, определённо расставил все точки над i. И Дональд сомкнул губы плотнее и на пробу двинул головой вперёд.
– Аккуратнее. Зубы, – рыкнул Родерик, удерживаясь от желания шлепнуть ладонью по щеке, как делал это с каждым, кто хреново отсасывал. Сейчас нужно было держаться, это была не просто очередная дешёвая подстилка на вечер. Это был Дональд, его Дональд.
И Дональд постарался. Тихо промычал, придерживая член у основания, и пощекотал головку языком, получая новый довольный стон сверху. Если Родерик стонал, то это было верным сигналом к тому, что он делал все верно, хотя и не совсем понимал, что именно делает.
– Ох, боже, да... А у тебя к этому определённо способности, Дональд. Не хочешь сменить род деятельности?
Дональд возмущённо царапнул бедро и услышал тихий смех. Господи. Родерик действительно умел смеяться. Уму непостижимо.
– Давай, братец, работай ртом. И я помогу тебе избавиться от напряжения.
Без сомнений это была чистая правда. Свои обещания Родерик держать умел, поэтому Дональд прикрыл глаза и продолжил отсасывать, двигая головой как можно более плавно и поплотнее обхватывая головку губами.
В какой-то момент Родерик начал двигать бёдрами навстречу, и вот к этому Дональд не был готов. Он резко распахнул глаза и протестующе замычал, стараясь отстраниться, но Родерик удерживал голову за волосы, ускоряя движения. Пришлось обнажить зубы, из-за чего брат болезненно прошипел и выскользнул изо рта.
– Блять, Дональд! – оскалился он, но, завидев слезившееся глаза брата, тут же присел на корточки и мягко потянул на себя, заставляя улечься сверху.
Дональд тяжело навалился на Родерика и упёрся рукой возле его головы, чтобы слишком сильно не давить своим весом. Брат усмехнулся и потянулся вверх к его губам, касаясь поначалу легко, а затем с каждым новым движением, напирая больше и больше. Неудивительно было, что через какое-то время он начал двигать бёдрами, потираясь членом о ткань брюк Дональда.
– Стой, подожди. Родерик, остановись... – сбивчиво шептал в его губы Дональд, а сам начал двигаться навстречу, почти повторяя движения за братом. Тот не сдерживался, стонал хрипло и слишком сексуально, чтобы это было правдой.
– Да, Дональд, вот так, – его рука в какой-то момент оказалась на заднице и надавила, заставляя двигаться в определённом темпе и под определенным углом. Дональд был не против, особенно когда при каждом толчке он чувствовал собственным членом член брата. Хотелось, правда, ощутить его без всех этих слоев одежды, но что-то ему подсказывало, что это случится не в этот раз. Мысль, что такое повторится ещё, почему-то не показалась глупой или пугающей. Она словно была сама собой разумеющейся.
– Родерик... – глухо простонал Дональд, все же наваливаясь на брата ещё больше и сильнее толкаясь бёдрами, ускоряя темп. Судя по тому, как взвыл под ним Родерик, тому тоже оставалось недолго. И это было просто до безумия приятно.
Теперь это была не просто какая-то часть брата, не вещь, принадлежащая ему и сохранившая его запах и следы спермы, это был Родерик. С ним это все словно бы не было настолько стыдно, не было настолько неправильно.
– Дональд.
– Родерик.
Глаза в глаза, резкие обоюдные толчки и один на двоих хриплый вскрик, плавно переходящий в уставший глухой стон.
Дональд лежал рядом и смотрел в бесконечно высокий потолок, не говоря ни слова. Родерик тоже молчал и только немного шумно дышал, выравнивая дыхание. В воздухе повис знакомый тяжёлый аромат, так плотно въевшийся много лет назад, и который толком не получалось прочувствовать даже с Сарой, которую он бесконечно любил.
– Ты для этого меня позвал? – первым нарушил тишину Дональд и повернул голову в сторону Родерика. Тот уже снял очки и растрепал свои идеально уложенные волосы.
– Нет.
– Врешь.
– Отчасти. У меня правда некоторые проблемы с алкоголем, но я смогу решить их сам.
– Тогда, что я тут делаю?
Родерик выжидающе смотрел в глаза, а потом совсем тихо сказал:
– Показываешь, что любовь не всегда причиняет только боль.