Это случилось в один из тёплых летних деньков. На улицу опускалась ночь, а тёмные пятна мглы растекались по мокрому асфальту.
Начинался дождь.
Даже в такое тёплое время года в Питере ощущалось неспокойствие. Холодные дробные дожди моросили целыми днями, не давая тёплым лучам солнца показаться из-за туч.
Питер и правда оправдает свои легенды. Здесь слишком часто, по мнению жителей, идут дожди. Иногда хотелось и тёплого солнышка, особенно тогда, когда на сердце царапали кошки, а кровь растекалась по всей душе.
Так случилось и с Сергеем.
Находясь в холодном сыром помещении одиночной камеры, парень разглядывал пальцы, сквозь тусклый лунный свет, падающий из щели узкого окошка. Глаза наливались кровью, но душа болела гораздо сильнее оголодавшего тела.
Душе хотелось покоя.
Иногда даже тусклый свет не мог спасти израннную душу, которая просто нуждалась в солнечном свете. Том свете, которого не было ни в тюремной камере, ни в самом Питере. Солнце выглядывало здесь редко, а иногда могло не показываться и вовсе.
Все эти глупые и довольно простые истины только сильнее заставляли Разумовского сожалеть.
Но сожалеть о чём?
Он жестокий убийца, из-за него погибло много людей, а ещё больше пострадало в связи с последним терактом.
Но ведь те люди были ничем не хуже его. Но ведь они, не убей их Сергей, так бы и продолжали уходить безнаказанными, так бы и продолжали возноситься над простыми людьми...
И всё же убийство — это та вещь, которую ни какими словами невозможно оправдать. Это самый страшный грех. Самая непростительная вещь.
Тогда почему же Сергей взял на себя роль миссионера? Для чего ему было спасать совершенно незнакомых людей?
Если честно, то парень и сам не мог дать ответ на вопрос. Он слишком запутался, как в себе, так и в собственных мыслях.
Кто он на самом деле? Почему он ничего не помнит? Что стало с Олегом и почему он резко принял форму самого Сергея?
Слишком много вопросов, но слишком мало ответов.
Сердце Сергея болело и ныло от тоски. От тоски по тем беззаботным дням, когда он вместе с Олегом ещё жил в приюте. Когда детство двух мальчиков только начиналось...
***
— Серёг, ну мы так не договаривались...
Олег встал из-за стола и так мило и совсем по-детски нахмурил брови.
— Ну не знаю я как это решается, — парень развёл руками и безразлично отбросил тетради в сторону, — Почему бы тебе не забить на эту бессмысленную домашку и не порисовать вместе со мной?
Разумовский подмигнул и сел на корточки прямо на стуле, на котором, по словам воспитательницы, и близко запрещалось ставить ноги.
Олег растроился и уныло протянул:
— Но ведь нас будут ругать...
Сергей лишь вскочил со стула и легонько потряс друга за плечи:
— Да кто нас ругать будет? Мы — дети сироты. Никому не нужные дети. Всё будет нормально...
Парень хитро улыбнулся и протянул карандаш Олегу:
— Помоги мне дорисовать эту линию, а то уж больно она кривая получается...
Олег тяжело вздохнул, но вскоре согласился. Выбирать здесь не приходилось, Сергей принимал решения за двоих.
Когда Олег коснулся тетради, Разумовский невольно вздрогнул. По лбу пробежал холодный пот, а на душе стало болезненно и тяжело, как не было никогда.
Сергей всё понял. Он осознал где находится. Осознал одну простую вещь: всё произошедшее является сном и не более. И Олег и домашка и их глупые рисунки. Всё это лишь иллюзия, выстроенная из больных фантазий больного человека.
Сергей отбросил тетрадь и протянул дрожащую ладонь Олегу. На глазах проскочили слёзы, а челюсть стиснулась. Парень всё понял.
— Ты чего? — удивился Олег и сжал руку друга. Его глаза округлились, а лицо приобрело неожиданную форму. Форму жалости.
— Пожалуйста не уходи, — парень проглотил слёзы, — Прошу тебя, не уходи! Не оставляй меня! Я не хочу остаться один! Снова! Снова...
Парень кричал и бил кулаком по поверхностью стола. Дерево трещало, а костяшки разбивались в кровь.
Сергей ощущал боль, но бить не прекращал и лишь под конец всхлипнул и прошептал:
— Я просто хочу быть счастлив... Счастлив в том мире, где рядом будете вы...
Олег лишь расплылся в улыбке, обнял друга и слегка постучал по спине:
— Всё будет хорошо. Мы ещё встретимся... Но это будет не сейчас. Я дождусь тебя... Прощай...
***
Когда Сергей открыл глаза, был уже день. Неестественный для Питера яркий свет бил сквозь узкую щель окна.
Сергей улыбался. Сердце болело, а на глаза выступали слёзы. Он смотрел через щель и плакал. Плакал от осознания того, что вернётся к прежней жизни и встретит Олега ещё не скоро.