Горячо. Так чертовски горячо, их тела буквально пылали, растапливая друг друга в любви и желании. Тяжёлое дыхание над ухом и мерно вздымающаяся грудная клетка под ладонями. Разметавшиеся по подушке чёрные волосы; спадающие на плечо осветлённые влажные пряди. Казутора мог поклясться, что всё-таки умер и его душа вознеслась даже не в рай, а куда-то выше, куда самому Богу хода нет.
Вечно ледяные ладони Чифую метались по всему телу Казуторы, пока он вбивал Баджи в кровать. Тот кусал губы, сжимал простыни едва гнущимися пальцами и стыдливо прикрывал глаза, но это не мешало ему настолько блядски выгибаться и подмахивать бёдрами, что в глазах темнело даже у Чифую, которому Ханемия перекрывал большую часть обзора. Кейске требовательно притянул нависающего над ним возлюбленного ближе.
— Тора... — низким вибрирующим баритоном выдохнул он, кладя ладонь на щёку Казуторы. Ханемия прижался лбом ко лбу Баджи, дразня головку его члена кончиками пальцев и вырывая из груди протяжный стон. Где-то сверху раздался хриплый смешок Мацуно.
— Как мало тебе надо, а, Баджи-сан?
— Не все такие привередливые, — фыркнул Баджи, легко пиная Чифую в голень.
— Что за камень в мой огород? — возмутился Мацуно и аккуратно вышел из Казуторы. Снял резинку, бросил прямо на пол рядом с кроватью. Позже он получит по башке от самого Ханемии, который был ужасным чистоплюем, но это проблемы будущего Чифую. А сейчас перед ним два крайне уязвимых парня, которых он любил так, что зубы от сладости сводило.
— Казутора, ты думаешь о том же, о чём и я?
— Возможно, — янтарные глаза хитро блеснули. Баджи сглотнул и попытался перекатиться, но сильная рука прижала его к кровати, отрезая все пути к отступлению.
— Куда? Неужели струсил?
— Меня нельзя за это осуждать, — попытался отпихнуться Кейске.
— Слабак, — фыркнул Чифую, утягивая Казутору в поцелуй.
— Так ты это имел в виду? — Баджи от возмущения приподнялся на локтях и уставился на возлюбленных самым осуждающим взглядом, на который он только был способен. — Оставить меня одного? Голодного и холодного?
— Нет, — Мацуно оторвался от Ханемии. Тот положил голову ему на плечо. — Даём тебе передышку.
— Перед?.. — две пары глаз дьявольски сверкнули, и Кейске словно ударили под дых. — О Господи.
— Почти, но не совсем он, — Чифую настолько невинно улыбнулся, что Баджи на секунду усомнился в своих догадках.
— С какой стороны начнём? — спросил Казутора, поглаживая пальцами подтянутый живот Чифую. Баджи ещё больше напрягся. Они его ножами резать собрались? Так это прошедший этап, неинтересно.
— А какая чувствительнее?
— О, — Казутора оскалился. — Обе.
— Как вы меня заебали, — рыкнул Кейске, но тут же обескураженно охнул, разом проглотив все ругательства, когда Чифую внезапно оказался рядом с ним и сжал член в наконец согревшейся ладони.
— Не прибедняйся, всё ещё впереди.
Баджи так сосредоточился на руке Мацуно, что не заметил тихо подтянувшегося к нему Казутору. Честно? Кейске всегда знал, что Ханемия — его главный кот. Просто с привилегиями.
«Боже, какой ужас», — пронеслось в голове Баджи, а в следующую секунду он шумно втянул носом воздух и почти подавился им же, потому что слегка опухшие от поцелуев с Чифую губы накрыли до неприличия чувствительный сосок. Баджи нервно зачесал назад упавшую на лицо чёлку и откинулся на подушки.
А потом перед его глазами взорвался фейерверк.
Ещё одни губы обожгли прикосновением бледную кожу молодого человека. Он рвано вдохнул сквозь зубы и положил ладони на пёстрые макушки возлюбленных, прижимая их к груди, пропуская мягкие пряди меж пальцев.
Всё его тело — эрогенная зона, нежная и чувствительная, вздрагивающая от одного только дыхания. И Чифую, и Казутора знали его наизусть, видели насквозь и могли выбивать из него очень высокие и крайне позорные писки. Баджи уже предвкушал, как будет любоваться красноватыми следами, разбросанными по плечам и груди.
Чифую с каким-то особым усердием втянул кожу, Ханемия прикусил сосок чуть сильнее, и Кейске понял, что ниточка, соединяющая его с остальным миром, окончательно истончилась и вот-вот порвётся. Парни это тоже почувствовали и в ту же секунду остановились. Баджи оставалось лишь удивляться их слаженности.
«А когда-то они грызлись не на жизнь, а на смерть», — с нежностью подумал он, переводя дух.
Казутора притянул Чифую к себе и влажно поцеловал, по-прежнему прижимая одной рукой Баджи к кровати. Не то чтобы у него ещё оставались силы на сопротивление, но мало ли. Кейске обиженно засопел.
— А меня поцеловать? Меня? Эй?!
Казутора перевёл на него взгляд, иронично выгнув бровь. Мацуно выглядел таким счастливым и опьянённым, что оставалось загадкой, как он вообще держится в вертикальном положении.
— Я тоже целоваться хочу!
— Не в твоём положении бы выпендриваться, но так уж и быть, — Ханемия легко коснулся губ Баджи своими и снова выпрямился. — А теперь переворачивайся.
Молодой человек, уже было открывший рот, чтобы пожаловаться на слишком короткий поцелуй, удивлённо клацнул зубами и чуть не прикусил язык.
— Или ты хочешь, чтобы я сам тебя перевернул?
Баджи заинтригованно вскинул брови и лёг на живот, подсунув под него подушку. А в следующую секунду его накрыло осознание.
Накрыло вместе с ощущением чужих губ на пояснице. Баджи тихо крякнул, вызвав смешки где-то позади себя, которые мгновенно переросли в дикий хохот.
— И это мой командир, — всхлипнул Чифую, хлопнув Кейске по ягодице.
— Завтра тебе пиздец, — пообещал юноша, прежде чем упасть лицом в подушку.
Один язык хорошо, а два — лучше. Может, так никто и не говорил, но Кейске осознал это на собственной шкуре. Буквально. Он честно держался изо всех сил, но ему было так хорошо, до звёзд под веками, поэтому уже через пару минут Баджи распластался на кровати с одной-единственной мыслью, настырно стучащей в висках:
«Тора убьёт меня за простыни».
Чифую прошёлся хаотичными поцелуями по крепкой спине возлюбленного и кинул взгляд на уставшего, но явно довольного Казутору:
— Тебе помочь?
— Буду признателен, — выдохнул он, тут же чувствуя нежные руки на члене. — Ты сам как?
Щёки Мацуно слегка покраснели: он всё ещё немного стеснялся таких разговоров (но он старался!).
— Тоже бы не отказался от поддержки, знаешь.
Ханемия усмехнулся.
Была у Баджи забавная, но до жути милая привычка засыпать буквально сразу же после секса. Вот и сейчас он тихо сопел на краю кровати в обнимку с подушкой, пока Казутора и Чифую, тесно сплетясь, выводили на его коже невидимые узоры. Ну как невидимые. Оба, не сговариваясь, писали «Я люблю тебя», обращаясь к обоим возлюбленным.