Квартира встретила Фукузаву темнотой и теплом, но, несмотря на накопившуюся усталость, двигаться дальше он не торопился – так и застыл на пороге памятником себе самому, впадая в туманные размышления. В сказках и легендах существовало непреложное правило: ни один дух или демон не может войти в человеческое жилище без разрешения. Но Мори Огай, к глубочайшему сожалению Фукузавы, духом не был.
– У вас отвратительная привычка вламываться в чужой дом без приглашения, Мори-доно, – он сложил руки на груди и поджал губы, окидывая гостя колючим взглядом. – Что вам от меня нужно?
Мори с удобством расположился на стуле прямо напротив входной двери: сделал своё присутствие видимым, словно заранее заявляя о безопасности и открытости своих намерений. Цирк, да и только. Фукузава не знал человека более закрытого и опасного, чем пытающийся казаться безобидным Мори.
– С чего вы взяли, будто мне от вас что-то нужно?
Обаятельная улыбка на его тонких губах толкала к мысли об оправданности применения физического насилия. Мори владел удивительным талантом вырывать эмоции из самых потаённых уголков души Фукузавы и нарушать её равновесие одним своим присутствием.
– Потому что с вами не бывает по-другому, – чувствуя, как ускоряется пульс, он сделал медленный вдох и выдох.
Мори вскинул брови в притворном удивлении, несколько секунд помолчал, будто размышляя о чём-то, и спросил:
– Вас устроит, если я скажу, что пришёл вас ограбить?
Где-то на третьем умиротворяющем выдохе Фукузава почувствовал непреодолимое желание придушить его собственным раздражающе красным шарфом.
– Поздравляю, вам это удалось, вы успешно ограбили меня на хороший вечер и… – он скосил взгляд на пустую чашку, – …хороший улун. Поскольку ваша работа здесь окончена, прошу, – Фукузава открыл входную дверь настежь и демонстративно отшагнул, освобождая путь на выход, но Мори посмотрел на неё с искренним непониманием кота, которому предлагают слезть с хозяйской постели на пол.
– Не такой уж хороший был этот улун, – хмыкнул наглый вторженец, соизволив, наконец, чинно подняться и подойти к выходу.
Фукузава вдруг поймал себя на том, что пялится на его бёдра, и усилием воли отвернулся.
– Потому что вы его испортили при заварке.
– Ха?.. Просто признайте уже, что вы можете ошибиться с выбором.
– Этот улун мне подарили вы, Мори-доно.
– О, значит, вы всё же признаёте, что мой подарок хорош! – будто ставя точку в своих издевательствах, он потянулся к двери и закрыл её изнутри, оставшись стоять к Фукузаве почти вплотную. – Стоите на сквозняке. Простуженная спина плохо скажется на ваших рефлексах.
Тот выпустил воздух через нос с натужным свистом и всё же не сдержался – толкнул Мори к стене, впечатал в неё лопатками и взял за грудки, с силой встряхнув.
– Какого чёрта тебе от меня нужно?
– Ты же детектив, Юкичи. Попробуй догадаться.
Вопреки собственному положению, Мори явно не считал себя проигравшим. Он удовлетворённо хмыкнул и деланно поправил отвороты чужой юкаты, но вдруг осёкся, тихо шикнул и поморщился – запястье перехватили и больно сжали. У Фукузавы возникло острое чувство, будто он забыл о чём-то важном, но о чём – не мог вспомнить, как бы ни силился.
– Я не собираюсь играть с тобой в угадайку.
– Но ты будешь. Потому что это в твоих интересах, – хватка немного ослабла, пока Фукузава прикрыл веки и мысленно попытался сосчитать до десяти. Один, два... – Хотя добыча информации из оппонента – не самая сильная твоя сторона.
…Три, четыре, пять. Мори не пытался высвободиться, напротив – подался чуть вперёд, отравляя слух бархатным голосом.
– Тем не менее, ты не можешь так просто позволить мне уйти. Тебя беспокоит что я скрываю. Не так ли? – его тёплое дыхание коснулось щеки и на секунду почудилось, будто на ней остался след от поцелуя. – Твоё самообладание великолепно, но даже оно не может скрыть от меня всего. Тебе достаточно просто попросить. Так, чтобы мне понравилось.
Шесть. От тёмного, недоброго взгляда инстинкт самосохранения должен был взвыть, но у всех эсперов что-то не так с головой – азартный винный отблеск в глазах Мори отлично это подтверждал.
– Попроси меня, Юкичи.
Это вызов. Грубая провокация, которую он проворачивал столько раз, что пора было бы выработать иммунитет, но Фукузава почему-то не мог. Всю свою досаду и злость он вложил в отчаянный, грубый поцелуй, не позволяя Мори больше сказать и слова – его рот способен заниматься куда более приятными вещами, чем самодовольная болтовня. Они целовались так, будто это было самым ожесточённым их противостоянием: вцепляясь друг другу в одежду, кусаясь, вжимаясь телами и забывая дышать.
«Словно голодные звери», – одна на двоих мысль синхронно вспыхнула и погасла, растворившись в прикосновениях.
Жестом, не терпящим сопротивления, Фукузава притянул Мори за талию и сделал шаг, заставив его отступить назад и прогнуться, тем самым принимая приглашение на странное танго. Они влились в него едва ли отдавая себе в этом отчёт и танцевали, оставляя по себе дорогу из брошенной одежды и не устоявшей перед напором их страсти мебелью.
Фукузаву влекло на уровне звериных инстинктов: к его запаху, голосу, телу и каждому слабому месту на нём. Когда-то Мори сказал, что настоящим волком он становился не на поле боя, а на любовном ложе, и эти сказанные много лет назад слова приходили Фукузаве на ум всякий раз, когда на бледной шее расцветали первые следы укусов, за которые неизменно приходилось платить болью от оттянутых на загривке волос.
От резкого толчка в грудь Мори не удержался и, беспомощно ахнув, упал на футон. Фукузава замер всего на несколько секунд, чтобы охватить взглядом сверху вниз раскинувшегося в его постели дьявола. Всего несколько секунд на то, чтобы полюбоваться растерянным лицом, тяжело и часто вздымающейся грудью, разметавшимися по покрывалу волосами, прежде чем опуститься рядом на колени, словно признавая своё поражение. Под его руками не до конца расстёгнутая рубашка Мори жалобно треснула оставшимися пуговицами, а плечо Фукузавы обжёг мстительный укус – видимо, она была недешёвой.
– Прости, – глухо уронил он, зарываясь носом в тёмные волосы и перехватывая запястья.
На такое простое действие Мори откликнулся несдержанным вздохом и лёгкой дрожью, а Фукузава настойчиво скользнул пальцами под тонкую ткань перчаток, пьянея от срывающегося шёпота над ухом:
– Неужели будешь пытать, Юкичи? Как низко с твоей стороны.
Приспущенные перчатки на нём выглядели настолько же развратно, как не до конца снятое бельё, а потому было что-то особенно смущающее в том, чтобы скользить пальцами по обнажённой ладони вниз, оглаживать ложбинку между подрагивающих пальцев. Всего лишь очертив языком полоски вен на запястье, Фукузава едва не задохнулся – Мори тихо заскулил, опустив голову и спрятав лицо под волосами. Зачарованный этим зрелищем, он упустил момент, когда Мори, словно защищаясь, выдернул свои руки и отстранился. От перчаток он торопливо избавился сам. Будто лиса, которую прижали за хвост к земле когтистой лапой, Мори инстинктивно пытался защитить свои самые уязвимые места, подставляясь под клыки другими. Под немигающим взглядом Фукузавы он повёл плечами, позволяя рубашке с них сползти, но прежде чем успел снять брюки, был повален на лопатки.
– Кажется, просить должен я. Или ты передумал?
– Ох, тогда займись наконец делом, чёрт тебя дери.
Фукузава усмехнулся, за что получил лёгкий тычок пяткой, и рывком стянул оставшиеся надоевшие тряпки – Мори давно хотелось касаться под ними. Его обнажение стоило заявить, как одну из форм высшего искусства хотя бы за его длинные ноги. Фукузава не мог назвать себя экспертом в красивых людях, но Мори определённо таким был: перед ним и для него. Вероятно, его восхищение выдал шумный выдох, потому что Мори вдруг пьяно улыбнулся и медленно развёл колени в стороны.
Фукузаву повело.
Всё его хвалёное терпение и выдержка треснули и раскололись, уступая место пресловутому вырвавшемуся из банки торнадо. Мори глухо застонал, то ли пытаясь уйти от жалящих поцелуев на своих бёдрах, то ли наоборот подставляясь под них, тянул серебристые волосы и шипел, запоздало чувствуя первое, удивительно мягкое проникновение. Кажется, он упустил из виду момент, когда тюбик с лубрикантом перекочевал из недр его одежды Фукузаве в руки.
– Ты с самого начала знал, чем всё закончится, мерзавец, – он почти прорычал это Мори на ухо, делая растяжку мучительно медленной и заставляя того нетерпеливо ёрзать.
– Что ты, ни в коем случае, – приглушенный ладонью стон всё равно оказался громче, чем хотелось. – Я не знал, какую позу мы выберем.
Фукузава раздражённо цокнул языком, выпустил пальцы со смущающе пошлым звуком и перевернул Мори на живот с такой лёгкостью, будто в его руках была кукла, а не живой человек. Мори чутко вздрогнул: стекающие по внутренней стороне бедра излишки смазки чуть щекотали кожу, но Фукузава всё равно настороженно замер, не сразу понимая причину, пока тот сам не подался навстречу в безмолвном «всё в порядке». Искреннее желание свернуть Мори шею в одни моменты, совершенно парадоксально сочеталось со страхом навредить ему, когда он сам доверял своё тело его рукам.
– В следующий раз я спущу тебя с лестницы.
Жгучее дыхание коснулось загривка за секунду до того, как Фукузава впился в него зубами и осторожно толкнулся в тугое, горячее нутро. Мори застонал так сладко, что ком внизу живота отозвался мучительной, опасной пульсацией, вынуждая сдавленно охнуть и зажмуриться, чтобы прогнать белый шум перед глазами и дать им обоим время привыкнуть. Своими шершавыми ладонями Фукузава противоречиво ласково оглаживал его бока, зализывал укус, как виноватый зверь, пока до слуха не донеслось сбивчивое и просящее:
– Пожалуйста, Юкичи… Быстрее.
Было сложно сказать чья дрожь перетекала к другому, чьи стоны на самом деле они слышали и как долго это продолжалось: будто всё время и пространство сузились до размеров комнаты. Плавные и аккуратные движения сорвались в животный темп, выбивая из лёгких последний воздух до тех пор, пока Мори не сжался и не обмяк, безотчётно комкая руками покрывало и крупно подрагивая под тяжестью чужого тела. А Фукузава вдруг отчётливо осознал: в следующий раз он снова послушно поддастся на его провокации.