Скрип размеренно долгий, перекатывающийся словно зевок, перекрывающийся другим мелкой короткой трелью. Неповоротливая туша рассекает небо, медленно пробираясь сквозь облака. Белиал плохо помнит последнее путешествие меж островами не на крыльях.  Снаружи корабля шумит ветер, свистя и шепча, напевая на никому неизвестном языке. Белиал прикрывает глаза. Скука оправдана — за ничегонеделанием он проводит в ожидании уже не один час. Тело на кровати не двигается. Белиалу даже хочется проверить, не стало ли оно вновь трупом, но он удерживается от прикосновений.

Яркие лучи из оконца светят прямо на спящее лицо: белые ресницы плотно прижаты друг к другу, ни один мускул лица не дрогнет; идеальная кожа без изъяна иллюзорно сияет под солнцем; если бы не редко поднимающаяся грудь, он все равно, что мертвый. Белиал знает лучше предположений разума. Люцифа мертв. И Люцифа жив. Жив здесь, рядом с ним, спустя две тысячи лет будущности мертвым. Жив его Люцифа, а не Люцифер. По крайней мере, Белиал так думает, не имея привычки сомневаться в создателе. Корабль, на котором они летят, принадлежит Сингулярности, и Сингулярность твердо уверен, что жив именно Люцифер. Разубеждать его Белиал не собирается и исчезает из поля зрения, заслышав шаги.

Дверь аккуратно открывается. Стук каблуков эхом отдается от стен. Прижавшись спиной к потолку, Белиал наблюдает, как Сандальфон проходит в каюту и опускается на колени у кровати. Сандальфон так же верит, что перед ним не кто иной, как Люцифер. «Похвальная преданность», — думает Белиал и сосредотачивается на своей незаметности.

— Люцифер-сама…

Тоска в голосе неизмерима. Не существует и слов, способных передать хоть толику мук. Сандальфон искренне раскаивается за все, что когда-либо делал не так. Говорит об этом и говорит, просит, умоляет, шепча имя, уговаривая проснуться, но все тщетно. Оставаясь где есть, Белиал широко растягивает губы, насколько, что улыбка едва оставляет лицо сродним человеку.

 Сандальфон уходит так же стремительно, как и появляется, не оставляя об этом ничего. Белиал с коротким хлопком опускается на пол. Гулкий стук обуви в тишине особенно громок. Заливаясь беззвучным хохотом, Белиал вцепляется в бока. Шаркает ногами, силясь сдержаться и тихо выдыхает:

— Фа-сан, просыпайтесь. Еще немного и умру уже я. Поскорее дайте понять Санди, кого он так часто посещал.

Тело на кровати не отвечает. Белиал повторяет за Сандальфоном и встает на колени. Так же складывает перед собой руки в мольбе и ставит подбородок. Громко делится мыслями:

— Знаете, есть одна легенда, где, чтобы разбудить мертвого, нужен поцелуй истинной любви. Я познал всю любовь этого мира, но разбудит ли она вас?

Спустя паузу, где будто есть ответ, он продолжает:

— Я знаю, что структуре зверя нужно время, чтобы синхронизировать данные. Но ждать еще… Давайте все-таки попробуем.

Белиал встает. Ставит колено на кровать, оставляя на ровной глади одеяла вмятину. Тенью нависает над лицом спящего. Аккуратно поддев подбородок пальцами, раскрывает рот и припадает к губам. Люцифа живой – кожа теплая. Но мертвый – реакции, как и во все прошлые разы нет. Спустя минуты Белиал разочарованно отстраняется. Тыльной стороной ладони трет губы. Всматривается в белые ресницы. 

Веки приходят в движение. Раскрываясь, топят в море голубого. Люцифа морщит лоб. Шевелит губами и Белиал явственно слышит, как его голос беззвучно произносит: «Белиал?».