Честно говоря, вообще не понимаю, почему маленький Майкл, несмотря на то что он сильно меня ненавидит, решил, что может спокойненько уехать от родителей со мной. Не то, чтобы я был против, просто он со мной вот уже 3 года живет, и он меня зае-… Достал. Нет, несомненно, я его всё ещё люблю, и я очень рад, что он живет со мной, но вот бы у меня была возможность хоть на недельку спихнуть отцу и… Да кого я обманываю, навсегда бы его к нему. Серьезно. Он с самого рождения был очень капризным, и за эти его 16 лет изменилось ровным счетом ни-че-го.
Я его воспринимаю шестнадцатилетним подростком, и очень хочу, чтобы Майкл сам понимал, что он уже не ребёнок, и вести себя надо подобающе, но у него настолько ужасное поведение, что сейчас, в десятом классе, я контролирую его как второклассника. Может, я слишком на себя много беру? Или у меня неправильный подход? Но я не знаю, как по-другому.
Никогда не хотел становиться родителем. В свои одиннадцать-с-половиной лет я твёрдо решил, что дети мне не нужны — много забот, нужно быть аккуратным, чутким на случай, если у ребёнка хандра и тому подобное, но вот Майкл твёрдо решил за меня: раз своих заводить не собираюсь, буду следить за ним. И ладно бы он себя более менее хорошо вёл, но он просто бандит. Каждый день прихожу к нему в школу (а он, извините, в десятом классе все-таки должен соображать) и слушаю про то, какой у меня брат-идиот, не учится, дерётся, «а в его возрасте уже о будущем надо думать! О девочках и учёбе».
Нет, сам я такого мнения никогда не был. Он не обязан думать о социальной роли, потому что ему сказали, но я и не говорю, что он должен отключать свой мозг насовсем. Ей богу, я его скоро за все его выходки выставлю из дома. А вот сейчас за чаем я с ним проведу бес-
— Извините, так вы собираетесь оплачивать? — грубый голос женщины лет сорока вывел меня из раздумий.
— А? Да, простите, задумался, сколько еще раз нужно?
Мда уж, надо хотя бы обращать внимание на то, что происходит снаружи
***
— Майкл! Я дома, очень надеюсь что ты…
Афигеть. Нет нет нетнетнет, Майкл просто так не мог вылизать весь дом. Я медленно вешаю пальто, не отрывая взгляда от гостиной. Прохожу чуть дальше — к кухне.
— Скажи, меня опять в школу вызывают? — я недоверчиво осматривал чистую кухню. Она прям блестела.
Майкл с шумным топотом прибегает ко мне:
— Нет, с чего ты взял?
— У тебя «двойка» по алгебре?
— Нет, наоборот, единственное, что я сегодня получал, это «пять» по физике, — он сует мне в нос свой дневник на сегодняшнее число, где стоит положительная оценка и подпись учителя, — Так что не стоит волноваться о школе. И о моих «неприятелях» тоже — ни с кем в драки не вступал!
— Хм… Тогда к чему вот это все?
Майкл лишь тихонько хихикнул, игриво отвел взгляд и ушёл как ни в чем не бывало к себе в комнату. А я уже догадался, к чему всё это.
В пятницу прошлой недели он просил меня купить конфеты с ликёром, и изначально я категорически был против — ему только шестнадцать! Но после трёх часов уговоров, я согласился, но при условии, что он всю неделю ведёт себя как паинька. И он вёл. Надо же, если бы это не было так губительно для его здоровья, то я бы так чаще делал. Правда надо было ставить условием не неделю, а месяц такого поведения, но уже поздно.
Только вот не уверен я, что хочу давать ему эти конфеты. Я их купил конечно-же, но вот запах от него какой-то неприятный шел, и я не про пот, а что-то вроде… табака? Да ну нет, бред какой-то.
Приготовив ужин, я позвал Майка на кухню. Он был всё в таком же приподнятом настроении, и я решил дать ребёнку ещё повода для радости — я непримечательно кладу упаковку с конфетами возле его тарелки, и сразу же говорю: «только после еды». Каким же он счастливым выглядел.
После ужина мы попили чай. Сначала я хотел завести разговор о его ужасном поведении, но раз уж он всю неделю таким молодчиной был, может это сыграет и на будущее, поэтому вместо этого мы обсудили повседневные дела, и Майкл отправился к себе в комнату. Я посмотрел в упаковку — он съел все конфеты. Усмехаюсь. В этих конфетах не так уж и мало алкоголя, а учитывая, что он только подросток, то он вполне уже сейчас может быть немного опьяненным. Решил не думать об этом — все равно завтра выходной, отоспится, и всё будет в порядке. Надеюсь.
***
На часах время 2 часа ночи, просыпаюсь от тревожной мысли о том, что что-то забыл. Вспомнил! Я же хотел постирать свою куртку, и заодно куртку Майкла. Сажусь на край кровати и медленно протираю глаза. Смотрю — всё черно. Что же ещё ожидать от ночи ноября? Встаю и сразу же аккуратно хватаюсь за изголовье кровати, убеждаюсь, что твердо стою на ногах и опускаю руку. Босиком иду по холодному полу.
Скрип двери пронзает слух, и я думаю: «А смертельно ли будет, если я сделаю это с утра?». Прихожу к выводу, что нет, и всё равно иду к спуску. Спускаюсь по зловещей и такой пугающей в темноте лестнице — на самом деле очень боюсь упасть. Но, несмотря на все свои предостережения, я успешно спускаюсь и дохожу до прихожей без проблем. Включаю свет и сразу щурю глаза — слишком ярко, но на это я плюю и роюсь в своих карманах, чтобы всё оттуда достать. После беру куртку Майкла и запускаю туда свои руки. В первом кармане ничего особого кроме мелочи не было. Лезу во второй, нахожу что-то большое и прямоугольное, достаю, и это…
Кое-кому очень плохо будет.
Пока меня нет, этот подонок ещё и курит за подворотней?
А я только подумал о том, какой он молодец…
Я закинул вещи в стиральную машину и запустил её. Поднимаюсь обратно по лестнице, всё ещё сжимая зловещую пачку. Нет, я не собираюсь его будить и отчитывать, я просто зайду и посмотрю — спит ли он вообще. Если спит — уйду, если нет, то дам ему по шее.
Прохожу мимо комнаты и слышу какие-то звуки. Ага! Не спит, я ему сейчас такое устрою…
Я резко открыл дверь, и моё максимально недовольное лицо сменилось на удивлённое, а потом щёки и уши быстро окрасились в пунцовый. Что ж, я никогда не думал, что застану Майкла, мастурбирующим на чью-то фотографию…
Стоп.
Это ведь… моя фотография?
Теперь мне дико неловко. Не то, чтобы до этого не было, просто понимание того, что все майкловские шуточки могли быть вовсе не шуточками, очень даже сильно напрягает.
Сам Майкл очень быстро натянул кофту как можно ниже — шорты с боксерами лежат сзади. Он смотрел на меня очень напугано, щеки были залиты красным цветом, а по лбу скатывались капельки пота.
Блять.
Как взрослый, разумный, нормальный человек я должен просто выйти из комнаты, крепче сжать свои руки и пойти к себе в комнату. Ещё желательно было бы опрокинуть в себя и на себя пару стаканов воды, так, на всякий случай. Но сейчас я уже сомневаюсь в своей адекватности, раз не могу просто взять и выйти.
Сжимаю сильно руки, а потом резко разжимаю. Смятая пачка сигарет падает на пол и на неё тут же переводит взгляд Майкл. На неё, как и мне, Майклу сейчас абсолютно наплевать. На вымышленных весах взвешиваю свой уровень неадекватности и уровень неадекватности Майкла, и разочарованно выдыхаю: я осматривал кровать, её спинку и увидел бутылку вина. Я даже не злюсь сейчас — он пьян, сам не понимает что хочет. А вот я трезвый, и более чем понимаю, чего хочу. И мне дико от того, что наши желания пересекаются.
В конце концов, Майкл ведь пьян, да? Значит, на утро он ничего не вспомнит, так что, думаю, можно будет ему немного помочь с… этим, Да?
Боже, какой же я больной. Ищу оправдания, почему хочу секса со своим пьяным шестнадцатилетним братом. Омерзительно.
Медленно делаю первые шаги, проходя в глубь комнаты. Майкл все ещё смотрит своими синими напуганными глазами, пытаясь понять что я хочу от него. Ты меня выводишь. Ты просто так от меня не отделаешься.
— Кесс… я-я… всё-ё объя-ясню… — тихо произносит Майкл, наблюдая за мной. Я же, в свою очередь, уже подхожу ближе к кровати. Медленно пролезая через неё, я приобнимаю брата сзади, дожидаясь ответа.
— Ну, попробуй…
Блять. Что я делаю? Я серьёзно собираюсь подрочить своему брату?
Медленно забираю из чужих рук собственную фотографию, кидая её на пол. Сейчас она нам не нужна.
— Я-я… — он пытается выдавить из себя хоть что-то, но всё безуспешно. Боже, идиот.
— Ты? — я приподнимаю чужую кофту, оголяя его член и живот. Поглаживаю его впалый животик, второй рукой уже прикасаюсь к члену.
Зачем я это делаю?! Блять, я буду унижать себя за это до конца своих дней.
Медленно наклоняюсь к чужой шее, губами касаюсь её. Я чувствую, как его потряхивало от каждого моего движения.
— Ты ответишь мне? — я начинаю лизать чужую шею, оставляя слюнявую дорожку к уху. Его тяжёлое дыхание сводит меня с ума.
— Я-я хо-очу те-ебя… — он тяжело выдыхает, как только я кусаю его бедное ушко. Малыш, я прекрасно знаю это.
— Да? Да неужели? — начинаю двигать собственной рукой, которая сейчас на члене. Второй рукой медленно поднимаюсь выше, забираясь под кофту, сжимаю чужой сосок. Майкл рвано стонет, руками хватаясь за простыню. Этот придурок впервые за столько лет снова кажется маленьким и невинным…
Ускоряюсь, резко укусив брата за шею. Сосу и облизываю чужую кожу, оставляя яркий засос.
Идиот! Он же увидит его завтра!
Плевать. Сейчас мне слишком хорошо, чтобы задумываться о будущем. Останавливаюсь, вытаскивая руку из-под кофты. Слезаю с кровати, вставая перед ним. Приподнимаю его мордочку, заставляя посмотреть на меня.
— Посмотри на меня, — тихо произношу, наблюдая, как он облизывает свои сухие губы. Медленно нагибаюсь, затягивая его в поцелуй. Майкл хватает меня за волосы, просовывая свой язычок глубже в мой ротик.
Разрываю поцелуй, опускаясь на колени.
Блять! Даже не думай об этом!
Снова беру член, желая продолжить начатое. Майкл уже активно пускал слюни.
— Слюни собери… — начинаю двигать рукой, надрачивая член, находившийся прямо перед моим лицом. Майкл хватает меня за волосы, заставляя взять в рот. Ну уж нет.
— Даже не мечтай! — убираю чужую руку со своих волос, держу его за запястье. Второй рукой начинаю двигаться активнее. Он громко мычит от удовольствия.
Я надрачиваю член своего брата прямо на своё лицо. Боже, я ебанутый.
Отпускаю его запястье, хватаясь за основание, не давая кончить.
— Ты от меня так просто не отделаешься… — улыбаюсь, смотря как сильно его трясёт. Продолжаю дрочить ему, приоткрывая ротик.
Майкл бурно кончает в мою руку, заодно задевая щёку. Спокойно встаю, языком пробую чужую сперму с руки.
Мерзость!
Спокойно разворачиваюсь и иду к двери.
— Спокойной ночи, — произношу, держась чистой рукой за ручку двери.
Наконец выхожу из комнаты, закрывая за собой дверь. Тяжело выдыхаю, сползаю вниз, облокачиваясь на дверь. Смотрю на свою грязную руку…
Что я наделал…?