Make the Change

Make the Change *

Микки выбрасывает руку вперед, слегка поскользнувшись на мокром тротуаре. Повсюду размытые огни уличного движения. Он щурится. Желтый, желтый, желтый, черт, давай…

Визг тормозов подсказывает ему, что такси действительно остановилось для него. Может быть, это такси. Должно быть, это такси. Может быть. На самом деле он даже не смотрит, а просто распахивает дверь и проскальзывает на заднее сиденье.

Тепло машины и тихое бормотание радио омывают его, и он откидывает голову назад, закрыв глаза, купаясь в этом ощущении.

— Куда? — секунду спустя спрашивает водитель. Микки прищуривается, открывает глаза, затем ему удается сесть, прижавшись лицом к разделяющему их стеклу.

— Послушай, — говорит он, — это очень важная ночь, хорошо?

—. . . За пять дней до Рождества? — с сомнением спрашивает таксист.

— Нет! — возражает Микки. — Я имею в виду, да, но… нет. Слушай. Это важная ночь для меня, ладно? Так что ты мне поможешь.

— Конечно, — терпеливо отвечает водитель, — просто скажи мне, куда.

Микки роется в кармане и достает пачку наличных, которую он получил раньше. Он отсчитывает двадцатку за двадцаткой ($60, $80, $100) и просовывает их в маленькое окошко.

— Э… — начинает шофер, — куда именно…

— Бойстаун, — отвечает Микки. — Ты отвезешь меня в Бойстаун и высадишь у бара. И ты останешься снаружи, пока я не выйду. — Он останавливается, а потом смеется. — Выйду, — бормочет он себе под нос. (1)

— Послушай, приятель, я не думаю… — возражает водитель.

— Расслабься, — огрызается Микки. — Я просто хочу, чтобы ты подождал снаружи, понятно? Так что, когда я выйду, мы сможем просто уехать, хорошо?

— Ага, — медленно произносит парень. — Ладно. Все нормально. Просто, эм, постарайся не блевать на заднее сиденье такси, хорошо? Это чертовски тяжело отчистить.

— Да, да, — бормочет Микки. — Ты веди машину, с этим я справлюсь.

Он снова закрывает глаза. Бормотание голосов по радио успокаивает, и движение такси убаюкивает его до дремоты. Он чувствует тепло и чертовски невероятное возбуждение.

Микки прищуривается, глядя на водителя в зеркало заднего вида. Парень смотрит прямо перед собой, сфокусировавшись на улице перед ними. Он ни за что не заметит. Микки прижимает ладонь к передней части джинсов, как раз там, где у него начинает вставать, а затем подталкивает бедра вверх. Совсем чуть-чуть. Достаточно. Удовольствие от этого прокатывается по нему, и он испускает тихий стон.

Блядь.

Он открывает глаза и снова переводит взгляд на зеркало заднего вида. Водитель такси смотрит на него, но как только Микки встречается с ним взглядом, тот отводит глаза.

— Господи, — слышит Микки бормотание парня. Часть его хочет съежиться и умереть оттого, что его застукали. Хочет выпрыгнуть из такси и броситься наутек.

Другая его часть пиздец возбуждена. И шоты текилы, которые он выпил в последнем баре, с этим согласны.

Такси останавливается, и на какое-то болезненное мгновение Микки думает, что парень собирается попросить его выйти. А это было бы чушью собачьей. Не то что бы он вынул свой член или что-то в этом роде. Он ничего не сделал. Микки наклоняется вперед, упершись рукой в стекло, готовый к спору.

— Мы на месте, — произносит таксист. — Счетчик работает.

Микки открывает рот, потом снова его закрывает.

— О, — говорит он.

— Ага.

— Я… я сейчас вернусь, — бормочет Микки.

— Я буду прямо здесь, — отвечает водитель.

Микки сглатывает, во рту у него внезапно пересыхает, и он нащупывает дверную ручку. На секунду ему кажется, что таксист его запер или вроде того. Наконец он открывает дверь и спотыкается о тротуар. Его дыхание паром колышется перед ним, но он не чувствует холода.

Микки выпрямляется, прислонившись к боку такси. Затем он стучит в окно со стороны пассажира. Шофер наклоняется, чтобы посмотреть на него, и Микки показывает ему средний палец. Да пошел ты, придурок. Конечно, теперь этот парень, скорее всего, возьмет деньги Микки и сбежит. Да и пофиг. Это стоит того.

В клубе темно, но мигающие огни и грохочущая музыка вызывают у него мгновенную головную боль. Микки нужно выпить еще. Ему нужно выпить еще порции три. Весь смысл текилы был в том, чтобы облегчить ему задачу. Расслабить его. Но это не работает. По крайней мере, пока нет.

Но он охуенно хочет этого. Нуждается в этом. А теперь… теперь он может это получить.

Бар, по крайней мере, достаточно безопасен. Он прислоняется к стойке, стараясь ни с кем не встречаться взглядом и не смотреть слишком пристально. Танцоры и бармены в основном рельефные потные парни, которые выглядят так, будто только что сошли со страниц порножурнала, и вся эта поебень заставляет сердце Микки слишком сильно биться в груди. И не в хорошем смысле.

Он постукивает пальцами по стойке и наклоняется вперед, пытаясь поймать взгляд одного из барменов — их легко заметить, блестящие гребаные рубашки — но они, блядь, не смотрят на него.

Он выглядит прилично. Он же принарядился или типа того. Он знает, что выглядит нормально.

Так ли это?

Это была глупая долбаная идея. Это самая глупая долбаная идея, которая у него когда-либо была, и это о чем-то да говорит. Микки начинает пятиться от стойки, вздрагивая каждый раз, когда натыкается на кого-то. В животе у него все переворачивается. Почему он вообще здесь, какого хрена…

— Привет, сладкая штучка, — манерно произносит кто-то позади него. — Могу я предложить тебе…

— Отвали, — рявкает Микки, вслепую протискиваясь мимо мужика. На задней стене висит табличка с указанием уборных. Он спотыкается, попадая внутрь, затем ему удается рывком открыть дверь одной из кабинок, и он оказывается на коленях перед унитазом. Желудок сжимается, и он выплевывает всю текилу, а затем еще немного. Горло у него горит.

Он остается там еще с минуту, тяжело дыша. Затем сплевывает, прочищая рот так тщательно, как только может. Дышит ровно, вдыхая и выдыхая. Это единственный звук в уборной, кроме биения его сердца в ушах, наконец-то замедляющегося.

Плитка под коленями холодная и твердая, и вдруг ему хочется только одного — снова оказаться в такси, как пятнадцать минут назад, в тепле и приятном возбуждении, чтобы в ушах звучало бормотание радио, а водитель смотрел на него пристальным, словно провоцирующим взглядом.

К черту это дерьмо. Это место и здешние блестящие задницы могут отправляться в ад.

Он снова сплевывает и медленно поднимается на ноги, вытирая рот тыльной стороной ладони. Он идет к раковине и открывает воду, подставляя ладонь и ополаскивая рот. Вода теплая, с металлическим привкусом, но это лучше, чем ничего.

Выключив кран, Микки поднимает глаза к зеркалу. В помещении почти темно, и он едва может разглядеть свое лицо. Глаза слишком широко раскрыты, и он трет их, пытаясь выглядеть нормально. Он смотрит на свою рубашку — «темно-синюю, подчеркивающую твои глаза», — говорит голос в его голове, и он сминает ее, и на свои джинсы — самые красивые из тех, что у него есть.

О чем, черт возьми, он думал? Какого хуя он о себе возомнил? «Пидор», — шепчет другой голос. Ебаный педик.

Он выдыхает, его сердце снова ускоряется, паника нарастает в животе. Он, должно быть, сошел с ума, если предполагал, что сможет сделать это вот так. Даже если… даже если…

Дверь позади него открывается, запуская свет и звук в комнату, и худой блондин в обтягивающей футболке входит, направляясь к писсуарам.

Микки выскакивает за дверь и как можно быстрее пересекает танцпол, а потом снова оказывается на улице. Холодный воздух бьет по лицу, как мокрая пощечина, но это приводит его в сознание. Ощущается хорошо. Свежо.

Он не сомневался, что такси уедет, но этого не случилось. Водитель стоит, прислонившись к пассажирской двери, и курит. Он делает последнюю затяжку и отбрасывает окурок, когда видит Микки, затем обходит машину спереди, чтобы вернуться в салон.

— Это было довольно быстро, — слышит Микки его бормотание. Мудак. Недолго думая, Микки рывком открывает переднюю пассажирскую дверь и проскальзывает внутрь.

Таксист удивленно оборачивается к нему.

— Что…

— Просто езжай, мать твою, — резко бросает Микки.

— Э-э, в другой клуб, или…

— Да мне похуй, — перебивает Микки. — Просто трогай.

Водитель качает головой, но поворачивает ключ в замке зажигания.

— Да ладно, чувак, — успокаивает он. — Потерпеть неудачу в одном месте не означает, что…

— Пожалуйста, — прерывает его Микки, — пожалуйста, просто заткнись нахер. — Он закрывает глаза и откидывается на спинку сиденья.

Парень умолкает. Просто включает радио и отъезжает от тротуара.

Это чертовски глупо, но Микки ничего не может поделать с тем, как его мышцы снова начинают расслабляться, погружаясь в теплую тихую темноту такси. Ему даже насрать, куда они едут. Время от времени он слышит, как шофер что-то бормочет себе под нос, когда кто-то подрезает их, или когда они попадают на красный свет, но это такой же приглушенный гул, как и радио. Легко отключить и просто безмятежно дрейфовать.

Когда такси наконец останавливается, Микки медленно открывает глаза. К его удивлению, водитель выключает двигатель, а затем поворачивается, чтобы посмотреть на него. Микки тупо пялится сквозь лобовое стекло на красно-синюю неоновую вывеску «24 часа» перед ними.

— Моя смена закончилась, — сообщает парень. — У меня есть сотня баксов, и мне некуда тебя отвезти. Пойдешь со мной перекусить или как?

Микки растерянно смотрит на него. Таксист поднимает брови, а затем пожимает плечами.

— Оставайся здесь, если хочешь. Просто помни, что я говорил насчет рвоты.

Он выходит, и через несколько секунд Микки следует за ним.

В закусочной слишком светло, но, по крайней мере, там почти пусто. Толпа, собравшаяся за ужином, давно ушла, а ходоки по барам еще не нагрянули. Водитель такси машет рукой официантке, которая болтает с кем-то в дальнем конце зала, а затем проскальзывает в кабинку. Похоже, он завсегдатай.

— Тебе нужно меню? — спрашивает он Микки, который качает головой, а затем медленно садится напротив него.

— Бургеры просто потрясающие, — продолжает таксист. — Картошка фри не так уж и плоха, но я бы определенно выбрал луковые кольца.

— Какого хрена ты делаешь? — интересуется Микки.

— Я могу спросить у тебя то же самое, — говорит парень, внезапно наклоняясь через стол.

Его глаза напряженные, зеленые. Микки пристально смотрит на него в течение секунды, затем качает головой и начинает подниматься.

— На хуй все это, — решает он вслух. — Не знаю, какого черта я даже… — рука таксиста теплая на его запястье, когда он останавливает его на полпути. Не тянет, а просто держит его.

— Убери от меня свои гребаные руки, — тихо произносит Микки, и парень тут же опускает руку.

— Мне очень жаль, — говорит он. — Не уходи, ладно? Мне просто показалось, что тебе нужно протрезветь, поесть немного. И ты действительно переплатил мне за те десять минут, что мы были в том месте. Так что, давай я угощу тебя гамбургером или чем-нибудь еще, хорошо? Ничего страшного.

На улице пиздец мерзко, холодно и слякотно. Его желудок успокоился, и он внезапно проголодался. Он не ужинал. Ел ли он что-нибудь до этого? Бутерброд, тарелку хлопьев? Ему позвонили около полудня, и после этого…

Микки на секунду закрывает глаза и делает глубокий вдох. Он снова открывает их и видит, что официантка направляется к ним, бросая на него неуверенный взгляд.

— Давай, парень, — убеждает водитель. — Это будет стоить того, я обещаю. Только луковые кольца.

Микки медленно садится обратно.

— Я пиздец ненавижу лук, — сообщает он, в основном без всякого повода.

— Тогда не бери в голову, — откликается водитель. — Тебе лучше просто уйти.

Микки смотрит на него снизу вверх. У парня на лице легкая улыбка. Он просто дразнит его, мать твою. Что за хуйня.

— Йен, как дела? — спрашивает официантка, когда подходит к их столику. В фартуке у нее блокнот и карандаш, но она их не достает. — Куриный сэндвич и луковые кольца, верно? — ее глаза с любопытством смотрят на Микки, бегают вверх-вниз, изучая его. Он неловко ерзает на стуле.

— Определенно, — отзывается Йен, весь такой дружелюбный и улыбающийся. — И еще две воды, и кофе для этого парня. — Он смотрит на Микки. — Как ты его пьешь?

— Просто с сахаром, — машинально отвечает Микки. — И, э-э, я буду то же самое. Курица и все такое.

— Будет сделано, — говорит официантка. — Вернусь через несколько минут.

Она бросает на Микки еще один взгляд, приподняв брови, а затем отправляется обратно, чтобы передать их заказ.

Микки смотрит вниз на испещренную пятнами столешницу. Перед ним лежит брошенный пакетик сахара, и он толкает его из стороны в сторону. Наконец молчание становится невыносимым, и он поднимает глаза на Йена, который все еще смотрит на него с полуулыбкой на лице.

— Что? — возмущается Микки. — В этом есть что-то чертовски смешное для тебя?

Он свирепо смотрит, и Йен выглядит ошарашенным.

— Нет, — теряется он. — Ты просто… — он останавливается и слегка кашляет. — Неважно.

Микки раздраженно вздыхает, но ясно, что момент для ухода уже упущен. В любом случае, здесь тепло. И их еда на подходе. Он довольствуется тем, что хрустит костяшками пальцев, и видит, как глаза Йена скользят по ним, читая татуировки. Йен приподнимает брови в удивлении, но не выглядит обеспокоенным или запуганным.

— Как тебя зовут? — спрашивает он.

Микки подумывает солгать, но какой в этом смысл? Ему нечего скрывать. Больше нет.

— Микки.

Наступает еще несколько секунд неловкого молчания.

— Итак, — начинает Йен. — Ты, э-э, сказал, что сегодняшний день какой-то особенный. Так что это за большое событие?

Микки на секунду поднимает брови. Но эй, нахуй это, верно? Вот в чем весь смысл сегодняшнего вечера.

— Мой отец умер, — резко произносит он и снова поднимает пакетик с сахаром, сгибая его в одну сторону, а затем в другую.

— О — говорит Йен. — Мне жаль?

Похоже, он не совсем уверен.

— Нет, — отвечает Микки. — Нет. Он был, эм, — он слегка смеется и качает головой. — Он бы, блядь, убил меня, если бы знал, что я… — он сглатывает.

Неудивительно, что он не смог пройти через это в том месте. Если он даже не может этого сказать.

— Понял, — говорит Йен. — Так это было…

— Мое «пошел ты нахуй» этому мертвому ублюдку, — продолжает Микки.

— Точно, — соглашается Йен. — Тогда, эм, что же произошло в клубе? Если ты не возражаешь, что я спрашиваю.

Он должен возражать. Он должен.

Он не возражает.

— Не смог этого сделать, — сообщает он и пожимает плечами, словно это не имеет значения. — Я имею в виду, не то что бы я никогда раньше не… — черт, какого хрена он это сказал. — Случалось. Просто, не совсем так. Не так… — он жестикулирует, не зная, как это выразить.

— Открыто? — Йен предполагает.

— Да, — подтверждает Микки. — Это было просто… — он снова смеется. — Как будто я попал в ебаное порно или что-то в этом роде, понимаешь? Вроде бы, это звучит неплохо, но…

— Нет, — перебивает Йен, и его голос звучит более сурово, чем ожидал Микки. — Это не так. Потому что это не реально.

— Точно, — соглашается Микки, и когда он поднимает глаза на этот раз, Йен смотрит на него с самым странным выражением лица. Как будто он видит что-то в первый раз. Микки моргает, и Йен отводит взгляд.

— Еда должна быть готова через минуту, — небрежно повествует Йен, и у Микки кружится голова от того, как быстро изменился разговор. Как будто этого странного момента вообще не было. Но, эй, он может с этим смириться.

— Чертовски голоден, — сообщает Микки. Затем они снова сидят в тишине в течение минуты.

— Итак, — наконец прерывает молчание Микки. — Ты, э-э, давно водишь такси?

У него горят уши. Что за идиотский долбаный вопрос. Он никогда не был на свидании, но если бы и был, то это как раз то глупое дерьмо, которое он ненавидел бы. Вся эта рутина «узнаю тебя получше».

— Пару лет, — отвечает Йен. Он, кажется, тоже чувствует неловкость и хватается за глупый вопрос Микки, как будто это чертов спасательный круг. — Это оплачивается лучше, чем ты думаешь, особенно по выходным. Ты можешь получить двадцать заказов в смену, если тебе не нужно делать никаких рейсов в аэропорт. Если ты рассчитываешь примерно на два заказа в час, то у тебя выходит…

Он останавливается.

— Прости, — говорит он. — Я, эм, иногда просто болтаю о всякой ерунде.

— Это круто, — сообщает Микки. — Звучит как хорошая работа. Может, и мне стоит заняться этим.

— Помогает, если тебе нравится быть среди людей, — заявляет Йен, и Микки смеется.

— Тогда не обращай внимания.

Йен улыбается ему, и это озаряет все его долбаное лицо. Микки чувствует, как его желудок делает странное маленькое сальто.

— Два куриных сэндвича с луковыми кольцами, две воды, чашка кофе, — объявляет официантка, выставляя все это перед ними. Панированная курица все еще дымится на булочках, а луковые кольца огромны.

Они набрасываются на еду, и Микки останавливается, чтобы сделать глоток кофе.

— Я не был настолько пьян, знаешь ли. Я, наверное, не буду спать всю ночь из-за этого кофе.

— Надеюсь, что так, — небрежно бросает Йен, и, когда Микки смотрит на него, улыбка парня становится кокетливой.

На этот раз желудок Микки падает полностью, и он не знает, что сказать. Неужели Йен имеет в виду…

— Чем ты занимаешься? Кем работаешь? — вдруг спрашивает Йен, и Микки пытается выбросить это из головы.

Перестать воображать себе всякую хрень. Только потому, что он может выйти сейчас, если захочет, не означает, что каждый парень на планете хочет кусочек от него. Господи, Милкович.

— Да много чем, — машинально уклоняется Микки. — Ну, в основном для моего отца. — Он морщится. — На самом деле я не хочу об этом говорить.

— Понял, — сразу же отвечает Йен. — У тебя есть братья или сестры?

— Два брата и сестра Мэнди, — сообщает Микки. — Во всяком случае, это те, о ком я знаю.

Йен криво усмехается.

— Да, у меня их пять, и я всегда ожидаю, что когда-нибудь откуда ни возьмись появятся еще.

— Пятеро? Господи, — говорит Микки. — Неудивительно, что ты водишь такси вместо того, чтобы ходить в школу или еще куда.

Йен согласно кивает.

— Это определенно помогает. Во всяком случае, никогда не был особо хорош в школе.

Микки смеется.

— Черт, чувак, я даже не закончил. Я был в середине первого года обучения в средней школе*, когда бросил.

(*соответствует возрасту 14 лет)

Ужин проходит быстрее, чем он мог бы подумать. Микки даже не чувствует вкуса луковых колец или бутерброда, настолько они заняты разговором. Когда они заканчивают, Йен оставляет одну из предыдущих двадцаток, а Микки роется в кармане и достает пятерку на чаевые.

Он выходит следом за Йеном, и они снова садятся в такси. Достаточно холодно, чтобы их дыхание затуманивало окна, поэтому они сидят на стоянке в течение нескольких минут, позволяя машине прогреться на холостом ходу.

— Я могу высадить тебя там, где ты захочешь, — говорит Йен, заводя машину. — У тебя все еще есть типа четыре поездки, даже учитывая еду.

Микки на самом деле не особо спешит домой сегодня вечером, обратно в дом своего отца. Он задается вопросом, не является ли это одной из причин, по которой он хотел встретиться с кем-то сегодня в первую очередь. Что дало бы ему возможность остаться на ночь где-то еще. Он судорожно сглатывает.

— Просто отвези меня куда-нибудь, и я сяду на метро или автобус, или еще что-то.

— Хорошо, — соглашается Йен, и это, возможно, немного странно, что он не стал настаивать на своём предложении прокатиться, думает Микки, учитывая тот факт, что парень вел себя так, как будто они лучшие друзья или что-то в этом роде.

Но, что бы там ни было, Йен ни хрена ему не должен. На данный момент Микки должен Йену, если что.

На этот раз Йен включает радио, подпевая какой-то классической рок-песне, которую Микки никогда даже не слышал. Это немного раздражает. А еще это вроде как мило.

Он смотрит в окно, когда они проносятся мимо домов, мерцающих экранов телевизоров других людей, теплого света, горящего во всех этих гостиных, кухнях, спальнях…

Йен паркуется на улице рядом с большим многоквартирным домом, с запятнанной вывеской снаружи. «Виндзорские Башни» — гласит надпись на ней. Уж точно, здание выглядит не так шикарно, как название. Микки пристально смотрит на него в течение секунды. Наверное, метро уже не работает. Может быть, где-то поблизости есть автобус, на котором он сможет доехать. Ему придется это сделать, потому что через минуту Йен выйдет из такси, и Микки тоже придется уйти. На улице очень холодно. Так чертовски холодно.

Легко и естественно, как будто для него это что-то, что имеет смысл делать, Йен протягивает правую руку и проводит костяшками пальцев по внутреннему шву джинсов Микки. Сначала прямо над коленом, потом медленно выше. Микки застывает на месте, наблюдая, как рука Йена плавно движется вверх и вниз. Он не знает, зачем Йен это делает. Но он знает, что не хочет делать ничего, что могло бы его остановить.

Член Микки начинает твердеть. Его первый инстинкт — попытаться скрыть это, чтобы Йен ничего не увидел. Но ведь это неправильно, не так ли? Потому что Йен… Йен хочет, чтобы это произошло. Разве не так?

Микки прерывисто вздыхает, и рука Йена начинает замедляться, пока костяшки пальцев просто едва касаются внутренней стороны ноги Микки. Затем его рука снова движется, и он нежно прижимает ладонь к члену Микки.

— Твою мать, — шепчет Микки, не в силах себя остановить.

— Ты не хочешь подняться? — тихо спрашивает Йен, и Микки наконец-то удается взглянуть на него.

Йен смотрит широко раскрытыми глазами и нервничает. Почти так же нервничает, как и Микки. Его взгляд скользит вниз, к губам Микки, а затем снова вверх.

— Да, — говорит Микки. Это звучит странно, у него так пересохло во рту. Он сглатывает, пробует снова. — Да.

Микки следует за Йеном вверх по трем лестничным пролетам, не следя за происходящим, его разум сходит с ума. Рука Йена на нем, когда они были в машине. Дрожащее дыхание, которое он испустил, когда Микки сказал «да». Его длинные пальцы, обхватившие запястье Микки еще в закусочной, сомкнувшиеся вокруг члена Микки…

Они останавливаются перед дверью в пустом коридоре. Йен начинает шарить в поисках ключей, и Микки не может этого вынести. Он встает позади Йена и обнимает его рукой за талию, а затем утыкается лицом в шею Йена и проводит губами по его теплой коже. Прижаться так с поцелуем — наверное, самая гейская вещь из всех, что он когда-либо делал, и это так чертовски приятно.

Йен прекращает свои попытки открыть дверь и просто откидывается назад, наклоняя голову так, чтобы его шея была обнажена и открыта для рта Микки.

— Черт, — бормочет он. — О боже мой!

Наконец, дверь открывается, и они протискиваются внутрь, сбрасывая свои пальто. Йен закрывает за ними дверь, а затем поворачивается, прислоняется спиной к стене и тянет Микки вперед, пока их губы почти не соприкасаются. Микки кладет одну руку на грудь Йена, а другой хватает его за талию и притягивает, пока их тела не становятся ближе и теплее. У Йена тоже стоит.

Микки уже давно знает, что ему нравится, но то, как раздвигаются его ноги, и это глубокое, болезненное желание ощутить Йена в себе — все разом застает его врасплох. Он этого хочет. Нуждается в этом. Нуждается в Йене внутри него. Он чертовски изголодался по этому.

Ошеломленный всеми ощущениями, он наклоняется вперед и прижимает их рты друг к другу. Рот Йена раскрывается под напором его рта, скользкий и горячий, его язык потирается о язык Микки, и все, что он может услышать, это мягкий звук их губ, двигающихся вместе, снова и снова.

— Давай, — говорит Йен, отстраняясь и прижимаясь лбом к Микки. — Ванная.

— А? — недоумевает Микки, и Йен смеется.

Он берет Микки за руку и ведет его по темному коридору. Он не включает свет в крошечной ванной, но уличный фонарь снаружи освещает достаточно, чтобы Микки мог видеть. Они оба раздеваются, двигаясь быстро. Йен включает воду, заставляя пар подниматься, затем хватает Микки за шею и снова целует его, горячо и настойчиво. Они оба помещаются в душе, но без особой экономии места. Микки в основном находится под струями воды, а Йен прямо за ним, его дыхание на шее Микки, его рука обхватывает Микки сзади и он притягивает его к себе. Стояк Йена упирается в задницу Микки. Вода стекает по его груди, горячая и влажная на его члене, который Йен потирает несколько раз, дотянувшись. Микки чувствует, как он дергается под прикосновением Йена, и не может сдержать срывающегося стона. Йен сжимает его, как награду, а потом отпускает. Обе его руки теперь находятся позади Микки, обхватив его задницу. Его большие пальцы рисуют медленные круги на каждой ягодице, а голова опущена вниз, как будто он смотрит.

— Что ты делаешь? — через несколько секунд спрашивает Микки.

— Ничего, — отвечает Йен. — Просто любуюсь видом.

Микки стонет.

— Господи, только не смотри на это, — говорит он, и Йен смеется, целуя Микки в плечо. Затем он скользит большими пальцами еще ниже и раздвигает ягодицы Микки, позволяя горячей воде стекать вниз.

— Твою мать.

Микки наклоняется вперед, одной рукой упираясь в плитку перед собой, а другой обхватывая свой член, стараясь не кончить.

На краю ванны лежит кусок мыла, и Йен поднимает свою руку вверх, затем прижимает два пальца между ягодиц Микки, потирая и нежно нажимая. Это чертовски грязно, то, как хорошо он себя чувствует, когда Йен прикасается к нему там. Микки прижимается лбом к руке и судорожно выдыхает.

— Хорошо? — спрашивает Йен, его губы скользят по шее Микки.

— Да, — выдыхает Микки и слегка отводит бедра назад, вжимаясь в прикосновение Йена.

— Можно я тебя съем? — шепчет Йен.

Микки всхлипывает и чуть не кончает прямо там.

— Господи, блядь, да, — бормочет он. — Я не… — он даже больше не понимает, что пытается сказать. Поэтому он просто замолкает.

Йен подставляет ладони чашечкой перед ними, споласкивая все под струей воды, затем проводит пальцами по Микки еще раз, пока тот не становится совершенно чистым. После чего он выключает воду, тянет Микки из ванной и ведет его через холл.

Кровать не заправлена, но простыни кажутся чистыми и теплыми на влажной коже Микки, когда Йен направляет его на нее лицом вниз — так, что его ноги согнуты под ним, а голова покоится на руках. Его задница выставлена — готова для прикосновения Йена, когда тот снова нежно раздвигает ягодицы одной рукой и затем прижимается поцелуем с открытым ртом прямо между ними. Язык Йена обжигающе горяч, и он несколько раз мягко обводит им отверстие Микки, прежде чем сильно прижаться к нему. Подталкивая. Пытаясь проникнуть внутрь. Микки хочет, чтобы он был внутри. Он расслабляется от горячего и гладкого скольжения языка, который теперь облизывает его более широкими движениями.

Позади него раздается мягкий, влажный звук. Йен дрочит себе свободной рукой, его бедра упираются в кровать снова и снова, в то же время он вдавливает язык в Микки. Ласкает Микки нежно, но толкается в свой кулак сильнее.

Йен на секунду поднимает голову.

— Я трахну тебя так сильно, — обещает он, задыхаясь. — Не сейчас. Не сегодня. Но черт, это будет хорошо.

Микки задыхается в подушку под своим лицом, чувствуя, как его тело напрягается от возбуждения при мысли о том, что член Йена работает внутри него, глубже и сильнее, чем все, что у него когда-либо было.

— Пожалуйста, — просит он. — Блядь, Йен, пожалуйста.

Йен стонет и работает быстрее, наклоняясь снова, чтобы опять лизнуть Микки. Микки тянется к своему члену, твердому и протекающему, зажатому между его животом и кроватью, и обхватывает его рукой насколько может. Он пытается подстроиться под ритм Йена, а тот все нагнетает, нагнетает и нагнетает внутри него, задница Микки открыта и голодна, его член пульсирует вместе с ней.

— Собираюсь… — предупреждает Микки, но, прежде чем он успевает произнести фразу, он уже кончает, наполняя свою руку теплом и влагой. Йен прижимается к нему с поцелуем, а затем — еще с одним, после прислоняется лбом к пояснице Микки, и его дыхание становится все быстрее и быстрее, когда он подводит себя.

— Черт, — шепчет он, а затем тихо вздыхает, его рот приоткрыт и обжигает кожу Микки.

Микки переворачивается набок, дрожащий и расслабленный, и тянет Йена вверх по кровати, пока он не оказывается позади, и Микки чувствует спиной его мягкий член.

— Ты в порядке? — интересуется Йен, приблизив губы к уху Микки.

Прямо сейчас Микки не доверяет своему голосу, поэтому он просто кивает.

Йен проводит рукой вверх и вниз по его боку, и Микки тянется, захватывая ее своей собственной, а затем оборачивает их руки вокруг своей талии. Йен понимает намек и прижимается ближе, его колени позади Микки, их теплые тела слились в крепком объятии. Затем он наклоняется и накрывает их одеялом, которое было сброшено в сторону.

Они тихо лежат вместе несколько минут, дрейфуя. Дыхание Йена ровное и мягкое. Возможно, он уже спит.

— Спасибо, — произносит Микки так тихо, что сам едва слышит. Йен сонно целует его в шею.

Микки закрывает глаза и улыбается. Впервые на своей памяти он с нетерпением ждет завтрашнего дня.