Сакура с раздражением выдохнула и откинулась на спинку стула. Уже больше получаса она читала одно и то же предложение, и оно все еще отказывалось складываться во что-то осмысленное в ее голове. Девушка была не просто раздражена. Скорее расстроена. Озадачена? Вероятно. И еще чуточку в панике. Совсем немножко. И в этот раз ни кофе, ни коробка шоколада были не в состоянии ей помочь. Да что уж там: она была уверена, что ей не помогла бы бутылка любимого саке Цунадэ.

Сакура перевернула надоевшую ей страницу и бросила взгляд на источник ее эмоциональной нестабильности. Какаши сидел, уткнувшись носом в свой свиток, и явно понятия не имел, какой кавардак сейчас царил в ее мыслях. Сказать по правде, Сакура и не хотела, чтобы он знал. Она боялась… Она много чего боялась, но прямо сейчас… Выразить ее страхи было не так уж просто. А может наоборот? Слишком просто: она боялась, что он ее бросит.

Когда он в свойственной ему спокойной манере предложил ей попробовать быть вместе, Сакура была на седьмом небе от счастья и искренне верила, что парит в паре сантиметров над землей. И что ее нужно привязать на ниточку, а то она улетит как воздушный шарик. Это состояние невероятного счастья настолько обескуражило ее, что девушка лишь через пару долгих мгновений сообразила, что забыла согласиться. Какаши уже было пошел на попятную, решив, что она подбирает деликатные слова для отказа. Она кое-как убедила его в обратном, все еще не веря, что это действительно с ней происходит. Вот так неловко эти отношения и начались. Сакура надеялась, что дальше будет лучше, и вначале так и было. Они делали вещи, которые люди обычно делают, когда встречаются: держались за руки и целовались. Но в остальном это было очень похоже на то, что было до этого: они проводили много времени вместе, говорили обо всем, что придет в голову, оказывали друг другу поддержку и помощь, тренировались вместе, работали вместе, иногда дулись друг на друга (она отказывалась называть это ребячество «ссорами»). Они были очень хорошими друзьями, просто они, наконец-то, были чем-то большим. По крайней мере, так Сакура хотела думать. Но последнее время… Не то чтобы ее заботил именно физический контакт… Ну то есть, начав встречаться с человеком, все девять лет знакомства не выпускавшим из рук книгу, которую смело можно было отнести к жанру «эротика»… (Да, она прочитала всю серию. Да, книги, к ее великому удивлению, оказались интересные, написанные красивым стилем, с продуманным сюжетом и живыми персонажами, и в общем-то весьма занятными, если не считать постельных сцен, которых, по ее мнению, все же было слишком много, но это можно отнести к издержкам жанра.) Словом, никто не осудил бы ее, если бы знал, что она ожидала оказаться в его постели максимум через месяц. Сакура заметила, что испытывает к мужчине нечто большее, чем дружескую симпатию уже довольно долгое время назад, и в какой-то момент чувства из чисто платонических превратились в весьма естественное влечение. Так что в первый месяц отношений, когда они только целовались и держались за руки, она была немного удивлена, но решила, что он просто не хочет торопиться. Она решила не волноваться, когда точно так же прошел еще один месяц. Но к середине третьего вся эта ситуация начала ее немного беспокоить. И дело было не только в интимной близости. У девушки возникло ощущение, что Какаши не желает даже прикасаться к ней! Он стал гораздо реже целовать ее и почти не инициировал хоть какой-то физический контакт. Сакура была не из робкого десятка, и будь на его месте любой другой, она сама давно сделала бы первый шаг. Но ее угораздило влюбиться в Хатаке Какаши — человека, который пустил ее в свою квартиру на пятом году знакомства, и только по прошествии еще двух лет позволил ей увидеть свое лицо. Ему не просто было впустить человека в свою жизнь, и Сакура с самого начала волновалась, как бы ненароком не лишиться того хрупкого доверия, которое он ей оказывал. И сейчас она, как никогда в жизни, боялась совершить ошибку. Она боялась высказать свои опасения, боялась, что он воспримет это как давление. Боялась, что он сочтет ее назойливой, если она начнет сама пытаться дотронуться до него. Боялась, что он… сожалеет о своем решении. Эта мысль не давала ей покоя. Из-за всего этого возникло это дурацкое напряжение между ними. И она знала, что он тоже его чувствует. И самым страшным было то, что он делал вид, будто ничего не происходит.

Сакура закрыла глаза и попыталась расслабиться. Она вспомнила свои слабые попытки намекнуть ему о том, что она готова перейти на новую ступень отношений, которые она предприняла месяц назад: девушка оставляла дверь приоткрытой, когда уходила в свою комнату переодеваться. Она надеялась, что хотя бы обыкновенное любопытство заставит его заглянуть. Какой глупостью это казалось сейчас. Что если никакого любопытства он тогда уже не испытывал? Думать об этом было слишком больно. Она не понимала, что между ними происходит. Он все так же приходил к ней, когда не был занят. Все так же проявлял заботу и внимание, в его стиле: так, что если не присмотришься, не заметишь. В ее холодильнике удивительным образом появлялась ее любимая еда, когда она слишком уставала от работы в госпитале, чтобы ходить в магазин. Он приносил нужные ей медицинские травы, говоря, что нашел их пока гулял, хотя она знала, что они растут только на склонах высоких гор или еще каких-нибудь местах, где люди обычно не гуляют. Работая над сложным случаем заболевания, когда у нее не было времени и сил на уборку, она вдруг обнаруживала, что ее белье постирано, а мусор вынесен. И раскиданные по всей квартире книги и свитки потом оказывались на своих местах, на ее книжных полках. И часто раннее утро встречало ее термосом с горячим кофе, который она так любила, и она понимала, что он опять опоздал туда, где ему надо быть, но это лишь заставляло ее еще шире улыбаться. Все это, все эти мелочи, говорили ей, что она дорога ему, но Какаши делал все это и тогда, когда они были лишь друзьями. И вполне вероятно, что сейчас она дорога ему только как друг. Ведь теперь, когда он даже не прикасался к ней, Сакура просто не видела разницы.

Девушка потупилась и снова вздохнула. Как же ей хотелось просто протянуть руку через стол и дотронуться до него. Как хотелось, чтобы одним движением он отмел все ее страхи. Но сейчас гладь стола казалась непреодолимой преградой, хуже, чем пески пустыни или кипучие воды океана. Тот, кого она любила, был вне досягаемости. Сакура страшилась, что любое ее неверное движение или неподходящее слово разрушит некрепкий баланс, который установился там, где когда-то были зародившиеся отношения.

— Сакура? — вдруг услышала она такой знакомый, такой любимый баритон. — Что-то случилось?

Он беспокоился за нее. Ну конечно. Что-то случилось… Только как объяснить что?

Она подняла на мужчину глаза:

— О чем ты думаешь? — он на мгновение уставился на нее. — А знаешь, о чем я думаю?

«Отлично! Просто прекрасно, Сакура! — воскликнула она про себя. — Ты не хотела давить на него? Не хотела выяснять отношения? Молодчина, ты прямо сейчас это делаешь!» Но она уже не могла остановиться — все ее чувства требовали выхода, и она больше не могла молчать:

— Я думаю, что ты жалеешь об этом.

Сакура постаралась не заметить, как дрогнул ее голос. Она не хотела это говорить. Она хотела сказать что-то совсем другое. Не сказать, спросить… Потому что утверждение это намного, намного хуже, чем вопрос. Потому что если он промолчит… Если он хоть как-то покажет, что она сказала правду. Сама сказала. Своими губами вымолвила эти слова. Если он промолчит… Она чувствовала, как что-то щемит внутри. Нет, она не будет плакать. Не сразу. Сначала она его ударит. Сильно. Потому что так ему тоже будет больно. А потом она разревется. Потом можно. Только не сразу.

На его лице застыло удивление:

— О чем?

Ох, нет, он не смеет. Он не посмеет так поступать с ней. Играть в эту игру «Прочти-мои-мысли-и-пойми-что-ты-мне-не-нужна». Она достаточно наигралась с Саске.

— Ты жалеешь, что предложил встречаться, так ведь? — нет, ее голос не дрожит и не повысился на октаву. — Считаешь, что это все какая-то ошибка?

Какаши от удивления даже рот приоткрыл, что было бы очень забавно в любой другой ситуации:

— Что?

Сакура уже не могла держать себя в руках, все ее самообладание раскрошилось в пыль:

— Мы же опять стали просто друзьями! Т-ты мог бы сказать! Зачем так? Зачем ты так со мной? Если ты не хочешь… М-мог бы, я не знаю, хоть записку под дверь подсунуть! «Сакура, прости, не вышло». Все! Это так сложно?

Она всхлипнула и запустила пальцы в волосы. Она не хотела, чтобы это было так. Не хотела устраивать истерику. Не хотела распускать нюни. Не хотела, чтобы он видел ее такой. Но, видимо, даже друзьями им уже не быть. После такого представления он будет обходить ее за километр. Эта мысль вызвала еще один срывающийся всхлип.

— Я не… Сакура, — мужчина попытался протянуть к ней руку, но она вскочила с места, словно ужаленная.

— Не надо! Не заставляй себя. Я же вижу… Или ты думал, я не замечу? — она отвернулась от него, лишь бы только не видеть его глаз, не видеть его лица. — Не надо меня жалеть. Хватит этого.

Девушка слышала, как Какаши встал из-за стола. Его свиток с шуршанием упал на пол, но мужчина просто перешагнул через него:

— Сакура, послушай меня, — медленно, и все так же до противного спокойно, произнес он.

— Не нужны мне твои утешения, — сквозь сжатые зубы выдавила она. — Просто скажи все, как есть.

— Послушай меня, пожалуйста!

Сакура в замешательстве подняла на него взгляд. Ей почудилось, или он произнес это с отчаянием?

Мужчина сглотнул и продолжил:

— Я ни разу не пожалел о своем решении предложить тебе встречаться.

Она не могла поверить своим ушам:

— Но, но почему тогда? Я не понимаю… Кто я для тебя?

— А кто я для тебя? — он в первый раз за долгое время повысил в ее присутствии голос.

Сакура совсем запуталась. Что Какаши имел в виду?

Мужчина опустил голову, оперся о стол, сделав шаг назад, и провел ладонью по лбу:

— Кому из нас тридцать пять?

Сакура склонила голову: а это что, черт побери, значит?

— У меня тоже есть причины, чтобы… нервничать, — слова давались ему с трудом.

— Так это из-за возраста?! — Сакуре от неожиданности даже хотелось смеяться.

— Нет. Не совсем. Сакура, я… Все это время… Точнее не все, наверное, последние три месяца… Я думал это ты подойдешь ко мне и скажешь, что сожалеешь об этом. О том, что согласилась. Я боялся, ты одумаешься и… Решишь, что это действительно просто нелепая ошибка.

Сакура стояла на месте, не смея пошевелиться, а его слова, словно кривое отражение ее собственных мыслей, кружились в голове на повторе.

Он взглянул на нее, и она вдруг заметила в его глазах что-то очень уязвимое.

— Ты так и не сказала мне…

Сакура могла лишь прошептать:

— Что?

Он открыл рот, закрыл, провел рукой по шее. И наконец, закрыв глаза и не смотря на нее, тихо спросил:

— Кто я для тебя?

И Сакура вдруг поняла. Как глупо. Как просто. Кто он для нее… Она так часто повторяла это про себя, что забыла сказать вслух?

— Я помню, как ты вела себя с Саске. Ты практически каждому встречному пела дифирамбы о своих чувствах. Тебе, конечно, больше не двенадцать, но… время шло, а ты так ничего и не сказала. И я подумал… Подумал, что может быть ты не говоришь мне, потому что все еще думаешь о нем?

Сакура покачала головой. Как такое возможно? Как так получилось, что она довела его до таких мыслей? А себя довела до истерики. Она подошла к Какаши и взглянула в его лицо. Он все еще не открывал глаз. Но он знал, что она близко, вся его фигура была напряжена. Девушка проследила глазами линии его лица, сведенные брови, сжатые губы. Она прикоснулась кончиками пальцев к его щеке. Какаши открыл глаза, и она вновь, как всегда, оказалась втянута в его взгляд. Как сильно, как долго она его любила. И ей казалось невероятным недоразумением, что она все еще не сказала об этом.

— Я люблю тебя, Хатаке Какаши, — тихо, но очень отчетливо прошептала она.

Медленно, словно страшась разрушить тишину, окружившую их, он поднял руку и провел по ее лицу. Его пальцы немного дрожали.

— Я не говорила… Потому что это гораздо больше, гораздо сильнее, — шептала она. — Эти слова намного ценнее сейчас.

Она наклонила голову, в попытке сильнее прижать его ладонь к своей щеке. Не теряя ни мгновения, мужчина наклонился и поймал ее губы своими. Сакура думала, что он как всегда отстранится не позволяя себе заходить слишком далеко, но Какаши лишь крепче прижал ее к своему телу, не отпуская ее ни на секунду. И девушка перестала думать.

Когда же, наконец, им обоим стало не хватать воздуха, они отстранились друг от друга ровно настолько, чтобы соприкасаться лбами. Их дыхание смешивалось, и Сакуре показалось, что они дышат друг другом.

— Когда ты в следующий раз придумаешь нам проблему, предупреди меня, договорились? — усмехнулась она.

— Кто бы говорил. Этого ничего не было бы, если бы ты призналась сразу.

Он обвил руки вокруг нее и прижал к себе, положив подбородок на ее макушку. Сакура обняла его и глубоко вдохнула знакомый запах, вслушиваясь в ритм его сердцебиения. Боже, как ей этого не хватало!

Они потеряли связь со временем, стоя так, обнявшись, не желая ничего иного, не думая ни о чем другом.

Сакура вдруг вспомнила:

— О, кстати, могу тебя поздравить с нашей первой серьезной ссорой. Как думаешь, это можно считать ссорой?

Он пожал плечами, не переставая рисовать пальцами круги у нее на пояснице:

— Это скорее было… как там? Выяснение отношений? Это одно и то же?

— Не знаю, — призналась она. — Но если мы назовем это ссорой, то, наверное, можно устроить бурное примирение как бонус.

Какаши вдруг застыл, а Сакура прокляла свой длинный язык. Она не верила в гороскопы, но что-то подсказывало ей, что сегодня звезды сложились так, чтобы обеспечить ей день признаний.

Какаши медленно провел рукой по ее спине и тихо спросил, пытаясь сделать вид, что шутит:

— Хмм, хочешь остаться сегодня у меня?

Сакура зарылась лицом в его свитер, чтобы он не видел, как покраснели ее щеки:

— Я подумаю, — пробормотала она.

А потом ей пришла в голову мысль, что если им, словно неопытным подросткам, приходилось шутить, чтобы скрыть свое волнение, им обоим еще над многим предстоит поработать. Но это было уже не так важно, главное — работать они будут вместе.