Счастливого Рождества, братец

— Ран! — восторженный крик оглушил юношу, как только он вышел из машины. Не успел Хайтани опомниться, как на его шее повис кто-то явно потяжелевший за полгода разлуки. Ран едва слышно усмехнулся и обнял брата в ответ.

— Привет, — шепнул он.

— Я скучал, — пробубнил Риндо в вязаный шарф старшего брата. Ему так не хватало этого запаха, который он привык ощущать каждый день: в доме, в своей комнате, на своей коже — везде.

— Я тоже очень-очень скучал, — честно ответил Ран, целуя Риндо в светлую макушку. — Ты совсем раздетый! Пойдём в дом, холодно.

— Нет... С тобой — нет.

Хайтани-старший звонко рассмеялся и увлёк брата в помещение.

***

— Ну что, Ран, как в колледже?

— Замечательно, — юноша выдавил самую обворожительную улыбку, на которую он только был способен в тот момент, стараясь не косить глаза в сторону Риндо.

— Интересно?

Ран чуть не взвыл: с одной стороны дотошные родственники, с другой — настырная рука младшего брата, снующая по бедру под столом.

— Очень, — Ран попытался спихнуть чужую ладонь, но та впилась длинными пальцами в ногу, и Хайтани-старший едва не зашипел. Прикосновения тягучим теплом разливались по телу, возбуждение пульсировало в паху, отдавая в голову. Ран честно пытался сконцентрироваться на собеседниках, но фокус постоянно смещался под стол. Риндо уже вовсю выводил затейливые узоры на светлых джинсах, ненавязчиво подбираясь к паху. Оставалось стиснуть зубы и мысленно взывать к совести брата. Но кому как не Рану знать, что у Риндо её нет и никогда не было.

— А какой предмет любимый?

Хайтани-старший вздохнул, потихоньку смиряясь со своей участью.

— Наверное...

Ладонь, успокоившаяся на какое-то время, вновь активировалась и сжала член сквозь ткань штанов. Ран вздрогнул и слишком широко улыбнулся.

— Пока не знаю. Всё хорошо, всё, — голос дрогнул, когда Хайтани прерывисто вдохнул, — нравится.

Он услышал тихий смешок, раздавшийся справа, и проклял брата до десятого колена. Руки подрагивали, пока юноша тянулся за салфеткой, чтобы чем-то занять себя и не выглядеть таким дёрганым. Риндо, прекрасно держа лицо, массировал большим пальцем выпуклость в штанах. Ран мог лишь позавидовать такому актёрскому таланту.

— А может, у тебя ещё и появился кто-нибудь? — лукаво спросила бабушка, ещё больше вгоняя юношу в краску. Риндо с трудом сдержал смех: нечасто увидишь старшего брата таким растерянным и смущённым.

— Да, появился, — неожиданно ответил Ран, заставив младшего напрячься: он даже рукой елозить перестал. — Почти сразу после приезда.

— Ого, — мамины глаза заинтересованно заблестели. — И какая она?

Ран закусил губу, пытаясь не улыбаться.

— Длинноногая блондинка с фиалковыми глазами и самыми нежными на свете губами.

Риндо моментально убрал руку с бедра брата и даже немного отодвинулся, но Ран всё равно умудрился заметить, как заалели его щёки.

— Она тебе нравится? — услышал юноша очередной дурацкий вопрос и машинально кивнул, не отрывая взгляда от Риндо.

— Очень, — искренне ответил он. — Наверное, можно сказать, что я влюблён.

Разговор как-то внезапно повернул в другое русло, и тема замялась, к величайшему счастью обоих братьев. Поковырявшись ещё немного в тарелке, Риндо откланялся и потащил Рана в его же комнату.

Захлопнул дверь, прижал брата к стене и поцеловал его со всей тоской, что сжирала юношу на протяжении долгого семестра. Ран улыбался в губы младшего, обнимая его за талию и каждой частичкой своего существа ощущая нежную любовь.

— Это правда? — спросил Риндо, пытаясь отдышаться. Он поднял блестящие глаза на брата. — То, что ты сказал им.

Ран сразу понял, о чём идёт речь.

— Конечно, солнце. Каждое слово.

Риндо смущённо улыбнулся и неловко потёр шею.

— А что насчёт тебя? — лукаво спросил Хайтани-старший, обхватив пальцами подбородок брата и повернув его лицо к себе. — Ты меня любишь?

Долгую секунду Риндо внимательно смотрел в глаза Рана, не мигая. Тот не позволил себе проиграть и стойко выдержал изучающий взгляд. Потом Хайтани-младший легко коснулся губ брата своими, тут же отстраняясь. Ран томно выдохнул.

— Больше всего на свете.

Риндо снова поцеловал возлюбленного, сначала мягко, потом требовательнее, проникая языком в рот. Полоснул по зубам, провёл кончиком по нёбу, коснулся чужого языка, вызывая у Рана мурашки по всему телу.

— Опять тренировался на персиках? — ехидно поинтересовался старший брат, отрываясь, чтобы перевести дух.

— На помидорах, — язвительно парировал Риндо, прикусывая губу Рана. — Будешь выёбываться, я тебе язык откушу.

— Какие мы грозные, — Ран провёл большим пальцем по скуле брата. Тот прильнул к тёплой ладони, прикрыв глаза. Хорошо. Теперь хорошо. Когда рядом старший брат, мир кажется не таким большим и страшным. Так было с самого детства. Сила, мерцающая на самом дне сияющих глаз, так похожих на его собственные, внушала трепетный ужас и бессознательное благоговение. Риндо никогда не обижали: если у кого и было когда-то такое желание, тяжёлый взгляд из-под густых ресниц сразу же пресекал его. Ран, вырастающий за спиной Риндо всегда вовремя, словно чувствуя потребность брата в нём, был если не главным, то одним из основных страхов школьных хулиганов. И Риндо ощущал дикое желание подчинить эту силу.

От мысли, яркой молнией мелькнувшей на задворках сознания, ноги едва не подкосились, а в паху сладко заныло. Младший Хайтани заворожённо смотрел на брата. Любовь, давным-давно прочно пустившая корни в его сердце, затапливала грудь, выжигая её изнутри. Риндо порывисто обнял брата и прижался губами к его волосам.

— Эй-эй, солнце, всё окей? — засмеялся Ран, слегка удивившись такой нежности. До его отъезда Риндо был куда менее тактильным.

— У тебя есть смазка? — выдал тот, на секунду огорошив брата. Впрочем, Ран быстро оправился от потрясения и улыбнулся уголком губ, куда Риндо не преминул тут же его поцеловать.

— Обижаешь.

Ран мог бы поклясться, что он лишь моргнул, а в следующую секунду уже оказался прижатым к кровати сильным телом младшего брата. Риндо держал его запястья одной рукой, и Хайтани-старший едва не задохнулся от крышесносного ощущения власти над собой. Брат ненавязчиво поёрзал задницей на бёдрах Рана, и у того нехорошо дёрнулся глаз.

— Начинается ералаш, — недовольно цокнул юноша, устраиваясь на подушках поудобнее. — Ты мне ещё за столом надоел.

— Щас договоришься, — пригрозил Риндо и вновь поцеловал брата: мокро, громко, развязно. У Рана свело ноги, а в голове зазвенело, словно над ухом выстрелили.

— И что будет?

— Я всё ещё настроен откусить тебе язык.

— Пока что ты его только усердно вылизываешь.

— Ты, блять, невыносим, — простонал Риндо. — Какая девушка тебя выдержит?

— Никакая, — согласился Ран. — Поэтому я трахаюсь с тобой.

— Какая же ты скотина.

— Могу заверить, что у нас это семейное.

Риндо открыл рот и сразу же его закрыл. А что сказать? Старший брат во всём прав, и здесь это даже не тупой стереотип. Сукин сын (прости, мам) всегда был очень умным.

А ещё громким. Ран не умел трахаться тихо. И не умел закрывать свой поганый рот, комментируя всё происходящее, поэтому приходилось с завидной частотой затыкать его долгими поцелуями. В конце концов силы у Рана остались только на то, чтобы запрокидывать голову и выстанывать имя брата. Риндо действительно было интересно, насколько хорошая слышимость у них в доме.

— Рин... — юноша положил ладонь на шею брата, притягивая его к себе ближе. Риндо покорно склонился над ним, чуть меняя угол и вырывая из груди брата всхлипы. — Ах, блять, Рин, твою ж мать!

— Нашу мать, — услужливо поправил младший, и Ран даже немного пришёл в себя, вперив скептичный взгляд в смеющегося брата.

— Думаешь, дохуя остроумный?

— Ну, это же семейное, — ласково отозвался Риндо, легко целуя недовольную физиономию.

— Я вымою тебе рот с мылом, — пообещал Ран, жадно ловя губы брата своими.

— С удовольствием посмотрю, как у тебя это получится, — младший толкнулся чуть глубже и слегка прикусил солоноватую кожу на шее. Парочка засосов уже расцвела на груди Рана: Риндо смеха ради мог бы наставить их и выше, но вводить многочисленных родственников в ступор и вызывать новый поток вопросов не хотелось, поэтому пришлось сдержать свои порывы. Вообще Ран не любил укусы, а вот Риндо наоборот; с горем пополам они находили компромисс.

— Я могу столько всего тебе дать, — вкрадчиво прошептал Риндо на ухо брату, которого, казалось, приложили по голове: настолько растерянно он смотрел на мир вокруг. Ран лишь жалостливо вздохнул, сжимая младшего в себе и на секунду выбивая из него дух.

— Ради твоей любви я сделаю всё что угодно, — простонал Риндо, прижимая Рана к груди одной рукой, а другой сплетая их пальцы. Хайтани-старший с такой нежностью посмотрел на брата, что тот едва не рухнул на него же. — Скажи мне, чего ты хочешь, любимый?

— Поцелуй меня, — просто ответил Ран.

***

Риндо сидел на подоконнике, кутаясь в один из свитеров брата, и смотрел на падающие снежинки. Улыбка непроизвольно трогала его губы каждый раз, когда он вдыхал родной запах.

В комнату вошёл Ран: после душа, со слипающимися глазами и беспрестанно зевающий, он выглядел до неприличия мило. Риндо захотелось расцеловать это глупое лицо, и он протянул руки к брату, решив не отказывать себе в маленькой прихоти. Рана дважды просить не надо, поэтому в следующую секунду он уже сидел подле Риндо, положив голову ему на колени.

— Зима красивая, как ты, — проронил младший, перебирая слегка влажные пряди. Ран усмехнулся.

Повисла уютная тишина. Лениво мерцали огоньки гирлянды, которую Риндо повесил к приезду брата. С кухни тянулся запах маминой выпечки.

— Хочу мандарины, — внезапно нарушил молчание Ран, едва не уснувший под ласковые прикосновения Риндо.

— Если ты думаешь, что я сейчас потащусь за ними, то пошёл нахер.

— Какой ты грубый, — обиженно протянул Хайтани-старший. — Я просто констатировал факт. А вообще сам ведь говорил, что ради моей любви сделаешь что угодно.

— Не помню такого, — Риндо отвернулся к окну, пряча улыбку.

— Мне что, блять, на диктофон тебя записывать? Риндо, ты ведь доведёшь меня рано или поздно, я тебя с лестницы спущу, а потом во дворе по снегу...

Договорить он не успел, потому что его опять заткнули чужие нежные губы.