Лачуга выглядела до безобразия жалко. Доракен даже не думал, что такое ещё в принципе существует. Как Ханма её нарыл — загадка. Но он ещё спросит, если, конечно, не убьёт этого ублюдка раньше.
Рюгуджи легко толкнул дверь, и та тут же поддалась. Внутри было темно и душно, окно зашторено тёмными потрёпанными занавесками, в комнате бардак, разбросанные вещи и настолько резкое ощущение пустоты и одиночества, что захотелось поёжиться. Будто обдало холодом.
В полумраке Кен не сразу заметил тело, безжизненно лежавшее на каком-то подобии тахты, свернувшись в позу эмбриона. Сердце дрогнуло. Рюгуджи сглотнул.
Нашёл. Он действительно его нашёл.
Не то чтобы Доракен не знал, куда идёт, но какой-то червь сомнения настырно прогрызал дыру в желудке всё то время, что мужчина добирался сюда. И осознание, что он спустя столько лет видит того, кто так усердно от него прятался, железной рукоятью огрело его по затылку. В ушах зазвенело.
Доракен неслышно прошёл по грязному полу и сел на крошечный свободный кусок убогой лежанки. Поднял руку и замер. Неуверенно опустил её на чужое плечо, мягко погладив. Пальцы дрожали.
Реакции не последовало. Вообще никакой. У Кена внутренности скрутило от внезапно накатившего страха.
«Блять, нет, неужели не успел, неужели он...»
Мужчина хорошенько потряс Ханму, наклонился ниже, стараясь не паниковать и выявить хоть какие-то признаки жизни, но тот внезапно открыл глаза. Рюгуджи шумно вздохнул, чувствуя, как облегчение затапливает грудную клетку.
Шуджи пару долгих секунд смотрел в одну точку, пытаясь вернуться в мир. А затем повернул голову и наткнулся на тёмные взволнованные глаза. Такие знакомые. Слишком знакомые.
Да нет. Быть не может.
Ханма тут же подорвался и сел, оказавшись прямо напротив красивого бледного лица. Доракен молчал. Шуджи пытался прийти в себя.
— Какого хера?
— Это ты меня спрашиваешь? — в голосе проскользнули стальные нотки, и Ханму передёрнуло. — Ты съебался втихую, оставил меня гадать, где ты, что с тобой, не сдох ли ты... Хотя, судя по картине, которую я вижу, ты уже недалеко от этого.
— И оставил бы меня помирать, — процедил Ханма. — Тебя никто не просил бегать за мной. Сколько я мест сменил? А ты продолжаешь.
— Нахуя ты всё это делаешь? — Кен чуть подался вперёд, заставив Шуджи отшатнуться. — Что случилось? Почему ты, блять, просто не можешь объяснить мне, чтобы я отъебался?
— А просто так ты не можешь это сделать?
— Я не знаю, с чем я тебя оставляю, если с тобой что-то случится, я себе не прощу, понимаешь ты это или нет, чертила позорный? — Рюгуджи уже начал переходить на повышенные тона, и Ханма физически ощутил приближение пиздеца. — Я не могу бросить тебя.
Шуджи молчал, опустив взгляд на грязные простыни.
— Скажи что-нибудь, — взмолился Кен, чувствуя, что срывается. — Хоть в общих чертах, что за хуйня происходит, Шуджи?
Ханма тут же вскинул голову, и Доракен увидел, что в его глазах блестят слёзы. Губы дрогнули, мужчина обхватил руками колени, как делал, когда хотел спрятаться от мира. Кен, всегда всё знающий Кен, растерянно хлопнул ресницами и сглотнул болезненный ком в горле. Вот уж кому нельзя терять самообладание.
— Я не нужен тебе, — еле слышно произнёс Ханма.
Доракен непонимающе моргнул, надеясь, что ему послышалось.
— Что, блять?
— Посмотри на меня, — мужчина кивнул в сторону бардака. — Я загнал себя в это, и я не буду тащить тебя в это же болото.
— Заткнись, — Рюгуджи замотал головой. — Заткнись, или я заставлю тебя.
— Ты сам попросил что-нибудь сказать, — Ханма истерично усмехнулся и немного придвинулся к Доракену, надеясь, что тот не заметит.
— Я думал, тебя шантажируют или вроде того.
— Было, — Шуджи кивнул. — Было и прошло.
— То есть всё это время ты гонял именно от меня?
— Я так флиртую, — кривая ухмылка изломала сухие потрескавшиеся губы. — Мог бы и понять уже.
— Шуджи...
— Завали ебало. Поговорил? А теперь уматывай.
— Ты не посмеешь.
Ханма вскочил с кровати и схватил Доракена за плечо, с недюжинной силищей сгоняя его с тахты, как нашкодившего котёнка. Рюгуджи от неожиданности едва не впечатался лбом в стену.
— Пошёл вон.
— Нет.
— Тебя в окно выкинуть? В трубу? Я с радостью помогу, если ты ещё не понял, — Ханма злился, бесился, но было ещё что-то, что Доракен сразу же заметил на осунувшемся от хорошей жизни лице: неуверенность. Собственно, поэтому он всё ещё гнул свою линию, отказываясь покидать эту богом забытую лачугу. Если бы Шуджи действительно не хотел его видеть, он бы сразу же пинком под зад отправил его в полёт до самой Кореи.
— Послушай меня.
— Не обязан.
— Блять, — Доракен шумно втянул носом воздух и подлетел к Ханме, прижимая его к стене. — Как ты заебал, честное слово, я сейчас убью тебя на месте.
— Я буду не против, — прохрипел тот, даже не пытаясь, однако, сопротивляться.
— Ни одна наша встреча не была случайной, — прошипел Рюгуджи. — Где бы мы ни пересекались.
— Я знаю.
— Я найду тебя, — Доракен понизил голос до вкрадчивого, взволнованного шёпота, стараясь вложить в каждое слово всё, через что этот выблядок заставил его пройти. — Везде и всегда я найду тебя.
— Однажды я спрячусь так, что ты до конца жизни не найдёшь.
— Мне плевать, — буквально выплюнул Рюгуджи, вновь ощущая волну бешенства. Кулак неожиданно для самого Доракена впечатался в стену совсем рядом с головой Ханмы, и тот нервно сглотнул, чувствуя, как сердце пускается галопом. Он прекрасно знал эту степень злости, видел, что держится Доракен из последних сил, не желая начинать мордобой. Потому что, если он даст волю кулакам, остановить его не сможет даже господь бог.
— У меня были свои причины, — внезапно принялся оправдываться Ханма. — Я не хочу об этом говорить.
— Хорошо, не говори, но какого хера ты меня выгоняешь?
Снова в глотке застряли слова, руки затряслись, и Шуджи отвернулся, часто дыша, пытаясь остановить нарастающую панику. А что говорить-то, блять? Он и сам не знал. Ему было плохо, но Доракену — хуже. Всегда хуже. Из-за него.
— Я тебе не...
— Блять, — в глазах резко потемнело, потому что Кен со всей дури встряхнул его, приложив затылком о каменную стену. Шуджи вцепился в мощные плечи, чувствуя, как ноги отказываются держать его. — Не смей, не смей, блять, говорить такое! — всегда ровный спокойный голос сорвался на истеричные ноты; в самом Доракене с каждой секундой всё с большей силой что-то ломалось, и ему казалось, что он слышит противный хруст и треск; мелькнула жуткая мысль: «А не я ли ему что-то ломаю?», потому что перед глазами мутнела белая пелена ненависти и беспомощности.
Рюгуджи разжал кулаки, заставляя себя вернуться в реальность и включить мозг, пока он не совершил непоправимое. Шуджи смотрел на него прямо, открыто, пальцы по-прежнему стискивали чужие плечи, а во взгляде — бесконечная нежность вперемешку с болью от каждого дня, проведённого в разлуке.
Почему? Ну вот почему он такой?
Губы дрогнули, последний камень стены непонимания и страха с грохотом упал, давая волю чувствам, и Ханма привалился к широкой груди, пряча лицо в изгибе шеи, дрожа всем телом.
— Тише, тише, — прошептал Доракен, окончательно приходя в себя, и крепко прижал мужчину к себе, шикая на зашедшееся гулким стуком сердце. — Теперь я рядом, слышишь? Только не отталкивай меня снова.
— Прости, — сдавленный всхлип, вспышка слепой ненависти к себе, и Доракен едва успел поймать чужую ладонь, удерживая Ханму от любого безрассудного движения. В груди ныло от одной мысли, как сильно он измывался над собой всё это время: от Кена не ускользнули длинные царапины в вырезе безразмерной футболки.
— Хоть на дне канавы, хоть на другом конце Вселенной, — Доракен приподнял голову Шуджи за подбородок, заставляя смотреть на себя, — я буду рядом. Это просто ты, это просто я, нам нужна эта любовь, родной, понимаешь?
В светло-карих глазах вспыхнуло обожание, мгновенно стёршее горечь, болезненно режущую внутренности Доракена всё это время.
— Я хотел, чтобы ты меня нашёл.
— Знаю, иначе бы я даже не пытался.
— Поцелуй меня. Пожалуйста.
Прикосновение вышло рваным, жаждущим, с привкусом тоски и желания; Ханма судорожно вгрызался в чужие губы, держа ладонями лицо Рюгуджи, который жмурился и льнул к любимому телу, сминая футболку на спине. Ледяные пальцы заправили чёрную прядь за ухо, когда Шуджи чуть отстранился, чтобы запечатлеть каждую чёрточку в памяти.
— Здесь недалеко море, — прошептал он, легко целуя скулу. — По вечерам там так красиво и спокойно.
Доракен улыбнулся и положил голову на чужое плечо, чувствуя, как буря в его душе тоже наконец успокоилась.