Псы удовлетворенно ворчали и лениво махали хвостами, разнежившись под теплом ее нежных рук. Она теребила им холки, чесала животы и шеи, попутно угощая печеночным кексом, от которого у всех текли слюнки. После изнурительной тренировки с собаками Сакура любила побаловать их купанием, расчесыванием шерстки и вкусным кормом. В конце концов, ей не так уж часто удавалось потренироваться с целой стаей: чаще всего кто-нибудь из них или даже все нужны были Какаши для очередной миссии. Сейчас сам джонин развалился под сенью раскидистого дуба, спасаясь от летней жары в его прохладной тени. В кои-то веки этот упрямец признал, что для ношения маски было уже слишком жарко — вместо нее он положил на лицо раскрытую книгу и блаженно дремал. Сакура надеялась, что под страницами достаточно вентиляции, и что мужчина не задохнулся во сне, пока она играла с его собаками.

Сакура всегда думала, что кошек любит больше, чем собак, но проведя несколько миссий в их компании, поняла, что псы бесценные помощники, а кроме того хорошие ребята. Паккун, конечно, был самым умным из всех, но у остальных были свои уникальные характеры и интересные черты. В какой-то момент девушка поняла, почему Какаши так сильно их любит, потому что и сама к ним привязалась.

Какаши лежал и слушал пение цикад. Уже скоро жара должна была спасть, и тогда можно будет вернуться к нормальному функционированию. Но пока что он готов был лежать и притворяться одним из корней дуба. В земле, кстати, было бы прохладнее, чем на поверхности. Его размышления на тему вероятности преодоления лени ради закапывания под землю прервало хрипловатое покашливание Паккуна:

- Там дают печеночные кексы.

Какаши медленно скосил глаза на пса:

- Я их не ем.

- Многое теряешь, - невозмутимо ответил тот, усаживаясь подле джонина.

От Паккуна пахло шампунем Сакуры, и весь он выглядел таким чистеньким. Даже вечно печальная морда, казалось, светилась довольством. Какаши нахмурился и глянул в сторону своей стаи — псы валялись у ног куноичи, потеряв всякое достоинство. Шиноби фыркнул:

- Тоже мне, нинкены.

Паккун смерил его долгим взглядом:

- Ревнуешь?

Джонин аж поднял голову от негодования:

- Сдалось мне вас ревновать! Пусть чешет и моет вас сколько угодно! Мне мороки меньше, - еще раз фыркнув, он снова спрятал лицо под книгой, не собираясь больше отвечать на издевки собаки.

Паккун неторопливо почесал лапой за ухом и снова смерил шиноби красноречивым взглядом, ожидая, пока до того дойдет смысл сказанных слов. Ведь говорил он вовсе не о стае. По тому, какими пунцовыми вдруг стали уши Какаши, пес понял, что человек наконец-то догадался: недовольство собаками было всего-навсего завистью. Пора бы уже, а то сколько можно девчонку мучить. Она же не знает, что ее симпатии не безответны. И потом пес уже был морально готов есть эти восхитительные кексы хоть каждый день.