An Unfortunate Day In Court

Шан Цинхуа знал Мобэй-Цзюня лучше, чем многие — он даже осмелился бы сказать, что знал его лучше, чем мог кто-либо другой — в конце концов, он написал Мобэй-Цзюня. Но всего лишь то, что Шан Цинхуа знал Мобэй-Цзюня лучше других, не значило, что он знал о нём всё. К примеру, Шан Цинхуа знал, что Мобэй-Цзюнь — собственник, но и понятия не имел, что это приведёт к тому, что Мобэй-Цзюнь с жадностью прижмёт его к столешнице прямо посреди заседания. Прижал животом, так, чтобы Шан Цинхуа по меньшей мере мог видеть заседавших, авторитетных, знатных демонических повелителей и их попытки сохранять выражения лиц стоическими и безэмоциональными перед их королём.

— Мой король, — прошептал Шан Цинхуа, ощущая, как его одеяние заскользило вверх по его ногам, открывая Мобэй-Цзюню доступ к его бёдрам. Когтистые руки с силой сжали бёдра. Он мог чувствовать Мобэй-Цзюня позади себя, его леденящий холод и, несомненно, его царственность и сдержанность, как и всегда. Мобэй-Цзюнь протянул руку, чтобы пробежаться кончиками пальцев по спине Шан Цинхуа, прослеживая линию его позвоночника сквозь плотные слои ткани. Шан Цинхуа не смог найти в себе смелости взглянуть на заседавших и вжался лицом в столешницу.

Мобэй-Цзюнь проигнорировал его. Ну разумеется, он так поступил. Шан Цинхуа одной частью разума думал попытать удачу и сбежать от него — но он не знал, каковы будут последствия. В конце концов, он являлся мужем Мобэй-Цзюня. Было ли такое в порядке вещей у ледяных демонов? Брать своих мужей перед лицом целого заседания? Он хотел давать себе пощёчины до тех пор, пока нужная информация не вытряхнется из его загромождённого разума. Он должен был спросить об этом Шэнь Цинцю. Если уж кто и знал о таком, то наверняка он. Он знал всё о «Пути Гордого Бессмертного Демона», что, кстати, было ужасно признавать, ведь это Шан Цинхуа являлся его автором.

У Шан Цинхуа вырвался крошечный всхлип, когда ладонь, собственнически оглаживающая его бёдра, скользнула вверх и сжала в горсти его задницу; пальцы ввинтились меж ягодиц, чтобы прижаться к его входу. В этом не было давления, но это всё-таки заставило Шан Цинхуа кусать губы. Его член дёрнулся с интересом от одной только мысли о сексе с Мобэй-Цзюнем. Это не было его, Шан Цинхуа, виной, что Мобэй-Цзюнь сложен, как бог.

Окей, вообще-то, отчасти он в этом виноват. Но это не значило, что он должен страдать из-за этого. Впрочем, вся вселенная, построенная Шан Цинхуа, насладилась — и продолжала наслаждаться — тем, чтобы быть жестокой по отношению к нему. Ему не следовало удивляться. Вся каша заварилась из-за Шан Цинхуа, который упомянул лорда, подарившего ему веер — и хотя Шан Цинхуа не пользовался веерами, это не было необычным подарком для супруга короля в стремлении снискать благосклонность. И всех неприятностей можно было бы избежать, будь веер преподнесён перед публикой, а не послан непосредственно Шан Цинхуа лично.

Мобэй-Цзюнь воспринял подарок как попытку завоевать расположение и отобрать Шан Цинхуа у него — а, поскольку обычай кражи невесты был отлично знаком ему, Мобэй-Цзюнь счёл своим долгом немедленно пресечь всё это. Лорд был убит, и теперь Мобэй-Цзюню необходимо было убедиться, что его притязания были предельно ясны всему собранию. И не только его подчинённым, но и визитёрам в том числе.

«Слава богу, Шэнь Цинцю и Ло Бинхэ не присутствуют сегодня», — думал Шан Цинхуа, вдавливая свои ногти в столешницу от того, как Мобэй-Цзюнь задействовал свои пальцы, танцуя ими по пояснице. В ином случае, он стал бы объектом для шуток Братца-Огурца на ближайшую сотню лет. Или же Шэнь Цинцю напрочь отказался бы видеться с ним вообще. Ло Бинхэ наверняка был бы в восторге от этого, но Шан Цинхуа действительно не хотел, чтобы его сын видел его в подобном положении.

Шан Цинхуа рискнул взглянуть на собравшихся, когда рука Мобэй-Цзюня оставила его в покое, а демон, просящий о содействии, заикался, произнося свою просьбу, и в то же время отчаянно старался не смотреть на чрезвычайно бесстыдное действо, происходящее на его глазах.

«Мобэй-Цзюнь что, и вправду смазал пальцы маслом прямо перед всеми?» — подумал Шан Цинхуа, пока влажные, скользкие пальцы прижимались к его входу. Он спрятал своё лицо в рукаве мантии, когда один палец вошёл в него. «Мы что, собираемся подразнить Шан Цинхуа сегодня?» — спросил он про себя. Обычно Мобэй-Цзюнь использовал два пальца — Шан Цинхуа никогда не жаловался, потому что в момент, когда его король становился достаточно чутким и вдумчивым, чтобы втянуть свои когти и согреть пальцы, он чувствовал себя как никогда любимым.

Крошечный стон проскользнул через стиснутые зубы Шан Цинхуа. Он закрыл свои глаза, голова кружилась — это уж слишком, мой король, жаловался он про себя. Он был так смущён тем, что его видело столько народу. Неужели Мобэй-Цзюнь и вправду трахнет его вот так? Перед всеми? Неужели в происходящем между ними не было ничего сокровенного? Шан Цинхуа спрятался поглубже в мантию. Это не помогло. Мантия пахла Мобэй-Цзюнем. Это в комплексе с пальцами — да, пальцами, теперь их было два, — движущимися внутри, заставило его застонать снова.

Рука на его спине переместилась выше, чтобы поиграть с волосами. Мобэй-Цзюнь наматывал их на пальцы и скользяще проходился по ним, прочёсывая. Шан Цинхуа заскулил, когда пальцы внутри него нашли… нашли это, маленькое скопление нервов, прикосновение к которому заставило видеть звёзды. Даже его рукав, весь влажный от слюны, не смог заглушить звук.

— Муж, — пробормотал Шан Цинхуа, поворачивая голову и укладываясь щекой на свою руку, пытаясь дышать. — Муж, мой король, пожалуйста. — Мобэй-Цзюнь резко потянул его за волосы. Шан Цинхуа стало любопытно: была ли это попытка поощрить его или же наоборот заставить замолчать. Боги, он хотел бы заткнуться. Но он не мог сдержать мягкие звуки, сбегающие из-под его контроля с каждым вдохом. Мобэй-Цзюнь терзал его прямо там.

Несмотря на понятный стыд, с которым ему придётся иметь дело после, и его прежнее отсутствие интереса к вуайеризму, было что-то такое в публичном сексе, что опалило шею Шан Цинхуа жаром под воротником. На самом деле сейчас из-за мысли о взглядах, направленных на него, его желудок обожгло и жарко скрутило. Это ощущалось так, словно бы дракон, спящий в недрах его тела, пробудился.

«Я действительно не нуждаюсь в ещё большем количестве кинков. Я никогда и не хотел быть таким извращённым», — сокрушался Шан Цинхуа про себя. Он так боялся повысить голос до чего-то, громче шёпота, когда он говорил. По какой-то нелепой причине он не хотел прерывать заседание; как будто бы его тяжёлое дыхание и приглушённое непристойное хлюпанье, доносящееся из глубины его одежды, и так не достаточно беспокоили собравшихся.

Третий палец заставил его всхлипнуть и поджать пальцы на ногах. Однако пальцы Мобэй-Цзюня не прекратили двигаться и даже не ослабили своих постоянных, беспощадных грубых толчков по простате — они продолжали давить на неё согнутыми кончиками. Шан Цинхуа заплакал от того, сколько усилий ему потребовалось приложить, чтобы не закричать в голос. Он слышал, как Мобэй-Цзюнь сказал что-то демону и затем прогнал его. Шан Цинхуа подумал, что, может быть, Мобэй-Цзюнь хочет закончить заседание пораньше, чтобы позаботиться о своём, эм, супруге.

— Не трать моё время. Если есть причина, почему ты здесь, то говори, — рявкнул Мобэй-Цзюнь, его голос был холоден и резок. Заикающийся, взволнованный голос ответил и перешёл к своей просьбе. Шан Цинхуа вновь вцепился ногтями в столешницу — он пытался не вонзаться ногтями слишком глубоко, не хотелось нацеплять заноз. Всё его тело было будто бы в огне только от того, что пальцы Мобэй-Цзюня двигались внутри него. В этом не было ничего удивительного, его король был мастером во всех искусствах.

— Муж, — голос Шан Цинхуа надломился, пока он сам был совершенно ошеломлён оргазмом. Громким. В зале собрания повисла тишина, Мобэй-Цзюнь вытащил пальцы.

Спустя секунду-другую, Шан Цинхуа, дрожа, оттолкнулся от поверхности стола, морщась от того, насколько липким он был внизу под одеждой. Он чувствовал себя, как желе, весь шатающийся и расслабленный. Но пустой. Он повернул лицо к Мобэй-Цзюню, пока тот вытирал свои пальцы о мантию Шан Цинхуа.

— Муж, — вновь произнёс Шан Цинхуа. В его голосе можно было расслышать усталость, хотя он и пытался сдержать раздражение из-за этого. Всё его тело требовало внимания Мобэй-Цзюня, а фильтр между ртом и разумом переживал короткое послеоргазменное отключение. — Этот муж просит тебя прервать заседание на сегодня.

Мобэй-Цзюнь мимолётно взглянул на него, и Шан Цинхуа встретил его взор.

— Почему?

Сегодня и вправду Подразни-Шан-Цинхуа-День.

— Потому что внимание мужа необходимо кое-где ещё.

Он вёл себя жестоко, используя именно это обращение и зная, что Мобэй-Цзюнь не сможет устоять перед титулом. Но Шан Цинхуа чувствовал, что ситуация требовала этого. Он не хотел опробовать новый «кинк» перед каждым из лордов северного царства. Он даже не был уверен, вправду ли ему это понравилось или это просто казалось таковым в пылу страстей.

Повисла тишина. Неловкая тишина. А затем Мобэй-Цзюнь оглядел собравшихся; на их лицах была смесь страха. Вместе с равнодушным щелчком пальцев они все исчезли. Шан Цинхуа стоял в нескольких шагах от Мобэй-Цзюня. Он не хотел, чтобы его касались, пока всё ещё оставались какие-либо свидетели.

— Мой король, — прошипел Шан Цинхуа, как только они остались в полном одиночестве.

— Не «муж»? — поинтересовался Мобэй-Цзюнь.

— Муж, почему ты сделал… почему ты был… — Он указал на всё ещё испачканную руку Мобэй-Цзюня. — Зачем?

Мобэй-Цзюнь уставился на Шан Цинхуа.

— Мобэй-Цзюнь хотел заявить о своих правах на Шан Цинхуа. Ты остановил этого лорда, — он подступил ближе к Шан Цинхуа, с лёгкостью подавляя его своей аурой. Шан Цинхуа боролся с желанием спрятаться — замужний, равный или как там ещё его называл Мобэй-Цзюнь, — он до сих пор опасался огромных размеров и силы Мобэй-Цзюня.

— Собирался ли ты… взять этого человека перед всеми собравшимися? — задал вопрос Шан Цинхуа, его голос скакнул на октаву выше.

— Мобэй-Цзюнь планировал сделать это, — таков был ответ. — И он так и поступит в следующий раз, когда пройдёт заседание.

Шан Цинхуа захотелось завопить. Он опустил руки и начал беспокойно ими шевелить.

— Мой король, этот слуга- этот человек, ему такое не нравится, — он сглотнул. — Он бы предпочёл сохранить себя только для глаз своего мужа.

Он сжал свою нижнюю губу зубами, а затем отпустил, чтобы продолжить.

— И Шан Цинхуа также хотел бы быть единственным, кто видит своего короля.

Мобэй-Цзюнь издал медленный рокот, и Шан Цинхуа знал, что здесь он вышел победителем.

— Если это то, чего хочет Шан Цинхуа, этот лорд покорится — с одним условием.

— Какое условие, мой король?

— Шан Цинхуа поклянётся, что никогда по своей воле и желанию не покинет сторону этого лорда, — каждое слово звучало столь серьёзно, будто бы Шан Цинхуа не обещал всё то же самое сотню раз до этого.

Шан Цинхуа кивнул.

— Шан Цинхуа обещает, что он никогда добровольно не покинет сторону его мужа, — чувствуя себя необычайно храбрым, он приподнялся на мысках, чтобы украсть поцелуй. — Этот человек так сильно любит мужа. Он любит Мобэй-Цзюня горячо и искренне.

Мобей-Цзюнь обернул свои руки вокруг его талии, принимая поцелуй и превращая его целомудренность в пылающее, голодное желание, такое, что Шан Цинхуа застонал в его рот.

— Этот лорд любит Шан Цинхуа, — произнёс Мобэй-Цзюнь, совсем рядом с губами Шан Цинхуа, но не прерывая контакта. Он свёл их лбы вместе, в стремлении оказаться так близко, как только возможно, пока он пытался украсть каждый вдох, что делал Шан Цинхуа. — Мобэй-Цзюнь всегда будет любить тебя, Шан Цинхуа.

Сердце Шан Цинхуа готово было взорваться. Обладать любовью Мобэй-Цзюня — его Мобэй-Цзюня, которого он создал — было кое-чем гораздо большим, чем что-то, что он мог когда-либо желать. Большим, чем то, что он ожидал, перенесясь в свой собственный роман. Мобэй-Цзюнь отвлёк его от мыслей нежным касанием пальцев, заправив выбившуюся прядку за ухо Шан Цинхуа.

— Что-то не так?

— Нет, нет, мой король. Просто задумался, — сказал Шан Цинхуа. Дрожь пробежалась по его спине, когда рука Мобэй-Цзюня заскользила вниз по спине, открыто прокладывая путь к его заднице. — Ах, может быть, нам следует вернуться в наши покои, мой король? — спросил он, голос снова вышел на аномально высокую октаву, выше, чем раньше.

— Мм. Сейчас здесь никого нет. Этот лорд не понимает, почему мы должны.

— Мой король.